Фея Будущих Побед, или Если бы Тотошка-2

- Озма, ты ведь защитишь меня, правда?.. Ужас, которым пылали огромные глаза филина, выплёскивался под расписной потолок Красной кареты и пробирал ознобом так, что даже солома внутри Страшилы начинала шевелиться. Принцесса печально глядела на Гуамоколатокинта в смятении чувств, как никогда противоречивых. Коварный манипулятор, расчётливо и со знанием дела давивший на слабые места Урфина Джюса... Когда нагрянули гости из-за гор, трусливо бросил его вместе со сгинувшим где-то Эотом Лингом, затем подтолкнул его мятущуюся душу на тёмную сторону (на самом же деле - в тупик отчаяния), а после того, когда развеялось заклятье, и Урфин снова стал Озмой, предпочёл изгнание дружбе с ней, которая была для него "вне характера"... Вместе с Железным Дровосеком и Нимми Эми он оставался для Озмы невыплаченным долгом и непреходящей болью. Уж перед ним-то она, казалось бы, ни в чём не виновата - но не отпускает её, гложет досадой чувство бессилия, неспособности достучаться до этого пернатого клубка противоречий, запутавшегося в собственных воззрениях, подобрать ключ к его сердцу. Теперь же страх и безысходность гнали филина прочь из необитаемых северных краёв, куда тянутся, рассекая плато, лабиринты узких ущелий - вернее, гигантских трещин, изрезавших плоскогорье подобно тем двум, что пролегли через Дорогу из жёлтого кирпича. Десять лет назад Урфин мчался вслед за ним этими тропами к Бастинде с украденными башмачком и свистком (как вскоре окажется - своими собственными). В конце пути, где причуды рельефа переходят в отрог Кругосветных гор, вклинивающийся вглубь страны, Озма так ни разу и не побывала - незачем, никаких разумных народов там не водится. По крайней мере, относительно ближайшие соседи - Летучие Обезьяны и необщительные гигантские орлы - ничего о них не слыхали. А воспоминания с этими местами связаны не из приятных. И вот, история повторяется, выворачиваясь наизнанку. Снова где-то там окопалась Бастинда - нет, уже Бастрахна, непостижимый уму симбиоз трёх существ, - от которой теперь уже Гуамоколатокинт несётся отнюдь не перла... тьфу ты, парламентёром, а беглецом, боящимся расправы. И совершенно случайно на его пути оказалась Красная карета, ещё и неподалёку от места, где тогда был разбит их лагерь... ...В Изумрудный город карета возвращалась неторопливо, с остановками. Надо было понять, насколько пагубно сказался высохший канал на деревьях вдоль дороги. Картина открывалась неутешительная. Деревья, сбросив сухую листву, отчаянно заламывали к небу чёрные ветви в тщетной мольбе о дожде. Несколько дней засухи довели их до плачевного состояния. Озма гладила растрескавшуюся кору, дуболомы, отстав от кареты, оценивали состояние каждого дерева - благо, Страшила все их в своё время пронумеровал (а она, глупая, ещё и посмеивалась над этой его предусмотрительностью). Подлечить их магией пока что не могла, тем более, интенсивное использование серебряных туфелек со всеми этими перелётами - на чердак, в карету, в Заречный лес окончательно успокаивать зверей и обратно - снова затормозило восстановление её силы. Ближе к полудню стало очевидно, что регулярное сообщение между Изумрудной и Фиолетовой странами не наладить раньше, чем подачу воды в канал. Без густой тени в дороге несладко придётся даже Пауку - холоднокровному и способному развить на своих длинных лапах достаточную скорость, чтобы не попасть под самый солнцепёк. Что уж говорить о низеньких лошадках-пони из Изумрудной страны. Это только кOZел с Топотуном, как ни в чём не бывало, тянут карету под палящим зноем, традиционно переругиваясь. С городским водоснабжением вопрос решился успешно. Мало того, что сработал расчёт Озмы, и Фарамант с Дином Гиором, найдя общий язык, подали пример своим партиям - в результате волонтёры на насосной станции ещё и норовили