Он заменил мне отца

Окно, скандал, осколки. Мы ждали Андрея Фёдоровича около кабинета физики. Своего кабинета у него не было. И он проводил свои уроки в кабинете физики. В этот день кабинет № 19, расположенный на втором этаже, немного пострадал от нашего класса. Мальчики, которым по натуре свойственно было разрушать всё вокруг, решили, по-видимому, проверить стекло на прочность. Уж я точно не помню, что у них там произошёл за конфуз, но вскоре мы очень чётко услышали звон бьющегося стекла. Никита, который пошел следить на шухере, рванул в нашу сторону с заглушёнными криками. - Атас! Народ, Жохов идёт! Валим! – Кинулся он, суетясь и поторапливая. Но нет ничего дороже хорошего слуха. В узких школьных коридорах была хорошая акустика, да и сейчас это сопровождалось мёртвой тишиной. Так как занятия уже начались. - Я вам сейчас свалю! – Раздался крик из-за угла. Это был наш учитель. Андрей Фёдорович шёл быстро, но по стукам каблуков я догадалась, что вместе с ним к нам направляется и Газенко Тамара Владимировна. Как известно, беда не приходит одна. Где один завуч, там и два. Вскоре к Тамаре Владимировне присоединилась и Ирина Николаевна, которая работала в соседнем каби-нете. Карпову Ирину Николаевну мы знали уже пять лет. Она приходила воспитывать нас ещё в первом классе, когда мы носились по пристройке на первом этаже. Её все боялись. - Что это?! Кто это сделал?! Отвечайте на поставленный вопрос! – Тамара Владимировна сурово посмотрела на каждого из нас по отдельности, а потом на всех вмести. Мы все молчали, кто-то как я, просто боялись сказать, а кто-то не хотел сдавать других. Нас загнали в кабинет и сказали, что разберутся с нами на перемене. Мы сели на свои места. Андрей Фёдорович так же окинул нас суровым взглядом, оценивая обстановку. Когда его взгляд упал на меня, он немного смягчился. Его глаза будто бы говорили « зачем вы это сделали? ». Я побоялась ответить на этот очевидный вопрос. Почувствовав, что моя нижняя губа дрогнула, я стремительно её прикусила. Оставшееся от урока время он попытался рассказать нам новый материал, но не смог собраться с мыслями и сделал не большой тест. Сразу после звонка в дверях появилась Тамара Владимировна. За ней вошла и второй за-вуч Севастьянова Марина Эдуардовна. Марина Эдуардовна была молодой женщиной. С коротки-ми чёрными волосами стрижки «каре». Ходила она в строгих туфлях на высоком каблуке и в строгом платье облегающего фасона, длинной чуть ниже колена. Она посмотрела на нас, сказала, что если мы не сознаемся, то отвечать будут все, кто стоял около окна. А это почти весь класс. Я снова посмотрела на Андрея Фёдоровича. Он хотел что-то сказать, но не сказал. Что им тогда управляло, я не знаю. Завучи так от нас ничего и не добились. Всё закончилось скандалом, и нас выгнали. Когда все ушли, я подошла к Андрею Фёдоровичу. - Ты что-то хотела? – Спросил он. - Мне кажется, я знаю, кто это сделал. – Скромно сказала я. - Ну, говори, раз знаешь. Почему молчала? – С удивлением спросил он. Я пожала плечами. Я точно знала, что он что-то знает. Знает, но не скажет. Я рассказала Андрею Фёдоровичу про то, что я видела, и кто разбил окно. Я не знала, правильно ли я поступаю, но я не могла ничего с собой поделать. – Но, почему ты молчала? Он смотрел на меня с непониманием. И я понимала, что нужно что-то ответить, но так и не нашла нужных слов. Я, молча, смотрела в его голубые, безумно добрые и по-детски эмоциональные глаза. Мне нечего было ответить на его слова, и я сказала то, что первым пришло в голову. - Простите, но мне нужно идти. Мне пора на урок, а то могу опоздать. А Галина Алексеевна этого не любит. – С этими словами я стремительно покинула кабинет. Просто чтобы уйти от ответа на, как мне тогда казалось, риторический вопрос. Я поднялась по лестнице на третий этаж. Все уже были в кабинете, и мне ничего не оставалось, как занять своё место за партой. Ксюша уже сидела с Ирой, и мне пришлось сесть с Алёной. Алёна была человеком неповторимым. Она замечательно общалась с одноклассниками, упрямо решала задачи и примеры по алгебре, даже если они совсем не получались. Но, вот злословить, сплетничать она любила больше всего. Тут уж ей не было равных. Больше всего натерпелся в этом плане наш историк. Язвительные шуточки в его адрес летели одна за другой. Мне было крайне неприятно, когда его называли «уродом», а то и похуже что могли сказать. Да, я тоже весьма критично относилась к внешности Андрея Фёдоровича, но назвать его уродом, или как-то иначе я не могла. Просто проблемы, они как-то объединяют людей. Да и человеком он был не плохим. А то, что мне не нравилась его внешность… Мала ещё. Да и всё чаще в глаза ему смотрела, нежели на лицо. Страшным я его назвать не могу, скорее, на любителя. «На вкус и цвет товарищей нет».