Фея Будущих Побед, или Если бы Тотошка-2

- А что такое? - возмутился Руггедо. - Ты сама говорила, чтобы играть честно. Или это касалось только меня? Опять двойные стандарты? - Честно, говоришь? Тогда объясни, что именно сделал Астерро, и почему это было "не по правилам". Вот это будет честно. - Где в правилах указано, что я должен что-то объяснять? Ответом ему был жизнерадостный смех Озмы: - Знаешь, в чём проблема твоих моральных перевёртышей, которыми ты пытался меня грузить? Все они - довольно слабые софизмы, построенные на слишком уж очевидных логических ошибках. Ты можешь навязать кому-то "не чёрно-белую" картину мира и соответствующую ей мораль (ты ведь давно ждёшь, что я о ней упомяну и продолжу нелепый спор, правда?), которая лишь промежуточное средство для достижения твоей подлинной цели: убедить, что чёрное - это белое. Но в результате теряешься в ней, если тебя самого потянуть в неё за руку. Невозможно всерьёз, а не на словах, отказаться от бинарности, потому что бинарность выбора задаёт свободу, в которой реализуется мыслящая ипостась. Как нет бесконечных оттенков серого - есть вектор вполне однонаправленного движения к Свету или Тьме, Добру или Злу в каждом моменте ипостасного со-бытия... Кстати, будучи Урфином, я это прекрасно понимала - целеустремлённости мне было не занимать, как и сейчас. Упрямо искала несуществующий "третий путь", "нейтральную сторону", но просто барахтаться на месте между добром и злом было ниже моего достоинства даже тогда - Гуамоколатокинт подтвердит. Ну и с простой логикой твой "не чёрно-белый" мир поэтому же не дружит - она тоже бинарна. Отрицание моральной дихотомии ведёт к отрицанию всякой логики, поэтому доказать или опровергнуть в предлагаемых тобой рамках ничего невозможно. В том числе тебе самому. Можно только заболтать демагогией. Вот так и в этой игре сыграть по собственным правилам тебе не удалось. Ведь на самом деле тебе никакие правила не выгодны - при любой честной игре ты обречён. Поэтому и приходится их недоговаривать и менять на ходу, а потом кричать и возмущаться. Не хочешь объяснять, какие правила и как нарушил Астерро - не надо. Но это будет равносильно молчаливому признанию, что он ничего не нарушил, а значит, ты проиграл. Всё просто и бинарно. И Железный Дровосек автоматически окажется расколдован. - Ну уж нет! - взвизгнул Руггедо. - Я у тебя тоже кое-чему научился! В том числе, обходить навязываемый выбор. Со всей его бинарностью! С этими словами он неожиданно для всех развернулся и помчался в соседний зал. После секундного замешательства Озма рванула за ним, остальные последовали её примеру. В зеркальном зале, куда вбежал Руггедо, до сих пор были только Озма и филин, поэтому для большинства лабиринт отражений, в который они попали, оказался полной неожиданностью. Было не понять, куда двигаться, где настоящее пространство, а где отражённое, и друг или его отражение находится радом с тобой на расстоянии вытянутой руки. Пару раз уткнувшись с разбега в стекло, застыли в замешательстве. Впрочем, продлилось оно не долго. Озма бросилась в угол на звон разбитого стекла. Края образовавшегося чёрного проёма ощетинились к центру острыми осколками, которые принцесса отбила скипетром, расширяя проход и обнаруживая за ним уходящие вниз широкие чугунные ступени. Проём, скрывавшийся за одним из зеркал, оказался достаточно просторным, чтобы в него пролезли даже Чарли и долговязый Астерро. Лестничные марши прилегали вплотную, оставляя вместо пролёта узкую щель, из которой далеко внизу раздавался, быстро удаляясь, гулкий цокот по ступеням. Озма уже гналась за клоуном, опережая друзей на марш. Чарли на двух здоровых ногах догонять её было не так удобно, как могло бы показаться - привыкнуть к своему новому состоянию просто не было времени, поэтому он то и дело спотыкался. Тем не менее, они с Астерро попеременно тащили за собой Страшилу. Энни с Тотошкой на руках безнадёжно от них отставала, хотя и прыгала через две ступеньки. Это приходилось делать очень осторожно - ни балансировать руками для равновесия, ни выставить их, споткнувшись, возможности не было. Хуже всех приходилось филину - кружить над лестничными маршами короткими перелётами, набирая и гася скорость, было крайне неудобно, петлять вниз в проёмах между маршами ещё хуже, хотя и быстрее, и горделивую мысль догнать таким способом Руггедо раньше всех пришлось оставить. Поначалу он держался вровень с Энни, то опережая её, то оказываясь за спиной, но вот уже, даже разворачиваясь на площадках, она не видит его на верхнем марше. Счёт маршам и поворотам, пронзившим чугунным зигзагом бездонный четырёхугольный колодец в скале, давно был потерян, даже если бы кто-то его зачем-то и вёл. Преодолённый путь казался уже бесконечным, но не было ощущения, что он