Башня

— Привет. А ты почему здесь один сидишь? Тихий голос раздается совсем рядом. Сережа вздрагивает и резко убирает за спину тетрадку — уже рефлекс. Перед ним стоит новенький. Он в «Радуге» уже пять дней, а они так ни разу и словом не перемолвились. Не то, чтобы Сережа сильно хотел с кем-нибудь подружиться — не трогают, и то хлеб. Но новенький, уже успевший обзавестись кличкой, что в приюте было большой редкостью, стоит рядом и смотрит на него, Сережу Разумовского, с плохо скрываемым любопытством. Сережа бросает на него быстрый взгляд. Тёмные глаза, почти чёрные волосы. Высокий для своих лет, далеко не щуплый, жилистый и крепкий. Кожа смуглее, чем у других детей, в чертах лица явно угадываются признаки восточной крови. — Я никогда не играю с остальными, — быстро отвечает Сережа. Новенький понимающе кивает. — А меня не зовут. Я Олег, кстати. Олег Волков, — и он протягивает ладонь, покрытую мелкими ссадинами. На указательном пальце видно небольшое воспаление от занозы. — Знаю, — отвечает Сережа, — у тебя кличка — Волк. Повезло. Могли что-нибудь дурацкое придумать. — Придумали — пришлось бы забыть, — просто отвечает Олег, но в его тёмных глазах вспыхивают на несколько мгновений тлеющие угольки злости. Сережа осторожно пожимает ему ладонь и тут же отступает на шаг назад. Он не хочет нарываться, но и продолжать общение ему не очень хочется. Его ждет незаконченный рисунок. — Я слышал, как ты отвечал сегодня у доски, — Олег не подходит ближе, выдерживая расстояние, — хотел попросить. — Попросить о чем? — Сережа резко вскидывает голову, смотрит недоверчиво. — Помоги мне с домашкой, — щеки Волкова окрашивает легкий румянец, — у меня с математикой не очень. — А что мне за это будет? Олег прищуривается, раздумывая над ответом. Позади них раздается чей-то смех. — Я видел, как тебя на перемене Ильюхин обзывал. Я могу сделать так, что он на тебя больше даже не посмотрит. Сережа усмехается. — Ну-ну. — Не веришь? — Олег быстро суёт руку за шиворот и достает шнурок, на котором болтается сдвоенный кулон в виде головы волка и когтя, — это от отца осталось. Клянусь, что говорю правду. А если нет — отдам кулон тебе. — А зачем он мне? — равнодушно спрашивает Сережа. Голос Олега становится совсем тихим, ему не просто даются эти слова: — Сделаешь с ним всё что захочешь. Разумовский несколько минут смотрит на него, потом пожимает плечами. — Ну ладно. Неизвестно как, но своё обещание Олег выполняет. Ильюхин действительно теперь шарахается от Сережи как от огня, а при взгляде на Волкова у него становится такой вид, словно он приведение увидел. Сережа соглашается помочь с домашкой по математике. А потом берется за исправление ошибок в сочинении Олега. Потом они вместе раскрашивают контурные карты и смеются. А через некоторое время Сережа понимает, что они с Олегом теперь нечто больше, чем одноклассники и соседи по комнате. — Откуда у тебя такая классная книжка? — Олег кивает на «Сказки» Пушкина, откуда Сережа перерисовывает картинку коршуна. — Это Татьяна Александровна подарила, — с гордостью отвечает Разумовский. — Круто! — искренне восхищается Олег. Они сидят в классе, ждут, когда начнется урок литературы. Татьяна Александровна почему-то запаздывает. — А это кто у тебя? — Волков показывает на крылатую человеческую фигуру. Сережа поспешно закрывает ее ладонью. — Я тебе потом скажу, ладно? Когда в «Радугу» вернемся. — Без проблем. Волков суёт ему оранжевую «мамбу», прячет розовый фантик в карман. — Давай сегодня на чердак сходим, — предлагает Олег, — после отбоя. — Не могу, — вздыхает Сережа, — завтра контрольная по математике. Нужно готовиться. На лице Олега гримаса отвращения. — А то ты без подготовки не напишешь! — Вообще-то, я имел в виду тебя, — Разумовский несильно тычет его в бок локтем и улыбается. — Ты не дашь мне написать на «два», — Олег убирает руку под парту, находит ладонь Сережи и украдкой сжимает его пальцы. Они негромко переговариваются, пока не стоящий на шухере одноклассник не кидается на своё место с возгласом: — Тихо, Володин идёт! Сережа прячет тетрадь с рисунками под «Сказки» Пушкина. В этот момент в класс входит завуч. Странно было видеть Аркадия Николаевича Володина, всегда такого спокойного, аккуратно одетого, таким бледным и взъерошенным. Он подходит к доске, разворачивается к детям, открывает рот, но не произносит ни звука. Тридцать детей, вскочивших при его появлении, с недоумением переглядываются, но ни один не смеет нарушить возникшую тишину. Наконец, Аркадий Николаевич берет себя в руки. Он каким-то дерганым движением оправляет полы своего пиджака, откашливается и произносит: — Дети… Случилась беда… Татьяна Александровна… погибла. Тишина в классе становится звенящей. Потом раздается вскрик — на этот неожиданный звук, показавшийся очень громким, оглядываются все — иссиня бледная Аня Литвинова прижимает ко рту ладошку, и вдруг у нее закатываются глаза. Дети, парализованные страшным известием, не двигаются с места. Кроме Волкова. Олег бросается к однокласснице и успевает подхватить её за плечи, прежде чем её голова коснулась парты. — Она потеряла сознание! — громко говорит Олег. Тут же поднимается шум. Аркадий Николаевич бросается к девочке, подхватывает её на руки и уносит к медсестре. Оставшиеся без присмотра дети тут же начинают вертеться, вскакивать и бурно обсуждать произошедшее. И только бледный, почти синюшный Сережа сжимает тонкими пальцами «Сказки» Пушкина.

