Фея Будущих Побед, или Если бы Тотошка-2

Стена, опоясывающая город Семи владык, по балланагарским обычаям, правильным кольцом, выглядела снаружи сурово и неприступно, не оставляя сомнений в своём оборонном назначении, пусть и неактуальном уже многие столетия (если не считать потенцииальную опасность народных бунтов). Изнутри же она представляла собой человеческий муравейник, кипящий суетливой городской жизнью. Жизнь эта, при всей кажущейся хаотичности, строго регламентировалась главными песочными часами над дворцовой крышей, задававшими странный ритм тем, кого в семи королевских дворах, не сговариваясь (из-за полной физической невозможности это сделать), называли "спящими" - и весьма удивлялись, когда случайно узнавали, что те именуют этим же словом их самих. Полдня жизнь растекалась в своём непрерывном бурлении по нижнему этажу - сплошной череде мастерских, лавок, пекарен, таверн и прочих необходимых городу заведений, сконцентрированных в стене и имеющих сквозь неё немало полулегальных выходов, которыми так удобно выбираться в самоволку, когда внимание стражи на воротах совсем ни к чему. Время от времени мелькали тени в окнах складских и хозяйственных помещений над ними. А с наступлением части суток, почему-то называемой вечером, оживали два верхних этажа, опоясанные галереями с выходящими на них рядами двустворчатых дверей. Стены здесь были раза в полтора тоньше, чем внизу - оставаясь, впрочем, достаточно толстыми, чтобы хорошо удерживать дефицитное в Пещере тепло. Издревле повелось, что воины, стражники, драконоводы и охотники на Шестилапых квартировались именно в этих жилищах - видимо, ещё с тех времён, когда именно им предстояло держать осаду города в случае нападения соседей-марранов. Была эта публика шумной и задиристой, так что порой на длинных двухъярусных подмостках вечерами разворачивались настоящие драмы. Новая квартира инженера Астерро находилась, однако, в стороне от очагов периодически вспыхивающих конфликтов - впритык к толстому брандмауэру, внешняя лестница вдоль которого в голубом секторе доходила почему-то только до третьего этажа, так что помещение на четвёртом оказывалось буквально на отшибе, куда без надобности никто не ходил. Если же учесть, что оно соединялось с круглым залом в башне, которой уравновешивался брандмауэр с внешней стороны городской стены, то нетрудно было сделать вывод, что занимали такие роскошные апартаменты люди отнюдь не простые, а значит, соваться в этот угол действительно не стоит. Семь брандмауэров, членящих стену на семь равных секторов, служили напоминанием о тех легендарных временах, когда не только ещё не научились обрабатывать драгоценную древесину противопожарным раствором, так что необходимо было локализовывать возможные возгорания галерей, но и весь город вслед за Радужным дворцом делился на сектора, каждый из которых до эпохи Усыпления облагался данью на содержание одного из королевских дворов. Этим и объясняется сохранившаяся доныне удивительная симметрия, с которой был перестроен город вскоре после смерти Бофаро. Брандмауэры выпирали наружу приземистыми башнями с воротами в основаниях и светящимися шарами на конусах остроконечных крыш, а строго по центру между каждыми двумя возносилась из-за стены стройная башня дворца одного из цветов радуги. Из этого описания читатель может понять, что новая квартира Астерро (которую сам он предпочитал называть узилищем) располагалась на значительном удалении от голубой дворцовой башни. Однако бойницеподобное окошко из комнаты Лориэль и Люции глядело прямо на неё, а в подаренную королём зрительную трубку драконьих наездников было легко убедиться, что вечерами напролёт за какими-то вычислениями и чертежами просиживает действительно он. Обычно это происходило совсем запоздно, когда город засыпал и наконец-то утихал уличный шум - тогда инженер мог спокойно заниматься расчётами в распахнутых дверях или даже на галерее, где больше света. Люци успокаивалась, но неизменно печальный и осунутый вид Астерро не позволял тревоге уйти окончательно. Она ведь сделала всё, что могла. Цепенея от страха, перекрикивая музыку и собственное ошалевшее сердцебиение, вводила короля в курс дела прямо во время танца - благо, ноги послушно вели её сами и ни разу не сбились. Но как она это делала! Прежде Бубале ни за что бы в голову не пришло, что с ним кто-то может