Фея Будущих Побед, или Если бы Тотошка-2

С малых лет, сколько Энни помнила себя, разделённые всего четвертью мили фермы Смитов и О'Келли, между которыми она под предводительством Тима и в сопровождении Тотошки неустанно курсировала по нескольку раз на день, воспринимались ею как один большой дом с большой семьёй. С годами это ощущение ужалось до чувства крепкого и неразрывного родства с Тимом. Воспринимала ли она его как брата? Скорее нет: хотя её реакция на "невесту" по-прежнему была столь же однозначной, сколь и молниеносной, начав с недавних пор задумываться временами о будущем, о взрослой жизни, девочка просто не могла вообразить её без друга. И брак казался ей весьма удобным способом обеспечить этот комфорт на всю жизнь, раз уж им повезло не быть кровными родственниками. Энни бы и в голову никогда не пришло заговорить об этом с Тимом, но она почему-то была абсолютно уверена, что тот рассуждает так же. Если, конечно, рассуждает - мальчишки ведь такие легкомысленные и живут сегодняшним днём... Разумеется, Тим вместе с Энни слушал, разинув рот, все рассказы одноногого Чарли о его морских приключениях и о Волшебной стране. Последние, признаться, впечатляли его меньше: прагматичный мальчик, почти подросток, резонно рассуждал, что всё равно туда не попадёт, а возможно, и не верил до конца в то, во что трудно поверить. А вот неосторожное упоминание моряка, что в его возрасте тот сбежал из дома и устроился юнгой на судно дальнего плаванья, воодушевило Тима до пламени в глазах. Он начал настойчиво упрашивать Энниного дядю взять его с собой в плаванье. - Эх, малец, - отбивался Чарли от его напора, - сам же видишь: кончилось моё капитанство и судовладение. Вот удастся через пару лет стать на ноги, а ты к тому времени подрастёшь и подучишься, тогда и поговорим. Эта отмазка звучала для наивного Тима вполне конкретным и успокаивающим обещанием. А для не менее наивной Энни стала настоящим ударом: Тим собирается её оставить, отправившись в плаванье, готов сделать это хоть прямо сейчас и главное, совсем не интересуется её мнением на этот счёт. Впервые в жизни испытав разрушительное чувство ревности, Энни интуитивно направляла его туда же, куда большинство женщин - на разлучающую сторону. В данном случае, на дядю Чарли. Восторг и обожание сменились чувством горькой обиды, готовой перерасти в ненависть. Это дядя вскружил Тиму голову рассказами о море, это он поманил его обещанием, которым мальчик теперь грезит. Каких-то три года назад он со скандалом отказался поступать в школу, чтобы сесть за одну парту с Энни на следующий год - и вот, Энни ему больше не нужна, его даже не волнует, как воспримет она предстоящую разлуку. Но ладно Тим, он маленький и глупый, а дядя неужели не понимает, что делает? Впрочем, с Тимом она всё-таки поссорилась. Пожалуй, впервые в жизни. То есть ссорились они за свою жизнь, наверное, тысячу раз, из них не меньше ста до драки (а потасовки без кровопролития или синяков в Канзасе драками не считаются), но всегда мирились до захода солнца. Теперь же рыжий упрямец не появлялся на ферме Смитов третий день, ожидая, что Энни придёт первой. Итак, тебя просят отправиться в страну твоих детских кошмаров с дядей, на которого ты смертельно сердита. Что же ты ответишь, Анечка? А что тут ответить, когда эта красивая девчонка в смешной белой мантии и зелёной шали глядит на тебя с такой мольбой в глазах, сверкающих ярче, чем красные камешки в серебряном обруче у неё на голове? - Если просят помочь - как не помочь? Да и от приключений отказываться было бы странно... Взгляд Озмы теперь струился благодарностью, так тепло и искренне, что не слишком сентиментальная Энни чуть не разревелась. - Вот! Кому опасности, а ей приключения. Одна уже доприключалась, - начал было Джон, но запнулся на середине фразы. - Родительское мнение, стало быть, в расчёт уже не берётся? - А разве оно у тебя другое? - спросила Анна явно риторически. - А разве Энни не моя дочь? Вот уж в чём никогда не было сомнения. Так с чего ему быть другим? Но ведь страшно же. - Но ведь не в первый раз. - Это правда. Беда настигла как раз там, где её не ждали и совсем не переживали... "Вот так всё просто? - изумлённо подумала Энни. - И прямо сейчас - в дорогу?" У неё действительно оказалось мало времени на сборы. Озма заверила, что обеспечит их с Чарли всем необходимым. Поэтому девочка ограничилась предметами личной гигиены, задачником (твёрдо пообещала самой себе подтянуть за лето хромающую арифметику - не отменять же клятву из-за какой-то там борьбы с Древним Злом в Волшебной