достиг хотя бы половины. У каждого то и дело мелькал вопрос - зачем они, собственно говоря, мчатся за Руггедо, и что будут делать, если всё-таки его догонят? Спросить у Озмы на бегу как-то не получалось - да и не факт, что у неё самой был ответ. Впрочем, каким бы то ни было мыслям нелегко удержаться в голове при бесконечных прыжках по ступеням. А потом, как уже не раз бывало в нашем повествовании, путь сразу перестал казаться монотонным и томительным... Сначала задрожали ступени под ногами, и державшие их вертикальные стальные опоры пробудились от сна, наполнившись гулом. Энни было замерла на середине марша, чтобы понять, что происходит, но быстро поняла, что делать этого не стоило. Между ступенями и нижней площадкой образовался и стал на глазах расти зазор. Девочка, крепко прижимая к груди Тотошку, бросилась вниз. - Руку, Энни! - Астерро тоже увидел, как расходятся участки лестницы, и двумя прыжками вернулся на площадку. - Как? - сердито спросила та, опасаясь, что одной рукой пёсика не удержит. Оттолкнулась и прыгнула через довольно уже широкий проём. Рудокоп подхватил её и, не удержав равновесие, откинулся спиной на ползущую вверх стену шахты. Тотошку сдавило между ними, сердца всех троих стучали вразнобой, и не понять было, у кого громче. - Озма! - кричал дядя Чарли через марш, но почему-то совсем рядом. Энни только теперь поняла, что лестница складывается, как гармошка. Нижняя площадка, на которой лежал, пытаясь подняться, Страшила, становилась всё ближе, а забежавшей вперёд Озме грозило в ближайшее время быть раздавленной сходящимися маршами. Впрочем, из глубины уже доносился и усиливался цокот серебряных туфелек по чугунным ступеням, и вскоре дядя Чарли резким движением выдернул за руку Озму прямо с соседнего марша через совсем уже узкую щель. - Простите, ваше высочество, мы люди флотские, грубые, манерам не обучены, - Чарли даже в такой ситуации не терял чувства юмора. - Да, - Озма не переставала нервно трясти рукой, - я ж тебе всё-таки не корабельный канат! На её всклокоченной причёске чудом удержалась диадемка, а вот скипетр был потерян. Главное, серебряные туфельки на ногах. Прорвёмся! Несмотря на то, что угол лестничных маршей ежесекундно уменьшался, ступени оставались горизонтальными - просто постепенно переставали быть ступенями. Энни с Тотошкой и Астерро, Страшила, Чарли с Озмой - все были уже практически на одном уровне. Два бывших лестничных марша и две узкие площадки в их концах складывались в широкую платформу на всю площадь колодца, которая, громыхая, убегала вниз всё быстрее. Озма, задрав голову, тревожно глядела, как такая же площадка, перегородившая ствол, поднимается по стальным направляющим вверх. - Гуамоколатокинт... Если лестница там складывается снизу, успеет ли он выбраться? - Он уже давно от нас отстал, так что возвращаться ему, может быть, не так уж и далеко, - пыталась утешить её Энни. - И складывается она там, похоже, медленнее, - вторил ей Астерро, тоже провожая взглядом верхнюю платформу . Принцесса покачала головой: - Будем надеяться на лучшее, если больше ничего не остаётся. А ведь мы почти догнали Руггедо... - Вот потому-то он и преподнёс нам этот сюрприз, - хмыкнул Чарли. - А ему с его ростом бежать только сподручней. Платформа уже не просто опускалась, а с грохотом мчалась вниз. Грохот образовывался сложением платформы с другими. Впрочем, по мере того, как они образовывали огромную чугунную тумбу, отдача становилась всё меньше, да и скорость начала снижаться. Так что остановилась она почти плавно - во всяком случае, обошлось без травм. Стопка из платформ возвышалась над поверхностью довольно высоким постаментом, с которого пришлось слазить, а не просто сходить. Но, конечно, намного раз больше их должно было уходить вниз. От колодца на всю его ширину шло высокое и короткое ответвление, заканчивающееся бронированной дверью в два человеческих роста. - Видно, что её давно не открывали, - уверенно сказал Астерро. - Так что Руггедо, несомненно, убежал дальше вниз, - он вдруг резко замолчал и погрузился в какое-то странное, но глубокое раздумье. Может быть, пытался что-то вспомнить - например, по какому признаку выбирал фигурки... - То есть ушёл от нас окончательно, - подытожила Озма. - Разве что Чарлиным порохом можно было бы попробовать туда пробиться, но его у нас нет. - Порох - ерунда, - машинально ответил Астерро, продолжая напряжённо думать о чём-то своём. - Если бы хороший заряд взрывчатки - но боюсь, он скорее скалу разрушит. Чарли снова оторопел, как тогда, когда услышал от этого странного парня имя Элли. - Подземным рудокопам известна взрывчатка? - спросил он изумлённо и недоверчиво. - Рудокопам - нет, - сказал Астерро неохотно, безуспешно пытаясь поймать нить мысли, которую Чарли спугнул своим вопросом. - Это