Башня

За последние несколько лет Олег привык находиться в постоянной опасности, поэтому спит чутко. Телефонный звонок будит его в половине второго ночи. — Гром, — немного хриплым со сна голосом говорит Волков. — Я могу приехать? Прямо сейчас, — голос Игоря в трубке подчеркнуто спокойный, но чувствуется, что это даётся ему нелегко. — Не хочу палить новый адрес, — неохотно отвечает Олег. — Мне нужно показать тебе то, что удалось узнать благодаря жучкам Юли, — недовольство отчетливо пробивается сквозь напускное спокойствие майора, — лучше при личной встрече. Если не доверяешь — зачем отпустил? Олег отвечает не сразу. Сомнение и тревога последних дней терзают его с удвоенной силой, но наконец он сдаётся: — Один. И сбрасывает звонок, тут же отправляет сообщением адрес нового дома. Он не мог рисковать Сережей, поэтому после того, как отвез Грома в город, тут же съехал. Путей отступления Олег придумал достаточно, и денег в запасе имел, стараясь обезопасить себя со всех сторон. Были даже поддельные документы, но как быть с Сережей? Кто и куда разрешит провезти человека в коме, чьё лицо двадцать четыре на семь показывают по всем каналам? Гром приезжает через сорок семь минут — дороги ночью практически свободные. Через плечо перекинут ремень сумки с ноутбуком, в руке половина шавермы. Олег без просьб ставит чайник. Игорь опускает на стул, вытаскивает компьютер. Он выглядит усталым, но довольным, свободно работает обеими руками. — Мы прослушивали почти неделю. Один жучок вышел из строя, на двух других — обыкновенная болтовня. Но кое-что всё-таки есть, вот здесь, — Гром нажимает кнопку пуск. Включается аудиозапись. Сначала это какие-то шумы, скрипы, затем отчетливо слышны шаги, чей-то кашель. А потом раздается голос Рубинштейна — тихий, взволнованный. Он с кем-то ругается по телефону: — Вы же понимаете, что продолжить эксперимент не представляется возможным! Нет, остальные не подходят, я проверил и перепроверил несколько раз. Разумовский был самым подходящим. Вот вы и занимайтесь поисками, а я пока рисковать не буду. Всего доброго. Игорь ставит на паузу и поднимает глаза на Волкова. — Там еще что-то в этом же духе. Он даже название лекарства произнес один раз — пришлось покопаться, и знаешь, что мы обнаружили? Ничего. Это лекарство нигде не зарегистрировано. Его нет ни в одном списке. — Значит, чертов Рубинштейн действительно давал Сереже какую-то дрянь, — Олег инстинктивно сжимает кулаки, в темных глазах сверкает гнев, — я до него доберусь. — Сначала это сделает полиция, — Игорь трет глазами ладонями и зевает, — всё только начинается. Привлечь его исключительно из-за этой записи нельзя, она добыта незаконным способом. — Он на кого-то работает, — скрипит зубами Волков, — нужно выйти на них. — Установим за ним слежку, — успокаивающе говорит Игорь, — теперь, когда есть доказательства, я буду копать под него. — Тебе нельзя подставляться, — мрачно замечает Олег, — я этим займусь. — А как же… — начинает Гром и тут же осекается. Ему вдруг становится неловко. Олег на несколько секунд зажмуривается, нервно щелкает пальцами. — За ним есть кому присмотреть. — Как он? Волков кивает в сторону двери. — Если хочешь. Игорь, поколебавшись, поднимается на ноги. Они идут в спальню, оборудованную под больничную палату. Пикает кардиомонитор, провода приборов и капельницы опутывают руки неподвижно лежащего Разумовского. Игорь подходит к постели, всматривается в осунувшееся лицо. Несколько месяцев назад он не испытывал к этому человеку ничего, кроме гнева. Сейчас же вместо маньяка с огнеметами Игорь видит на постели парня, почти мальчишку, которого просто жаль. Человек не виноват в том, что болен. Он опасен для общества, но изначально его цель была благородной. Горько, что