Теплые истории

Итэр осторожно дул на царапины, стараясь уменьшить боль, лепил яркие пластыри с нелепыми детскими рисунками и улыбался мягко и ласково, словно неразумному ребенку. Сяо всегда оставалось с этим мириться. С этими улыбками, с этими щемяще-нежными прикосновениями, с теплыми взглядами, которые говорили о любви. Сяо не понимал. Как и никто бы другой не понял, когда и как это началось. С их первой встречи? С того дня, как Итэр влез в драку? С их первого поцелуя по пьяной дурости? С горячечно-остервенелых прикосновений под одним одеялом? А может… еще раньше? С короткого и быстрого взгляда у стен университета, возле доски с расписанием. Тогда взгляд уловил длинную косу, а после и ее обладателя и… Сяо буквально пропал. Он метался в отрицании, приходил к торгу, депрессии, гневу, пока оно не сменилось простым принятием. Он был влюблен в мальчишку с первого курса. Маленький полиглот, ловко разговаривающий на нескольких языках, слишком умело и незаметно прогрыз дыру у него в сердце, устроился с максимальным удобством и теперь категорически отказывался оттуда уходить. Итэр роняет сотни слов в минуту, гладит теплыми пальцами напряженные плечи, обводит татуировку на правом плече, прослеживая ее контуры, обводя каждый. Итэр эгоистичный пай-мальчик, который так клишировано влюбился в хулигана. И сейчас Сяо сидит на табурете в кухне, в маленькой, но светлой и теплой, квартире принимает чужую заботу, слушает тихие ворчания и жмурит глаза, когда царапины сильно щиплет. Пару часов назад Итэр нагло и бесцеремонно ворвался в драку. Хорошо поставленными ударами уложил двоих, третьего чуть было не придушил собственной косой, когда за нее дернули. Кажется, Сяо никогда не забыть этого яростного взгляда и крика: «а это уже против правил, Hurensohn!» Кто бы мог подумать, что из этого рта будут литься оскорбления? Алатус вот тоже не предполагал, вытирал кровь с губы и смотрел на буйствующего Итэр, который еще и уму разуму пытался научить, попутно вбивая правила хорошего тона каждому. — Это у меня от сестры, — смеется он, пока тянет старшекурсника к своей небольшой квартирке в спальном районе. — Мы ходили с ней на… много чего, на самом деле. — В тихом омуте… — бормочет ошарашенно Сяо, а Итэр только звонко смеется, щуря глаза. На дне его светлых глаз, похожих на вареную сгущенку, Алатус и правда видит чертей. Веселых, жадных и опасных. Ни в какое сравнение с его собственными. Они у Сяо сидят на цепи, запрятаны глубоко внутри и на поверхность и носа не кажут. — Будешь чай? У меня есть с жасмином, — и не договаривает так и повисшее в воздухе «твой любимый», а затем на ободранные костяшки лепит два пластыря с забавными слаймами. — Буду, — ворчаще-тихо, с задумчивым взглядом на уже заклеенные раны. Сяо редко везло в жизни, подобное случалось раз в десять лет. Словно проклятье, которое шептало на ухо старушечьим голосом: «ты никогда не будешь счастлив достаточно». И он в это верил. Все рано или поздно заканчивается. У него была семья, а после он оказался в детском доме. Забрали оттуда, воспитали достойно, но Сяо думал, что был лишь ненужным бременем для Чжун Ли. Окончил школу, поступил в университет на специальность, которой не горел, но которая востребована. Встретил Итэра и прослыл хулиганом; той компанией, про которую обычно говорят «не связывайся». И этот полиглот, что владеет языками и я з ы к о м (Сяо проверил на себе и, кажется, тогда он увидел звезды за сомкнутыми веками), его собственное проклятие. Потому что без него дышать уже тяжело, невозможно практически, хочется больше и они оба так жадны друг до