Дети ветра

Предположительно в лесах Края Курганов За семь лет притворство стало второй натурой Раджи, и он, даже особо не раздумывая, завопил. Как завопил бы, наверное, любой нормальный человек, когда ночью посреди безлюдного леса в него вдруг ткнули бы ножом или мечом… Противник стоял очень близко, значит, все-таки ножом. — Не кричи, добрый человек, я тебя не убью. Пока не убью. Голос говорившего был вкрадчивым, довольно высоким, но все-таки мужским. — Что… Боги милостивые, что происходит? — залепетал Раджи. — Вы ошиблись, я не купец, не богач, у меня нечего красть… Умоляю вас, отпустите меня! — В буквальном смысле слова красть у тебя нечего. Но вот узнать у тебя кое-что я бы хотел. Будь благоразумен, не делай резких движений. Я хочу только поговорить. Однако не здесь. И мне не нужно, чтобы ты сбежал по дороге. Первой мыслью Раджи было — врезать незваному гостю, добить его собственным ножом и действительно сбежать. Ощущения подсказывали, что незнакомец вряд ли значительно превосходил его ростом и силой. Так бы Раджи и сделал год назад, когда был один в целом свете. Но сегодня он уже состоял в полуподпольной организации «Дети ветра» (если, конечно, Дарина пошутила и не вычеркнула его из списка) и проходил испытание, чтобы попасть в настоящее подполье. Он отвечал за Фён. Кто знает, явился ли к нему гость один или с подмогой в кустах? Мрак и шелест дождя мешали ясно различать мир вокруг. Кроме того, что еще имелось у гостя в запасе, кроме ножа? И какие последствия будут не только для Раджи, но и для всего Фёна, если он примет сейчас поспешное решение? — Я не понимаю… Ничего не понимаю! Покажитесь, уберите нож, прошу вас! — Уберу, — внезапно покладисто согласился незнакомец. — Только не делай глупостей. Сталь пропала. Ударить? Подчиниться? Что-то хлопнуло, и руки Раджи прижало к туловищу толстой веревкой. Он попробовал дернуться, но петля затянулась крепче и больнее. — Сказал же, не делай глупостей, — вздохнул его мучитель, связал другой веревкой запястья, заткнул ему рот тряпкой и накинул на голову мешок. Сначала они шли пешком, причем Раджи потерял ориентацию после того, как его несколько раз крутанули туда-сюда. Под ногами трещали ветки, руки царапались об кусты и кору. Вдруг почва под ногами стала плотной — будто бы дорога. Он попытался вспомнить, была ли дорога возле маршрута, обрисованного Кахалом… Нет же, точно нет! Это он так заплутал в поисках домика или они ушли дальше, чем он почувствовал? Он услышал, как кто-то тяжелый топчется по грязи. Его приподняли — незнакомец оказался-таки сильнее, чем при первом впечатлении — и закинули на мокрый мешок или тюфяк. Скрипнуло дерево, значит, дальше поедут на телеге. Лошадь бежала мягкой уверенной рысью, верно, часто работала в упряжи. А вот Раджи в последние годы ездил на телегах редко и никак не мог прикинуть скорость и расстояние. Кроме того, в его усталой, сонной и напуганной голове теснились разные гипотезы: о том, кто его похитил, зачем, что его ждет, и как себя вести. Наконец, телега остановилась. Раджи помогли слезть и затолкали его, судя по повороту ключа и скрипу двери, в какой-то дом. — Прошу, не сердись на грубость в виде веревки и кляпа. Ты бы своими воплями испугал лошадь. Ну а я по-прежнему хочу поговорить. Ты молод, ты славный лекарь. Должно быть, ты просто запутался, когда ступил на скользкую дорожку. Я же помогу тебе выпутаться из этой истории без последствий для твоего, без сомнения, блестящего будущего. Запутался? Ступил на скользкую дорожку? Вряд ли незнакомец имел в виду то, что он скрыл от суда убийцу своего соседа. Слишком мелкое дельце для столь масштабного похищения. Тем временем мешок и кляп исчезли, однако на глаза Раджи легла плотная повязка. Он не замедлил воспользоваться относительной свободой, чтобы вновь изобразить истерику: — Я не понимаю, о чем вы! Да, я лекарь! Ну так зачем вы привезли меня сюда? Какая история? Вы меня с кем-то путаете! — Ох, добрый человек… Да ты совсем устал и продрог, если так кричишь. Успокойся. Будешь вести себя хорошо, я не причиню тебе вреда. Веревка, прижимавшая руки к бокам, упала. И та, что стягивала запястья, тоже… Тело буквально возопило: бей и беги! Но Раджи