***
Широкая кровать, накрытая шелковой простыней, что мялась где-то в середине, занимала большую часть просторной комнаты. Было темно и тихо, настолько, что Мэрлин слышала собственное дыхание. Казалось, что кто-то шептал над её ухом, о чём-то увлечённо беседовал в попытке вывести на разговор. Но рядом никого не было, лишь сотни мыслей в тёмной голове, ломились наружу и призывали обратить на себя внимание. Она всегда уходила от этого, каждый раз занимая себя изнуряющей тренировкой или мозговой деятельностью. Это действительно помогало, заставляло переработавшееся тело плюхнуться на мягкий матрас и забыться в коротком сне. А потом всё по новой, пока не наступит долгожданный момент критической усталости и сон не дойдет до отметки нескольких суток. Ленар не помнила, когда впервые начала убегать от собственных чувств, когда впервые начала слышать собственные мысли, а главное – что же сподвигло её на подобное, ведь с точки зрения медицины, это называлось недугом. Много лет она обманывала сама себя, утверждая каждому, кого встречала на своём пути, что все труды во имя давней мечты, до которой она обязательно доберется. Так и было, долгие годы усердных стараний и желаемое наступило. Но тревога и беспокойство за собственное здоровье не прекращались, наоборот, захлестывая сознание с новой силой. Последний год всё и вправду ухудшилось, Мэрлин упустила тот момент, когда голоса в её недолгом сне стали становиться чем-то более обширным, выходя за любые рамки реальности и подтверждая свою действительность. Пугало то, что она считала их таковыми, верила в их существование и, порой даже, отвечала. Девушка никогда не пыталась разобраться с этим, не говорила об этом ни с кем, а куда более – даже себя обманывала, пытаясь каждый раз закопать в рыхлом песке и отложить эту проблему на дальнюю полку. Таких моментов, когда это могло произойти, было мало, она сама старалась не допускать этого. Ведь стоило лишь одному слову изнутри пролететь мимо ушей, как поведение менялось, менялась и девушка, постепенно утопая в этом и оказываясь в каком-то потаённом, собственном мире, где могла находиться часами. Был раз, когда это затянулось на несколько дней. Тогда она отправилась проверять старую квартиру родителей и пропала из любых способов связи, оставаясь наедине с собой. Но она знала, что была не одна. Именно поэтому, одиночества, о котором ей сулили многие, попросту не существовало. Эта маленькая особенность детства, уже давно переросшая в серьёзную проблему, останется с ней навсегда, до самой смерти она всегда будет держаться за воображаемую руку и никогда не посмеет отпустить её. — Да хватит! — с уст Мэрлин сошло тихое шипение. Это началось снова, снова навязчивые тона разливались по её ушам и ласкали голову приятным тембром различной высоты голосов. Признаться, слушать которые, было приятно. Она сидела, прижав ноги к груди и вырывая волосы на собственной голове, в надежде на то, что хоть какая-то боль прикажет этому прекратиться. Вокруг становилось жарко, воздух постепенно покидал легкие и Мэрлин хватала его ртом в попытке не задохнуться. С каждой секундой осознание нереальности происходящего уходило, Ленар уже не могла контролировать это, не могла сделать что-то, чтобы противостоять, ведь эта боль, от выдирающихся волос, с каждой секундой переставала чувствоваться. Сырой ужас заполнил изнутри снова, слова в голове приказывали опуститься на холодный пол и лишь он убирал этот нескончаемый жар. Кожа будто горела, а кто-то внутри насмехался. Такое случалось редко, обычно милые беседы тревожили Мэрлин. Но сейчас было страшно, последняя живая частичка сознания твердила о том, что это что-то неуправляемое, чуждое, не приходящее раньше, опасное. Мозг пытался справиться с этим, внушить ей о том, что это временно, скоро пройдет, но ничего не происходило. Внутри кричали, тянули к ней свои бледные руки и она бежала, в попытке поскорее избавиться от сильнейшего ощущения собственной немощности, пока хрупкое тело не встретилось с прохладой надежного стекла одного из окон. Громкий звук удара пронесся мимо глаз Мэрлин, страшные руки отпрянули и боль где-то выше лба заставила здравую часть ума очнуться. Эта боль заполняла всё тело, от ног до кончиков ушей, пронизывая собой, унося гравитацию из под ног и больше Ленар не чувствовала ничего, пока худая скула касалась тёмной плитки и дрожащий палец, наконец, получал расслабление, забываясь где-то в пустоте.