Фея Будущих Побед, или Если бы Тотошка-2

Поговорив и распрощавшись с Дином Гиором, друзья направились к лифту - не тому, которым поднимались, а по другой бок купола. Здесь не было стульев, зато кабина могла открываться на обе стороны. Она и открылась внизу не в зал, а наружу, на тот самый балкон, с которого десять лет назад Чарли, Элли и Тотошка покинули Волшебную страну. Тогда Озма начала разбивать здесь огород, и это казалось странной затеей: где тут особо развернуться? Однако юная принцесса унаследовала от своего альтер-эго Урфина Джюса не только страсть к огородничеству, но и упорство. Вверх по высоким решёткам, расчленившим террасу на секции, тянулись и плелись растения, хитроумно расположенные таким образом, что бы получать требуемую каждому дозу здешнего щедрого солнца или тени. С вертикальных грядок свисали длинноплодные огурцы фантастических размеров, сладкий перец всех цветов радуги, солнечно-яркие дыни, утоляющие жажду одним своим сочным видом. Была даже организована каскадная система полива, оживляющая весёлыми фонтанчиками этот необычный садик. - Гляньте, какая капуста! - ворковала Озма, светясь от гордости. - Конечно, занимайся я огородом полноценно, было бы намного лучше, а так по паре часов в день, в порядке отдыха от государственных дел... У вас в Большом мире вообще бывают такие баклажаны, а? Если наберёт тридцать фунтов, буду использовать его вместо гимнастической гири! Баклажан на системе подпорок, не мешающих его дальнейшему росту, и в самом деле здорово напоминал формой гирю. Между собой зелёные закутки сообщались только проходом вдоль балконного парапета. Изумрудный город, который из кабинета Дина Гиора расстилался, словно на ладони, но выглядел слишком мелко и игрушечно, здесь вдруг оказывался на расстоянии вытянутой руки, приглашал и вбирал в себя, вплотную подступал парковыми кронами и лабиринтами улочек среди домов с нависшими друг над другом этажами и круглыми башенками с конусами крыш, увенчанными огромными изумрудами - эдакий синтез традиционной архитектуры народов Волшебной страны и принесенного Гудвином стереотипного образа старого европейского города. Если Энни, свесившись через перила, жадно впитывала огромными глазами удивительный и новый для себя мир, то Чарли прицельно вылавливал изменения, произошедшие за десять лет. Впрочем, они сами бросались в глаза. Ров с водой вокруг дворца, за которым некогда прятался Великий и Ужасный обманщик от собственного народа, опасаясь разоблачения, был почти полностью засыпан - лишь два участка преобразованы в небольшие пруды с лебедями. Поэтому горожане гуляли прямо под дворцовыми стенами. В отличие от Дина Гиора и других обитателей дворца, чуть ли не половина из них продолжала носить зелёные очки, несмотря на то, что в этом больше не было смысла: и без них нижние этажи домов и мостовые теперь блестели изумрудами среди зелёного мрамора, хотя Чарли помнил, что это по-прежнему иллюзия. Объявленное накануне военное положение, похоже, не отразилось на ходе жизни горожан. Бабушки неторопливо прогуливались по парку с внуками, подростки бороздили кольцо аллей на роликовых коньках, девушки с зелёными тележками бесплатно раздавали желающим зелёные воздушные шары с вензелем Oz и зелёную сладкую вату. Да, придворцовый парк выглядел совсем не так, как при Гудвине, Страшиле или Бастинде. Но куда радикальней изменилось бульварное кольцо на месте прежней временной границы города. Теперь вдоль него пролегали рельсы, по которым катились в обе стороны, с разъездами на остановках, самые настоящие трамвайные вагоны - разумеется, тоже зелёные. Даже после лифта в Изумрудном дворце Чарли оказался морально не готов к такому повороту! В остальном же город оставался прежним, оживляя воспоминания. И всё так же высилась за его стеной древняя балланагарская башня, на площадке которой за решёткой невооружённым взглядом было заметно движение: неутомимые дуболомы действительно круглосуточно вели тщательное наблюдение окрестностей. Появление на балконе юной правительницы вызвало у гуляющих по парку оживление. Ей радостно махали руками, Озма махала и кивала в ответ, с кем-то даже обменивалась громкими фразами, интересуясь, как обстоят дела у каких-то общих знакомых. В общем, приятный, но обыденный эпизод для горожан. Всё изменилось, когда кто-то