лишь встряхнул затекшими руками. Лезвие у горла подсказало ему, что правильно сделал. — Скидывай свою мокрую одежду. Давай же! Но только выше пояса. Раджи послушно разделся. На него тут же надели довольно грубую, зато сухую рубаху, и вновь связали запястья. — Так-так, здесь никаких бумаг… Все у тебя в голове, да, умный юноша? — незнакомец толкнул его на лавку и стащил с него сапоги. Звякнул нож. — Зачем же тебе тайно спрятанный нож, добрый человек, если, как ты утверждаешь, ты всего лишь лекарь? — Тайно? Да это попросту удобно. И лекарю нож необходим! Я собираю и измельчаю лекарственные растения, отрезаю лишнюю ткань при перевязке, а однажды разрезал веревку, в которой запутался малыш. — Ах ты милый спаситель деток! — руки в перчатках сдернули с него штаны вместе с брэ. И вместе со вторым ножом тоже. — Этот тебе нужен, я полагаю, для столь же прекрасных дел? Отчего-то неприятно было сидеть с тряпкой на глазах, связанным и полуголым, но Раджи насмешливо отогнал это чувство. Как вылизывать член Габриэлю, так не брезговал, а как открывать свой чужому человеку, так расстроился? Впрочем, вскоре на него натянули сухие штаны и отволокли, кажется, к очагу. После двух дней трудного пути, после целого дня под дождем Раджи едва не растаял от блаженства… Того и добивался незнакомец, верно? — Грейся, грейся, добрый человек… Вина? Ну же, выпей, честное слово, не отрава! Не бойся, разожми зубы, выпей, глядишь, и жизнь покажется тебе совсем славной. Конечно. Под видом заботы в него пытались влить вино, чтобы развязать ему язык. Точно так же как прежде под видом заботы раздели его, чтобы отобрать оружие и поискать бумаги. — Ну разжимай, не упрямься! Для твоего же блага! Что делать? Ведь захочет — вольет! Раджи качнулся, уворачиваясь в сторону, и выкрикнул: — Да нельзя мне! Худо будет! — тут он вспомнил, как в подобных случаях изворачивался Кахал. — В детстве страдал от падучей! Да и в отрочестве пару раз было. — О! Приношу свои извинения. Увы, сапожник без сапог, а лекарь не от всех болезней может спасти самого себя. Ну что ж, в таком случае, тебе остается лишь блаженствовать у огня. В мои планы пока что входит побеседовать с тобой, а не убивать тебя. Приступим? Итак, мой человек заметил тебя возле Рысей. Что ты там делал? У Раджи зародилась надежда. Может быть, его похититель всего лишь ищет способ найти управу на разбойников? Именно они звали себя Рысями. Хорошо, но что же ответить? Что ответил бы простой, пусть и грамотный лекарь, который чист перед законом и понятия не имеет, что на допросах лучше по возможности молчать. — Рыси? Я не слышал, чтобы в этих лесах водились рыси… Или вы о каком-то природном объекте с таким именем? — Ох, добрый человек, искусно же ты изображаешь тут невинность! Рыси — это банда головорезов, и тебя видели у их лагеря. Так что ты там делал? Раджи открыл было рот, но не успел он вымолвить и слова, как незнакомец резко спросил: — Что ты знаешь о «Детях ветра»? С трудом обуздав свои чувства, Раджи вновь удивился: — А это кто? Тоже разбойники? Я наткнулся на разбойников, когда собирал тра… Его швырнули с лавки на пол. — Ну просил же тебя, упрямец, ведь по-хорошему просил. Кончай придуриваться! Отвечай! Вопросы чередовались с пинками. Сколько человек у «Детей ветра»? Кто еще в Вержбе с ними связан? Есть ли у них маги? Что у них с оружием и защитой? В какой деревне живет ребенок одного из них? Какие есть пароли или шифры для связи? Раджи одурел от страха за своих, от попыток одновременно и притворяться, и анализировать, что конкретно и насколько точно известно его мучителю, и от беспомощности тела. Удары были не столько болезненными — видно, эта сволочь и впрямь не хотела ему пока что причинять явного вреда — сколько утомительными, но сильно ли от того легче? Наконец, судя по звукам, незнакомец плюхнулся на лавку. Что-то забулькало — пьет что ли? — На, пей. Ты мне нужен живым. Пей, это вода, не вино! И в воде может быть что угодно. Например, какие-нибудь одурманивающие яды, которые превратят Раджи в предателя. Он прикинул, что, во-первых, пил относительно недавно и продержится без жидкости пару суток точно, и во-вторых, что даже наивный вежливый мирный лекарь