работать в парах с политическими оппонентами, и жаркие споры о путях развития Изумрудного города лишь помогали качать воду веселей и слаженней. Так ещё и забытый всеми Паук пришёлся кстати. После того, как закрытие границ отменило обратный рейс к мигунам, он на три дня впал в обычную спячку, а когда проснулся - тут-то Дин Гиор и вспомнил рассказ Озмы о том, как Подземные рудокопы приспособили шестилапых для подачи воды... Когда же выматывался и Паук, на посту оставался не знающий усталости железный Генералиссимус Тилли-Вилли с дуболомами. В общем, водопровод теперь работал круглосуточно, и даже снова запустили фонтаны, что положительно сказалось на настроениях горожан. Но канал в Фиолетовую страну таким образом, конечно, не наполнить. К счастью, Стелла всё-таки согласилась поступиться принципами и восстановить магический генератор. Ну как - к счастью? Скорее, несчастье помогло. Стелла до сих пор не уверена, правильно ли поступила, отпустив Энни и Аврала в Лес. Особенно с сегодняшнего утра, когда у них разбилось зеркальце и связь прекратилась - только и осталось, что следить за местоположением камушков, свидетельствующим, что ребята успешно продолжают путь. Поэтому стала вся такая покладистая, и даже общается с Озмой почти без менторских ноток. Но слишком уж высока цена такой покладистости. Озма и сама не знает, правильным ли было это решение. Чарли ворчит, ругает всякими морскими словечками лукавые и хитрозаковыристые формулировки волшебной книги Виллины. Дескать, слова "с племянницей" он понял так, что они будут вместе, а на другое не подписывался. Пообещал же Смитам за ней присматривать! Даже сейчас молча дымит своей трубкой в окно кареты с таким мрачным видом... - Я тебя понимаю, - без обиняков заявила ему Озма. - В прошлый раз ты был главным заводилой... - Вот именно. А сейчас будто для мебели. Почти что туристом. Не в моём это характере, знаешь ли... - И не в моём тоже, - ответила феечка с внезапной урфиновской хрипотцой. - Теперь понимаешь, каково мне тогда было? Моряк пристыжено замолчал, и Кастальо продолжил свой рассказ. Гномы, оставшиеся в Изумрудном городе, получили через Рамину задание найти к их приезду в летописях все упоминания и зацепки о Баккаре, об истории леса Воюющих деревьев, но старейшина заранее объяснял, что обольщаться не следует: - Я прекрасно помню, что свитки, относящиеся к этому периоду, достались мне уже испорченными. И моему наставнику тоже - он понятия не имел, когда и как это случилось. Где залито чернилами, где выцвело, где мыши погрызли. Словно нарочно, чтобы нельзя было разобрать самого главного. Но видите ли, Ваше Высочество, мы умеем читать между строк. Если времена были хорошие, от таких свитков словно солнечный свет лучится. А если плохие - источают мрак и ледяное дыхание Подземья. - И что же исходит от интересующих меня свитков? - спросила Озма. Красноречивым и исчерпывающим ответом стало молчание Кастальо. Тень от тёмных свитков легла на его лицо и была настолько ужасной, что даже у Страшилы не нашлось бесполезных, но мудрых мыслей, дабы разрядить повисшую паузу. Сказать по правде, нужда принцессы в эти нелёгкие дни в мудром советнике рядом была не первостепенной причиной того, что Страшила ехал сейчас с ней в Изумрудный город. Главным образом это была его идея - покинуть на некоторое время Фиолетовую страну, чтобы успокоить недовольных и не давать им повода завести по новой песню про ярмо, которое хочет накинуть Озма на свободных мигунов, продолжая безвозмездно качать их ресурсы. Он бы рад и дальше помогать Лестару, но если его соломенная фигура кого-то раздражает - не будет ли от этого больше вреда? Вернётся, когда позовут. Кастальо поддержал это решение и даже убедил Озму забрать с собой заодно дуболомов капрала Бефара, которых та хотела оставить в порядке гуманитарной помощи. Принцесса с доводами