Фея Будущих Побед, или Если бы Тотошка-2

Прямоугольное чёрное зеркальце возле подушки вспыхнуло в темноте привычными розовыми разводами экрана блокировки, перечёркнутыми по ширине под часами стандартным прямоугольником сообщения. "От Стеллы!" - поняла спросонок Энни и потянулась за ним. Рука провалилась в пустоту, и девочка запоздало начала понимать, что здесь что-то не так. Зеркальце было не у неё, а у Аврала, и выглядело совсем по-другому... К тому же оно разбито! Да и сообщение она ждёт не от Стеллы, а от Озмы... Озма между тем сама склонилась над её постелью. Нет, не Озма - Урфин Джюс. Насупив сросшиеся на переносице брови, зачем-то роется у неё под подушкой. Подушка, надо сказать, совершенно неудобная, вся шея затекла, не повернуться. Впрочем, Энни и так видно, что они находятся в старом фургончике Смитов, а откуда-то снизу доносится львиный храп. Разве для Льва это не вне характера? Под головой у неё, кстати, не подушка вовсе, а рюкзак, в котором Урфин что-то ищет. Неудивительно, что шею отлежала... Так, стоп! Это всё уже было - и было не с нею. Значит, она всё ещё бьётся в паутине сновидений и никак из неё не выпутается. Надо просто открыть глаза. На этот раз - по-настоящему. Яркий солнечный свет дал понять, что ей это наконец-то удалось. Свет вытекал из квадратного окошка прямо над кроватью, разделенного крестовым оконным переплётом на четыре равные части. Нежно-голубая стена - вогнутая, как водится в сельских домиках Волшебной страны, не знающих углов. Одно лишь не удалось Энни оставить за гранью сна: шея по-прежнему была деревянной и отдавала тупой болью при попытках ею пошевелить. Следом пришло ощущение, что она здесь не одна. Чуть приподняв голову и скосив взгляд, Энни убедилась в его правоте. Возле ног в проёме между стеной и голубой ширмой стояла маленькая девчушка и глядела на неё распахнутыми глазами. По возрасту, наверно, не намного младше её, но из-за разницы в росте совсем крошка. Заметив, что Энни проснулась и смотрит на неё, попыталась открыть глаза ещё шире, но было уже некуда, поэтому раскрыла рот. Простояла так несколько секунд, а затем, как ужаленная, выскочила из закутка, зацепив ширму, которая затряслась так, что лишь чудом не упала. - Она проснулась! - донёсся комариный писк уже из-за окошка. Энни начала догадываться, что сейчас должно произойти, и поспешила занять сидячее положение. Боль в шее оказалась не единственной проблемой: тело вообще её плохо слушалось и при резких движениях начинало ныть везде. К тому же стала возвращаться боль в горле и прочие прелести простуды. Кое-как она всё-таки свесила ноги с кровати, закутавшись в голубое одеяльце. За ширмой, расписанной идиллическими пейзажами с полями, садами и домиками с остроконечными крышами, отличающимися от фермерских усадеб Изумрудной страны только цветом, тем временем возникло и постепенно усиливалось характерное копошение, разбавляемое перезвоном бубенчиков. Этот шорох и приглушённые голоса звучали настолько знакомо по школе и так безошибочно выдавали сверстниц, что Энни стало весело. - Ну чего топчетесь? Давайте знакомиться, что ли! - крикнула она через ширму и поспешно уточнила вдогонку: - Только мальчиков лучше не надо пока... - А мальчиков сейчас и нет. Уехали все в деревню, - приветливо объяснила появившаяся в проёме девчонка в высокой голубой шляпке с бубенчиками под полями, одновременно отбрыкиваясь руками и ногами от кого-то за спиной. - И твой Аврал с ними. Энни поморщилась, сама не поняв, отчего - то ли от неосторожного движения шеей, то ли от "твоего Аврала". Девочке было на вид лет одиннадцать, держаться пыталась на все тринадцать и, явно оставленная "за старшую", относилась к этому с полной ответственностью. - Встать сможешь? - поинтересовалась она озабоченно, продолжая двигать челюстями, словно что-то жуя. - Попробую, - вяло улыбнулась Энни, совсем не уверенная в своих силах. Но