***
— Ну и как ваши успехи? — темноволосый мужчина в сером костюме медленным, размеренным шагом, вошел в обширный зал дорогого ресторана. Стены были выполнены в виде огромных аквариумов, а цена в меню зашкаливала до наивысшей точки стоимости, заставляя богатеев раскрывать свои толстые кошельки и превращать хрупкие купюры в монеты. За круглым светлым столом, на С-образном диване, закинув руки на невысокие спинкм, сидели несколько мужчин. В привычной им VIP-зоне, братья Хайтани попивали крепкий ликер и о чём-то бурно разговаривали, пока третий голос не раздался в их ушах и не заставил обратить на себя внимание. Коконой уселся рядом с Риндо и улыбнувшись, плеснул алкоголь в чистый стакан, заполняя его наполовину. — Долго ты, — резко бросил Ран, — Майки приютил у себя девчонку, — дополнил он, поправляя цветные волосы и прокручивая меж пальцев стекло стакана. Мужчина улыбался, эта ситуация явно веселила и заставляла множество вопросов селиться в голове, пока за этим хотелось наблюдать, как за интересным шоу, исход которого ожидал увидеть каждый. — Уже видел её? — Риндо усмехнулся, тем самым намекая, что с видом гостьи главы что-то не так, но Хаджиме лишь отрицательно помотал головой, отпивая несколько глотков напитка. Эта новость удивляла, подобного ещё никогда не случалось, особенно со стороны Манджиро. Он никогда не приводил к себе девушек, если и имел шлюху, то где-то за стенами их высотки, но никогда, даже на глаза никому из парней не показывал. — Чушь какая-то, — подметил брюнет, — чтобы Майки баб к себе водил, — Коконой задумался и вздохнул, — он вообще нормально там? Ран пожал плечами и осушил стакан с алкоголем подностью, протягиваясь за новой бутылкой ликёра. — Хуй знает, — ответил он, — нас пока в курс дела не ввели. Я думаю, что он сам пока ничего не знает. — Майки убил Канджи из-за этой девчонки, — заявление младшего Хайтани заставило Хаджиме замереть, он медленно перевел взгляд в его сторону и взглотнул. — Чё сделал? — переспросил мужчина. И теперь уже в голове точно ничего не вязалось, чтобы глава избавлялся от руководителей? О таком брюнет ещё не слышал и даже подобных намеков со стороны Сано не видел. — Когда Канджи привел к нему эту девку, то Майки это не понравилось и он убил его, — ответил Ран и усмехнулся, — у него уже совсем крыша едет, но так даже интереснее, — в его глазах промелькнули недобрые нотки и мужчина сделал очередной глоток. — Ладно, оставим дела Майки на нём самом, давайте лучше выпьем за Бонтен, — Риндо поднял свой стакан, — давно мы этого не делали. Звуки ударяющегося тонкого стекла, разнеслись по залу и его виновники громко засмеялись. Старая традиция, времен образования, возвращалась, так же, как интерес к дальнейшим событиям, которого уже очень, очень давно не появлялось.***