разговаривать таким тоном. "Ваше Величество обязаны вмешаться! Его ведь из-за вас арестовали!" Ещё и ножкой исхитрилась топнуть, не сбиваясь с ритма танца! Первой мыслью, конечно, было поставить нахальную девчонку на место. Но этикет требовал прежде дождаться окончания танца, как на грех, слишком долгого. Или к счастью - по крайней мере, для Люции. Потому что за это время первая мысль короля успела смениться второй и третьей, а потом их как-то сразу стало так много, что бедняга Бубала окончательно в них запутался. С ним действительно до сих пор не общались подобным образом - и хаос раздери, это начинало нравиться! Нормальное человеческое общение, без лицемерных заискиваний - ему первым делом после пробуждения внушили, что оно не для него, что бремя королевской власти - строго регламентированная жизнь, подобная ритуалу. Бубала заранее знал, что и как ему скажут, и это было невыносимо тоскливо. С Люци всё иначе. Она непредсказуема. Способна вести себя так, как он уж точно не смог бы позволить себе на её месте - да и на своём, сказать по правде, как-то не очень... С ней интересно. Он воображал, будто раскусил её игру, но она в итоге его переиграла - тем, что вовсе не ведёт никакой игры. Её шокирующая искренность и непосредственность, похоже, без двойного дна - и это щекочет нервы! Приказ об освобождении Астерро и закрытии дела о преступной халатности был выполнен незамедлительно, хотя Ружеро, регистрируя его в канцелярии, хмурился и глушил в себе невысказанные вопросы. Но Люция не успокоилась: ей, видите ли, надо быть уверенной, что с ним всё в порядке, что не возобновили преследование исподтишка. Да кто бы посмел ослушаться королевского указа? К тому же вменяемое ему деяние касалось лично Бубалы и только его, а он ясно дал понять, что сам велел Астерро оторваться от стражников, возмущённый их преследованием. Однако тревога в огромных васильковых глазах Люции была такой трогательной, что король выполнил и этот её каприз. Даже проявил не очень свойственную ему смекалку и сам предложил временно поселить инженера в опустевших апартаментах главного городского зодчего (который весьма кстати перебрался во дворец для подготовки его к плановому ремонту). И упиваясь собственной щедростью и благородством, подарил девочке зрительную трубку. Люция, конечно, не могла рассказать Бубале о странном разговоре Хранителя времени с плотинщиком Биланом и о том, что Астерро и Лориэль замешаны в какую-то неприятную и очень "политическую" историю. Она догадывалась, что королевская власть ограничена, и конфронтация с Ружеро, даже если бы Бубала на неё вдруг решился, будет ему не по зубам. К счастью, король снисходительно пошёл навстречу девчоночьей прихоти. Вообще он оказался не таким уж безнадёжным, как на первый взгляд, и светские беседы с ним даже не всегда были скучны. Конечно, обратившись к нему за помощью, Люция обрекла себя на безропотное в них участие. Зато за Астерро она теперь была спокойна. Ну, почти. С Лори вышло ещё удачней. Внимательно изучая выглядывающие из-под подола носки своих башмачков, девочка робким голосом напомнила королю, что прогулки и разговоры наедине непременно вызовут при дворе ненужные пересуды, и не лучше ли для соблюдения светских приличий им впредь происходить с участием подруги. Нельзя сказать, чтобы Бубалу такое предложение сильно воодушевило, но нежелательность пересудов он прекрасно понимал и сам. Лориэль, однако, не стала бегать по потолку от радости. "Найди кого-нибудь другого!" - отрезала она, и все попытки вернуться к этой теме решительно пресекала на корню. Подруге было невдомёк, что королевское внимание, о котором она так истово мечтала, а теперь словно драконья вожжа в одно место ударила, необходимо ей для её же безопасности. И Люция не знала, как дать ей это понять. До конца месяца было ещё очень далеко, и надо было как-то продержаться до усыпления, избежав непонятной, но от этого лишь сильнее пугающей угрозы. Оставалось надеяться, что она передумает. И точно - уже на следующий день Лори, как ни в чём не бывало, хотя и несколько странным, фальшивым тоном, поинтересовалась планами Его Величества. Вот уж у кого девчоночьи капризы как есть! Но всё-таки подруга несколько разочаровала её ожидания. Люция-то надеялась решить заодно с её помощью собственную проблему - чтобы та, как прежде, отвлекала от неё королевское внимание своей