попробовать ей так и не дали. Попытки заглянуть за ширму предсказуемо закончились тем, что она всё-таки завалилась с грохотом и визгом. То, что девочек в итоге оказалось всего-то пять, включая двух уже знакомых, Энни совсем не удивило. Какой шум и гам способны поднять пять юных леди, ей было отлично известно - и не только со стороны... Бросились поднимать ширму, заспорили, куда её теперь поставить. В этой кутерьме оставаться постельной больной было решительно невозможно, и Энни вскочила на ноги с неожиданной для себя самой резвостью. Как она и предполагала, девочка в шляпке действительно была старше всех в банде, и шляпку, прибавляющую статусности и роста, носила она одна. Звоном бубенчиков пыталась привлечь внимание, но получалось не очень. - А почему вы все сюда подорвались? - допытывалась она, старательно хмуря брови. - Маме Нимми кто сообщит, что фея проснулась? Девчонки недовольно загудели, косясь друг на друга. - Ричка, а ты вот сама и сообщи как старшая! - дерзко пискнула одна из самых мелких. - И оставить фею вам на растерзание? - усмехнулась та. - Посмотрите, она ещё бледная какая. Вы своими расспросами и галдежом её обратно в постель свалите! - Да нормально я себя уже чувствую, - возмущённо попробовала возразить Энни, но сиплым простуженным голосом это прозвучало совсем не убедительно. - Сами решите или мне назначить? - настаивала Рикки, и снова её слова тонули в гуле многоголосого "а почему я?" Энни не выдержала: - Да бросьте вы жребий! - прохрипела она. - У вас считалки есть какие-нибудь? - То-о-очно! - восхищённо протянула Рикки. - Ты такая мудрая - сразу видно, что фея. Девочки, толкаясь, уже выстраивались перед ней для расчёта. - На дороге ВЖК повстречала я жука... - Не эту! - заныли одновременно с разных флангов. - Страшную! Рикки покачала головой, и бубенчики залились сердитым перезвоном. - Ладно. У Гингеминой пещеры... - Себя тоже считай! - снова перебил её нестройный хор. - У Гингеминой пещеры нету окон, нету двери. Кто к ней близко подойдёт, тот до вечера УМРЁТ! Поднялся оглушительный визг, нерасчленённо и парадоксально объединяющий архетипичный четырёхвековой страх поколений, не успевший как следует развеяться за одиннадцать лет жизни без колдуньи, с радостью от того, что грозный перст Рикки их миновал. Радость эту не разделяла лишь крошка, в которую он упёрся - та самая свидетельница пробуждения Энни. Впрочем, унывала она недолго: быстренько сообразила, что ей на самом деле дважды за день выпал счастливый билет - обрадовать новостью не только сестёр, но и маму, - и выпорхнула во двор. Энни тоже потянуло на простор, попросила девчонок показать ей усадьбу, да и рассказать наконец-то, как они с Авралом здесь оказались. Но сил на прогулку дальше крыльца всё-таки не хватило. Отсюда, впрочем, было хорошо видно ещё два круглых голубых домика с такими же коническими крышами и навесами, хозяйственные постройки, убегающие с одного бока грядки с раскинувшимся полем за ними и наступающий с другого густой лес без всякой ограды или какой-то видимой границы. А вместо рассказа от девочек пока сыпались сплошные вопросы, причём Ричка, при всей её напускной солидности, не отставала от младших. - А ты взаправду фея? - Да нет, она Белый рыцарь. - А что, фея не может быть Белым рыцарем?! - Не может! - Может! - Рикки, скажи ей! - А покажи какое-нибудь чудо, пожа-а-алуйста! - А это колечко у тебя волшебное? Напоминание о колечке подвигло Энни показать им фокус с исчезновением, вызвав, естественно, бурю восторгов. Свойство обруча делать невидимыми и тех, кто держится за его владельца, она благоразумно придержала на потом... А к домику уже мчался Кустис, радостно размахивая ветвями. Его встретили новой порцией восхищённых возгласов: - Он такой забавный! - И всё время что-то пытается сказать, но мы не понимаем. - А ты его понимаешь? Ветви, осыпавшиеся во время отчаянного противостояния