узнал её спутников. Словно волна прокатилась по нестройной россыпи изумрудников, после которой все взгляды, улыбки и приветствия адресовались уже не столько принцессе, сколько Чарли с племянницей. Полковник Дин Гиор едва ли успел донести новость о гостях из Большого мира до всех горожан, и она застала присутствующих врасплох. Энни первой скрылась из их вида. Принимают ли её за сестру или авансом ожидают подобных подвигов - то и другое в равной степени напрягает и как-то неправильно. Дядя Чарли последовал её примеру. - Друзья, время ланча, - Озма попыталась смягчить неловкость от столь эмоционального приёма. - Я же вас голодных выдернула, не так ли? За столом и поговорим наконец. Стол скрывался в одном из закутков между вертикальными грядками. Сверху плёлся виноград, образуя тенистую беседку и спускаясь с её потолка сочными гроздьями. - Питаюсь я, кстати, строго со своего огорода. Хоть как-то следую папиному примеру. Для меня поначалу было реальной проблемой, что приходится жить во дворце, принимать все эти дурацкие почести. Ничего же общего с Пасторией... Но советники убедили, что неважно, где жить, главное, как. - Мудрые у тебя советники, - согласился Чарли. - Ещё какие! Пожалуй, не хуже Страшилы. Вот только их всё меньше становится, - светлый взгляд принцессы мгновенно потускнел, и в хрустальном голосе зарезонировала знакомая трещина. - Я, конечно, врачую им болезни, но каждому отмерен свой жизненный срок. Предлагала откатить возраст, как могу - временно и всего на пару лет, не так, как с Тотошкой получилось. До сих пор никто не согласился. Энни уже давно обратила внимание на удивительно богатую и живую мимику Озмы. Пожалуй, ни на одной фотографии она не вышла бы похожей на себя - впечатление о её лице складывалось именно из непрерывной смены его выражения и даже черт. В этой текучести, казалось, менялся даже её возраст: то она выглядела ровесницей Энни, то почти взрослой девушкой - благо, мешковатая мантия скрывала фигуру. Но сейчас с ней снова произошла, пусть всего на пару секунд, та же разительная перемена, что после чуда с Тотошкой, в которой Энни, в отличие от дяди, не могла распознать характерных черт Урфина Джюса. - Понимаешь, Чарли, меня пока ещё забавляет, что детишки, которым я устраивала праздник в первую годовщину своей интронизации, выглядят теперь старше меня. Но ведь если со мной ничего не случится, мне придётся хоронить и их. И их детей. А печальней всего то, что я им завидую... Озма заметила немой вопрос, мелькнувший в сером взгляде Энни, но не успела на него отреагировать, потому что на балконе появился с серебряным подносом повар Балуоль. Его, конечно, успели предупредить об Энни, но всё же он, расставляя посуду, не смог удержаться и не отметить: - А вы очень похожи на сестру! Сходство для толстяка Балуоля усиливало то, что он пока единственный из встреченных во дворце носил зелёные очки, через которые не было видно ни цвет глаз (их Энни, сама удивляясь собственной непривычной застенчивости, поспешила опустить), ни веснушек. Обед состоял из запеченной спаржи, жареных в масле лепёшек из тёртых овощей - лиловых мигунских драников и фуксиевого болтунского латкеса - и обалденно вкусного овощного торта из шпината (на этот раз обычной круглой формы, зато разрезанного на четыре части не как-нибудь, а фирменно буквой Z). Даже Тотошка, скептически скривившийся было при виде "веганской кухни", чавкал под столом с явным удовольствием. - Есть слабое жевунское вино, - предложила Озма капитану. - Я не пью, а ты, если хочешь... Чарли нахмурил брови: - А я похож на алкоголика, чтобы пить в одиночку? Или полагаешь, иначе не развяжу язык? - Если честно, то да, побаиваюсь, - виновато улыбнулась девочка. - Якорь мне в печень! Я, по идее, должен сейчас слушать, а не говорить... - Так в том-то и дело, что вы уже знаете почти столько же, сколько я. Сидим вот, ждём угрозу, пока не ясно, какую именно и откуда... Между тем, радикальная часть парламентской оппозиции начинает винить во всём мои технические реформы. - В смысле, лифт, трамвай, вот это всё? - уточнил капитан. - Ну да. Трамвай Изумрудному городу не то, чтобы так уж нужен, больше аттракцион, но у меня же грандиозная задумка была - проложить грузовую линию между Изумрудной и Фиолетовой страной, - Озма печально вздохнула. - Одни только