болтовнёй. Однако Лори будто подменили. Всю дорогу молчит и слушает их с Бубалой разговоры, лишь изредка встревая с репликами, в основном уточняющими вопросами, и порой такими назойливыми, что так и подмывает ответить "а оно тебе надо знать?" Зато когда король пригласил их на большую охоту в дальних туннелях, Лориэль разве что не запрыгала при нём от восторга. Впрочем, её настроение меняется, как вода в озере в дни шторма. За несколько часов до отправления прибежала в комнату мрачная, лицом черна (Люция как раз высматривала в трубку Астерро, переживая, что оставляет его как минимум на двое суток), но вскоре оттаяла, начала прихорашиваться перед зеркалом. Пудрилась так тщательно, что Люци не удержалась от язвительного замечания, что в туннелях всё равно темно и влажно, так что никто её красоту не оценит, да и долго она не продержится. Та ей только язык в зеркало показала. Вообще перед большим зеркалом Лори в последние дни крутилась так часто и подолгу, что можно было заподозрить, будто тайком за ней в него подглядывает - если бы не полная абсурдность такого подозрения. И опять же, весь её приподнятый настрой моментально улетучился, стоило ей увидеть готовую отправиться в путь группу королевской охоты. Люции даже показалось, что её расстроило и в самом деле несколько неожиданное участие в ней летописца Арриго. Но наверное, всё-таки показалось. Вообще Лори нередко озадачивала её своим поведением и речами. Но мало ли - в конце концов, она её старше на три месяца ("бодрствующих", конечно) и физически развитей. Может быть, Люция с возрастом тоже такой неуравновешенной станет? Не хотелось бы, если честно. Арриго, как выяснилось, присоединился к охоте то ли по королевскому приглашению, то ли напросившись, по своему обыкновению, изящными намёками издалека, с двойной целью. Во-первых, обновить и дополнить карту дальних ходов, во-вторых, летописать первую после долгого перерыва охоту в тех краях и увековечить имя её инициатора короля Бубалы. То бишь для короля, конечно, подчёркивался приоритет второй цели, а преследовал ли Летописец ещё какие, об этом он предпочитал умалчивать. Был он, несмотря на педантичность своих манер, отличным рассказчиком, и долгий путь совсем не казался с ним скучным. Словно живая энциклопедия, Арриго сыпал малоизвестными фактами из истории страны Подземных рудокопов, наипаче же, как легко догадаться, обо всём, что касалось Шестилапых. Оказывается, долгое время, даже спустя триста лет после Первого Усыпления, то есть на седьмом веку Подземной эры, прирученные с помощью драконов звери категорически отказывались размножаться в неволе. Спутникам Летописца, пусть и тепличным дворцовым фруктам, не надо было долго объяснять важность Шестилапых для экономики Пещеры. На них распахивали поля, они же таскали косилки и молотилки, вертели мельничные колёса и шахтные подъёмники, тянули вагонетки из забоев. И как бережно с ними ни обращались, они неизбежно старели и умирали. Для пополнения шестилапников приходилось ловить новых. Чтобы звери не боялись подходить ближе к Пещере, весь окружающий её лабиринт подземных залов и коридоров был объявлен Королевским заповедником, куда никому не разрешалось входить. Но Шестилапые оказались слишком умными, предпочитали держаться осторонь людей, и экспедициям для их ловли приходилось углубляться всё дальше. Именно так во дни Синего короля Уконды начальник королевской охоты зверолов Ортега с помощником Куото нашли Священный источник Усыпительной воды. Ну, вернее сказать, Куото нашёл беспробудно спящего Ортегу у пустого бассейна, но эту историю все слушатели и без того знали наизусть. Относительно недавно, около четырехсот лет назад, от Шестилапых удалось добиться размножения в неволе (Лориэль глупо хихикнула, так что Люции стало за неё стыдно перед Арриго и членами королевской семьи), поэтому охота утратила своё былое значение. - И стала королевским спортом? - уточнил Бубала. - Ну, не только. Если раньше требовалось приманивать диких Шестилапых поближе к Пещере, то теперь стоит скорее противоположная задача - шугать слишком уж осмелевших зверей. Тем более, за прошедшие столетия лабиринт заметно расширился: выработанные и заброшенные рудники, штольни, пробитые к ним транспортные коридоры - Шестилапые успешно их осваивают. Королевская охота помимо того, что служит развлечением, успешно справляется с