опять из моих... загадочных снов. А вообще-то тут с сопроматом что-то не то. Как оно всё держится на этих стальных опорах, и как они сами держатся... - Магией, - исчерпывающе объяснила Озма. - Надеюсь, хоть дверь нормальная, без колдовских сюрпризов. Но единственным сюрпризом оказался хитроумный замок на четырёх колёсиках гномского размера, открутить которые удалось только благодаря запасной маслёнке для Железного Дровосека в рюкзаке у Энни. Скрип открывающейся массивной двери тотчас утонул в шуме прибоя, который дотоле гасился её огромной толщиной. Седые волны разбивались о берег с блестящими в вечном лиловом закате брызгами совсем рядом. Море выглядело здесь более настоящим, чем с высоты, и, несмотря на кисловатый и неотвязный запах какой-то гнильцы, впечатляло. Что уж говорить об Энни и Астерро, увидевших его сейчас впервые и совершенно неожиданно. Да и Чарли, для которого море было единственной святыней в жизни прагматика и местами циника, благоговейно притих, уже прикидывая в уме, какой могла бы быть навигация под тусклым светом подземных облаков. Приземлила всех, как ни странно, Озма. - В общем, всё не так радужно. Мы потеряли не только Дровосека, но и филина - надеюсь, не навсегда. - А ещё Аврала и Кустиса, - напомнила Энни. - И Люцию, - вздохнул Астерро. Они медленно побрели вдоль берега - как-то так само получилось, что в ту сторону, откуда пришла Озма со спутниками, к невидимой пока что расселине, в которую вытекает из моря река, бегущая вверх. Принцесса задумчиво разглядывала уступы скал. - В следующем зале за зеркальным есть балкон. Если Гуамоколатокинту удалось спастись... но он же о нём не знает. - Тем не менее, догадался, - радостно воскликнул вдруг Чарли. Теперь и принцесса видела, как от вершины уступа отделяется птица, которая, заметив их, начала снижаться широкими кругами. Вскоре филин уже осторожно мостился на подставленной Озмой руке. - Я снова чуть было не заблудился в зеркальном лабиринте, - ухнул он запыханно. - Подумал: а чего это мы все за ним рванули и бросили заколдованного Дровосека? Вернулся, но дороги среди отражений не нашёл. А тут лестница стала рушиться! Я снова туда, но не сумел пробиться. Снова в зал с зеркалами, и так за вас распереживался, что наконец-то из него выбрался. Но не назад к коллекции, а в какой-то изумрудный зал с балконом... - Ничего, это ты удачно ошибся, - Озма погладила ему крыло. Филин завертел головой: - Нет, я, наверно, должен вернуться. Теперь я знаю, что вы живы, но Дровосека ведь тоже нельзя бросать! Что если, пока Руггедо не вернулся, забрать оттуда все жестяные фигурки? А потом уже выясним, кто из них Железный Дровосек... - Увы, - печально улыбнулась Озма. - Магия узнавания так не работает. Только на месте. - Жаль. Но всё равно - я ведь теперь, гляжу, единственный, кто может туда вернуться... Странно как-то: я поступаю, мыслю и говорю совершенно вне характера. Но, Гингема подери, мне это нравится! Однако вернуться ему так и не пришлось. Пущенная с того же уступа миниатюрная стрела только чудом не попала в цель. Или же благодаря фейской интуиции и молниеносной реакции Озмы. - Все в укрытие! - крикнула она. Дверной проём надёжно скрыл их от гномских стрел, но это, конечно, была лишь передышка. - Если они начнут наступать, придётся снова запираться и держать осаду, - сказал Чарли. - Посмотрим, - ответила Озма. - Пока что только сверху стреляют и не спускаются... - Ой, Астерро, а помнишь, когда нас сюда вели, их предводитель что-то говорил про выход к морю? - воскликнула Энни. - Вроде бы они только мечтают к нему выйти. Может быть, им запрещено сюда спускаться? Тоже какой-нибудь магией. Ведь даже сам Руггедо убежал не на берег, а куда-то вниз... - Хорошо, если так. Меня как раз волнует, куда и почему он убежал, и какие ещё сюрпризы преподнесёт, - проворчал Чарли. - Ну, почему - как раз понятно, - усмехнулась Озма. - Он ведь действительно проиграл в собственной же игре, когда отказался объяснить, что за правила нарушил Астерро... - А ты так и не вспомнил? - спросила Энни рудокопа. Но тот лишь грустно покачал головой. - Вот и убежал вместе с поясом от меня и от Железного Дровосека. Чтобы он не был автоматически расколдован, а на самого Руггедо не действовала данная мне клятва... - Какой он трус! - возмутилась девочка. - Он так не считает. У него же мораль "не чёрно-белая". Нет объективных критериев чести - всё ситуативно. В собственных глазах он победитель, который всех переиграл, а мы лузеры. - Пусть себе считает, что хочет, только к другим не лезет, - проворчал моряк. - Чарли, ты наивен, как младенец! Чем громче кто-то кричит, что нет никаких абсолютных истин, а есть лишь частные мнения - тем навязчивей суётся всех миссионерить этой "благой вестью" и тем беспощадней к отвергшим её... Между