* * *
Еще одним минусом принадлежности к дисциплинарному комитету была обязанность приходить в академию раньше всех. Впрочем, это правило было отнюдь не бесполезным. Ведь кому-то предстояло встречать прибывающих в академию учеников: проверять их внешний вид, следить за тем, чтобы никто не пронес запрещенные предметы. На всякий случай следовало также проверять этажи, но, несмотря на то, что в ее сегодняшние обязанности входила проверка актового зала, кафетерия и восточной части второго этажа, Ишимори не стала этим заниматься. Юкита сидела за партой в пустом классе 1-A и что-то писала в тетради, время от времени поглядывая на экран телефона. Ютсу в нетерпении следила за хаотичными движениями шариковой ручки. — Оджо-сама, что вы делаете? — Пытаюсь решить загадку «таинственного голоса», — хмыкнула Ишимори и отложила ручку. — Если говорить конкретнее, то пытаюсь понять значение афоризмов Цезаря именно в этой загадке. — Вы думаете, значение отличается? — Я не знаю. «Рубикон перейден» обычно употребляется, когда хотят сказать, что пройдена точка невозврата. «Или Цезарь, или ничто» можно дословно перефразировать как «Все или ничего». — Юкита нахмурилась. — В качестве своеобразной насмешки эти слова имеют смысл, но ни о чем мне не говорят. А тот голос явно хотел, чтобы я что-то из этого вынесла. Над изображением Ютсу появился прыгающий знак вопроса. Его пиксели переливались от желтого цвета к красному, по-видимому, передавая степень задумчивости искусственного интеллекта. Сама Ютсу вдруг отдалилась от экрана и, устремив нарисованный пальчик вверх, по собственной воле открыла «галерею». Пока немногочисленные фотографии в ней сменяли друг друга, знак вопроса подпрыгнул в последний раз. Его верхняя изогнутая часть оказалась поглощена объемной желтой точкой, находившейся внизу, которая секундой позже расслоилась на несколько капель. Еще через несколько секунд эти капли образовали собой слово «Эврика!», написанное шрифтом comic sans bold. — Оджо-сама, вам не кажется, что эта часть загадки относится к медицинской карте, которую вы сфотографировали? — Ты задаешь глупые вопросы. — Ишимори взяла телефон в руки. — Конечно кажется. Но я пока не знаю, как связать афоризмы и… Ютсу открыла нужную фотографию в полноэкранном режиме и уменьшилась до такого размера, чтобы спокойно присесть на букву «И». Фактически, она на ней не сидела, а просто создала копию буквы, наложив ее на сфотографированную, но сути это не меняло. Юкита вопросительно склонила голову к плечу. — Присмотритесь к информации на карте, — продолжала Ютсу, чей голос, невзирая на значительное изменение ее размера, остался прежним. — Что-то вас смущает? — Меня смущает все. — Правильно, а конкретнее? Юкита еще раз внимательно взглянула на фотографию. Все тот же набор символов, все те же данные и все та же радость в зрачках маленькой девочки предстали перед глазами Ишимори. По необъяснимой причине в ее голове возникла колющая боль в сопровождении легкой тревоги. От девочки не хотелось отрывать взгляд. Хотелось смотреть на нее и впитывать радость в зеленых глазах так, словно та самая радость когда-то была украдена у Ишимори именно этим ребенком. Но Юкита заставила себя сосредоточиться на тексте. 