друга. Кружка чая пышет жаром и ароматом, Итэр нагло садиться на колени Сяо, будто так и надо, кладет голову на плечо и обнимает крепко-крепко. Шепчет что-то на других языках, зная, как это действует на старшекурсника. Зная, что ему до чертиков нравится. Проблема Итэра в том, что он, как и его сестра, добивается того, чего хочет. Любыми способами. Строя из себя святую невинность, мастерски играя эмоциями, поведением, подстраиваясь как можно лучше, чтобы подойти, словно верный кусочек пазла. Сяо никогда не любил подобных людей и, возможно, именно поэтому Итэр с ним куда искреннее, чем с другими. Целуется куда жаднее, кусает за губы и практически вылизывает, скулит жалобно, когда Сяо решает поиграть и скупится на ласки и ответы. Итэр тихо хрипит: — Люблю тебя, — когда Сяо, начхав на чай (выпьет потом, так ли это важно сейчас, в самом деле), валит его на кровать в небольшой комнате-мансарде. Шепчет между поцелуями: — Je vous aime follement… — Ich liebe dich… Всхлипывает в подушку, пока Сяо остервенело вбивает его в кровать, вжимает собою в простыни и расцеловывает плечи. Держит крепко, впивается в поджарые бока пальцами до красных пятен и синяков, до следов от ногтей, оставляет роспись поцелуев и засосов на спине, кусает за выступающие лопатки, а затем и за загривок, вырывая из горла Итэра стон куда громче, чем все до этого. Мальчишка тянется за поцелуем, приподнимается на локтях, тянет руку и Сяо не может сказать нет. Алатус позволяет ухватится за шею, поцеловать, а сам придерживает, положив ладонь на живот Итэра. Стоять на коленях и двигаться не то, чтобы очень удобно, поэтому темп меняется. Сяо с удовольствием слушает тихие поскуливания, мольбы о том, чтобы двигался быстрее. И в эти моменты ему так нравится наблюдать за Итэром. Он не знает куда себя девать, шепчет что-то сбивчиво и жалко, глаза слезятся и… Сяо это нравится. За это его можно проклясть тринадцатью годами несчастья. Они пролетят незаметно, если рядом будет Итэр. А может… может он проклял его собой? Ведь сколько бы раз Сяо не говорил, Итэр всегда был рядом, сколько бы не просил держаться подальше, все равно заботливо дул на раны и заклеивал их пластырями. Словно прилип как жвачка, а затем и вовсе примёрз — не отлепишь. Сяо кладет ладонь на шею, прижимает к себе плотнее, пока Итэр цепляется за него и его руки, оставляет царапины, тычется носом в светлые волосы, вдыхая аромат персикового шампуня. А затем перед глазами взрываются фейерверки, громкий и довольный стон Итэра переходящий в хрип почти оглушает. Алатус делает пару движений бедрами и стонет в чужую макушку оставляет еще один поцелуй на задней стороне шеи под линией роста волос, отведя не расплетённую косу в сторону. Им обоим слишком лениво двигаться, хотя оба знают как будет неприятно просыпаться, если возьмут да уснут здесь и сейчас. Но Итэру слишком хорошо в теплых и крепких объятиях Сяо. Ему нравится слушать сбитый стук сердца, шумное дыхание, нравится целовать плечи, ключицы и крепкую грудь, наслаждаться тем, как косу медленно и лениво расплетают, пропуская длинные пряди через пальцы. Засыпать с мягким поцелуем на губах и тихим признанием, когда Сяо думает, что Итэр уже уснул. Утром, конечно, они оба сетуют на то, что поленились помыться, отмокают под душем вместе, лениво и сонно жмутся друг к другу. В приятной тишине пьют кофе из поллитровых кружек и смотрят в мансардные окно встречая рассвет. И Сяо определенно не против встречать так каждое утро, прижимаясь к теплому плечу, перебирая меж пальцев длинные золотые пряди, что пахнут персиком, встречая утреннее солнце.