тем, гномы до сих пор себя никак не проявили. Может быть, они просто предупреждали нас, чтобы мы не пытались вернуться во дворец, как пытался Гуамоколатокинт, а преследовать не собираются? Мне они не показались такими уж агрессивными... - Ага, видела бы ты, как они нас встретили в старой шахте, - хмыкнула Энни. - Что-то у нас никак нет времени рассказать друг другу о своих приключениях... Так кто пойдёт проверить? - Я, конечно, - отозвался Страшила. - Надеюсь, выстрелить в меня огненной стрелой у них мозгов не хватит... Он скрылся за бронированной створкой двери... и вскоре вернулся с торчащей во лбу стрелой. - Кажется, я не рассыпал мозги... Моряк первым бросился ему на помощь. - Дядя Чарли, осторожней, вдруг стрела отравленная, - пропищала Энни. - И со Страшилой осторожней, - добавила Озма. - Во-первых, да, мозги, во-вторых, помнишь гипотезу Гуамоколатокинта о мешке?.. - Плавали - знаем, - огрызнулся Чарли от обеих и начал зашивать треснувшую голову Страшилы. Обе девочки наперебой предложили сделать это самим, но моряк даже не повернулся в их сторону, лишь проворчав: "Шить - не женское дело!" - Ну и зря! - обиделась Озма. - У меня бы аккуратней получилось. Шов же на видном месте! - Ничего, шрамы, как и морщины, украшают, - сказал Страшила, удивив этой сентенцией даже Чарли - настолько, что тот уколол иголкой палец. Опытным путём благодаря са-мо-от-вер-жен-но-сти Страшилы было выяснено, что гномы к балкону подпускать не собираются, поэтому идти придётся в противоположную сторону. - Плохо, - вздыхал Чарли. - Мы удаляемся от реки, которая наверняка выводит наверх. Ещё хуже, что мы вообще от неё отрезаны. Если даже здесь есть деревья... - Есть, - заметил Астерро. - Я видел целый лес, правда, на горе. - Тем более! Пусть даже мне удастся построить плавающее средство, и мы выйдем в море, - его глаза мечтательно загорелись, - и мимо балкона пройдём на безопасном расстоянии, в эту реку нас гномы всё равно не пропустят - расстреляют сверху с моста... Пока что на их пути не попадалось не только деревьев, но и какой бы то ни было растительности - даже кустов, которыми лакомились мастодонты на том берегу. Сама полоска берега у подножия неприступных отвесных скал сужалась, брызги волн уже достигали путников, а потом и вовсе пришлось перебираться через огромные камни. И при этом родолжать, перебивая друг друга и прыгая с пятого на десятое, делиться последними новостями и приключениями. За камнями берег несколько расширился и стал вместе со скалой заметно изгибаться вглубь. Последнее обстоятельство вызвало у Чарли новый всплеск оптимизма: - Может быть, эти скалы - не стена пещеры, как мы думали, - размышлял он, вглядываясь в застилающие горизонт лиловые облачка, - а столб, со всех сторон омываемый морем? И река протекает внутри него, а значит, к ней может быть какой-то подъём с берега. И гораздо ниже по течению от опасного для нас моста... то есть выше... ну, вы поняли. - Далась тебе эта река, - усмехался Астерро. - У нас вроде бы ближайшая задача - отыскать наших друзей, а ты уже думаешь, как возвращаться... Чарли не смущался: - У нас задача с тремя неизвестными. Как найти Аврала, Кустиса и Люцию. Как вернуться во дворец Руггедо и расколдовать Железного Дровосека. Вот это уже частично могло бы иметь решение, если верна моя догадка о столбе, потому что подъём может вести и к дворцу. Ну и третье, да, как вернуться в Верхний мир и в твою Пещеру. Между прочим, мы по дороге к Руггедо как раз со стороны реки видели вылетающего дракона - в точности такого же, как у вас. Значит, ваша часть Подземья сообщается с этой не только теми норами, какими вы с Люцией и команда Энни добирались сюда из ваших краёв... - И те двое в городе марранов говорили о каком-то Гиблом лабиринте, через который может лежать путь сюда, - подхватывала Энни. - Гиблый лабиринт - на то и Гиблый, - парировал Астерро. - Вполне возможно, что драконы его и преодолевают по воздуху - да нам что с того? Вот если бы вы видели здесь Шестилапых, это ещё был бы аргумент. И вообще, это могут быть какие-то местные драконы, которые хоть и родня нашим, но живут здесь в изоляции многие тысячи лет. Страшила, до сих пор молчавший и старавшийся держаться поближе к скалам, подальше от бушующих волн, чтобы не отсырело нарисованное лицо, как некогда на Дозорной башне, вдруг оживился: - Не похоже. Драконы выбиваются из логического ряда местной фауны. - Что ты имеешь в виду? - спросила Озма. - Кого мы здесь видели? Мас-то-дон-ты - раз! - Страшила загнул пухлый палец на левой руке-перчатке. - Зверь, который напал на Астерро - два! - По описанию похож на ископаемого пещерного медведя, - заметила Энни. - Вот именно, ископаемого. Вероятно также, саблезубые тигры - три! - Птеранодоны - четыре! - воскликнул вдруг Чарли. - У