《 Имя: Ьпзжщж Фжсжьжчж Пол: женский Домашний адрес: [данные удалены] Возраст: [данные удалены] Группа крови: B+ Диагноз: [данные удалены] Статус: улчщиж Порядковый номер: D456 》 В имеющейся информации Ишимори действительно смущало все. Начиная с того, что многие основные данные были удалены и заканчивая тем, что большинство оставшихся оказалось зашифровано. Шифров на свете существовало огромное количество и, что было весьма прискорбно, Ишимори на них не специализировалась. Она знала лишь о парочке основных и самых популярных, но этих знаний могло оказаться недостаточно для расшифровки. Если только не… Ютсу взад-вперед болтала маленькими ножками, зачем-то держа в руках тарелку пиксельного риса, очевидно, выполнявшего сугубо декоративную функцию. Слово «Эврика», застывшее над ее головой, вытянулось в длинную линию и кольцом обвилось вокруг «Ьпзжщж Фжсжьжчж», привлекая внимание. Юкита посмотрела на своего голосового ассистента, как на пророка. — Ты намекаешь мне на шифр Цезаря? — Я не до конца уверена, оджо-сама, но я думаю, что это единственное логичное решение загадки… — Ютсу с улыбкой посмотрела на графу имени. — Осталось понять, какой здесь использован сдвиг и вы решите ее в два счета. — Слишком легко. И правда, следовало догадаться. — Положив телефон на парту, Юкита схватилась за ручку. — Из всех шифров? «Цезарь»? Ютсу пожала плечами, позволив улыбке превратиться в ехидную усмешку. Несколько рисинок случайно вывалилось из тарелки и полетело вниз, прямиком на обувь искусственного интеллекта. Но, не успев преодолеть и половины пути, они рассыпались на несколько квадратиков, исчезнувших через мгновение. — Либо тот «таинственный голос» так же плохо разбирается в шифрах, как и вы, либо он опирался на ваш уровень, оджо-сама. — Ютсу, помолчи, пожалуйста. — Ишимори холодно отвернулась от экрана. — Иначе я ничего тебе не расскажу. — Я и сама могу проанализировать все возможные «сдвиги», чтобы решить эту загадку даже раньше вас. — Несмотря на свои слова, Ютсу смягчила ухмылку до простой улыбки. — Но не буду лишать вас удовольствия. Не обижайтесь, оджо-сама. Юкита сделала новые записи в раскрытой тетради. Она и не обижалась. Обида была самым нерациональным чувством при всей иррациональности чувств в принципе. А в сравнении с будоражащей интригой и вовсе меркла под гнетом ручки, исписывающей бумагу. Шифр Цезаря представляет из себя замену каждого символа на тот, что находится через n-ное количество символов от него. Достаточно знать «сдвиг», то есть сколько символов следует отсчитать в обратном порядке, чтобы получить искомое послание. — В обычной ситуации пришлось бы помучиться с подбором нужного «сдвига», но слова Шибусавы-сана не давали мне покоя все утро, — тихо заговорила Юкита, чтобы кроме Ютсу ее никто случайно не услышал. — Он назвал девочку на фотографии своей дочерью. Следовательно, можно предположить, что первая часть бессмыслицы в графе имени переводится как «Накахара». Если «Ь» это «Н», то «сдвиг»… — Она замолчала на некоторое время, пробегая глазами по написанному в тетради тексту. — На… семь символов. Ютсу щелкнула пальцами, и полная тарелка с рисом исчезла под звук ее разочарованного вздоха. — Ладно, вы сделали это быстрее меня. Мой анализ дошел только до пятого «сдвига»… — Осталось надеяться, что для имени использовался тот же «сдвиг», что и для фамилии, — пробормотала Ишимори и снова угрюмо нависла над записями. После очередного промедления ее губы слегка приоткрылись. Таким шепотом, словно это был и не шепот вовсе, а дуновение могильного ветра, Юкита поочередно произнесла три слога, от которых ей стало не по себе: — Хи… ба… та. — Что? — Ютсу прекратила болтать ногами. — Как «Конец солнца»? Головная боль снова дала о себе знать. На этот раз она, словно цунами, обрушилась на Ишимори в самый неподходящий момент со всей своей огромной