неохотно согласилась, но остался неприятный осадок. - Получается, будто мы признаём их правоту, - хмурилась она. - Противно как-то. - Мало ли что противно, - невозмутимо отвечал Кастальо. - Если это для державного блага... И вообще, Ваше Высочество, не моё это, конечно, дело, но раз уж вы сами выстраиваете с вассалами доверительные отношения, то думаю, и за моё мнение не рассердитесь... - Говорите, - кивнула Озма властно, как иногда умела. - Вот в чём меня ещё не обвиняли, так это в отказе выслушать чьё-либо мнение. - Не поймите меня превратно, - гном продолжал мяться, с трудом подбирая слова, - но то, что случилось в Фиолетовой стране, во многом следствие вашей противоречивой политики. Даже не политики, а... Не знаю, как это назвать. Вот с одной стороны, вы даёте всем максимум свободы и самостоятельности, оставляя в то же время за собой возможность, если где-то пойдёт не так, взять всё, что надо, под своё прямое управление... Пять тысяч лет ведём мы наши хроники, но я не могу припомнить никого в Волшебной стране с подобным стилем правления. Кроме вашего отца, конечно. - Ну я и стараюсь ему подражать, - пожала плечами Озма. - Что здесь странного? - Так-то оно, конечно, так. Но есть разница. Король Пастория при этом умел идти на необходимые для правителя компромиссы. Где-то на время прикрутить свои принципы, снисходя к немощам подданных и союзников. Правда, несколько перегибал здесь палку, что его в конечном счёте и погубило - но это уже другая история. Вы же, простите, прёте напролом. Вроде бы стремитесь всех помирить, но делаете это на почве своих идеалов, тянете всех до их высот. А до них далеко не все доросли, понимаете ли. - Вроде бы я ничего никому не навязываю. Просто предлагаю. Не хотите - живите как раньше... - Да. Только вот те, которые не хотят, после этого оказываются вне вашего внимания. Вам интересней работать с единомышленниками - для всеобщего блага, но... Вы же видите, что часть мигунов, не вписавшаяся в новую реальность, "жить как раньше" тоже не смогла... Озма виновато вздохнула: - Вижу. К сожалению, увидела слишком поздно, когда это уже рвануло... Вы правы, Кастальо - нельзя упускать из виду никого, а не только соратников. В конце концов, реформы проводятся не ради самих реформ, а ради людей - для каждого из них... - Это не совсем тот вывод, к которому я подвожу Ваше Высочество, - покачал головой гном. - Если кто-то принципиально не желает перемен и не собирается под них подстраиваться - что тут можно сделать, даже если не игнорировать их? Сейчас-то мигунам, которые поддержали переворот, ничего не остаётся - на них вина, они права особо качать не будут. А как в обычной ситуации? Или резко закручивать гайки, чтобы никто и пикнуть не посмел, или идти на какие-то уступки, постепенно, "мягкой силой" склоняя их в нужную сторону. Благо, вам-то с магическим долголетием и вечной юностью можно не торопиться. Да только вам ни то, ни другое не по душе. "Противно", как вы изволили выразиться. Однако третьего пути или какой-то золотой середины я лично здесь не вижу, хотя правлю гномами уже много десятков лет... - Друг мой, - перебила Озма поток его красноречия, - если вы чего-то не видите, это ещё не значит, что его не стоит искать. Вы вот и заговор Руггедо проглядели... как мы со Страшилой заговор "орионовцев" в Фиолетовой стране. Страшила смиренно склонил голову, зазвенев бубенчиками на шляпе. - Да, здесь мы с вами наравне, - вынужден был признать Кастальо с кислой улыбкой. - Здесь - наравне. А вот о реформах у вас, уж извините, только теоретические знания. Вашей задачей как правителя всегда было поддерживать в неприкосновенности ваш тысячелетний уклад - с такой же тщательностью и ритуальной дотошностью, как состояние спящей Арахны. А это всё-таки прямо противоположная цель, нежели реформы, и требует она совершенно других