Бастрахне, потихоньку начали обрастать распустившимися почками. Начали, видимо, ещё вчера, на спине-рощице Дендрослона, но Энни была не в том состоянии, чтобы обращать на это внимание. Сейчас листочки были уже заметны - в основном сплошь синие, с тонюсенькими зелёными прожилками. Стелле бы это, наверное, не понравилось, но самому Кустису не доставляло беспокойства. Компании девочек он искренне радовался не меньше, чем они ему - и это означало, что компания действительно хорошая. Впрочем, у самой Энни в этом тоже не было сомнений. После почтительного трепета, которое она, диво загорское, вызывала у большинства взрослых изумрудников, мигунов и болтунов, детская непосредственность и простота общения не могла не радовать. Энни наконец-то чувствовала себя среди равных - и ни маленький рост новых подруг, ни их милая манера беспрерывно двигать челюстями не мешали этому ощущению. Девчонки облепили её со всех сторон, просто висли на ней - это в её состоянии, далёком до полного выздоровления, утомляло физически, но укрепляло морально. Её левую руку, из-за волшебного колечка ставшую особенно вожделенной, уже дёргали из стороны в сторону с жарким спором "Это моя рука! - Нет, моя!" - Так, - строго сказала Энни, копируя интонации учительницы мисс Тейлор, - возможно, для кого-то это окажется неожиданностью, а кого-то даже огорчит, но это моя рука! - Ну а ты чего в неё вцепилась? - пыталась урезонить Рикки третью сестричку. Ей, самой младшей, в этом споре ничего не светило, поэтому она скромно прилипла к правой руке Энни (которая из-за ноющего шрама от рукояти меча Гуррикапа называла её теперь "рыцарской", в отличие от "фейской" левой). - А шо такое? - весело огрызалась та. - Видишь, у меня тоже платье в арифметику, как у неё! А всем известно, что это фейский узор... Ричка снисходительным, но в то же время слегка завистливым тоном объяснила Энни, что раньше жевуны не знали ткани в клетку, и только её сестра фея Элли принесла им из Большого мира такую моду. Клетчатый узор теперь считается счастливым, его используют на скатертях и занавесках, но одежду шить побаиваются, только совсем маленьким девочкам - на них же добрая фея точно не станет сердиться... Энни также узнала, что в домике, который ближе к огородам, спят девочки ("он совсем-совсем наш!"), а в том, что ближе к лесу, мальчики, которых тоже пятеро. Что мальчики с Авралом неизвестно когда вернутся, потому что помимо обычных хозяйственных вопросов теперь должны найти Према Кокуса и рассказать о случившемся. Что Кокус в Голубой стране сейчас временно самый главный, потому что папа Ник в важной государственной командировке за её пределами. Что обычно бывает наоборот - Прем Кокус зовёт папу, когда у него что-то не получается. Что папа Ник очень добрый, хотя и сделан из железа, а мама Нимми - скорее строгая, но справедливая. Что раньше у них у всех были свои отдельные родители, но умерли в разное время, а Ник и Нимми, которые сами рано остались сиротами, взяли их на воспитание с разных концов Голубой страны. Что о прежних родителях они всё равно часто плачут по ночам. Что папе пришлось отправиться в командировку ("разыскивать каких-то изгнанников, которые не дошли до Голубой страны, я слышала!") сразу после профилактического ремонта, и он попросил кузнеца Ку Клипа остаться до его возвращения и продолжить присматривать за странным стариком из леса, который ведёт себя, как маленький... В общем, девочки наперебой загрузили её разной информацией, более-менее прояснив картину, и осталось только выяснить, как она, собственно, очутилась в усадьбе Железного Дровосека и куда делся Слон. Но этому помешало появление Нимми Эми. Энни встретила её с любопытством, отметив, что по рассказам дяди и Озмы представляла её несколько иначе. Более эмоциональной, что ли. Хотя за десять лет она могла сильно измениться. Чёткие, чеканные черты лица молодой женщины были