стране?) и, поддавшись неясному порыву, прихватила также привезенные сестрой зелёные очки. "А как же Тим? - мелькнула вдруг мысль, но тут же сменилась мстительным: - А вот так! Пусть испытает прелести разлуки на собственной шкуре. Глядишь, поумнеет". Анна тем временем крепко обняла Озму за плечи - ласково и требовательно одновременно, как могут лишь закалённые ежедневной выматывающей борьбой за существование суровые канзасские фермерши: - Ты ведь сделаешь всё возможное, чтобы моя девочка вернулась целой и невредимой? Обветренное лицо изрезано ранними морщинами, в которые намертво въелась серая канзасская пыль - а ведь они с Озмой практически ровесницы... Пепельные глаза, к началу их встречи тусклые и усталые на осунутом сером лице, сейчас искрились жизнью и энергией. - Обязательно. Если потребуется - ценой моей жизни. Анна, вы назвали меня дочкой... Знаете, Элли действительно была мне как сестра. Нас сроднило не только волшебство серебряных туфелек, диадемы и свистка, но прежде всего её замечательное доброе сердце, в котором, как я теперь вижу, немало вашей заслуги. Хотя это тесно связано - без него Элли просто не смогла бы стать хранительницей регалий. Не знаю, как вы воспримете то, что я сейчас скажу... В общем, есть такая штука - феерическое чутьё. Стелла была ученицей моей мамы Лурлины, поэтому чувствовала её смерть. Я тоже должна была почувствовать смерть Элли, понимаете? Но ничего не чувствовала, и не чувствую даже сейчас, как ни прислушиваюсь к себе. Более того, оно говорило мне, что мы с ней ещё встретимся, и это ощущение остаётся несмотря на всё услышанное... Анна взглянула через плечо на дочь, закончившую свои краткие сборы: - Может быть... - Нет, дело не в Энни, - решительно встряхнула Озма блестящими локонами. - Она, конечно, её копия, книга Виллины, вероятно, говорит о ней, я посвящу её в хранительницу... Но при всём этом она другой человек, а сказанное касается именно Элли и только её. Либо феерическое чутьё - наши со Стеллой девчачьи фантазии... либо Элли жива. - Что ж, если это попытка меня утешить, считай, что она удалась. Спасибо. Если же правда... Я действительно была против того, чтобы назвать младшую дочь Элли - не потому, что боялась повторения её судьбы, как, похоже, думает Джон. Просто я продолжала верить, что Элли жива. Ещё несколько лет. Потом голос разума заглушил эту нелепую надежду, но... Я ничего не знаю о феерическом чутье, но есть ещё такая штука как материнское сердце. И оно тоже молчит, отказывается принимать факт её гибели. Мы ведь не можем обе ошибаться одинаково, правда? - По крайней мере, надеюсь на это, - прошептала девочка нервно дрожащими губами, стараясь не уронить стоящие в глазах слёзы - иначе польются потоками. - У нас совсем мало времени, и я хотела бы ещё раз попрощаться с Тотошкой. - Если только уже не поздно, - вздохнула Анна. Но Тотошка была ещё жива. От еды она отказывалась уже несколько дней, однако силы каким-то чудом цеплялись за истощённое тельце. Может быть, чтобы дождаться Озму, чьё появление на ферме предугадывало звериное чутьё, неведомое ни людям, ни магам. Старая псина, полностью ослепшая ещё полгода назад, при первом появлении принцессы в дверях хлева судорожным рывком подалась ей навстречу, волоча парализованные задние лапы, и тихо заскулила. А когда хрустальным перезвоном зазвучал её голос... - Тотошенька, ты помнишь меня? - гладила девочка горячий облезлый лоб собаки, её сухой нос. - Вижу, что помнишь... Из незрячих глаз Тотошки катились настоящие осмысленные слёзы. Собачка из последних сил ласкалась к принцессе, а когда та пообещала заглянуть после разговора со Смитами и Чарли, твёрдо решила не умирать до этого времени. Даже полакала воды из миски, нетронутой с вечера. Озме было непривычно говорить о Тотошке в женском роде - впрочем, как и о себе на первых порах после трансформации. Мелкого чёрного пёсика, звонкоголосую грозу мышей и полёвок, поначалу все считали кобелем. И сама Тото, заговорив в Волшебной стране, не развеивала это заблуждение. Лишь после второго путешествия их дружба с Гектором с фермы О'Келли, выросшая из вражды и соперничества (примеру своих собак, впрочем, так и не последовали Элли с рыжим Джимми), неожиданно для всех приобрела романтический характер... Ко времени отъезда Элли в Айову Тотошка была беременна на позднем сроке, и эту единственно непреодолимую причину оставить дома верную подружку, расставшись на целый месяц, девочка приняла с камнем на сердце, омрачившим предвкушение дальней поездки и встречи с Фредом. Анна тоже ждала ребёнка, что влекло немудрёные