средств и подходов. Да, из ваших летописей вы много знаете о чужом опыте, и мне самой не терпится приобщиться к нему, как только выдастся такая возможность. Но мой собственный короткий опыт десятилетнего правления, постоянных ошибок и извлекаемых из них уроков - он драгоценен уже тем, что собственный. И сужу произошедшее в Фиолетовой стране я с его высоты, пусть невеликой, и сделанные выводы - значительные, поверьте! - не дают оснований счесть мой путь принципиально ошибочным. Лучистый взгляд Озмы пронизывал старика, заставляя нервно ёрзать по откидной полке на двери кареты, где он восседал. Невольно начал косить глаза в окно, где под порывом лёгкого знойного ветра лениво шевелились чёрные щупальца деревьев. - Я ведь к чему это говорил? - начал он, по-прежнему глядя в сторону. - Этот ваш ригоризм опасен ведь не столько для державы (принципа "не навреди" вы тоже придерживаетесь строго, этого у вас не отнять), сколько для вас самой. Вот посмотрите на эти ветки. Крепкие выдерживают напор ветра, тонкие и гибкие гнутся под ним. Подуй ветер сильнее - у каких больше шансов устоять? Так вот и вы - насколько вы уверены в запасе своей прочности и способности стоять на своём вопреки всему? Насколько крепки на излом? - гном умолк, почувствовав, что увлёкся. До сих пор, говоря принцессе, казалось бы, резкие вещи, он твёрдо знал, что подобную резкость и дерзость она приемлет. Но под влиянием её располагающих к ответной откровенности голоса и взгляда не заметил, как утратил самоконтроль. И возможно, перешёл черту допустимого. Но Озма не сердилась. - Я совсем не уверена в себе, дорогой Кастальо, - ответила она с печальной улыбкой. - Именно поэтому и не могу себе позволить гнуться. Я вынуждена быть и бескомпромиссной, и откровенной просто для того, чтобы не утратить себя окончательно. Я странное существо неоднозначного возраста и пола, которое (и Стелла тут по-своему права) за десять лет до конца не привыкло к своему хорошо забытому настоящему телу, а особенно к тому, что время над ним не властно. Я добрая фея по статусу, которая за десять лет так и не постигла до конца, что же такое доброта, и порой надолго зависает над естественным для нормальных людей моральным выбором. Вероятно, с подобными личностными проблемами вообще нельзя править страной. И я бы с удовольствием копалась в огороде... Или столярничала. Но родители решили за меня, кем мне быть и какое бремя нести. Я не могу от него уклониться хотя бы ради их памяти. - Да разве в ней только дело? - вмешался Страшила. - Кто бы вообще правил Изумрудным городом, если не ты? - Вот ты бы и правил, - беспечно махнула рукой Озма. - Разве забыл, что говорила Виллина о возможном развитии событий, при котором погибла бы Бастинда, унося с собой мою тайну? Она бы тогда не напала на Изумрудный город, и ты до сих пор оставался бы на троне. - Разве что до сих пор. А что бы я делал сейчас, с Арахной и туманом? - Что-нибудь придумал бы. Мне без твоих советов было бы труднее, чем тебе без моего волшебства. Или Виллина подсказала бы позвать на помощь Чарли с Энни. Он бы тогда не страдал, что "турист", а развернулся бы уже во весь фронт... - Очень смешно, - процедил моряк сквозь зубы, не вынимая трубку изо рта. - Зато чистая правда. Но раз уж мне не дано было остаться Урфином Джюсом в блаженном неведении, приходится быть тем, чем я есть, и поступать так, как могу - то есть откровенно, без притворства и дипломатии. Чтобы остаться собой - потому что я и есть вся совокупность этих моих взглядов и поступков, вне которых себя просто не ощущаю. Даже если кому-то они кажутся неправильными, - добавила она, многозначительно посмотрев на Кастальо. Не то чтобы гном согласился с доводами Озмы, но бессмысленность дальнейшего спора была для него очевидной. Он вчера уже пытался её убедить не брать с собой Флиту. "Мало ли что