бедны на мимику, не говоря уж о напрочь отсутствующем жевунском тике, так что порой казались застывшей маской. Однако при виде Энни они тут же приобрели уже хорошо ей знакомое, но всякий раз продолжающее смущать выражение. Так неизменно реагировали на неё все, знавшие Элли: изумление с последующей торопливой и не всегда удачной попыткой его скрыть. Нимми тоже быстро овладела собой и поспешила подтвердить характеристику, данную ей дочерьми, пожалуй, даже переигрывая: - Энни, дорогая, а не рано ли ты поднялась? Как себя чувствуешь? - Шею не повернуть. И горло ещё болит... чуть-чуть, - призналась девочка, стараясь не шмыгать носом. Нимми железным прищуром внимательно и со знанием дела диагностировала её состояние, не забыв, само собой, заставить открыть рот и высунуть язык. - Рикки, вскипяти ей молоко. С шеей сейчас разберёмся. А вы чтобы больше её не беспокоили - дайте очухаться человеку! В домике Нимми, безошибочно ориентируясь среди многочисленных шкафчиков и полок, извлекла на свет горшочек с какой-то резко пахнущей мазью. Одной рукой легко водрузила тяжёлую ширму на прежнее место. - Ложись на живот. Может щипать и печь, но, чур, не стонать! - Не буду, - заверила Энни. Мазь не очень-то и пекла - во всяком случае, неприятные ощущения нивелировались тем, как аккуратно и заботливо растирала ей Нимми шею и плечи. Нежные движения напомнили девочке маму и снова разбудили тоску по дому. Только у мамы ладони тёплые и мозолистые, а у Нимми Эми были холодные и, казалось, отдавали металлом. Казалось, конечно. Но отделаться от этого ощущения не удавалось. - Нимми, а как мы всё-таки к вам попали? Я ничего не помню, а девочки не успели толком рассказать... - Тебя эти сороки не заболтали? - весело поинтересовалась Нимми. - Ну нет! Я же прямиком из Розовой страны, а там народ куда разговорчивей... - Тогда да, как сказал бы наш общий друг Страшила, у тебя должен был выработаться им-му-ни-тет... Нимми поведала, что с самого начала их похода на западных границах леса Воюющих деревьев и урочища Гуррикапа был установлен круглосуточный птичий патруль. И когда поздней ночью чудо-дерево на четырёх стволах со спящими в густой кроне детьми вышло из расступившейся чащи и замерло на её меже, его оперативно встретили. Проснувшийся от остановки Аврал ввёл птичек в курс дела. - А мы - ближайшие соседи, да ещё и координационный центром птичьих патрулей. Так что подняли нас по тревоге, и я с кузнецом Ку Клипом и старшими мальчиками выехала за вами. Вот, собственно, и всё. Слон, как ты его называешь, убедился, что с вами всё в порядке, и вернулся в Лес. На прощание ветвями помахал, если я правильно поняла его жест. Но судя по ответной реакции Кустиса, правильно. Аврал очень о тебе волновался, даже не хотел ехать с ребятами в деревню и за Премом Кокусом. Но мне удалось его убедить, что ты выздоравливаешь, и всё, что тебе сейчас нужно - это покой. - Да, он заботливый, - подтвердила Энни. - Хотя и вредина. А почему вы живёте на отшибе? Ведь если Дровосек... то есть Ник - представитель Озмы и соправитель Голубой страны, то он же должен быть в гуще её жизни... - Ну, во-первых, не так уж и на отшибе. Наш старый дом у дороги ВЖК, где мы совсем недолго пожили перед войной с Бастиндой - вот он действительно слишком далеко в лесу, за пределами страны, туда мы уже не вернулись, конечно. А здесь поблизости Торговые ворота, заканчивается Дорога-Сюда. Раньше у ворот заканчивалась, а теперь Ник её продлил. Если ты представляешь себе географию Голубой страны, то это довольно близко для оперативного вмешательства, если вдруг что. Но такие случаи достаточно редки. А с повседневными вопросами Кокус и сам справляется, зачем ему мешать? - Ага, это мне уже рассказали. - Понимаешь, Энни, мы с Ником одинаково не любим шумного общества и быть, как ты говоришь, "в гуще". Так уж сложилось у обоих с детства. Трудиться на нашем отдалённом