Дети ветра

В Грюнланде, в княжестве Черного Предела, что на северо-западе страны, в горах, осенью года 1219-го Олень, рыжий, совсем еще молодой, замер в спасительном кустарнике и поглядывал с уступа вниз. Пожалуй, он оценивал опасность, исходившую от странного человека — или же попросту не знал, что за существо на двух лапах смотрело на него и не нападало. Черные Холмы были не самой густонаселенной областью Грюнланда. Кто знает, вдруг олень встретил человека впервые? И сразу навь. К его радости — усталую и принципиальную навь. Рашид сейчас вряд ли догнал бы оленя, а кроме того, он не бил молодняк без особой нужды. Ну и сюда, в Черный Предел, «Дети ветра» и Фён перебрались меньше трех лет назад. Они еще не до конца выяснили, как охотиться без риска угодить в магическую ловушку вроде огненных нитей, много ли в здешних лесах дичи и егерей — их волновали в первую очередь совершенно другие вопросы. Например, он, Рашид, долго искал место для своей новой лаборатории. Если в Краю Курганов зловещие могильники ему показали крестьяне, то здесь им пока не хватало поддержки местного населения. Черный Предел, как и другие княжества приграничья, славился относительным вольнолюбием, но все-таки не ждал «Детей ветра» подобно бунтовщикам Сенного, Благого, Брудердорфа и других деревень. Рашид нашел глухой, безопасный уголок сам. Сейчас, послав оленю воздушный поцелуй, он как раз поплыл к себе домой: вдоль прыткой речушки, мимо низкого, но шумного водопада, через перевал и заброшенный яблоневый сад с парочкой умертвий, по тропинке меж горными склонами в небольшую долину. Он прыгал по камням посреди потока, рассеянно высматривал полезные растения на крутом берегу и пытался вспомнить стихи, которые как нельзя лучше подходили к встрече с рыжим счастливцем. Да вот же они! В горах мое сердце. Доныне я там. По следу оленя скачу по скалам. Гоню я оленя, пугаю козу...* Эти стихи прилежно, по слогам, читал Вторак много лет назад. Струился невыносимо чистый осенний вечер, фёны обсуждали Роберта Бернса, Раджи, смущенный, наглый и с двумя глазами, танцевал для своей ведьмы, их товарищей переполняла мощь отважной юности, и все они были в начале пути. В строфе была еще одна строчка: В горах мое сердце, а сам я внизу!* Вторак остался внизу. Вместе со своим любовником Некрасом и другом Уве он погиб во время первого нападения княжеских людей на лагерь Фёна четыре года назад. В ту ночь Раджи потерял свой левый глаз и лишь чудом выкарабкался из горячки. Тогда подпольщики не пожелали опускать рук. Девять лет и без счета труда они вложили в Край Курганов, скольким людям они помогли! Что им один печальный бой? Через десять месяцев враги напали на новый лагерь Фёна и одновременно начали прижимать самих «Детей ветра». Последние покинули княжество без потерь. Боевой отряд похоронил молоденького, недавно принятого, но потрясающе талантливого Марека. Еще четверо ребят — Ганс, Отто, Лешек и Вилли — остались на равнине ради родных и в надежде создать собственные семьи. Вот поэтому теперь организация медленно, страшно медленно приходила в себя в княжестве Черного Предела. Поэтому вместо зарослей аира на берегу неторопливой реки Рашид изучал растительный мир горного склона и отгонял тоску по погибшим. В конце концов, именно завтра он очень нужен был живым. Яблоневый сад манил к себе лукавым, переменчивым ароматом. Он волновал сладостью, покусывал кислинкой, раздавал терпкие обещания. Рашид приготовил мешок для яблок, но сначала завернуть к умертвиям. Те не отличались умом, не отходили от могилы дальше чем на пятьдесят шагов, но все равно создавали месту полезно жуткую репутацию. Однако! Рашид всмотрелся в студенистые бессмысленные лица. Вместо ярости он заметил в них досаду… и будто бы испуг? В голове Рашида мелькнула догадка о том, кто мог бы напугать мертвецов, и он, хватаясь за сердце, которого не имел, помчался прямиком сквозь сад. По пути он заметил, что с некоторых яблонь плоды сорвала явно человеческая рука. Вскоре он услышал знакомый девичий смех в ельнике на склоне. Так и есть. Послала же ему судьба в лице немилосердных Янека и Дагмары рыжую бестию! Точнее, оберегу. Ей ответил мальчишеский голос. Кажется, он был один. — Негодники! Что вы здесь