просится? - ворчал Кастальо. - Она девица расторопная, я против неё ничего не имею, но лучше подождать, пока всё успокоится. Фаданора и так шипит, как змея, куда её ещё злить? С её влиянием в "Войске Ориона" не наделает ли это проблем". Но Озма была непреклонна. Флита категорически не хочет оставаться с матерью, по крайней мере, в Фиолетовой стране. Значит, есть на то причины. Принцесса предлагала Фаданоре вернуться в Изумрудную страну, обещала участок земли и менее строгий надзор, чем предстоит ей здесь. "У вас есть власть депортировать меня насильно, - отвечала женщина с гордо поднятой головой. - А добровольно никуда не поеду". Заодно рассказала, что у неё больше нет дочери, что Флита, предав "Войско Ориона" и спутавшись с врагами Торна, отреклась тем самым и лично от неё. Флита после этого проревела весь вечер, и оставлять её, понятное дело, было никак нельзя. Девушка, разумеется, ничего не знала о попытках Кастальо решить её судьбу без неё и донимала старичка расспросами о библиотеке Изумрудного дворца и о том, не найдётся ли ей там работа. "Да уж найдётся - с твоим-то талантом прыгать по полкам... Только ты читать-то умеешь, Белоснежка?" - ехидничал Кастальо. "Обижаете!" - возмущалась Флита, а гном смеялся одними глазами из-под мохнатых бровей. Сейчас, в карете, Флита была куда менее бойкой и разговорчивой. Говоря начистоту, она выглядела немой бесплотной тенью - по крайней мере, ощущала себя таковой. Как-то не ожидала, что придётся в не таком уж просторном салоне сидеть на одном диванчике с самой принцессой. Ладно бы ещё со Страшилой, пусть даже с Великаном из-за гор... Но "мальчики" и "девочки" расселись визави, и Флита всю дорогу благоговейно отодвигалась от Озмы всё дальше, под конец впечатавшись в противоположную дверь так, что казалось, ещё немного - и вывалится вместе с ней. Даже вонючая трубка Чарли, от которой и у открытого окна начинала болеть голова, её не смущала... Вот тут-то в это самое открытое окно и влетел с шумом взъерошенный комок перьев! Переполоху наделал немалого. Трубка моряка, к последующей тайной радости Озмы, выпала из окна и, вероятно, раскололась - впрочем, никому, конечно, и в голову не пришло остановить ради этого карету. Дремавший под диванчиком Тотошка испуганно выскочил и, узнав злопакостного Гуамоко, спросонок приготовился было к нападению. Но вовремя сообразил, что в защите больше всех из присутствующих нуждается сам филин. Правда, добиться вразумительных объяснений, от кого и как его защищать, долго не удавалось. Выглядел немногим адекватнее, чем некогда Кагги-Карр, случайно проглотившая волшебную пилюлю, и перья почти так же торчали во все стороны. Озма осторожно гладила Гуамоколатокинта по голове и ощущала пальцами пугающе аритмичную дрожь. По крупицам удалось сложить картину случившегося. ...Змеиное Ущелье многие века было запретным местом для гигантских орлов, как и для прочей фауны Волшебной страны. Ходили слухи, что туда собираются змеи, которые в краю Гуррикапа были неговорящими, но раз в год можно было наблюдать их массовую миграцию в отдалённые северные края. Возможно, здесь, в предгорье, у них было нечто вроде столицы. А может быть, это просто легенда, призванная как-то объяснить странное название, происхождение которого затеряно в глубине столетий. Что действительно достоверно - место гиблое. Оттуда никто не возвращался, и примеры этому были слишком свежи и не единичны, чтобы счесть легендами и их. Поэтому Аррахес летел туда обречённо, и тяжёлый камень на сердце клонил к земле траекторию его полёта. В конце концов, его жизнь была выкуплена Повелительницей и ему не принадлежала. Да и сама она наверняка знает, что делает, а её могущество неоспоримо. К чему тут рассуждать? Но всё равно было жутко до оцепенения. Ущелье расстилалось под ними с нависающего уступа скалы - узкое, со змеиным изгибом, концы