хуторке, в дружной, но замкнутой компании - зачем отказывать себе в таком простом семейном счастье, если можно не отказывать? Пока что всех это устраивает - и нас, и Према Кокуса... и Озму, кажется, тоже. Неуверенная заминка на имени Озмы не ускользнула от Энниного внимания. Она отлично помнила терзания принцессы из-за их сложных взаимоотношений с Нимми, и сейчас ей очень хотелось им как-то помочь. Они ведь обе такие славные, почему между ними должно стоять это дурацкое прошлое? Да, Озма с ней нехорошо себя вела, когда была Урфином Джюсом, но ведь она больше так не будет. Вот с Дровосеком - это серьёзно. Если бы можно было снова сделать его человеком из мяса из костей... Огромная глиняная кружка горячего молока с мёдом и каким-то пряностями отвлекла её от этих размышлений, ужаснув своим размером. Но героически выдула её одним залпом и вскоре провалилась в глубокий и мягкий сон уже без всяких мутных сновидений. Проснулась практически здоровой. По крайней мере настолько, чтобы вприпрыжку броситься встречать вернувшихся ребят с Премом Кокусом. В небольшую, но крепкую и вместительную повозку, на которой её, оказывается, и привезли сюда от границы Леса, была запряжена пара низкорослых лошадок-пони, сердито глядящих из-под мохнатых чёлок. Раньше в Голубой стране совсем не было лошадей (не считая деревянного кОзела, который тогда ещё не писался через Z), возили и пахали жевуны на волах и коровах. Но Озмина глобализация несколько изменила картину. Прем Кокус, высокий красивый старик (на полпальца выше Энни), предсказуемо вздрогнул при её виде. Тут же спрятал лицо под широкими полями шляпы, но предательские бубенчики выдали его реакцию своими голосами. Аврал столь же неуклюже попытался скрыть радость в своих глазах, узревших Энни на ногах и вполне бодренькую, и, сухо поприветствовав её кивком, сосредоточился на разгрузке повозки. Вредина - и этим всё сказано. Разгружать повозку помогали коренастый Ку Клип, бородач с огромными мускулами и стальными бубенчиками на шляпе, и высокий белобородый старец в чёрных очках. Высокий не по местным меркам, как Кокус, а по-настоящему. Тоже в голубом, но покрой его одежды заметно отличается от мальчиков, кузнеца и Према Кокуса. Вёл себя заторможенно, как умственно отсталый, и кузнец терпеливым, но сердитым тоном читал ему нотации. - Посмотри - у тебя верёвка болтается. Споткнёшься, упадёшь и мешок уронишь. Почему сразу не сделать как надо? Старик послушно кивал, но тут же отличался как-нибудь новым ляпом. - Учишь тебя, учишь - и всё без толку, - ворчал Ку Клип. - Но ведь я не воспитатель - я потомственный кузнец... Странного старика нашли больше двух недель назад недалеко от Торговых ворот, и судя по чёрным очкам, которые тот мог снимать только тёмными вечерами, а днём даже в них отворачивался от солнца, был он из Подземных рудокопов. Больше о нём не было известно ничего, потому что он ничего о себе не помнил. За всё время на хуторе Железного Дровосека не продвинулся в обучении дальше элементарных навыков, и всё время ходил погружённый в раздумья, словно пытаясь хоть что-то выловить в пустоте своей памяти. Что касается кузнеца, также знавшего Элли, то он своих чувств при виде её сестрички никак не выдал - а может быть, и не разглядел её как следует из-под надвинутой на глаза шляпы, под которой, кстати, впоследствии оказался совсем лысым. Прем Кокус, снова и в подробностях выслушав рассказ Энни и Аврала, сосредоточенно чесал седую бороду, но единственное решение, которое смог принять - дождаться возвращения Железного Дровосека. Вместе уже решат и насчёт разыскиваемых Дровосеком Кабра Гвина и Энкина Фледа, которые, изгнанные Раминой из Изумрудного города в Голубую страну, так в ней и не появились, и насчёт ребят. С Авралом Энни пообщаться толком не удалось - мальчики его облепляли так же, как её саму девочки. Спать поздно вечером тоже утащили обоих по своим