этой задачей. Конечно, не так часто удаётся вернуться с добычей - сказать по правде, участники охоты обычно создают столько света и шума, что звери бегут куда угодно, только не в их направлении, как бы ни старались загонщики. Бубала удовлетворённо оглядел собственную экспедицию. Сказанное к ней совсем не относилось. У всех строго по одному светящемуся шарику на шапках, факелы у сторожевого отряда, и даже платформа с вельможными участниками охоты, которую тащит печальный Шестилапый, иллюминирована очень скромно. Сам Шестилапый к тому же был остриженный, поэтому его короткая шерсть почти не отсвечивала. - Нет, - сказал Бубала скорее с мальчишеским, нежели с королевским упрямством, - я Шестилапого обязательно поймаю! - Осмелюсь только заметить Вашему Величеству, - ответил Арриго спокойным, лишённым эмоций голосом, - что последним, кто говорил подобное, был Жёлтый король Памелья Пятый. Супруг нынешней вдовствующей королевы Раффиды... - Ну, я же не настолько безрассуден, чтобы рисковать державными интересами ради азарта! - отпарировал Бубала после секундного замешательства совсем другим тоном, важным и спесивым. - Я полагаюсь на профессионализм ловцов. Но вы же в летописи не будете вдаваться в излишние и не интересные для потомков подробности? - Как будет угодно Вашему Величеству, - учтиво поклонился Арриго. - Но что случилось десять лет назад? - король поспешил вернуть его внимание к прерванному рассказу. - Почему Шестилапых вокруг Пещеры стало вдруг так много и они ведут себя так агрессивно? - Боюсь, Ваше Величество, этого мы пока не знаем. Можно лишь предполагать, что кто-то выселил большую популяцию Шестилапых из прежнего места их обитания к западу от Пещеры. То ли их исконные враги драконы, то ли кто-то нам не известный из отдалённой части Подземья. Судя по всему, у них там было много пространства и еды, и тесные туннели со слизняками на стенах их не устраивают. Но они вынуждены топтаться там, прячась от наших драконов вместе со старыми обитателями, которым такое уплотнение, подозреваю, тоже не по душе. Своими тревогами по поводу того, как теперь скажется на экосистеме Королевского заповедника и его окрестностей освобождение бескрылых драконов от власти Спящего Ужаса он, конечно, не поделился. Да и вообще старался поменьше об этом думать. Тем более, что из возможных последствий случившегося эта проблема самая решаемая. - Изучая миграции Шестилапых за это десятилетие и сверяя их с имеющимися у нас картами, я пришёл к выводу, что две ветки туннелей, которые мы до сих пор считаем изолированными тупиками, могут быть соединены. Дальше, полагаю, господам понятно. В этой поджидаем мы, во второй работают загонщики. Мы пытаемся кого-нибудь поймать, - Арриго позволил себе улыбнуться уголками губ, - заодно выясняем, какими путями они бежали, чтобы в дальнейшем эти пути исследовать и установить, где и как соединяются ветки. - То есть наша экспедиция будет иметь ещё и важное географическое значение! - радостно заключил Бубала. - География - скукотища, - прошептала Лориэль на ухо подруге, всё-таки постеснявшись осчастливить глубиной этой мысли королевскую семью. Люции осталось страдальчески закатить глаза и понадеяться, что в тусклом мерцании шариков это не будет заметно. Экипировка ловцов практически не изменилась со времён Ортеги, если не Карума. Длинные сети с крупным ячейками, колья, палки с петлями, чтобы четыреножить добычу... Отлаженный тысячелетним опытом процесс основывался на ловкости и отваге, поэтому технические приспособления были идеальны в своей простоте, не подлежа дальнейшему усовершенствованию. Подземный зал, где предстояло устроить засаду, был не очень большим по площади, но высоким, с гулким эхом из-под сводов. Здесь сходились целых шесть туннелей со всех сторон, и Арриго был уверен, что путь загнанного зверя не проляжет мимо. Королевская платформа расположилась в центре зала, откуда открывался идеальный обзор на все стороны. Там ловцы неторопливо разворачивали сети и в тоскливом ожидании снова и снова проверяли их на прочность. Укреплённый на платформе песочный хронометр показывал, что времени до начала гона ещё с запасом, и ничто не мешает приступить к основному ритуалу королевской охоты - пикнику со сплетнями и возлияниями специфическим местным вином подземного брожения из жевунского винограда. От вина Люция уже как-то раньше