не просматриваются. Дно завалено камнями причудливых форм. Принесенную тушу разумного тура Аррахес положил чуть поодаль от края и вопросительно уставился на волшебницу, ожидая дальнейших указаний. - Для завершения колдовства, которое позволило бы мне перенестись прямиком к книге Гуррикапа, - объясняла Бастрахна не столько ему, сколько филину, - необходим яд и кривой коготь змеиного царя. Свежая кровь его привлечёт... - Насколько он серьёзный противник? - деловито поинтересовался орёл. - На земле неповоротлив, в воздухе гораздо ловчее. Можно его не убивать, просто вырвать клык и коготь, но не советую, - захихикала старуха. - Он очень, очень ядовит. Самый верный способ с ним справиться - спикировать с высоты, ударив клювом в костяной гребень на спине, чтобы перебить хребет. Тогда точно не отравишься. Но если он ввяжет тебя в битву - тут уж ничего не могу обещать... Орёл обречённо кивнул и начал рвать тушу, бросая куски в ущелье. Змеиный царь не заставил себя долго ждать. Впрочем, выплывшее из глубины ущелья меньше всего напоминало змея. Плоское тело, покрытое синей чешуёй, энергично махало ворсистыми краями, как крыльями, и в самом деле очень уверенно чувствовало себя в воздухе. От змеиного хвоста, которым существо рулило в полёте, действительно шёл ряд высоких острых наростов - до самой головы, над которой образовывали подобие короны. По бокам от короны жили глаза - на двух очень подвижных выступах, обеспечивающих змеиному царю стопроцентный обзор. - Давай, не мешкай! - злобно зашипела колдунья Аррахесу, и во внезапно опустевших глазницах вновь полыхнуло Чёрное Пламя. Орёл, сложив крылья, камнем низринулся на жертву. В долю секунды оба глазных выступа змеиного царя взметнулись вверх, распахнувшись синей бездной. Гуамоколатокинт заметил её лишь краем глаза - но этого было достаточно, чтобы в ужасе отпрянуть от обрыва... Когда же осмелился заглянуть в ущелье, то не сразу понял, что произошло. Каменные обломки, из-под которых выглядывал синий край с бахромой, складывались в огромную фигуру орла. Сомнения развела Бастрахна. - Получилось! - ликовала она, и по всему её телу носились сполохи Чёрного Пламени. - Шансы, что он не успеет на него взглянуть, были ничтожны, но шансы увернуться из-под падающей окаменевшей глыбы - ещё меньше. - Но как же?.. - растерянно пробормотал филин. - Ерунда! Теперь, когда от книги Гуррикапа отделяет всего пара шагов, средство передвижения мне больше не нужно, - отмахнулась волшебница, всё сильнее растворяясь в Чёрном Пламени. И когда остатки человеческой фигуры были им полностью поглощены, сползла огненной ящерицей по склону ущелья. Филин понял, что другого шанса сбежать у него не будет. Крылья уже несли его прочь. - Клянусь морским змеем, это же очевидно! - прервал Чарли его сбивчивый рассказ. - Змеиный царь - это же василиск. "Царёк" по-гречески. Даже в Большом мире знают, что его взгляд обращает в камень... Нервная дрожь Гуамоколатокинта не прекращалась. И непонятно, что было основной её причиной - неописуемый ужас из глубины синего взгляда василиска или запредельный цинизм Бастрахны, с такой лёгкостью жертвующей товарищами. Скорее всё-таки второе. - Но как же она так могла... Мы ведь были одной командой... - Странно, что тебя это удивляет, - ответила Озма с нервным смешком. - Ты многие годы охранял пещеру Гингему, называл себя её фамильяром, но так и не усвоил главный принцип зла? Нет ценностей выше собственных интересов. Арахна через родную мать легко переступила - а ты надеялся, что может подружиться с орлом настолько, чтобы не использовать его как живую отмычку, когда это потребуется для достижения её целей? Сам источник злого волшебства - в абсолютном эгоизме. Разве ты этого не знал? - Знал, но... - Это в своё время и удержало меня от него. Сначала природная брезгливость, которую Урфин пытался