Замок высокой двери поддался быстро, она отворилась с негромким скрипом и пропустила фигуру с опущенной головой вперед. Было темно, свет города пускал сквозь огромные окна должное, но так же быстро уходил обратно, отдавая просторной комнате лишь небольшую часть. Манджиро заходил тихо и медленно, он вообще не понимал, зачем пришел сюда, но увидеть, как обустроилась его заложница, очень хотелось. Было душно и пахло чём-то странным, закрыв нос от чего он приоткрытыми глазами медленно бегал по комнате. Ни на одном из диванов и кроватей, он не увидел Мэрлин. Проявлялось только что-то тёмное в одном из углов, откуда на свете луны показывались обездвиженные худые запястья и распластавшиеся чёрные волосы. Мужчина медленным шагом последовал туда, переступая через разбросанную простыню, подушки. Происходящее было похоже на всплеск эмоций, чего стоило ожидать, ведь не каждый смирится с тем, что его заперли против своей воли и заставили без единого средства связи, коротать время. Но в помещении было довольно уютно, даже огромным телевизор растянулся по ровной стене, но пульт лежал не тронутым, значит телевизор девушка не смотрела. Видимо, валяться на холодном полу ей показалось лучшей затеей, раскинув ноги в стороны и красуясь парочкой ушибов на лице, стоило фонарику от телефона, уставиться на неё. — Эй, — нога Манджиро легко толкнула куда-то в женское ребро, — че за хуйня? — выругался он и присел перед обездвиженным телом. Посмотрев на окно, мужчина увидел там слабые капли крови, что, видимо, были оставлены её головой и были теми, что заполнили и без этого опухшее, женское лицо. Мэрлин не была мертва, она медленно дышала и изредка, тихо сопела, но не двигалась. Её темные пряди были испачканы в багровой жидкости и пол был помечен её небольшими каплями. Немного посмотрев, сначала на стекло, а потом на брюнетку, в голове Сано промелькнула мысль, что она хотела выпрыгнуть. Надо же, глупышка надеялась, что своим жалким весом пробьёт прочное стекло. — Ну и дура, — сорвалось с его уст, пока Манджиро молча вставал и окинув Ленар, последним, коротким и полным безразличия, взглядом, последовал к выходу. Он не собирался поднимать её или как-то помогать, Мэрлин сама легла туда, может и с раной на бошке, вперемешку с холодом пола, но ей удобнее. Тупая девка, решившая покончить жизнь с самоубийством. Сейчас она казалась Манджиро куда более легкой и простой для его плана, это не могло не заставить короткую улыбку взлететь на бледном лице, пока тёмные глаза устремились куда-то на дверную ручку, а ладонь потянулась в карман, в попытке что-то оттуда вынуть. Несколько пластин каких-то таблеток полетели на матрас кровати и в последний раз осмотрев комнату, блондин вышел, снова оставляя травмированную девушку в одиночестве. Стоило двери захлопнуться, как Мэрлин пошевелилась, в попытке подняться с твердого пола. Двигать руками давалось с огромным трудом и она тихо шипела, отводя локти куда-то за спину. Сильная головная боль парализовала тело и заставляла замереть на пару секунд, пока яркая вспышка не оставит глаза и не даст начатому завершиться. Она слышала, как к ней приходили, что-то говорили, чувствовала прикосновения обуви к своему телу, но виду не подавала, все же, общаться с этими отбросами – последнее, чего Мэрлин хотела получить после тяжёлой травмы. Кажется, она повредила не только голову, но и спину, что при каждом движении, так же, как и первое, посылала бурные пульсации дискомфорта и замирала на каждом позвонке, что чувствовались до последнего. Девушка медленно шла в сторону ванной, подбирая угол, при котором было менее больно совершать широкий шаг и жмурила глаза, каждый раз, когда горячее тепло начинало расходиться откуда-то со стороны лба. Остановившись перед длинным зеркалом, она движением руки зажгла свет в просторной душевой и ужаснулась, от одного лишь взгляда на себя: волосы оставляли желать лучшего, тёмные круги под глазами пугали, а огромная рана почти по всей правой части лба, вызвала испуг и заставила поскорее смыть багровую жидкость с нежной кожи. Включив и подобрав нужную температуру воды, что множеством струек стекала с круглого душа, девушка избавила своё тело от остатков грязной одежды и поспешила податься вперед, чтобы теплые капли коснулись её кожи. Это было чем-то приятным, за гранью понимания. Стекающие волны приносили приятное