вас в Пещере такие птички не водятся? - Нет, - ответил Астерро, вглядываясь в парящий над морем силуэт ящера с огромным клювом и почти такого же размера рогом на голове, которым тот рулил в полёте. - А в Большом мире похожие скелеты находили. Только жили они, как утверждают, намного раньше зверушек, перечисленных Страшилой. Клянусь хоботом мамонта, всё оказывается ещё интересней, чем я думал. - Тем не менее, все, кого мы встречали, известны в Большом мире, хотя больше там не водятся, - подытожил Страшила. - А что мы знаем о животных Пещеры рудокопов и прилегающих к ней частей Подземья? - Он заложил трость под мышку и начал загибать пальцы на правой руке. Шестилапые - раз! Летающие драконы - два! Дракопауки - три! Летучие Обезьяны, тоже оттуда родом - четыре! Что их всех объединяет? - У них у всех шесть конечностей! - догадалась Энни. - Только у драконов и обезьян средняя пара - крылья. - В Большом мире известны по-зво-ноч-ны-е с тремя парами конечностей? - Мне - нет, - сказал Чарли. - В верхней Волшебной стране я про таких тоже что-то не слышал. Тогда откуда они там? И почему светящиеся облака там другого цвета? - У тебя ведь наверняка уже есть свой вариант ответа, - уверенно сказала Озма. Страшила лукаво улыбнулся: - Возможно, разгадка именно в тех словах Руггедо, над которыми я тогда так глубоко и неудачно задумался. Вспомните: он упоминал какой-то син-хро-тун-нель, за которым Чёрное Пламя с остатками сознания Бастинды и Арахны могло бы слиться с себе подобным, но физически не сможет через него пройти. А мы ведь знаем, что Чёрное Пламя - родом со звёзд, с другой планеты. Не ведёт ли этот спрятанный в Подземье туннель на планету, где э-во-лю-ци-я пошла другим путём, и у животных не две, а три пары конечностей? И предки Шестилапых, драконов и Летучих Обезьян когда-то через него прошли... - Тогда он должен находиться в той части Подземья, где они обитают? - спросила принцесса задумчиво. - Где золотистые облака, где Пещера рудокопов, бывший грот марранов? - Выходит, так. Может быть, другой цвет облаков - как раз результат его работы. - Страшила, ты гений и величайший ум Волшебной страны! - Я знаю, - скромно потупился соломенный мудрец. - Сморите, что получается, - с сияющими глазами начала объяснять Озма. - Руггедо говорил, что не властен над той частью Подземья, которую объявил своим владением Бофаро и где теперь царствуют его потомки. Как не была над нею властна и Арахна. Тогда и к синхротуннелю у него нет доступа... Я всё не могла понять, зачем Руггедо так настойчиво предлагал мне короноваться на Подземье. Конечно, это в его характере и для его чувства чёрного юмора - посадить меня марионеткой на троне. Кукла, играющая хозяином, творение, управляющее создателем... - Да, это должно доставлять ему удовольствие, - согласился Чарли. - Одна проблема - он для такого слишком честолюбив. Царствовать не открыто, а из-за занавески - слишком болезненный удар по его самомнению и по стремлению к обожанию, которое он не готов делить ни с кем. Мне слишком знакомы эти собственные, Урфиновские черты характера, доведенные им до карикатуры, чтобы говорить об этом достаточно уверенно. Здесь что-то не так. Но если вспомнить, что я законная наследница Балланагарской династии, а Бофаро - изгнанник и самопровозглашённый король, самозванец... Моя коронация автоматически аннулировала бы охранную магию короны Семи владык, и Руггедо в результате получил бы доступ к синхротуннелю. Зачем это ему - вопрос другой, он о нём знает явно больше нас. - Звучит правдоподобно, - согласился Чарли после недолгого раздумья. - И в самом деле, многое объясняет. - Многое, - подхватила Озма. - Но не всё. Если бы дело было только в этом, то почему Руггедо пытался склонить меня именно к "амбивалентной магии"? Все его объяснения - от "стать единственной в своём роде" до "взлома мироздания" выглядят больше как заманухи, попытки убедить (и довольно, надо сказать, наивные), нежели реальная причина. Озма подбила камушек носком серебряной туфельки, задумалась, глядя на игру волн, бестолково толпящихся у берега, словно отара грязных овец. Море, взбаламученное и мятое, с тихим стоном тоскливо колыхалось под угрюмым заревом низких малиновых облаков, разбивая их отблески на мелкие осколки, которые гнало ленивыми зигзагами волн и растворяло в сероватой пене. - Может быть, я выдаю желаемое за действительное, стараюсь думать о нём лучше. В конце концов, та самая пуповина, в обратную сторону... Мне кажется, Руггедо, как и мне в своё время, претит чистое зло. Знаете, ведь отдаться ему с такой полнотой, какая требуется для злого волшебства, способен не каждый. Выбор стороны зла - это выбор смерти и бесконечного распада. Выбор пустоты и отчаяния. Выбор тьмы - не романтической, которой дурят головы неофитам "тёмной