шутки на тему "кто из вас опередит других", которые после случившейся трагедии усиливали её невыносимую боль. Гибель любимой хозяйки Тотошка восприняла болезненно, и лишь беспомощные щенки, которых надо было выкормить, примирили её с жизнью. Год спустя она стала нянькой маленькой Энни, разделяя с Тимом О'Келли сферы влияния, и жизнь вошла в новое русло, обретя новый смысл. Теперь у тех щенков давно подросли свои дети (один из них, носящийся по двору Арто, до слёз похож на бабку времён её путешествий в Волшебную страну, почти как Энни на сестру), Гектор уже переселился в лучший собачий мир, и Тотошка медленно следовала за ним, уступая дорогу молодым. Возвращения Озмы она действительно дождалась, хотя уже оставалась безучастной - просто не могла пошевелиться. Рёбра, обтянутые высохшей кожей с неровными клочьями шерсти, двигались с трудом, с большими паузами, а наклонившись над Тотошкой, девочка услышала, как её дыхание сопровождается слабым хрипом. Аккуратно кончиками пальцев Озма провела по маленькому телу, расстающемуся с последними каплями жизни, ощутила слабый стук сердечка. - Прощай, друг! - прошептала она. Тотошка внезапно вздрогнула - так энергично, что Озма от неожиданности одёрнула руку. Было ли это отчаянной попыткой сверх сил ответить на её ласку или уже предсмертной конвульсией, фея так и не поняла. Она больше не могла сдерживать слёз, и тяжёлые капли упали на собачку, на лету превращаясь в ослепительно яркие искры. На серебряной диадеме вспыхнули электрические разряды, следом голубые молнии ударили в Тотошку прямо из пальцев Озмы, и принцессу с силой отбросило на стену хлева. Все четверо бросились к ней. Начав было сползать по стенке, Озма всё-таки сумела удержать равновесие, и лишь взгляд оставался тусклым, словно девочка была близка к обмороку. - Что я натворила, идиотка, - хрипела она, с трудом отхаркивая каждое слово. А со своей подстилки к ним уже неслась Тотошка - живая, здоровая, юная... Джону в первую секунду показалось даже, что это Арто забежал в хлев. Увидев состояние Озмы, деликатная собачонка повременила с выражением ей своей благодарности, растерянно замерев в паре шагов. Энни наклонилась над ней с широко распахнутыми от изумления глазами, осторожно погладила. Нет, не призрак, не обман. Мышиные хвостики её тонких косичек трепетали в полотне света среди мелких пылинок, и алые банты казались парой бабочек, слетевшихся посмотреть на чудо. - Меня захлестнули эмоции, - объясняла Озма слабым оправдывающимся голосом. - Весть о гибели Элли много лет назад, умирающий на глазах Тотошка, угроза Волшебной стране... Случился неконтролируемый выброс волшебной силы, который дал Тотошке вечную молодость, - девочка сделала не очень успешную попытку улыбнуться. - Не поверила бы, если б кто сказал, что я такое умею... Натужно-бодрый тон не мог обмануть повидавшего виды Чарли. - Это очень плохо? - сочувственно спросил он. - Для тебя, имею в виду. Озма начала приходить в себя, но как-то необычно. Движения стали более резкими, изменилась и сама осанка. Это бросилось в глаза всем присутствующим, но только Чарли мог узнать намёк на жесты и осанку Урфина Джюса. Ну, может быть, ещё Тотошка, не сводящая с Озмы умных глазёнок. - Лично для меня? - переспросила принцесса, и в её осипшем слегка погрубевшем голосе капитану также отчётливо слышались интонации Урфина. - Да нет, всё нормально. Я почти лишилась волшебной силы, но она должна быстро восстановиться. Это же не так, как у Виллины, которой пришлось направить своё волшебство на убийство Гингемы, и вот уже двенадцатый год она его не может толком отрастить обратно. Давать не отнимать, доброе волшебство позволительно добрым феям. А вот то, что это произошло в Большом мире - действительно плохо и опасно. Но думаю, всё обойдётся. Только Тотошку нам придётся забрать с собой. Навсегда. - Какие проблемы? - пожал плечами Джон. - Засыплем уже вырытую у забора яму пустой. И будем знать, что наша Тото действительно переселилась на радугу. - На радугу - это не совсем к нам, - серьёзно сказала Озма. - Это Летающий мост, где живёт моя подруга Многоцветка. Когда-то он соединял землю с Облачной гаванью, преддверием Врат Света, - девочка запнулась, и Чарли вспомнил, что в Облачной гавани некоторое время жили её родители. - Только вот... Джон, Анна, будет лучше, если мы переместимся без свидетелей. Чересчур много сегодня чудес для Канзаса... Понимающе кивнув, родители запечатлили Энни прощальными поцелуями. Из-под длинной мантии Озмы огненными искрами на золотых пряжках блеснули крошечные монограммы Oz.