домикам. Энни пришлось выслушать долгий и визгливый спор, рядом с кем фее поставить кровать, после чего она оттащила её на середину домика, заявив, что феи спят только так. Сна молодой выздоровевший организм, впрочем, решительно не желал после двух почти беспробудных суток, голос уже восстановился, а боль в горле прошла (и вообще из всех болезненных симптомов только ожог от меча Гуррикапа продолжал неприятно зудеть), поэтому Энни до глубокой ночи убаюкивала всех рассказами о Большом мире и своих здешних приключениях, пока не отрубилась даже Рикки как самая стойкая. Железный Дровосек вернулся уже следующим утром. Оказывается, Гвин и Флед, побоявшись идти в Голубую страну, каким-то образом набрели в лесу на замок Людоеда и поселились там. Птицы уже успели далеко разнести эту новость, поэтому Дровосеку с сопровождавшим его деревянным курьером осталось их просто навестить. - Представляете - заявляюсь я к ним такой с топором на плече! Они стоят на стене, жалкие, бледные, лепечут что-то возмущённо про нейтральные территории и права колонистов по каким-то Балланагарским законам... Пока я не поклялся, что не уведу их оттуда насильно и не зарублю, мост так и не опустили! - Ну и что в итоге? - спросила Нимми Эми. - А что? Хотят люди жить в лесу одни, как мы с тобой в своё время - кто им запретит? Нам же только лучше. Определились с границами их "колонии", оставил им курьера Вереса, чтобы присматривал за ними, да и по хозяйству помогал. Они же господа белоручки, ни на что не способны, а в замке ещё со времён Людоеда разруха, тем более, за одиннадцать прошедших лет... Посоветовавшись с Премом Кокусом о ребятах, единодушно решили, что лучше им оставаться на хуторе и ждать Озму или кого-то из волшебниц. Ящику Стеллы они уже доступны, так что это вопрос времени. Как легко догадаться, возражений ни у кого не возникло. Работы на ферме было не очень много, приёмным детям Дровосека и Нимми оставалось достаточно времени и на учёбу, и на досуг. Девочки расспрашивали Энни об играх Большого мира, и она с удовольствием вносила вклад в жевунскую культуру. Несколько необдуманно среди прочего поделилась с ними школьной игрой с мячом в "города-вышибалочку", придуманной учителями для закрепления знаний по географии. Правила простые: бросаешь по кругу мяч кому хочешь, называешь город. Он должен отпасовать его другому, назвав город на последнюю букву твоего, но который ещё не назывался. И так далее. Если не поймал мяч или не вспомнил город, выбываешь из игры. Правда, в последнее время они играли по усовершенствованным правилам Тима О'Келли, который подхватил от отца увлечение новомодной игрой "летающий мяч". Теперь мяч надо было не ловить, а отбивать - и соответственно, город приходилось вспоминать очень быстро... Игра стала интенсивней и жёстче, зато и успеваемость по географии резко возросла, так что бедные учителя не могли решить, как к этому всё-таки относиться. Но "волейбольные" правила от Тима были явно не для этой банды. Да и вообще Энни только задним числом сообразила: в Волшебной стране слишком уж мало населённых пунктов, чтобы в это можно было нормально играть. Девчонок, впрочем, это не остановило: - Так мы ведь можем ваши города выучить! Энни была в школе не последним игроком, поэтому сходу написала пару сотен городов Старого и Нового Света, которые были на удивление быстро заучены - и игра пошла! Самой Энни, признаться, распасовочка вшестером казалась довольно скучной и примитивной, но у остальных вызвала такой шумный восторг, что заинтересовались и мальчики, включая Аврала. И вот когда в кругу оказалось двенадцать человек... Впрочем, с мальчишками пришли и проблемы. Что значит - "какие"? Мальчишки и есть проблемы! - Канзас-Сити! - кричала Рикки, бросая мяч Тирену. - Уже было! - возмущался мальчуган, возвращая ей мяч. - Не было! Это другой Канзас-Сити, который в штате Миссури. Тирен снова ловил мяч