стороны", а убийственно тоскливой, убивающей мозг своей непроглядностью и непроницаемостью, как те ходы и штреки, которыми все мы, хотя и разными путями, сюда спускались. Только она ни на шаг не разгоняется светом шариков и факелов, а гасит его, уплотняясь настолько, что становится осязаемой. Даже Долина Смертной Тени, где некоторым из нас довелось побывать - это ещё далеко не оно. Хотя, не скрою, в своё время я отправила туда Бастинду и Гуамоколатокинта с надеждой, что неприглядность чистой Тьмы их ужаснёт и отвратит от зла. - Отвратила, - хмыкнул филин. - Пока оттуда не выбрались и не оклемались... - Мы в своей жизни постоянно делаем шаги в её направлении, но сознательно посвятить себя ей способен не всякий. Для этого надо слишком уж деградировать. Заигрывающие со злом называют это слабостью, и пусть называют - это необходимо им самим для постоянного самооправдания и убеждения себя в правоте своего пути, свернуть с которого у них нет сил, но и радости он не приносит. Впрочем, считать это добродетелью - тоже большая ошибка. Это просто природная чистоплотность и брезгливость. У Урфина она была - как рудимент моего настоящего характера. Поэтому путь чистого зла был не для него - Гуамоколатокинт не даст соврать. - Угу. Я видел, что из тебя не выйдет преемника Гингемы, и меня это страшно огорчало. И дело было вовсе не в отказе есть мышей и пиявок. - Тем более, пиявок с голодухи я есть бы мог, наверное. А вредить людям просто "потому что могу" и получать от этого удовольствие - это было не моё. Причём сам действительно считал это слабостью и страдал от этого. Потому и искал третий путь между добром и злом - пройти, не забрызгавшись ни тем, ни другим... - Но Бастинда тоже считала, что возможно сотрудничество злого и доброго волшебства, - вспомнил филин. - Очень злилась, что вы не позвали её на помощь, когда останавливали Предвечную Тьму из Долины. Мол, она бы тянула энергию извне и передавала её вам. А вы, дескать, отказались из-за моральных предрассудков и заботе о чистоте белых плащей... - Бастинда могла говорить тебе всё, что угодно, - фыркнула Озма, - но сама она прекрасно понимала, что никакое сотрудничество здесь невозможно, возможна лишь капитуляция добра перед злом. И умножение Зла - не та цена, чтобы сдерживать Хаос. А вот Руггедо... Я сейчас пытаюсь понять, почему он не просто хотел меня короновать, но до последнего добивался, чтобы я совмещала в себе зло с добром - и прихожу к выводу, что ошибалась, когда заявила ему, что проповедь "не чёрно-белого" мира для него просто демагогия для достижения своих целей. Просто у меня в голове не укладывалось, как можно всерьёз верить, что Порядок и Хаос, жизнь и смерть, бытие и небытие, "да" и "нет" - не взаимоотрицающие полюса, в выборе между которыми нет никаких полутонов (тем более, всяких серо-буро-малиновых цветов, неизвестных природе не только в радуге, но и в грязных лужах), а всего лишь "разница температур" на непрерывной шкале всеобщей относительности. Мне казалось, разумное существо, для которого это не просто лозунги, а работающие жизненные принципы, должно быть дезориентировано в пространстве настолько, что ложку ко рту поднести не в состоянии. Но я, кажется, не учла, что бывший Эот Линг - действительно некий слепок с характера Урфина Джюса. Который передал ему эту собственную брезгливость ко злу. При этом почему-то не смог передать другого - самокритичности, доходящей порой до беспощадности, умения судить себя, а не только оправдывать. А может быть, и передал, так он же начал себя переделывать... - Кстати, Озма, - перебила её Энни, - а откуда у него эти шрамы? Он на что-то такое намекал... - Какие ещё шрамы? Ах, эти... Я же говорю - переделывать себя начал. Да как-то криворуко. И не потому, что я ему руки криво привесила, а просто самому так нравится. Ну и пускай. Но что получается? С урфиновской брезгливостью ко злу, урфиновским самолюбием, но без урфиновской самокритичности вышло странное комплексующее существо, больше всего на свете переживающее, что его поступки окажутся неприглядными. Я всё понять не могла - почему, говоря о "чёрно-белой морали", он всё время выворачивает так, будто я применяю её не к себе, а к другим, на кого-то другого ярлыки вешаю. А он точно так же не может понять, как можно судить себя и вешать "чёрные ярлыки" на те или иные собственные поступки. Он уверен, будто позиционирующий себя на стороне света априори объявляет все свои поступки правильными и мотивированными именно борьбой со злом. И так же, как для меня нелепо и бредово звучит эта мысль, для него бредом окажется то, что на самом деле думаем на этот счёт мы, носители "чёрно-белой морали". Поэтому чтобы не признавать свои поступки плохими, ему проще объявить, что не существует объективного добра и зла и