Страшила и Лестар поддержали. Мои советники для такого, понятно, слишком консервативны - "у Пастории и мыслей о подобном не было". В Изумгорсовете и Фиолетовом Конгрессе разгорелись дискуссии о допустимых границах прогресса в Волшебной Стране... В общем, не с этим поколением и, наверное, не со следующим. Ограничились городским трамваем и водопроводом из речки Аффиры. Как положено - с канализацией, ватерклозетами, простите (кстати, если кому надо, вон там). - Я гляжу, ты конкретно прониклась Эллиными книжками из фургона и моими рассказами, - отметил Чарли с мягкой иронией в голосе. - Но как это может быть связано с расползанием тьмы и сизым туманом? - Ты же главного не знаешь. И трамвай, и насосная станция используют энергию магического поля Волшебной страны. Гуррикап, создавая её, отделил порядок от хаоса, который заточил в Подземье. Здешняя магия и волшебные артефакты основаны на разности их потенциалов, поэтому и не действуют в Большом мире. - А как же серебряные башмачки и обруч? - Они там работают только у меня, резонируя с моей собственной волшебной силой. Озовский канон. Потому я так и испугалась, что туфельки нас после случившегося не смогут вытянуть. К счастью, обошлось. Так вот, трамвайные рельсы - это, по сути, закольцованные образы порядка и хаоса, замыкаясь на которые, работает двигатель вагона. Насосы приводятся в движение по похожему принципу. Такие себе примитивные волшебные артефакты всеобщего пользования. - Магию Волшебной страны - на службу людям? - Именно, - серьёзно кивнула Озма. - Минуя волшебниц. И Стелла относится к этому весьма неодобрительно. Дескать, нет контроля, а значит, растёт энтропия, баланс смещается в сторону хаоса. Ерунда, конечно, с контролем там всё в порядке, просто он распределён. Но эта мысль теперь гуляет среди консервативно настроенных горожан. И даже книга Виллины их не убеждает. Какая-то Арахна проснулась? А не потому ли она проснулась, что нарушили запрет Гудвина снимать зелёные очки, запустили трамвай и водопровод? Что, срок истёк? Да кто его считал, этот срок? - Ты говорила о какой-то парламентской оппозиции, - напомнил Чарли. - Ну да. Помнишь, как в Фиолетовой стране буксовала твоя затея с Конгрессом? Когда Страшила прибыл туда моим представителем в соправители к Лестару, он придумал выбирать в Конгресс делегатов от каждой гильдии ремесленников. И дело пошло. А в Изумрудном городе община не настолько организована. Пришлось играть в политические партии. Они как раз начали складываться сами собой: разрешение снять ставшие ненужными очки, которое мы озвучили вместе с фениксом Гудвином (он у нас, кстати, премьер-министр), пришлось по душе не всем горожанам. - Я заметил. - Да, многие продолжают их носить. Никто, конечно, не запрещает. А поскольку ключи от очков по-прежнему хранятся у Фараманта, фанатичного ревнителя старых традиций, то он естественным образом стал негласным лидером консерваторов. Дин Гиор, соответственно, возглавил партию сторонников реформ. Каждая выдвигает своих кандидатов в Городской совет, горожане голосуют за партию и отмечают понравившихся кандидатов. Так выстраивается рейтинг, по которому и проходят в совет пропорционально набранным голосам. - Разумно, - отметил капитан. - И даже демократичней, чем у нас. - Проблема в том, что голоса между обеими партиями распределяются всякий раз примерно поровну. И спорные законопроекты бывает трудно довести до ума. Но я... - Девочка умная? - с улыбкой закончил Чарли. - Вот-вот. Есть же ещё нейтральные горожане - очки по старинке носят, но от водопровода в доме не отказываются, и на трамвае могут проехаться, если спешат. Организовала под них третью партию, центристов во главе с Балуолем. Нет, сама в её работу не вмешиваюсь... - В свободном дрейфе, значит? И ветер её прибивает то к одним, то к другим? - И это работает! Сейчас у нас коалиция реформистская, что в условиях военной угрозы хорошо. Но среди оппозиции гуляют теперь такие вот разговоры, и я собираюсь в ближайшее время серьёзно пообщаться на эту тему с Фарамантом. Озма сорвала гроздь винограда на десерт и стала мыть её в оросительном фонтанчике. - На самом деле, к Фараманту у меня более интересные вопросы. Вернее, к его племяннице Флите. Может быть, через них удастся кое-что понять в происходящем. Дело в том, что я во дворце