после такого допроса имеет право на естественную грубость. — Да пошел ты со своей заботой! — И пойду, — высокий голос от смешка стал совсем противным. — Пойду, вот только привяжу тебя понадежнее. А ты посиди пока, подумай… Подумай о том, что лучше бы тебе заговорить здесь, чем в менее дружелюбной компании. Тебя выдали, добрый человек. Твоя песенка спета. Теперь веревка стягивала не только руки, но и ноги. Раджи привязали к чему-то в ужасно неудобной позе — он не мог прилечь, да и сидел в напряжении. Дверь хлопнула. Вероятно, он остался один. Вероятно. За ним могли наблюдать через окно или через замочную скважину в соседней комнате, а значит, он должен был играть, играть неизвестно сколько часов или даже дней… Какая несмешная шутка! Сказать бы «судьбы», но он давно не верил в судьбу. Он играл часто, играл умело, да, притворство стало его второй натурой, но вот именно сейчас, когда он был до смерти напуган за своих товарищей — лицедействовать было невыносимо. И необходимо как никогда. Итак, он более-менее прикинул, с какой частотой должен изворачиваться, вздыхать, стонать и молиться на саорийском, чтобы параллельно с этим думать. Первый вопрос: где он хотя бы приблизительно и сумеет ли он сбежать? Раджи прислушался. Вокруг царила тишина. Дождь закончился, лошадь либо спала, либо ее поставили где-то в стороне от дома. Лишь потрескивали дрова в очаге да под его задом поскрипывала доска. Тишина показалась ему слишком глубокой даже для деревни, тем более что время, пожалуй, близилось к рассвету. Значит, если дом находится вдали от деревни или от города, он скорее уйдет незамеченным… Если сумеет вырваться. Ну что, ведь и самый наивный да невинный лекарь имеет право побороться с путами? Увы, узлы его мучитель вязал очень крепкие и надежные. Раджи извертелся, ободрал обо что-то руку, но ничего не сумел с ними сделать. Хорошо, тогда второй вопрос: как его связали с «Детьми ветра», почему его взяли в лесу, а не в Вержбе и, самое главное, насколько серьезная опасность грозит его товарищам? Вежливой сволочи известно об одном ребенке — плохо. Но пол и народность для него загадка — значит, найти Искру или Финна будет сложнее… Маги, оружие, защита — эти вопросы были обычными и не испугали Раджи, а вот шифры… Неужели перехватили чье-то послание? Если взяли в руках или в сумке — это опасно, могли запытать его автора, выяснить что-нибудь… Если же нашли в тайнике — еще хуже, оставалось только устроить засаду рядом и схватить Арундхати или фёнов! Ладно, и что это все давало Раджи? Он никак не мог определить для себя ясную линию поведения. Пока что он отнекивался, но вдруг этого мало? Вдруг он должен сделать что-то еще, чтобы потянуть время? На испытание Кахал дал ему три дня. Значит, самое позднее часов через двенадцать-пятнадцать Кахал обнаружит, что Раджи пропал, пустится на поиски, через своих подчиненных, навей и Арундхати объявит тревогу. Наверное, ему хватит суток. Скорее всего, меньше, но пускай будут сутки. Итак, вечером следующего дня все их подполье примет меры: обезопасят самых уязвимых и начнут разматывать клубок предательства — если мучитель сказал правду, и Раджи действительно выдали. Следовательно, сегодня и завтра он обязан играть и чутко ловить любые подсказки от своего мучителя, которые помогли бы ему скорректировать свое поведение, чтобы помочь товарищам. А потом… Они будут в безопасности, они совершенно точно будут в безопасности! Если повезет, найдут и его, Раджи, только неизвестно, относительно целым, калекой или мертвым… Тоска нахлынула внезапно, и он даже не посчитал нужным с ней бороться. Сейчас одновременно всхлипывали и честный лекарь из Вержбы, доведенный до отчаяния, и незадачливый кандидат в подполье, который горевал из-за того, что может никогда больше не обнять отца и тех, кому он мечтал быть другом. Некстати подвело тело. К боли в мышцах из-за пинков, веревок и неудобной позы добавилась новая боль — внизу живота. Раджи решил, что бессмысленно в данной ситуации блюсти приличия и чистоту, и опустошил свой мочевой пузырь. Хлопнула дверь. Визгливый хохот в глубокой тишине ударил немногим слабее сапога. — Ах ты бедняжечка! Так расстроился, что сразу и порыдать, и