прочие безумные глаголы о "разноцветном мире". Решить проблему путём её отрицания. Да, это проще, чем работать над собой и идти к Свету, спотыкаясь, сворачивая, блуждая и набивая шишки. И жить так намного спокойней. Вот Гуамоколатокинт был на стороне зла принципиально и идейно, без всяких костылей "неоднозначности"... - Угу, - подтвердил филин. - Потому что они таки для слабаков. - У тебя были убеждения ("понятия", как ты говорил), которыми ты не хотел поступиться ради собственного комфорта. Пусть людоедские, но они были. Предпочёл отправиться с Бастиндой в Долину Смертной тени, нежели принять мою дружбу. Зная и понимая, что такое зло, увидев его глубины и ужаснувшись им, ты знаешь теперь, куда и как от него удаляться. А куда может двигаться Руггедо, если он и в самом деле верит в "разноцветность", а не просто про неё втирает? Не имея никаких ориентиров и центра координат, он вынужден выстраивать координаты от самого себя. "Служить повелителем у клоунов", как он нам тогда рассказывал. А это тупик. Мы удивлялись, почему он на ходу меняет правила своей дурацкой игры - а для него это, оказывается, вообще базовый жизненный принцип. "Нравственным является то, что я сейчас делаю". Как жаль, что я начинаю понимать это только сейчас, и перед его побегом наговорила ему кучу глупостей, судя со своей колокольни. - Ничего, - усмехнулся Чарли, - сам-то он только со своей и судит. - В том-то и дело! Ему простительно. В его выдуманном "не чёрно-белом мире" с оттенками серого и относительной разницей температур все мыслят принципиально одинаково, несовместимых мировоззрений не бывает, потому что не бывает никаких полюсов. Но я-то живу в реальном мире бинарных оппозиций и дихотомий. Могла бы и раньше догадаться, что он просто психологически неспособен осуждать собственные поступки, что для него это смерти подобно - и всё бы стало на свои места. А я своим обвинением в лицемерии лишь отзеркалила его собственные слова и его мышление. Вот же дура! Теперь надо обязательно ему это всё объяснить при встрече... - Зубы птеранодона, оно тебе надо? - Чарли картинно схватился за голову. - Что-то кому-то объяснять - это же полная... безнадёга. Тем более, при такой полярности взглядов и характеров... - Надо, - упрямо ответила Озма. - Он всё-таки творение моих рук. - Э, дорогуша, неужели он тебя всё-таки поймал в эту ловушку? "Ты за меня в ответе до конца"... Озма усмехнулась: - Нет, не поймал. Но и недосказанностей я не хочу. И потом, похоже, что для него самого эта "пуповина" даже ещё важнее, чем он говорил мне, кода мы остались одни. Подсознательно я остаюсь для него создателем и "повелителем". И это, видимо, главная причина, хотя, вероятно, непонятная и ему самому, почему он хотел усадить меня на трон, а не царствовать сам, и почему я должна была оставаться хотя бы "частично доброй" волшебницей. Конечно, его ошибкой было попытаться прельстить меня "добром и злом в одном флаконе", хотя я этого мёда с дёгтем досыта наелась ещё Урфином. Иллюзия "третьего пути" над добром и злом, его исключительности и крутизны, после случившегося осознания того, что всё это время был полностью и безраздельно на тёмной стороне, утешаясь примитивным самообманом, вызывает только аллергию. Но для него было важно, чтобы не только он сам, но и я одобряла его поступки, причём с позиции Добра, вешала на них "белые ярлыки", комфортила его и укрепляла его самомнение, которое так ему приходится накручивать только пафосом, демагогией и лицедейством для самого себя. В роли абсолютной верхушки пирамиды ему неуютно. Его неосознанно ко мне влечёт и тянет. На худой конец - статуэткой на полке, но я ему нужна. И если это действительно так - что же, я готова продолжить с ним разговор. Но не по его постоянно меняемым правилам и не в синем платье. Берег вскоре раскинулся на солидную ширину, террасами поднимаясь к утёсам. Появилась какая-никакая растительность - недостаточная для плота, о котором мечтал Чарли, но для костра, который был сейчас весьма не лишним, самое то. Волны разбивались о берег далеко внизу, сыроватые дрова и засохшие толстые травянистые стебли нехотя потрескивали, тяжелые искры рассыпались по сторонам, и так же размеренно текла беседа - как бывает всегда, когда уже собраны пенки с горячих новостей после долгой и драматической разлуки, а напряжённо поджидаемая опасность так и не соизволила себя обнаружить. Торчащие вокруг ветки кустов казались скоплением чёрных щупальцев, увенчанных острыми шипами. Они были от верхушки до половины прикрыты крошечными красно-синими листьями, и только в нескольких местах у корней лепился плотный мох. Огонь слегка дрожал, разбрасывая по лицам светлые отблески. Тусклые лиловые облака неторопливо скользили над морем. - Но всё-таки выходит, что "амбивалентная магия" пояса