преодолевать, считая слабостью, а потом... Потом они, - принцесса кивнула в сторону Чарли, - показали, что настоящая бескорыстная дружба действительно существует. Пусть несовершенная, пусть и не без рудиментов эгоизма совсем уж, но это не просто красивые слова. Так можно жить, и это намного интересней и радостней. - Наверное, теперь и я оказался у морального горизонта, который не могу перелететь, - пробормотал филин, понемногу успокаиваясь. Но Озма лишь головой покачала: - Не ври. Я всё тот же прежний Урфин и вижу тебя насквозь. Ты просто боишься, что следующая очередь - твоя. Раскаянием и переменой ума здесь пока что и не пахнет. - Но ведь ты добрая фея! - напомнил Гуамоколатокинт с надеждой. - Ух ты! С каких пор это перестало быть недостатком? - едко поинтересовалась принцесса. - Я тебя, конечно, не выгоню, но доверие придётся заслужить, уж извини. Слишком часто им в последнее время злоупотребляли. - А сколько времени требуется Бастрахне для этого колдовства? - решительно перебил Чарли сентиментальную беседу старых друзей после долгой разлуки. - Понятия не имею. Но судя по её радости, яд и коготь змеиного царя - последние необходимые для него ингредиенты. - И оно действительно перенесёт её туда, где находится книга Гуррикапа? - Угу, - кивнул филин. - Где бы та ни была. В пределах Волшебной страны, конечно, но едва ли она находится за её пределами... Моряк забеспокоился не на шутку: - Озма, нам нельзя сидеть сложа руки! А если она окажется на этом месте одновременно с Энни и Авралом? - Боюсь, что если книга Гуррикапа действительно попадёт ей в руки, это уже не будет иметь большого значения, - холодно ответила Озма. - Но ведь надо что-то делать! - Надо, - вздохнула девочка. - Но что именно? - Это ты меня спрашиваешь?! Я в ваших волшебных делах ноль... - Прокачать свисток чёрной магией, чтобы попасть в Лес, как хотела Бастрахна, для нас не вариант. - Понимаю, - вздохнул Чарли. И оба с надеждой уставились на Страшилу, из головы которого вдруг полезли во все стороны булавки. - Может быть, - неуверенно начал Страшила, - после того, как на серебряном обруче открылась магия Гуррикапа, и Лес впустил с ним Энни, туфельки тоже смогут в него перенести? Они ведь как-никак из одного комплекта... Озма скептично покачала головой: - Сомневаюсь. Но попробуем, конечно. Она велела Топотуну и кOZелу остановиться и, выхватив из ящика с рукоделием атласную ленту, соскочила на дорогу. В глубине облысевшей аллеи копошились у деревьев крошечные голубые фигурки дуболомов. Озма привязала ленту к колесу кареты, крепко схватила другой её конец, стукнула каблучками: - Несите нас в лес Воюющих деревьев, к Энни и Авралу! Три коротких шага, вихрь, всколыхнувший ветви деревьев... и снова тишина... - Не хочу никого пугать, - высунулся из кареты Страшила, - но что если задание сформулировано некорректно? Вдруг ребята сейчас не в Лесу? Камушки ведь могут быть и не у них... - Помнишь, как получилось в тот раз с некорректной формулировкой? "К хозяйке... к Элли..." Так что и теперь мы бы просто оказались все вместе в Лесу. Просто для туфелек он по-прежнему закрыт, - возразила Озма. Но на всякий случай повторила попытку со словами просто "к Энни и Авралу", затем просто "в лес Воюющих деревьев", затем "к замку Гуррикапа". Вихрь с каждым разом становился сильнее, так что под конец действительно начали ломаться ветви, падая на дорогу. Но всё без результата. А после слов "Несите нас туда, где находится книга Гуррикапа" не было даже вихря. - Может быть, они просто испортились? - заволновался Страшила, и эта его мысль была наименее мудрой из прозвучавших сегодня. Озма ничего не ответила, в очередной раз стукнула каблуками: - Несите нас в Изумрудный город! Три шага - и новый вихрь наконец-то унёс Красную карету с дороги. Дуболомы, увлечённые обследованием деревьев, его даже не заметили.