делаете! — накинулся на ребят Рашид. Искра подмигнула ему и махнула рукой себе под ноги: — Грибы собираем, видишь, сколько маслят? А еще мы нашли немножко белых, моховиков и… — А совесть свою вы нигде не нашли?! — Дедушка, все хорошо, не беспокойся, пожалуйста, — улыбнулся ему Милош. — Мы собирали яблоки очень аккуратно и не подходили близко к умертвиям. — Не подходили?! — продолжал кричать Рашид. — Отчего же тогда бедняги так напуганы? — Мы с мамой придумали новый оберег, — пожала плечами рыжая бестия. — Он действует на большом расстоянии. Правда, я не знала, что на таком большом. Мы их не видели даже. Твои умертвия очень испугались? — Меньше, чем должны трепетать вы. Великий Самир, да за что мне чародейка и начисто лишенный страха сын подпольщиков! Милош пристроил возле ели увесистый мешок с яблоками, шагнул к Рашиду и ласково обнял его. Глаза цвета гречишного меда смотрели с дикой смесью нежности и упрямства. — Дедушка, я не хотел огорчать тебя. Мы с Искрой действительно все продумали. И я помню, что не умею бояться, поэтому думал как следует. — Мой личный тиран, — вздохнул Рашид и поцеловал смоляные кудри своего внука, благо, из-за необыкновенного роста Милоша к ним не надо было наклоняться. — Дорогой, пойми, я не сомневаюсь ни в твоем разуме, ни в твоем опыте. Но в десять, ладно, пускай почти в одиннадцать ты еще не можешь отвечать за себя сам! Искра спрятала нож, которым резала грибы, и подошла к ним: — Между прочим, Зося была всего на год старше меня нынешней, когда добывала сведения для бунтовщиков. Рашид, все в порядке, сегодня за Милоша отвечала я. А ведь с этим они тоже еще не разобрались… С тем, что дети однажды вырастут, что возьмут на себя всю полноту обязанностей взрослых. Но когда? Йон и Лада в своем приюте неизбежно следовали традициям и законам Грюнланда, ведь они готовили воспитанников к обычной трудовой жизни. Ну а жизнь рожденных в подполье разительно отличалась даже от крестьянской, в которой дети взрослели пугающе рано. Вот, например, Милош. В восемь лет он видел, как его отец лишился глаза. Он всегда носил при себе настоящий боевой нож, хотя пока что ни разу не применял его. Кажется. И что делать? — Искра, ты подарила мне важную идею. На ближайшем Совете я предложу обсудить наши внутренние законы об ответственности и совершеннолетии, а пока что прошу: помни, что моих внуков их родители доверили мне. Хорошо? Но кстати о внуках. Милош, с кем ты оставил двойняшек? — С Тилем, дедушка. Я сказал им, что наш новоиспеченный фён нуждается в их поддержке. Они сделали вид, что поверили этому. — И теперь наверняка из-под себя выпрыгивают, гадая, что вы принесете им на день рождения? Давайте вернемся в сад, под моим присмотром, и наберем еще немного яблок на пирожки. В лаборатории, утром следующего дня Рашид замесил тесто на батбуты, саорийские лепешки, и занялся начинкой для пирожков, традиционных для Грюнланда. Накануне Милош с Искрой тайком от двойняшек перебрали грибы, и теперь оставалось их только поджарить. А вот душистые, но кривенькие и погрызенные червяками яблоки отложили на утро. Вряд ли они нарочно сдали эту неблагодарную работу Рашиду, дети подполья презирали подобные хитрости. Так что в этом он не искал подвоха. Искал подвоха в другом: что натворили вчера двойняшки, и почему этого не видно? Когда трое добытчиков вернулись в лабораторию, то застали фёна Тиля, который хотел выучиться на медика, сосредоточенного Али и загадочно спокойного Саида за вполне законной работой: они перебирали ягоды можжевельника. Рядом на столе уже сушились цветки календулы, ждали своей очереди рябина, калина и шиповник. Рашид огляделся. Разумеется, он не нашел аконита в кувшине, аконит уже отцвел. Да и внуки пообещали больше не тревожить его отсутствующее сердце — от того, что они собрали синюю отраву с соблюдением всех мер предосторожности, легче ему ведь не стало. Но кто бы помешал им нарвать, например, последней цикуты? И тем более бересклета? Однако ядовитых композиций он не обнаружил. Вскрытых трупов животных и вываренных костей — тоже. Ни накануне, ни минувшей ночью. Поэтому сейчас на рассвете Рашид смиренно чистил яблоки и размышлял о том, где же зарыта собака. А ведь и правда… Зарыта… Он бросил нож, снял