Арахны действительно необычайно сильна, - подвёл итог Чарли, разглядывая здоровую левую ногу. - Да, - с каменным выражением лица признала Озма, - сила взаимодействия доброй и злой магии на пряжке собрана огромная. Только она очень опасна и плохо управляема. Вследствие именно того, о чём я раньше говорила. Даже Арахна, судя по гномским летописям, использовала её только для усиления заклинаний из книги, а не работала с нею непосредственно, как Руггедо. Но он, который при всех своих запредельных амбициях всего лишь глупый деревянный клоун без капли собственного магического потенциала, этого не понимает. - Дядя Чарли, - неожиданно прозвенел голосок Энни, - эта самая ги-пер-кор-рек-ци-я произошла не просто так. Пояс взял магическую силу от Озмы и усилил её... - А ты откуда знаешь, ябеда? - оторопело уставилась на неё принцесса. Энни смущёно опустила взгляд в середину пламени. - Ну, я же теперь тоже чуть-чуть фея... Просто у тебя вид был такой же, как тогда в Канзасе, с Тотошкой... - В общем, да, - нехотя призналась Озма. - Сама не знаю, как так вышло. Когда я ударила в его пряжку клинком, пытаясь расстегнуть, между мной и ею установилась непонятная связь. И во время превращения Чарли... Я ни о чём таком не думала, и моя магия здесь совсем не действует. Но вот как-то случилось, взяло и потянуло силу без спроса... Считай, это наш с Руггедо тебе подарок. Чарли собирался что-то сказать или спросить, но всех отвлёк возглас Астерро. Он растерянно глядел на фигурку, вытащенную из кармана, куда зачем-то полез. Жестяная свистулька из страны свистунов, сделана довольно грубо. Барашек с рогами, весь какой-то хилый и недоразвитый. - Я наконец-то вспомнил, - шептал Астерро. - Мне тогда пришло в голову, что с фигурок давно не вытирали пыль, а Железный Дровосек был превращён только что, поэтому пыль на него осесть не успела, и рядом с ним должна быть стёрта. Ну и... Помню, как нашёл его, как взял с полки, а потом - всё... Как он оказался в кармане - не понимаю. Видимо, успел сунуть машинально. - И в чём же ты нарушил правила? - возмутилась Энни. - Всё было честно! - Ты всё ещё веришь, что с Руггедо можно играть честно? - кисло скривилась Озма. - Взял и придумал на ходу новое "правило", что искать надо было только нас, а не Дровосека. Типа, он же был ещё на свободе, когда началась игра... Зато теперь понятно, почему он так подстрекал нас искать Дровосека на полках. Где его просто не было. - Вот же гадина, - насупилась девочка. - По крайней мере, Дровосек с нами, хоть и заколдованный, - Озма осторожно погладила барашка указательным пальцем. - Жизнь постепенно налаживается! Сюрпризы, однако, не закончились. В лиловых лучах над морем проплыли три новых силуэта. - А вот это уже не птеранодоны, - сказала Озма. - Ваши драконы, Астерро? - Наши, - подтвердил тот и вдруг нахмурился. Нахмурилась и Энни. Она уже видела такой же силуэт под золотистым сводом марранского грота. В точности такой же. Поэтому знала, что два выроста на шее каждого дракона - на самом деле всадники. Мигом вспомнив и дядин рассказ о выпущенной стреле, и разговор тех двоих о каких-то беглецах, и то, как отреагировал на его пересказ Астерро, она нажала рубиновую звёздочку, взяла на колени Тотошку, ухватила дядю за рукав: - Друзья, беритесь за руки! Озма ошеломлённо наблюдала, как исчезают друг за другом сидящие вокруг костра, сама ощутила прикосновение невидимой пухлой руки Страшилы. Реакция Энни её больше не удивляла: драконы приближались, и наездников теперь различали все. Удивляло её совсем другое. - Энни, у тебя здесь работает обруч?! - Ну да, а что такое? - удивилась та в свою очередь. - Не работал только в городе марранов, потому что там уже заканчивалась Волшебная страна... - Да как тебе сказать - "что такое"? У меня, как ты знаешь, ни туфельки, ни свисток в Подземье не работают... - Может быть, дело в магии Гуррикапа на нём? - предположила Энни. - Скорее всего. Я всё время о ней забываю... Сделать невидимым сам костёр, конечно, не удалось, и он предсказуемо привлёк внимание всадников. Им было очевидно, что зажжён он людьми и совсем недавно, а значит, далеко уйти они не могли. Самих же драконов невидимость, похоже, не обманывала, они чувствовали их присутствие и, кружа над костром, опускались всё ниже. Озма запоздало скомандовала двигаться аккуратными перебежками, не разжимая рук, с открытого пространства вглубь скальных расщелин, куда ящеры не доберутся, а люди не обнаружат. Но пробежать успели только половину пути. Относительно недалеко от берега море вдруг забурлило, выстрелило высоким фонтанчиком, а затем грязная пена начала быстро расступаться и стекать по блеснувшей под лиловым заревом чёрной спине кита. Драконы заметались в панике и врассыпную, не реагируя на окрики наездников, полетели прочь.