всё так обернулось. «Мы могли бы подружиться» — неожиданно мелькает в голове Игоря мысль. Тогда, в казино. Он помнит бледное лицо Сергея, его почти затравленное выражение лица. Неуверенность, почти испуг, когда Гром протянул ему руку. «Тебя тогда могли убить. И не было бы больше Чумного Доктора», — думает Игорь. И в душе нет сожаления, что этого не произошло. Теперь он знает о Разумовском гораздо больше, и несправедливо желать ему зла. — Не знаю, слышишь ли ты меня, но я желаю тебе очнуться, — наклонившись к лицу Сергея, тихо говорит Игорь, — мне жаль, что тебе пришлось через всё это пройти. За спиной раздаётся приглушенный вздох. Волков, прислонившись спиной к дверному косяку, трет уставшие глаза. — Я поеду, — Игорь поворачивается к нему, — уже поздно. — Можешь переночевать здесь, — неожиданно предлагает Олег, — нет смысла ехать в ночь. — Мне нужно вернуть машину, — неожиданно смутившись, признается Гром. Волков пожимает плечами, мол, дело твоё. Поколебавшись, Игорь неожиданно решает: — Останусь до утра. Спасибо за приглашение. Олег показывает ему свободную комнату. — А ты где будешь спать? — интересуется Игорь скорее из вежливости, нежели из интереса. — С Серым, — глухо отзывается Волков. Гром, подзависнув, кивает. — Спокойной ночи. Олег уходит в спальню Разумовского, а Игорь, скинув ботинки, опускается на двуспальную кровать не раздеваясь. Перекантоваться бы до рассвета… Но сон неожиданно совсем не идет к нему. Игорь крутится с боку на бок, наконец поднимается на ноги и тихо выходит в коридор. Из-под двери виднеется полоска света — Волков не спит. Поколебавшись, Игорь тихо стучит. — У тебя можно кофе попить? — спрашивает он. Олег поворачивается на звук. Он сидит в кресле возле кровати Разумовского и читает при свете настенной лампочки. — Бессонница? — понимающе хмыкает он, — давай лучше чай заварю. — Я не хочу отвлекать, — идет на попятную Игорь, но Волков уже встаёт. — От чего? — усмехается он. На кухонном столе стоит пепельница, полная окурков. Нажав на кнопку электрического чайника, Волков выкидывает бычки в мусорку, открывает холодильник и вытаскивает колбасу, сыр, сливочное масло. Игорь пытается отказаться, ему неловко, но Олег неожиданно усмехается: — Не дрейфь, майор, предлагают — не отказывайся. Едят в полной тишине. Игорь, принюхавшись, делает первый глоток чая. Земляника, малина, мята… Вкусно. Пожалуй, в такое время чай действительно полезнее кофе. Волков открывает форточку, чиркает зажигалкой. Настенная лампа подчеркивает синяки под глазами, щетину, потрескавшиеся губы. Игорь украдкой бросает на него взгляд, отмечая обманчиво-расслабленную позу. Такие, как Волков, даже оставив службу, готовы в любой момент вернуться в строй. Это уже образ жизни. Деланно кашлянув, привлекая к себе внимание, Игорь негромко интересуется: — Уже думал, что делать, когда Сергей очнется? Олег медленно поворачивается к нему. По лицу скользнула болезненная судорога или это игра света? — Разумеется. Надеюсь, ты не ждешь от меня подробностей? Игорь качает головой. Он раздумывает над тем, чтобы вернуться в спальню, но Волков неожиданно тихо говорит: — Спасибо. Гром непонимающе хмурится, и Олег поясняет: — За «когда он очнется», а не «если». — Вы многое пережили, — Игорь подливает себе еще чаю, откидывается на спинку стула, — если Разумовский очнется без своих закидонов, я буду даже рад. Без этой своей тёмной половины был очень даже адекватным, занимался благотворительностью. Я был в вашем детдоме. — Серый отремонтировал его, — голос Олега охрипший, он тушит сигарету и возвращается к столу, — не хотел, чтобы дети жили в том клоповнике, в котором выросли мы. Знаешь, многие богатые люди жертвуют огромные суммы на благотворительность. Просто