поссать! О, прости, прости. Давай попробуем снова по-хорошему? Ты мне поведаешь все, что знаешь о «Детях ветра» — и я тебя отпущу. С условием, что ты сделаешься моим бесплатным осведомителем. Согласись, свобода и незначительная услуга — это куда приятнее, чем боль и смерть. — Да я не знаю, о чем вы меня спрашиваете! Не знаю, не знаю!!! — так, а если попытаться получить ответ на один из своих вопросов? — Я не понимаю, почему вы привезли меня сюда! Почему не поговорить в Вержбе, если вам нужна от меня какая-то услуга? Не понимаю… — Добрый человек, да ты так орешь, что в деревне к тебе сбежались бы все соседи, а в лесу — все разбойники! Видишь? Я ответил на твой вопрос. И жду в обмен от тебя любезности. Раджи продолжал на все лады твердить, что ничего не знает. Мучитель отвязал его и снова пинал. Гонял по полу как мальчишки на улицах Хаива гоняли камушки… Вопросы, однако, терзали сильнее. В них мелькали конкретные зацепки, но они сыпались так часто, что Раджи просто не успевал запомнить, собрать мозаику, понять, как вести себя дальше… Потом его привязали вновь. На этот раз — стоя. И вновь оставили в иллюзии одиночества. Мысли разбегались, а силы таяли. Хотелось есть и пить, да что там, сесть по-человечески! Одолевал сон, но Грозный не научил его дремать на ногах… Раджи терял ощущение времени и реальности, он словно проваливался в какую-то муть… Вдруг снаружи послышался стук копыт. Неужели свои?! Нет, вряд ли так скоро… Ведь еще не ночь и даже не вечер? Наверное. Дверь хлопнула громче прежнего, и будто бы плеснула вода в ведре. — Печальные вести, мой несговорчивый друг. Я не уверен, что сумею гарантировать твою полную безопасность, если ты расскажешь о своих приятелях из «Детей ветра», но я попробую хотя бы сохранить тебе жизнь. — Да что происходит? — снова истерический взвизг простого лекаря из Вержбы совпал со страхом Раджи. Какие еще печальные вести? Кого-то взяли? — Мой человек выяснил, что… М-м-м… У тебя нежить на поводке. Так вот что ты делал на кладбище! Подыскивал себе еще одного мертвяка! Как ты их обуздываешь? Ладно, важно то, что я не сумею скрыть это от ордена… Но попробую спасти тебя от костра. Говори же! Раджи свалился бы в обморок, если бы не стоял, привязанный, и не чуял запах собственной мочи. Отец… Раджи лишь раз встречался с Ладой, собственно, на Совете. Значит, они узнали об отце. Как? Сочувствующий и соседка видели Рашида, но не представляли себе, что он навь. Кто-то еще разнюхал? Или… Или они сумели с помощью магии поймать отца? — У меня на поводке кто? Вы богохульствуете! Нежить — это выдумки тех, кто не верит в силу богов! — Слушай, парень. Ты понимаешь, что тебя могут сжечь? — Я оправдаюсь! Это ложь! Я не представляю, с кем вы меня путаете, но это все л… Его окатили водой. Потом снова и снова. В живот прилетел удар, и Раджи согнулся бы пополам, но веревка не пускала. — Говори! Как ты повелеваешь нежитью? Сколько еще тварей на службе у «Детей ветра»? Где они прячут свою дочь? Как ты командуешь нежитью?! Вода вылилась на него, когда он открыл рот, и Раджи закашлялся. Всего лишь вода, всего лишь еще удар, но он почему-то терял контроль над собой, терял чувство реальности… Если эта тварь дважды спросила его об отце, то почему? Любопытство? Или они схватили отца, но не представляют, как развязать язык нави? — Думай. И возрадуйся моей доброте! Веревка, державшая Раджи в вертикальном положении, ослабела, и он рухнул вниз. От неожиданности неловко и больно. Последняя порция воды, стук двери — и он получил передышку. Надолго ли? Не паникуй. Успокойся. Думай. Что с веревкой? Раджи дернулся без особой надежды — ну разумеется, его отпустили на пол, однако не отвязали совсем. Хорошо, что с его линией поведения? Предположим худшее: отец в плену и… О нет, они выяснили, что ребенок — девочка! Искра в опасности… Но прямо сейчас в куда большей опасности был рассудок самого Раджи. Во время последнего допроса он соображал совсем туго, значит, в следующий раз он запросто совершит ошибку. Следовательно, он обязан прогнать страх, боль и холод от мокрой одежды — и непременно поспать. Коль скоро его положили… … Проснулся он от новых позывов своего тела, на этот раз и