отказывалась наотрез - один только дурманящий запах начинал кружить голову, и никакого удовольствия ей это состояние не доставляло. Из солидарности с ней Бубала тоже не включился ни в процесс, ни в сопутствующие застольные беседы. Взял и демонстративно устроил с девчонками собственный междусобойчик, игнорируя общую компанию, чем уже не в первый раз удивил Люцию. Впрочем, не такой уж и смелый это был поступок, как ей казалось. Пикники на королевской охоте, особенно в таком узком кругу, тем и были хороши, что предполагали куда больше свободы, нежели дворцовые пиры. С другой стороны, остальным без короля болтать как-то непринуждённей. Лишь один человек уделял внимание этому обстоятельству - и нельзя сказать, чтобы делал это с одобрением. Летописец Арриго тоже не принимал участия в общем веселье под предлогом путевых заметок, но то и дело его вдумчивый взгляд отрывался от записей и скользил в их сторону. Люция щурилась, пытаясь разглядеть в полумраке выражение его лица. А вот Лори, встретившись с ним взглядом, как-то сразу поникла и опустила плечи. Это было так заметно, что мысли Люции уже не могли покинуть этого русла. Механически продолжая поддерживать светскую беседу с королём (который, к счастью, больше слушал себя самого), она косилась на подругу и размышляла, чем может быть вызвана столь странная её реакция на господина Летописца. Она напряжённо собирала в памяти обрывки подслушанного в доме Руфа Билана его разговора с Хранителем времени. Он мало её интересовал, пока речь не зашла об Астерро и Лориэли - все мысли были о том, как бы погреться и обсохнуть у печки, не выдав при этом своё присутствие. А ведь господин Ружеро тогда, кажется, упоминал Летописца в какой-то связи. Вот только в какой? Вроде бы он тоже приходил к Билану и интересовался... Люция, не стесняясь короля, тёрла наморщенный лоб - иногда это помогало. Ей вспоминалось, что смотритель водокачки заговорил о визите Арриго, а потом... Из его слов вдруг стало понятно, что Летописец расспрашивал его о тех же, о ком и Ружеро – а именно о тех, кто летал с королём на Ойххо... Но сам при этом интересовался какими-то гораздо более давними делами. Какими именно, Люция не запомнила, потому слушала вполуха, пока не поняла, о ком речь. Получается, Лори и Арриго что-то связывает? Она никогда не упоминала об этом ни единым намёком. А с учётом её обычной болтливости это может означать только одно: дело и впрямь серьёзное. Люция до сих пор думала, что подруга понятия не имеет о внимании к ней первых лиц государства. Но по крайней мере, в отношении Летописца она ошибалась. Значит, можно не гадать, а спросить её напрямую? Нет, ничего не выйдет. С тех пор, как Люция стала негласной королевской фавориткой, в их отношениях с Лориэлью разлад не разлад, но доверительный разговор на столь серьёзную и опасную тему едва ли сложится. Тут надо долбить с другого бока. И Люция даже знает, с какого. Из всех, кто вовлечён в эту загадку или имеет о ней хоть какое-то представление, самое слабое звено - Руф Билан. Тогда из-за печки его голос звучал так жалко и беспомощно, даже в попытках что-нибудь выторговать у Ружеро за свои услуги или информацию... Да и единственный раз, когда Люция видела его у колеса, он, мягко говоря, не производил впечатления сильного и уверенного в себе человека. Коротышка ниже Люции, сгорбленный, с опущенным взглядом. Если застать его врасплох и спросить обо всём напрямик, с напором... Может быть, что-то удастся разузнать. А если нет, если не проговорится, тогда наверняка расскажет об их разговоре Ружеро. Или Арриго. Или обоим. А ну и пусть! В конце концов, она уже не одинокий боец, у неё, на минутку, королевское покровительство, пусть странное и непрочное. И надо рискнуть, не откладывая, пока оно есть. Иначе так и будет мучиться тревогой, не грозит ли что-то подруге и Астерро. Странно вообще-то, что мысль поговорить с Биланом не посетила её раньше, но теперь по возвращению это надо будет сделать как можно скорее, не откладывая в долгий ящик. Главное, набраться смелости подойти и спросить твёрдым голосом, глядя прямо в глаза... На королевской платформе и вокруг все были увлечены - кто беззаботной пирушкой, кто заводящими в тупик размышлениями. Песок в часах продолжал сыпаться равномерной струйкой, заведенное в дороге от колёс хитроумное пружинное устройство исправно переворачивало