Теплые истории

Итэр никогда не умел пить. Сяо выяснил это еще в праздник Луди Гарпастум. Путешественник заявился на порог постоялого двора пьяный и счастливый, лучился довольством и сверкал так, что смотреть было больно. Бормотал что-то о том, что Венти имел прекрасный вкус в алкоголе и был так любезен, что дал ему бутылочку. На пробу. Ведь Итэру отказывались продавать выпивку из-за того, что он молодо выглядит. Он часто ворчал, что был старше и Капитана Кавалерии Ордо Фавониус, и владельца крупнейшей винокурни Мондштадт. Был старше грозы морей Бэй Доу и Воли Небес. Только вот все отмахивались. Почти все, помнится, Бэй Доу все-таки дала попробовать алкоголь. Унесло его тогда довольно быстро. А капитан Алькора была одарена недовольным взглядом Адепта, который пришел забирать горе-выпивоху. А теперь Итэр стоит оперевшись о ресепшн, смотрит на Верр так доверчиво и лихорадочно бормочет что-то. Сяо старается не вслушиваться в пьяную речь, наблюдая за этим безобразием с третьего этажа. Только вот все равно слышит. — Он такой прекрасный, Верр, я так боюсь его чем-то обидеть или оттолкнуть. Он похож на дикого зверька, сделай что не так и убежит! А я его люблю и не хочу причинять дискомфорт. Но и оставаться на том же уровне отношений не хочу! Я слишком жадный, да? Сяо и без меня многого натерпелся, а тут еще и я. Шило в одном месте, сидеть спокойно не могу. А он такой восхитительный, Верр. Такой до одури заботливый… Сяо приходится шумно вдохнуть, выдохнуть и все-таки спустится вниз, появиться рядом черно-зеленой вспышкой, закинув руку себе на плечо, чтобы путник не повстречался с полом. Итэр расплывается в довольной улыбке, ластится подобно мартовской кошке… делает еще один глоток из бутылки. Принюхавшись, можно понять, что это то самое прославленное вино из одуванчиков. Все, что остается Сяо, это бросить взгляд на хозяйку, получить одобрительный кивок и хитрый взгляд, а затем переместится к себе в комнату. Забирает бутылку из ослабших пальцев, сам делает небольшой глоток. И как только Лорд Барбатос может пить подобное? Ничуть не лучше лекарств и отваров, только еще и горло теплом обжигает, немного туманит разум. От бутылки горячительного отвлекает Итэр. Он распахивает окно, впуская воздух в затхлую комнату, валится на кровать, а вставки на его одежде так и искрят фиолетовым. Кажется, даже воздух становится разряженным, словно в преддверии грозы. — Прекрасно знаешь, как алкоголь влияет и все равно пьешь, — замечает адепт, нависая сверху. Смотрит внимательно в затуманенные янтарные глаза и отвести взгляд не получается. Он практически тонет в тех чувствах, что видит. Он ведь оружие, как его можно любить? Как Итэр все еще остается рядом с ним, тянет руки навстречу, спасает от боли и тьмы, освещает когда-то мрачную жизнь. — Мне нужна была храбрость. Тянет гласные, речь медленная, даже ленивая, движения заторможенные. Сяо категорически не понимает, зачем и так храброму и смелому путешественнику нужно было пить. Есть что-то, чего он боится? Тогда стоит только сказать и Сяо избавится от этого! Но мысли все уходят из головы, когда щек касаются теплые ладони, Итэр уже успел скинуть перчатки в сторону. Водил большими пальцами по скулам, под нижними веками, почти касаясь красных стрелок. Взгляд у него теплый-теплый, нежный, полный любви и ласки, что в груди щемить начинает. — Чтобы сказать, как сильно я тебя люблю, как сильно тобой восхищаюсь. Ты такой… — мурлычет практически путешественник и тычется носом чуть ниже челюсти, ведет языком по крепкой шее и оставляет поцелуй за ухом. — Так люблю тебя. Пальцы путаются в темных прядях, тянут вниз, заставляя прижаться всем телом, а затем Итэр целует. Влажно, мокро, стукаясь зубами, как-то даже отчаянно. Так, что Сяо на мгновение даже теряется и отвечает не сразу. А когда наконец двигает губами и языком в ответ, оказывается тесно прижат к страннику. Итэр продолжает поцелуи, терпкие как вино, сладкие словно спелый виноград, горчащие алкоголем. Дышать нечем, а воздух в комнате практически искрит от напряжения. — Ох, Сяо… — тихо скулит Итэр, когда адепт устраивает колено между его ног, упирается им в пах. Вырывает простым движением звонкий стон, который ласкает слух. — Люблю… Так люблю… Итэр дышит тяжело и загнанно, но целовать не перестает, кусает губы, жалобно стонет, тянет за волосы в сторону, чтобы оставить влажный поцелуй на шее. Губами ощутить глухой рык. Сяо с удобством размещается между ног Итэра, вжимается пахом в пах, и сам не отстает в хаотичности поцелуев. Метит светлую кожу укусами, следами зубов и яркими пятнами засосов, сам тихо стонет в ответ, прикусывая мочку с серьгой. А путешественник тянет за лиловую ленту на спине, наматывает ее на кулак и жмется все ближе, трется об Адепта, мечется на кровати и звонко стонет, обхватив его ногами, отрезая пути к отступлению. Разум плавится от наслаждения, от хриплого дыхания над ухом, от крепких рук на талии и бедрах, от того, как Сяо крепко вжимает его в постель нависая сверху. — Итэр, — тихо, рычаще, мажет губами по скуле, прикусывает подбородок и сильнее впивается пальцами в тело под собой. Отвечает на очередной поцелуй, целует так, словно это в последний раз. Словно прямо сейчас разбежится и прыгнет с самого высокого пика Заоблачного Предела. Посасывает язык, слегка покусывает, практически вылизывает и довольно стонет, когда Итэр тихо вскрикивает, цепляется пальцами за крепкие плечи, оставляет длинные царапины на открытой спине, а после обмякает. Сяо хватает еще пару движений, чтобы кончить следом, а затем навалиться на странника. Дарит легкий поцелуй в висок, пока к нему ластятся и сонно моргают. — Надо помыться, — голос адепта хрипит, отчего по телу Итэра бегут мурашки. Не будь он так пьян, может быть, согласился бы на еще один заход. — Потом, не уходи, — загнанно шепчет в ответ, прижимаясь к Сяо, валит его на бок, закидывает на него ногу, не обращая внимания на не самые приятные ощущения в штанах. — Завтра. Все завтра… Сяо только вздыхает на это, накрывает и Итэра, и себя одеялом, чтобы глупый человек не замерз, и крепко обнимает, прижимая к груди. На еле слышное бормотание: «я тебя люблю», отвечает такое же тихое «и я тебя люблю».