от некоторых слуг и придворных иногда слышала имена и понятия, знакомые с детства от учителя-столяра. Он раньше был связан с какой-то общиной, у которой последователи чуть ли не по всей Волшебной стране, но очень уж скрытные. И хранят удивительные легенды о её истории - в том числе о заточённом в Подземье Древнем Зле. - Тот самый Пакир, которого ты... то бишь Урфин любил поминать, когда ругался? - Чарли потянулся за новой веточкой винограда. По вкусу он напоминал тот, из Долины, но кажется, всё-таки был лишён его чудесных свойств. - Ага. Интерес к истории у меня с тех пор. Да и вообще столяр Лим Барн многому научил помимо самого ремесла, - взгляд принцессы снова затуманился. - Его давно уже нет на свете, так и не успела поблагодарить и извиниться. Хотя есть за что. А вот имена Пакира и Торна снова услышала только здесь, во дворце, и выяснила, что известными они стали от Флиты. - А во дворец она с тех пор не возвращалась? - Ни во дворец, ни в город. У неё умер отец, жила с матерью на ферме, а вскоре после освобождения Фиолетовой страны от Бастинды вроде бы вернулись туда к родственникам. У Фараманта с сестрой были не очень хорошие отношения, так что я об этом мало знаю. - Как там вообще в Фиолетовой стране? Страшила, говоришь, тоже взялся за реформы? Озма просияла доброй радостной улыбкой: - Он не "тоже"! Он-то как раз основной генератор реформ и мозговых штурмов. С железной дорогой пока не сложилось, но тракт до Фиолетовой страны, спланированный и построенный под его руководством, сами скоро увидите. Мы с ним, пожалуй, главные единомышленники и часто общаемся. - А с Железным Дровосеком и Нимми Эми? - не унимался Чарли. - С ними, к сожалению, реже. Необходимости особой нет, а так, неформально, по-дружески... сложно всё... - Сообщение с Голубой страной сложнее? - предположил капитан, запоздало соображая, что дело не в этом - уж слишком и моментально помрачнело ангельское личико Озмы. - Нет, что ты. Сообщение хорошо налажено, состояние Дороги из жёлтого кирпича регулярно поддерживается, через Большую реку паромная переправа, деревянные курьеры - ну, бывшие разведчики - за полдня добегают. А мне-то с серебряным туфельками вообще никаких проблем. Просто... Мы с ними никогда это не обсуждали, но ведь все прекрасно понимают, что Ниммина тётка тогда с Гингемой через меня договаривалась... - Через Урфина, - с нажимом поправил капитан. - Через меня, Чарли. Это дурацкий и трусливый самообман - дескать, я больше не Урфин. Никуда моя память не делась, а с ней и моя вина. Я считала своим долгом извиниться перед жевунами за какие-то мелкие обиды (они их, может быть, уже и забыли), но не в силах исправить самого настоящего преступления, соучастником которого являюсь. Моё волшебство не способно сделать Ника снова человеком из плоти и крови. Энни помнила историю Железного Дровосека, который стал железным благодаря удивительному мастерству кузнеца Ку Клипа после того, как заколдованный злой Гингемой топор раз за разом отрубил ему конечности, голову, а затем и самого разрубил пополам. И слушая Озму, понимала её переживания и её боль. Саму Энни вот уже второй год не отпускает вина за гибель птенца-потеряшки, которого она безуспешно пыталась выкормить, усиленная тем, что её не понимают даже родители, а Тим вообще пытался над ней иронизировать (правда, только до первой драки). Насколько же острее должна ощущать свою вину Озма? Разговор принцессы с дядей о каких-то неоднозначных реформах она слушала вполуха, скучая - для неё заговоривший Тотошка и оживший деревянный феникс, зелёные леса и цветущие луга, трамваи и ватерклозеты, в равной степени необычные и невиданные на канзасской ферме, органично складывались в единый образ Волшебной страны, загадочность которой побуждала поскорее всё исследовать, слегка напрягая невозможностью, как раньше, спрятаться при опасности за спину Тима. И лишь слова о чувстве вины вдруг прозвучали до боли знакомо, словно протянув незримую нить между Изумрудным городом и Канзасом. Девочке очень захотелось сказать Озме что-то утешительное - но что? Скажет ещё какую-нибудь глупость. Дядя Чарли между тем пытался что-то возразить. Не успел. Застольное уединение внезапно нарушил запыхавшийся полковник Дин Гиор. Вид у него был весьма растерянный. - Ваше Высочество, произошло непредвиденное!