***

Сережа глубоко вздыхает и изо всех сил трет руками лицо. Ожившие воспоминания превращаются в пытку. Что будет дальше? Его подсознание решило его добить? Олег — это самое лучшее, что могло случиться с ним. Но теперь Волков стал только воспоминанием. Если Сереже суждено когда-нибудь выбраться отсюда, он всё равно не сможет сделать ничего. Даже попытаться выяснить, при каких обстоятельствах погиб Олег, ведь его самого не выпустят из психушки. Чувство безысходности охватывает Сережу. Он прикрывает глаза рукой и прерывисто вздыхает. — Как же мне тебя не хватает, — шепчет он тихо. Тишина вокруг стоит такая, что звенит в ушах. Вернее, звенит в его собственной голове, ведь вся эта башня — всего лишь плод его фантазии. Почему только не удается управлять Птицей… — Не хотел бежать, но снова поступил как трус, — зло говорит Разумовский и вдруг кричит во весь голос: — эй, я здесь! Слышишь, пернатая ты дрянь? Иди и покончи уже со мной, раз у тебя руки чешутся! Меня это всё достало! К чёрту все! Лучше сдохнуть! — И что это даст? Сережа вздрагивает и резко поворачивается. Тряпка, ну конечно же. И белая ворона у него на плече. — Откуда здесь ворона? — мрачно спрашивает Разумовский, — зачем она здесь? — А это самое интересное, — на лице Тряпки появляется хитрое выражение, — правда, узнать это ты должен сам. — Правила мира? — передразнивает его Сережа. — Типа того, — кивает Тряпка, — я ведь только часть тебя. У меня своя роль, у Птицы своя. А у нее.., — тут Тряпка осторожно гладит ворону по голове, — другая. — Мне казалось, что дальше сходить с ума некуда, — усмехается Разумовский, — а теперь оказывается, что у моей кукухи улетела кукуха. — Издержки гениальности, — Тряпка разводит руками, — как говорил Джек Воробей: «Безумец и гений — две крайности одной и той же сущности». — И откуда я знаю эту цитату? — морщится Сережа. — А это тебя Олег подбил посмотреть. Ты не помнишь? — Тряпка красноречиво тычет пальцем в ближайшую дверь, — тут освежить память можно. — Нет-нет, хватит с меня! — Сережа отскакивает назад, — не хочу больше никаких воспоминаний! Как мне выбраться отсюда? — А тебе зачем? — Тряпка смотрит на него с искренним любопытством. — То есть, как? — Ты лежал в психиатрической клинике, — поясняет Тряпка, — если только ты очнешься, добрый доктор Рубинштейн снова возьмется за своё «лечение». Разумовский долго смотрит на него с досадой. Тряпка прав — что здесь, что в реальности — он заперт. Это ловушка, из которой нет выхода. — Ты сможешь выбраться отсюда, если у тебя будет цель, — поясняет Тряпка, — настоящая. Когда, например, была цель создать свою социальную сеть. Заметь, тебе был важен технический вопрос, а вовсе не полагающиеся плюшки в виде ряда нулей на счету. — Откуда ты взялся такой умный, — вздыхает Сережа. Тряпка бросает на него снисходительный взгляд. — Так ведь есть в кого. — А разве ты не должен все время реветь? — огрызается Разумовский. Тряпка тут же выдает грустную мордочку. — Могу, конечно. Но, во-первых, без причины я не реву, а во-вторых, у меня свой интерес. — У тебя? Только не говори, что и тебе нужно тело, — сардонически усмехается Разумовский. — Нет, моя цель очень скромна и совсем не противоречит тебе. Я хочу, что бы мы — мы все — были счастливы. Вот и все. — Моё счастье умерло вместе с Олегом, — тихо отвечает Сережа. Тряпка смотрит на него с искренним сочувствием. — А ты видел его тело? Видел его могилу? Ты же гений, Сережа. И ты должен знать, что все допускают ошибки. Разумовский вздрагивает и смотрит на него с непониманием. — О чём ты говоришь? — Это не мои слова, — смущается Тряпка, — я только передаю тебе то, что ты должен знать. — А чьи? Птицы? — Сережа делает несколько шагов навстречу Тряпке, и он синхронно отступает сам. — Нет, Птица здесь совершенно ни при чем. — Я ничего не понимаю! — взрывается Сергей, — ты не договариваешь! Тряпка глубоко вздыхает и осторожно гладит белую ворону, сидящую у него на плече и весь разговор не спускающую глаз с Сережи. — Иногда не нужны слова для того, чтобы понять. Это надо… почувствовать. Не торопись. У тебя есть время. Постарайся убрать эмоции и просто плыть по течению. Не сопротивляйся. Ты здесь не просто так. Отсюда только два выхода, и лучше бы тебе выбрать тот, где ты приходишь в себя, — Тряпка медленно поворачивается и идет куда-то вперед. Сережа смотрит ему вслед с досадой. — Эй, а сам-то ты куда? — А я-то как раз дома, — доносится до него спокойный ответ. — Красота! — выдыхает Разумовский и запускает пятерню в волосы. Хочется постучаться лбом об стену, а лучше — постучать об неё чьей-нибудь головой. На выбор имеются целых две. Если в этих закоулках Сережа не встретит кого-нибудь еще.