наслаждение, успокаивали и на секунду давали забыться во всём этом ужасе, который окутывал последние несколько дней. Какой-то невскрытый гель для душа, попал на новую мочалку и обласкал грязную кожу своим молочно-грушевым ароматом, так же, как и шампунь, что аккуратными каплями погружался на длинные волосы и давал долгожданное очищение, которого так долго не хватало. Когда кран был выключен, а небольшая ножка ступила на пушистый коврик, мягкое полотенце окольцевало собой юное тело и чуть просушив волосы вторым, Мэрлин надела какие-то светлые тапки, покидая ванную. Всё же, люди были правы, когда говорили о том, что вода – это не просто способ очиститься, что это нечто большее, способное заставить отпрянуть всю социальную чернь и вернуть привычный ритм жизни. Ленар, ещё раз убедившись в том, что её настроение и вправду стало лучше, двинулась в сторону выхода, напевая под нос одну из своих песен. Фигура мужчины стояла у одного из окон, он смотрел вдаль и молчал, лишь изредка пошатываясь чуть назад, от чего исходил негромкий шум ботинок. Мэрлин не видела его, точнее, даже не смотрела, включая в помещении тёплый свет и резко скидывая с себя полотенце, куда-то в сторону кровати. — На твоём месте, я бы оделся, — послышался голос откуда-то изо спины. Девушка вздрогнула, тихо пискнула и обернулась, — я не стану себя сдерживать, если вдруг, захочу тебя трахнуть, — это был Майки, что поглядывал на брюнетку боковым зрением, так и не поворачиваясь, — советовал бы тебе оттягивать этот момент как можно дольше, Мэрлин, — он произнёс её имя слишком твёрдо, будто специально сделав на этом акцент, пока девушка резкими движениями пыталась обратно завернуть на себе влажное полотенце. — Что вам нужно? — когда мягкая ткань поддалась, она покрепче вправила её край во внутрь и убрала с лица влажные локоны волос. Сано развернулся, окидывая Ленар странным, но всё еще таким пустым взглядом. Это безразличие её успокоило, ведь если это действительно так, значит и бояться нечего и он не станет позволять себе лишнего. — Глупо с твоей стороны биться головой о секло, — мужчина кивнул в сторону пятна на одном из высоких окон, — ты вправду надеялась на то, что выйдет спрыгнуть? Этот столь прямой вопрос поставил Мэрлин в огромный и плотный тупик в лабиринте с колючими розами, где одно неверное слово – укол колючим шипом до огромных луж крови после себя. Она не знала, что сказать ему, прикусив губу и в голове пытаясь составить как можно правдивый ответ. Рассказывать правду было нельзя, особенно таким людям, как они, ведь это чёртово слабое место, по которому можно начать бить, как только вздумается и бить так, что каждый удар будет потихоньку подталкивать к тому самому волоску смерти. — Я не знаю, что на меня нашло, я просто очень сильно испугалась и подумала, что у меня получится, — ох, как же Манджиро ощущал эту сладкую ложь, что с каждым словом становилась такой приторной, что начинало тошнить и безумно злить, что какая-то жалкая девчонка пыталась обвести его вокруг пальца. Он видел, как она нервно перебирала край полотенца, как бегал ее взгляд или стороны в сторону. И разве так вел себя человек, говорящий правду? Если Мэрлин так хочет, то так тому и быть. — В таком случае, чтобы подобного больше не повторялось, будешь спать со мной в одной комнате, — усмешка последовала за этими словами. Сано обыграл её, всеми своими действиями давая понять, что принял её ложь как должное. Осталось лишь подмять под себя так, как хотелось. Ведь ненавидел, когда ему лгут, терпеть не мог эти фальшивые газа, что сулили настоящую правду, их хотелось вырвать и поставить, как мишень для выстрелов. Но звучало это слишком скучно, куда приятнее было убивать морально, постепенно расправляясь с ярким представлением о реальности. Но вот только, он, кажется, ошибался, думая, что Мэрлин никогда не видела тьмы.