с огня грибы и вылетел в свой аптекарский огород. Последние травы побелели от заморозка и будто бы сморщились. Лишь кусты хризантем, добытых в одной оранжерее не самым честным образом, выглядели бодрыми, упрямыми и отвечали прохладе своей горьковатой свежестью. Рашид тщательно осмотрел все грядки и вообще все места, где двойняшки могли бы что-нибудь прикопать. — Доброе утро, дедушка! Что ты ищешь? — окликнул его Милош, самая ранняя пташка Фёна. — Доброе, мой хороший. Вот, пытаюсь понять, как твои братья скрыли следы вчерашней самостоятельности. Милош рассмеялся: — Все в порядке! Мы поговорили перед сном. Они не делали ничего опасного, можешь не волноваться. Зато, кажется, сделали что-то не опасное, но и не самое лучшее. И попросили старшего брата пока не выдавать их. А значит, Милош не заговорит и под пытками. — Что ж, ты меня успокоил. Возвращаемся к яблокам? Или сначала соберем букеты для наших уже девятилетних мальчиков? Саиду подарок создавался просто: нужно было найти все праздничное и яркое, что имелось в округе, и побольше. Только сегодня к охапке солнечных, алых и медных листьев, мелких астр, календулы и ромашек присоединились два изящных птичьих пера. Али принимал с благодарностью все, что дарили ему близкие, но взгляд его задерживался на неброской, задумчивой красоте. Рашид по этому поводу решил пожертвовать веточкой с белыми хризантемами, а Милош неожиданно подобрал к ней еловую лапу и голые стебли хвоща. В доме их встретила лохматая и не очень язвительная спросонья Искра. Она раскатывала тесто на батбуты. Из спальни донесся голос Саида: — Раз-два-три-четыре-пять, мы идем искать! — из-за двери выглянула любопытная моська в обрамлении черных кудряшек, хитро сверкнули карие глаза: — Что принесли, где нам? — Подойдет? — Милош протянул брату охапку цветов и листьев. — Так уж и быть! Перья с намеком? Если буду хорошо себя вести, то года через два мне будет собственный лук? Рашид фыркнул: — Твое «хорошо себя вести» тянет года на четыре. С днем рождения, родной! Вслед за Саидом из спальни вышел Али. Он единственный из братьев ходил с длинными, по лопатки, локонами, а потому его лохматость была скорее поэтичной, чем разбойничьей. Он бережно принял свой букет и спросил у деда: — Хризантема — разве можно? У тебя их так мало! — Тебе можно все, душа моя, — совсем поплыл Рашид. Вздрогнул, припоминая свои недавние поиски в огороде, и строго добавил: — Все, что для тебя не опасно! Двойняшки раскрыли свой секрет еще до обеда. Накануне, пока Тиль перемывал колбы своего учителя, они закопались в книги. Причем не ограничились теми, которые легко могли взять. В результате они уронили толстенный фолиант на себя и чернила. Пострадал переплет, заплыл текст на нескольких страницах, и они хотели сначала переписать их, а потом уже рассказывать обо всем деду. Их остановил Милош. Он обратил внимание братьев на то, что текст сложный, медицинский, там встречаются специальные термины, которые они могут написать с ошибками — и кто знает, не навредят ли эти ошибки другим людям? Поэтому двойняшки попросили Рашида проконтролировать их работу. — Я уже почти придумал, как починить переплет! — горячился Саид. — А Али так разрисует инициал — выйдет лучше прежнего! Только не прогоняй нас от книг, пожалуйста! — И не говорить родителям? — предположила Искра, высунув нос из кружки с липой. Али покачал головой: — Родителям можно. А вот командиру — не хотелось бы… Рашид спросил, немного побаиваясь ответа: — Что такого ужасного творит с вами Кахал за небрежное обращение с книгами? Али спрятал под ресницами лукавые зеленые глаза — досталось явно не ему. Саид заерзал на лавке. Милош обнял несчастного брата и объяснил за него: — Командир однажды заставил кое-кого выучить наизусть текст. Религиозный текст. Рашид расхохотался. Ну братец! Вера в их организации считалась личным выбором каждого, но если так дело пойдет и дальше, то им грозило целое поколение убежденных безбожников. Собственно, он не возражал. К обеду они развели костер во дворе и зажарили косулю, которой повезло меньше, чем молодому оленю. Искра и Милош установили подарки — мишени в виде чучел с вышитыми лицами, в которых угадывались отнюдь не крестьяне. Али и Саид уже выгребли из