колбы, как только этот процесс прекращался. Никто не следил за стрелкой, и ещё меньше интересовали монотонные упражнения ловцов с сетями. Расположение их было не таким уж простым и случайным, как могло бы показаться. Никто не знал, куда ведут и как соединяются между собой эти ходы, из каждого можно было ожидать выскочившего зверя или даже нескольких одновременно. Необходимо было перекрыть им проход как к соседним отверстиям, так и - с особенной тщательностью! - в центр пещеры, где восседали на платформе высокопоставленные господа (причём отдельно приходилось заботиться, чтобы обеспечить им хороший обзор происходящего). За часами ловцы также не следили - с такого расстояния это просто невозможно, да и не полагалось им праздно пялиться на королевский экипаж - поэтому находились в постоянной боевой готовности, не расслабляясь и не теряя бдительности. И всё-таки Шестилапый застал врасплох даже их. Как-то слишком уж сразу и почти бесшумно рассекло непроглядную темень уходящего вдаль прямого туннеля тускло светящееся облачко. А через пару секунд зверь был уже в зале, огласив его яростным рёвом - готовностью прорываться сквозь обнаруженную засаду. Путь к отступлению ему оперативно был перекрыт короткой сетью, загородившей вход в туннель, из которого он так опрометчиво выскочил. Бочкообразная туша на шести ногах-колоннах с удивительной для неё резвостью металась из стороны в сторону - с каждой навстречу уже неслись улюлюкающие группы с факелами и с острыми кольями наперевес. А главная ловчая сеть всё ближе, её края изгибаются, пытаясь охватить его полукругом и прижать к стене пещеры. Шестилапый не собирался сдаваться без боя. Нападать в одиночку на эту назойливую двуногую мелочь, которая слаженностью своих действий оказалась даже сильнее и опасней саблезубых чудовищ, было тоже бесполезно. Оставалось прорываться. Сеть высокая, но единственный просвет остался над нею. Шесть мощных конечностей при необходимости умеют неплохо пружинить, аккумулируя тяжесть грузного тела. При возвращении саблезубов это и спасло, пусть и не привело к победе. Этот отчаянный рывок был изначально обречен на неуспех. Врезаться в сеть и больно шлёпнуться на камни. Так бы всё и случилось, если бы у ближайшего молодого ловца не дрогнули руки. Но они дрогнули - не столько от страха, сколько от неожиданности. Прыгнувший Шестилапый, летящая чуть ли не прямо на тебя круглая фосфоресцирующая масса с растопыренными во все стороны, словно крылья, ногами - такое видишь не каждый день! Поэтому сеть на секунду ослабла, провисла, и зверь сумел через неё перемахнуть. Зацепившись лишь задними лапами. Всё-таки их у него оказалось фатально много. Сеть замедлила ему падение, и её удалось потянуть на себя, завалив под своей тяжестью вместе с ловцами. Он уже был по другую сторону, которая манила иллюзией свободы. Ещё секунда - и он выпутал бы задние лапы. Этой секунды ему не дали. Навалились со всех сторон, предупредительно тыча в бока остриями кольев. Одну из лап уже охватила петля. И зверюга издала уже не рёв, а душераздирающий стон умершей надежды, который, многократно отразившись от сводов пещеры, наполнил щемящей жутью все сердца - и знатных зевак, и повидавших всякое ловцов. И ещё одно существо откликнулось на него, на эту душевную боль узнанного сородича, слёзный вопль отчаяния, разбудивший дремавшую в генах память о свободе. Запряженный в платформу Шестилапый резко рванул на зов. Платформу качнуло и занесло. Бубала, который, опершись на хронометр в величественной королевской позе, не отрывал взгляда от завязавшейся борьбы, потерял равновесие и машинально ухватился за часы, оказавшиеся на поверку слишком непрочными. Внезапный порыв скотины наверняка не возымел бы серьёзных последствий, даже если бы стоявшие начеку погонщики не пресекли его на старте, острыми аргументами напомнив забывшемуся зверю, что он рождён для ярма. Но дело было уже сделано. Хронометр испорчен. Испуг побледневшего, словно мел, королевского лица не может скрыть даже скудность иллюминации. Ему со страху померещилось, будто дикий Шестилапый прорвал цепь и бросился прямо на него! Радость победы была безнадежно омрачена. Даже Люция, чьим первым порывом было просить короля, чтобы не наказывали ни нерасторопного ловца, ни Шестилапого в упряжи, поняла по его взгляду, что момент для этого не самый удачный. Потом, когда придёт