и снова упрямо отпасовывал назад Ричке: - Это не считается! - Как же не считается, если штаты разные? - мяч в который раз летел Тирену. - Энни, скажи ему! Даже Старик, сидящий поодаль, как обычно в свободное время, уставив в одну точку спиною к солнцу непроницаемые стёкла своих очков, повернул голову на шум. - Ну да, - подтвердила Энни, - штаты разные. И берег другой. Рикки наставительно подняла палец: - Вот! Канзаса много не бывает. - Ладно, - сдался Тирен. - А на "сы" или на "и"? - пару городов на "и" он помнил. - На "сы", конечно. Потому что Канзас! Хотя и Миссури. Вылетать из круга Тирену совсем не хотелось, но все населённые пункты на эту зловредную букву, хоть в Волшебной стране, хоть в Большом мире, вылетели у него из головы. Он бегал растерянным взглядом по лицам игроков - не сжалится ли кто с подсказкой? - и по молодым сосенкам на краю поляны, где они играли... - Сосенки! - крикнул он в отчаянии, кидая мяч - а вдруг прокатит? Возмущённый гул со всех сторон, сопровождающий возвращение мяча, свидетельствовал, что не прокатило: - Что ещё за "сосенки"?! Что ты выдумываешь? - Деревня такая была по соседству с той, где я жил. - Что ты врёшь? Нет такой деревни! - Я и не говорю, что она есть! Она была, - выкручивался хитрец. - И куда же она делась? - Ушла! - самозабвенно врал Тирен, которому уже нечего было терять. - Куда??? - В лес, за стену... Новая волна возмущения была ему ответом. - Хорошо, - упрямец решил зайти с другого конца. - Наш хутор как называется? - Никак! - Вот именно, - торжествующе заключил Тирен. - Поэтому я нарекаю его "Сосенки". В честь этих сосен. Однозначная реакция круга дала понять, что этот номер также не пройдёт, но тут память наконец-то сжалилась над ним. - Сакраменто! - крикнул он, с силой бросая мяч в сторону Энни. Это произошло так неожиданно, мяч был запущен так раздражённо и энергично, а мальчишка своей упёртостью, заслуживающей лучшего применения, так напомнил Тима (ещё и имена похожи), что Энни, растерявшись, вместо того, чтобы поймать мяч, по привычке отбила его с криком "Омаха!" Одиннадцать пар восхищённых глаз с застывшим в них одним и тем же вопросом "А что, так можно было?" проследили траекторию мяча. Он полетел так высоко, что, хотя и был послан в сторону Аврала (совершенно случайно, честное слово!), поймать его было невозможно даже с его ростом. Шлёпнулся возле Старика, который, как и следовало ожидать, даже не пошевельнулся. Просить Старика подать мяч никому не пришло в голову. Во-первых, ребята слегка побаивались с ним общаться, во-вторых, он наверняка воспринял бы просьбу, как всегда, своеобразно: принёс бы им мяч вместо того, чтобы бросить. А зачем дёргать старого человека? За мячом пошла Энни. Пусть ты фея и Белый Рыцарь в одном флаконе, но правила есть правила. Верный Кустис увязался за ней. Старик сидел в той же позе, уставившись сквозь очки на мяч и напряжённо твердя одно только слово: - Омаха... Омаха... Торговля... - Торговля с Омахой? - удивилась девочка. - Нет, - раздражённо ответил Старик, даже не повернувшись в её сторону. - Не с Омахой. С "верхними" торговля. Омаха - это пароль. Для преемников. - Погодите! - ахнула Энни. - Голубой цвет, пароль "Омаха"? - она разглядывала старомодный нежевунского фасона камзол Старика и, подобно Тирену, пинала свою девичью память, выуживая содержание злополучной записки Гудвина, разгадать которую не удалось даже Страшиле. - А скажите... имя "Арбусто" вам ничего не говорит? Взгляд Старика моментально оторвался от мяча и уставился на девочку. Глаз за чёрными стёклами по-прежнему не было видно, но с лицом происходили непонятные перемены. Застывшего на нём сурового непроницаемого выражения больше не было. Черты его пришли в движение, неуверенно складываясь в гримасу, в которой Энни не сразу опознала счастливую улыбку. - Говорит, - ответил он дрожащим голосом. - Да. Арбусто. Так меня раньше звали.