дома все, что можно было метать — своих ножей у них пока не было — когда послышался стук копыт двух лошадей. Рашид не ждал сегодня Раджи и Зосю. Когда те в последний раз отмечали дни рождения собственных детей? Замотанные, очумевшие от десятков срочных дел, они порой видели-то их не каждый месяц. Поэтому Рашид конечно же не ждал сына и невестку, но все равно с трудом обуздал робкое чувство: а вдруг они? — С днем рождения! — хором прогудели трое ребят и один взрослый. Да, половина гномьей крови давала о себе знать, и низкие голоса выводка из Альвхейма порой распугивали грюнландцев, которые после войны отвыкли от горного народа. Аустри привез всю компанию: свою дочку Чарли, Финна и его сестру Гудрун. А также целую кучу сластей и подарков. Пожалуй, впервые за всю сознательную жизнь у двойняшек был настоящий праздник. В последние годы фёнам осенью катастрофически не везло. Еще в Краю Курганов Кахал и Горан попали-таки в тюрьму, и весь отряд, а также чародеи и нави ломали голову над тем, как их оттуда вызволить. Однако бесы-любовники справились сами, бежали буквально из-под кнута и вернулись в отряд почти целые. Если не считать тех зубов, которые забрала цинга. Потом, опять же, осенью, на лагерь Фёна напали в первый раз. Осень после второго нападения была страшной, неприкаянной, а в княжестве Черного Предела им всем поначалу было не до праздников. Дети подполья не жаловались. Только Али по ночам иногда снились кошмары. Зато сегодня они лопали от пуза, играли, шалили, разыгрывали друг друга, прыгали через костер, пели и снова шалили, не щадя ни себя, ни терпение Рашида, ни бедного Тиля. Наверное, из всех фёнов этот воспитанный тихий юноша был самым стеснительным, и, к примеру, загадки Аустри, даже в редакции для детей, вгоняли его в краску по самые уши. — Ну дядя! — рассмеялся Финн чуточку потише, чем колокол в каком-нибудь храме. Объяснил Тилю: — Из кожи и пониже спины — это седло, а не то, что ты подумал. Саид запрыгнул на спину старшего брата и закричал: — И-го-го! Милош сделал вид, что покорно готов покатать нахала на закорках, но вдруг уронил его в кучу листвы и сам рухнул рядом. Чарли снисходительно поглядела на этот балаган, а потом вдруг просияла: — О! А давайте в кривляки? Чур я первая! После одобрительных хлопков друзей девочка встала у костра и закатила глаза с таким запредельным терпением, что все засмеялись, позабыв, что надо назвать загаданного человека. Наконец Искра вспомнила об этом и воскликнула: — Да Йон же! — Верно, — протянула Чарли. — Теперь ты. Искра сдвинула брови так, что они слились в одну, уперла руки в бока и забила ногой. — Ру-у-уди! — хором ответили Милош и Али. Да, второй после Горана кузнец Фёна отличался не всегда уместно горячим нравом. Рашид жестом остановил внуков, которые уже договаривались, кого же изобразят вдвоем: — Так, мои дорогие, раз уж вас двое, то никакого Вилли и Лешека. Это слишком просто! — А так? — спросил Милош, посадив к себе на плечи вдруг очень сурового Али. Но никто не произнес имя Богдана, потому что все отчетливо услышали копыта. Али чудом сполз, а не спрыгнул с брата, и они с Саидом, перемахнув через костер, бросились к новым гостям. — Мамапапа!!! — Тиль, пожалуйста, возьми у них лошадей, — попросил Рашид ученика лишь бы хоть на что-нибудь отвлечься. И все же краем глаза он видел. Двойняшки жались к родителям, а те крепко обнимали обоих, переплетая руки. Потом Раджи вручал сыновьям свертки — неужели с настоящими подарками? — а Зося торопливо осматривала их, здоровы ли, не нахватали ли царапин и синяков больше положенного. Милош все это время ждал в стороне. Наконец Али и Саид побежали к друзьям хвастаться своими сокровищами, а блудные родители подошли к старшему сыну. Рашид отвернулся и поспешил к общей компании. — Ух ты! Теперь и у нас есть настоящие горановские ножи! Смотрите, смотрите! — тараторил Саид, потрясая над головой оружием, но при этом не вынимая его из чехла. — И книжки, которые мы не будем рвать, — улыбнулся Али, прижимая к груди маленький томик. Гудрун протиснулась между ребятами: — Но ведь там есть что-то еще. Секрет от нас? Двойняшки переглянулись. Саид объяснил: — Это про наши увлечения. Давайте мы сначала сделаем, что хотели, а потом уже