в себя. Зато Лориэль, как ни в чём не бывало, глядела на него заискивающе и вопросительно: а мы не пойдём вместе со всеми смотреть, как укрощают добычу? - Я здесь останусь, - ответил Бубала, с трудом придав голосу привычную спесивую интонацию. - А вы идите. Это прозвучало не столько разрешением, сколько приказом, который девочки после стандартного глубокого реверанса поспешили выполнить. У платформы остались только усилившие бдительность погонщики и жмущийся к ней неприметной тенью Арриго. Летописец чувствовал себя растерянно и неуютно, как всегда перед нелёгким выбором. Он заготовил и отрепетировал до блеска два варианта того, как начать разговор с королём и куда его вести. Если им удастся поймать Шестилапого, то сыграть на благодушии и ожидаемо раздувшейся самооценке Бубалы. Если не удастся - на досаде. Но вот такого исхода он как-то не просчитал. Удачная охота, публичный позор и очевидное нежелание разговаривать ни с кем ни о чём... Нет сомнений, что это у него быстро пройдёт. Ощущение позора напрочь улетучится ещё до середины обратного пути, и даже поломанные часы станут не более чем свидетельством пережитой опасности, чуть ли не поводом для королевской гордости. Вот только будет ли тогда возможность поговорить с ним наедине? То, ради чего Летописец и затеял эту поездку, чтобы гарантированно оторваться от шпионов Ружеро. Последний разговор с Руфом Биланом убедил Арриго, что Хранитель времени развернул какую-то непонятную и опасную игру. Начал собственные расспросы о Фее Убивающего Домика и её спутнике. Затем этот приказ о его переселении в город... И то, что она так приблизилась к королю, как ни в одном из прежних пробуждений, просто не могло обойтись без содействия Ружеро, мотивы которого пока непонятны, но от этого только сильнее пугают. Хранитель времени просто не осознаёт серьёзности происходящего. После сорвавшегося жертвоприношения Арриго почти убедился в том, что подозревал уже давно: Ружеро, как ни дико это звучит, просто не верит в волшебство. Ни в тёмную магию Подземья, ни в Балланагарскую магию Короны, ни в потенциальную опасность, которую может таить в себе фея из Верхнего мира. Он не понимает, чем может обернуться для Пещеры пробуждение Спящего Ужаса, отвергшего королевскую жертву и разорвавшего тем самым многовековой договор. Все попытки Летописца объяснить ситуацию выглядели в его глазах банальной борьбой за власть и влияние, и по всей видимости в противовес ей он и повёл свои интриги, не понимая, куда они могут завести всю страну. Оставлять короля под влиянием Ружеро, особенно когда оно осуществляется через влияние феечки, решительно невозможно. А значит, несмотря на его неподходящее настроение, надо рискнуть, не откладывая. Арриго и не догадывался, что к такому же выводу всего полчаса назад пришла Люция - но если бы как-то мог об этом узнать, его тревога, а значит и решимость только укрепились бы. - Осмелюсь просить Ваше Величество выслушать некоторые наблюдения и сомнения, - начал он, склонившись как можно почтительнее. - Говорите! - буркнул Бубала. - Не сочтите за дерзость, но мне кажется, вы не до конца отдаёте себе отчёт в том, как могут выглядеть со стороны ваши слишком частые разговоры с фрейлиной, - неожиданно для себя самого рубанул сплеча Летописец, словно в пропасть шагнул. Вопреки ожиданиям, король вспылил не так уж и сильно. - Во-первых, не с фрейлиной, а с двумя. А во-вторых, пусть стыдится подумавший плохо об этом, - повторил он с гордо поднятой головой легендарную фразу своего предка Вагиссы. - Да-да, конечно, - торопливо согласился Арриго. - Но ведь совсем недавно Ваше Величество с похвальной не по годам рассудительностью заметили, что не согласны рисковать державными интересами ради личного... - Да в чём тут ущерб державным интересам? - удивление и обида в голосе Бубалы прозвучали совершенно непривычно. По-человечески, а не по-королевски. - Почему если я король, то не имею права на... дружбу? - ему не без труда далось последнее слово, которого он ни разу не произносил как минимум после пробуждения, тем более, применительно к своей персоне. Мальчишка, мысленно вздохнул Арриго. И мальчишка, в сущности, не такой уж плохой, не до конца испорченный дворцовой атмосферой. Хотя дворцовой ли? Разве не сам Летописец обучает после каждого пробуждения его и других этим манерам и моделям поведения, искусственно