спереди, и сзади. Ну, что делать… Однако вонь и грязь его больше не раздражали. Короткий, холодный, но все-таки сон взбодрил его разум. Его мучитель действительно не знал, как развязать язык нежити? Предположим. Собственно, Раджи тоже не знал. Но с человеком-то все было куда проще… Раджи достаточно повидал и в Саори, и здесь, в Грюнланде, и тем более на службе у Габриэля, чтобы вообразить себе пытки куда более страшные, чем пинки, парочка ударов в живот и поток воды из ведра. И веревки. Да, ему объяснили это великодушие, мол, ты нужен живым, из тебя получится отличный осведомитель… И какие же от него, Раджи, нужны сведения? После того, как он сдаст «Детей ветра»? Можно подумать, велика задача — купить или запугать кого угодно еще. А вот он, конкретно он куда полезнее именно в деле с «Детьми ветра». Куда логичнее запытать его если не до смерти, то до серьезной боли и увечий — и получить-таки нужную информацию. Ну какая же тварь… Нет, не абстрактный незнакомец! А совершенно определенный Кахал! Он оговорился на Совете, мол, запрещено рукоприкладство в повседневной жизни Фёна. Но он же и потребовал себе право осуждать на смерть и приводить приговор в исполнение! Что рядом с этим «необходимая» жестокость во время испытания. Все сходилось. Его взяли на маршруте, который предложил ему командир, на второй день, вернее, вечер, когда он вымотался, и вокруг было темно, его предварительно переодели — о, какая забота! — а потом скорее издевались морально, чем физически. И воду пустили в ход лишь на третьем допросе. А после дали отдохнуть. Изощренная, мерзкая дрянь. Какая же дрянь! Первым порывом Раджи было — выкрикнуть это вслух, обложить Кахала руганью на всех известных ему языках, потребовать снять веревки, а потом врезать от души. Но он собрал волю в кулак. Поорать на командира он сумеет после. Особенно в том случае, если несмотря на явную глупость его примут в Фён. И для этого к фёнам нужно попасть. Отнюдь не воплями, которые легко расценить как предательство. Дверь открылась. Опять. Опять этот отвратительный скрип. И заодно плеск воды. Высокий голос пропел прямо над ухом: — Как спалось? Продолжим беседу? Голос! Как он меняет голос? Раджи вспомнил свое кольцо из змеевика, которое создавало звуковую защиту. Если Арундхати умеет скрывать звуки, то что помешает ей их искажать? Так, эту задачу Раджи решил. Теперь он должен каким-то образом сообщить Кахалу, что обо всем догадался — но чем-то… Чем-то вроде шифра или иносказания… — Молчим? — Мне в сотый раз повторить, что я лекарь? Лекарь и ничего более?! — Совет, спор об уставе Фёна, наказание Генрика... — Чего ты от меня хочешь? Я даже оболгать никого не смогу, я просто не знаю тех, о ком ты спрашиваешь, хоть ты месяц меня тут продержи, хоть пори, хоть казнью грози! Ну?! Веревки исчезли быстрее, чем он мог себе представить. Сильная рука сжала его плечо, и знакомый, наконец-то знакомый голос предупредил: — Не открывай резко глаза. Тут не шибко светло, но все-таки осторожнее. До лагеря Раджи не дотерпел. Высказал, едва различил в полумраке комнаты лицо командира: — Тварь. Сволочь. Ты… Ты хоть представляешь!.. — и осекся. Кахал был спокоен и собран, как всегда, и будто бы чуточку весел. Но выглядел так, что краше в гроб кладут, и протягивал ему кружку. — Да сволочь, сволочь, — ответил он. — Пей. Вон там вода теплая, давай ты сначала отмоешься, а потом продолжишь меня костерить? Ну или хотя бы делай это одновременно. Я помогу, если позволишь. В начале всего этого… Поверь, я раздевал тебя, но я не смотрел. Нашел, за что после всего оправдываться! Наверное, для него это по каким-то причинам важно. — Позволю, но потом, — Раджи попытался было унять дрожь в руках и удержать слезы в глазах, но у него ничего не получилось. Поэтому он просто дал напоить себя, обнять и зашептал: — Не буду. Не буду ругать, и прости меня… Ты ведь не для себя меня бил. Это из-за Габриэля, да? Мне трудно поверить? И из-за убийства Петера? Ты должен был, я понимаю, я все понимаю… — Да нет, Раджи, поверил я тебе легко. Но командир я не из-за моей веры. Мне нужна безопасность моего отряда, и я решил понаблюдать тебя в сложных обстоятельствах. — Угу. Помоги отмыться, хорошо?