отсчитывают купюры и считают, что этим очищаются от всех грехов. А Серый контролировал процесс вплоть до последнего кирпича. Требовал все чеки, и не ради себя — чтобы ни в чьих карманах не задержались деньги, которые должны быть потрачены на развитие детского дома. Игорь замечает скользнувшую по усталому лицу Волкова тоску. «У него никого нет, кроме Разумовского», — мелькает в голове. Двое мальчишек, растущих без отца и матери, вынужденные бороться за своё место под солнцем, сохранившие свою дружбу, которая, по всей видимости, и держала их плаву всё это время. Игорь знает печальную статистику, около девяноста процентов выпускников детских домов не доживают до сорока лет. Кто-то спивается, кто-то попадает в ловушку мошенников, а кто-то сам становится очередным звеном преступного мира. А взять этих двоих — у них-то жизнь сложилась так, как у половины домашних не получается. Разумовский вообще самый молодой миллиардер за последние с хреном лет, Волков, хоть и не бизнесмен, но отличный боец и может постоять за себя в любых обстоятельствах. — Как вы подружились? Прости за любопытство, но вы такие разные, — спрашивает Игорь с искренним участием. Олег отвечает не сразу. Он поднимается на ноги, заваривает новую порцию чая, и только потом начинает рассказывать: — Я попал в детдом после смерти бабушки. Она воспитывала меня после гибели отца. Мать я не знал совсем, отец ничего о ней не рассказывал. Первые месяцы был настоящим волчонком — бросался на всех, кто подходил слишком близко. Переживал боль в себе. Серый был моим соседом по комнате. Он тоже был одиночкой, но его, в отличие от меня, гнобили часто. За рисунки, за то, что умный, за рыжие волосы. Нападали обычно сразу человека по три, поджидали в укромных уголках. Однажды я увидел, как Серый стоит, забившись в угол, прижимая к себе альбом с рисунками. Ему разбили лицо, кровь залила свитер, капала на пол. Он плакал, но не звал на помощь. И тут меня обуяла злоба. Я не помню, что произошло, пришел в себя, когда Серый тряс меня за плечи. Если бы не он, я бы точно кого-нибудь убил. Меня тогда наказали, заперли в чулане. Так ко мне Серый припёрся, сидел под дверью, читал вслух книжку. С тех пор мы стали держаться вместе. А после выпуска сняли квартиру. Серый еще в школе увлекся программированием, это была его страсть. Он загорелся мечтой создать соцсеть. Как ты понимаешь, мечту свою он реализовал. — Если вы были так дружны, почему ты уехал? — тихо спросил Игорь. Волков болезненно усмехнулся. — Дурак потому что. Чем выше поднимался Серый, тем ничтожнее себя ощущал я. Решил, что вот выбьется он в люди, а меня туда даже на порог не пустят. Его сильной стороной всегда были мозги. А я привык полагаться на силу. Поэтому пошёл в армию. Меня привлекали боевые искусства, оружие. Попал в спецназ, для меня это было огромное достижение, туда кого попало не берут. А потом знакомый предложил хорошие деньги за заказ. Нет, не убийство, наоборот. Я выполнил задачу, и мною остались довольны. И тогда в голове что-то перевернулось — я решил, что в спецназе такие деньги я получать никогда не буду. Они, конечно, не мерило в жизни, но рядом с Серым я не хотел быть жалким попрошайкой, хотя он даже предлагал стать вторым владельцем соцсети. — Для тебя было важно доказать, что ты тоже чего-то стоишь, — понимающе кивает Игорь. — Да, — Олег устало проводит ладонью по лицу, — ладно, майор. Пойду спать. Только посуду помою. Игорь порывается помочь, но Волков жестко выпроваживает его за дверь. Решив, что спорить бесполезно, Игорь идет к себе. У двери в комнату Разумовского останавливается, прислушиваясь к писку кардиомонитора и вдруг застывает на месте. Через секунду тишину квартиры разрывает крик: — Волков, быстрее сюда!