консервируя вслед за предшественниками образ жизни королевских дворов эпохи Первого усыпления? А иначе никак. Система, запущенная много веков назад Хранителем времени Беллино и Летописцем Дерризой, не может быть остановлена. В ней залог стабильности страны, ради которой королевские дворы обрекаются на интеллектуально и морально ущербное состояние, обнуляясь после каждого месяца, а сами короли - на заклание на склоне дней. Вот только система эта уже остановлена проснувшейся Арахной. И никто кроме Арриго не осознаёт, что стабильности пришёл конец, что страна рудокопов готова в любую минуту обрушиться в Бездну, в мифическое подземное море. И возможно, не только в переносном смысле. - Вы очень рассудительный юноша, Ваше Величество. Но, к сожалению, из-за королевского сна у вас некоторый недостаток жизненного опыта. Вы не вполне осознаёте, насколько коварны могут быть люди, какими хитроумными способами умеют они помыкать в своих интересах друг другом - и даже, как ни чудовищно это прозвучит, королями... - Но при чём тут Люция? - король от изумления даже забыл лукавую отговорку о "двух фрейлинах". - Она и коварство - что может быть несовместимей? Это такой чистый и искренний человек... Бубала замолчал - говорить о Люции с Летописцем ему совсем не хотелось. Да и просто нелегко было облечь в слова ту душевную теплоту, которую поселила она в нём в последние дни - иногда пугающую, но, безусловно, скрасившую монотонное королевское существование, которое за половину "бодрствующего" срока, по правде сказать, успело приесться. - Увы, за видимой искренностью слишком часто скрывается более тонкое коварство, - жёстко отрезал Арриго и, видя, как мрачнеет лицо короля, поспешил уточнить: - Я не имею в виду Люцию. Хотя... Не кажется ли Вашему Величеству несколько странным её интерес к инженеру Астерро? Что их может связывать? - Что их может связывать? - эхом из-под пещерных сводов повторил Бубала, но с прежней своей интонацией изумлением. - Он же старый! Ему уже двадцать два. А дальше, - он снова проглотил продолжение фразы, но смысл его Летописцу был и так понятен: вы, "спящие", стареете в семь раз быстрее. Это же просто смешно! - Вы совсем не знаете женщин, Ваше Величество, - покачал головой Арриго, снова растянув уголки узких губ в недоулыбке. - Люция не такая! - глаза короля налились кровью. Казалось, ещё секунда - и он бросится на Летописца, как дракониха на Шестилапых, защищая кладку. Но нет, всего лишь капризный ребёнок, у которого грозятся отобрать любимую игрушку. - Вероятно, так и есть. Вы много с ней общаетесь и понимаете её гораздо лучше меня. Но можете ли вы поручиться, что она сама не является марионеткой в чьих-то руках, сама того не осознавая? Ведь чем искренней человек, тем проще ему попасть в зависимость. И у меня есть обоснованные подозрения, что она действует в интересах господина Ружеро. Пытаясь манипулировать ею, а с её помощью - Вашим Величеством, Хранитель времени склоняет наш паритетный триумвират, в котором, как вы помните, залог благосостояния страны, в свою сторону. А вы же понимаете, чем это может быть чревато... - Я вас услышал, господин Летописец, - холодно произнёс юный король. - И возможно, подумаю над вашими словами в свободное время. Арриго склонился в глубоком поклоне, мысленно ругая себя за этот наскоро импровизированный спич. Хитрый замысел, похоже, с треском провалился. Его слова прозвучали совершенно бредовым лепетом, который едва ли убедил короля... ...Да, Бубала несомненно счёл бы их бредовым лепетом. Если бы накануне не выслушал точно такую же тираду от самого Ружеро. Вот буквально - такую же. Те же аргументы, те же возражения, те же оправдания после вспышки королевского гнева. С одной лишь разницей: по версии Хранителя времени, Люцию в своих интересах использовал Летописец Арриго. И в этой части, видимо, действительно бред. Ну, раз они подозревают в одном и том же друг друга. А вот в остальном... Если два разных человека, действуя не просто независимо, но друг против друга, замечают одно и то же - к их словам, пожалуй, стоит прислушаться. Как минимум, эти её странные односторонние полусвидания с Астерро, которые она даже не скрывает от Бубалы, да ещё и с помощью подаренной им же трубки-монокля (вот ведь в самом деле женское коварство!), действительно унижают королевское достоинство. А значит, им пора положить край.