покажем. Лады? Милош оставил родителей, чтобы взглянуть на книги братьев, и Рашид на законных правах расцеловал сына и невестку. Спросил у них очень тихо: — Не откроете ли мне тайну, что вы им подарили? — Попробуй проболтайся! — погрозила ему Зося. — У Али теперь есть настоящие краски и кисти, а у Саида — инструменты для резьбы по дереву и два образца прекрасной древесины, — Раджи взял отца под руку. — Не бойся, не тис. — Да-да, солнце мое, пожалуйста, без тисов и аконита. И без… — Рашид увидел, как вдруг ожесточилось лицо его ребенка. — Что такое? Судя по взгляду Зоси, она-то прекрасно понимала причину дурного настроения своего мужа и в связи с этим решила оставить их. — Пойду к ребятам? Аустри и Тиля не хватит на это светопреставление. Когда отец и сын остались вдвоем, Раджи кивнул в сторону чучел-мишеней: — Ты не желаешь мне объяснить, что это? — Подарок от Искры и Милоша, голь на выдумки, — принялся оправдываться Рашид. — Солнце, ты не подумай! Дети метали в них ножи под моим строгим присмотром, с соблюдением всех правил безопасности! — Верю. Метали ножи в мишени, которые изображают людей. С человеческими, пусть и вышитыми лицами. Отец, ты понимаешь, что они не метали ножи, а играли в убийство? — Раджи гневно сверкнул своим единственным глазом. — Я не знаю точно, как устроена жизнь в Альвхейме или у Янека с Дагмарой. Но наши дети, дети Фёна, растут в обстановке постоянного насилия. Их родители — убийцы, их старшие друзья — убийцы, родители их товарищей по играм — убийцы. Мы боевой отряд, мы делаем то, что делаем. Но именно поэтому наши дети не должны допускать даже намека на мысль о том, будто в насильственную смерть человека можно играть! Рашид опустил глаза. Он не уследил за этим. За вылазкой Милоша и Искры в яблоневый сад — тоже. И за Али, который свалился с горячкой три недели назад. И за Саидом, уронившим на себя тяжеленный фолиант. Кажется, он никак не успевал одновременно следить за внуками, работать и обучать нового лекаря для Фёна. Однако Раджи был прав. — Прости, солнце мое. Я тебя понял. Я поговорю с мальчиками о произошедшем, но только завтра, если позволишь. Все-таки у двойняшек сегодня праздник… Раджи взял его руки в свои и прижался к ним губами. — Папа, я был слишком груб… Я просто очень-очень боюсь за сердца наших мальчиков. — Поверь, я знаю. Ведь я ругал тебя за Габриэля, потому что был очень напуган. Как мы вскоре выяснили — зря. Возле костра все чему-то или кому-то громко захлопали. Рашид повел сына за собой: — Идем? Не то пропустим очередную забаву, а ты останешься без пирогов. Если только твоя ведьма не припрячет для тебя кусочек. Притомившиеся за день ребята выбрали теперь вполне мирную игру. Наверное, мирную. Водящий доставал из мешочка записку с заданием, зачитывал его, потом вертел на земле кувшин, и тот, на кого указывало горлышко, задание выполнял. Чарли пробежала текст глазами, потянулась, испытывая терпение друзей, и только потом соизволила прочитать: — Тут сказано: «Согни железную подкову для настоящей лошади». Итак… Кто же у нас счастливчик? — она раскрутила кувшин. — Ах, Милош! Для такого великана, как ты, это не составит труда. Милош пожал плечами и отправился в сарай. Рашид поинтересовался у Зоси, которая с самым невинным видом уплетала остатки косули: — Ты подсказала уточнить, что железная? — Ну... С моих точно станется найти кусок меди да изобразить из него подкову. — Можно ведь не только руками? — спросил Милош, вернувшийся с подковой в одной руке и чем-то за спиной. — Разрешаю! — кивнула Чарли. Повозившись немного возле дерева, Милош отложил в сторону крепкую палку, которую использовал как рычаг, и отвязал согнутый кусок железа: — Вот. Годится? Чарли покосилась на отца. Потом на подкову. Потом на костер. — Вообще-то я думала, что ее нужно раскалить, а потом согнуть. Но так тоже хорошо. Саид похлопал старшего брата по плечу: — Хорошо, что эта задачка досталась не Гудрун! — Эй, ты не веришь в Гудрун?! — возмутился Финн. Толкнул плечом свою шестилетнюю сестренку и спросил у нее: — Ну-ка, скажи, как бы ты справилась? — Я бы согнула подкову дядей, — просто ответила малышка. Для пущей убедительности подошла к Аустри и взяла его здоровенные ручищи в свои крохотные ладошки.