силой. Стукнувшись локтем о деревянную поверхность одиночной парты, Юкита ладонью с растопыренными пальцами закрыла лицо выше линии сжатых губ. Лишь один золотой глаз был виден Ютсу. Глаз, поблескивающий от выступивших слез. — Нет… это имя записано как-то странно… «женским письмом»…— Ишимори едва пересилила себя, чтобы снова заговорить. — Больничные документы… так не заполняют. Возможно, подобная форма записи была сделана специально для шифрования, но… — Оджо-сама, ваша мозговая активность достигла критической отметки! — Ютсу спрыгнула с буквы, на которой сидела. Ее маленькие ручки с нажимом уперлись в экран. — Прошу, давайте отложим! Сделайте несколько ритмичных вдохов и выдохов… Освободите голову! — Да что со мной… происходит-то опять?.. — горько спросила Юкита и вновь сморщилась от боли. Изображение Ютсу поплыло перед глазами. Стоило опустить веки, как в темноте возник другой образ. Образ теперь уже Накахары Хибаты, отчаянно прорывающейся сквозь тьму. Она кричала. Плакала и кричала. Одно слово. Дрожала от ужаса, но бежала. В одной ночнушке, босиком по выступающему из темноты кафелю. Бежала на месте, без возможности сдвинуться хотя бы на сантиметр. «Почему? Почему? Почему? Почему?!» — донеслись до Юкиты чужие рыдания. Она сделала отчаянный вдох. «Почему ты видишь это?» — спросил другой детский голос. Зеленоволосая девочка появилась рядом с Хибатой, но обращалась напрямую к Ишимори, склонив голову к левому плечу. — «Что-то случилось? Тебя побили и ты лежишь в отключке?» Юкита сделала такой же отчаянный выдох. Едва ли помогло. Словно в насмешку над ней, боль стала настолько невыносимой, что Ишимори вскрикнула. Или ей так показалось. Во всяком случае, открыть глаза она больше не могла. «Тише ты, Господи». — Неизвестная девочка скривилась. — «Сейчас тебя починят, и будешь как новенькая». Сцепив руки за спиной, девочка довольно быстро загородила Хибату собой и наклонилась к ней, отставив одну ногу в сторону. Юкита могла видеть только тонкие детские руки и то, как короткие пальцы расцепляются под отрешенный и пугающий голос, принадлежавший этому ребенку: «Разве что мне стоит немного помочь». Накахара продолжала бежать и выкрикивать уже что-то нечленораздельное. Неизвестная девочка с холодным спокойствием сомкнула пальцы на ее горле, заставив крики превратиться в сдавленные всхлипы. Звук бега босиком сменился беспомощными ударами ног о кафель. «[О][д][ж][о][-][с][а][м][а][!]» Искаженный голос позвал Ишимори. Она хотела обернуться, но была вынуждена наблюдать, как тело Хибаты падает на пол, в ноги Неизвестной девочке. «А… за… что… чему… по… му… ?» Словно вирусная программа, стираемая компьютером, Хибата не могла произнести ни одного внятного слова. Словно ее код медленно исчезал, исчезало ее естество, а вскоре и она сама исчезла, рассыпавшись на множество желтых частиц. Неизвестная девочка махнула рукой и посмотрела на Юкиту. Лицо, лишенное эмоций, совершенно не подходило ее детской натуре. «Видишь? Тебя починили». — Девочка сделала несколько расслабленных шагов к Ишимори. — «Но, знаешь… Однажды любая сломанная машина доходит до той точки невозврата, когда ее уже нельзя будет починить. Понимаешь, о чем я говорю?» Она наконец улыбнулась. Но эта улыбка показалась Юките до ужаса неестественной. Механической. Как и любая улыбка Ишимори Юкиты. Тени вокруг девочки сгущались. «Чем ты… занимаешься в последнее время? Разве брат не говорил тебе прекратить лезть не в свое дело? Хочешь, наверное, окончательно поджарить свой мозг? ТЫ НАСТОЛЬКО НЕБЛАГОДАРНАЯ, Ч̏Т͠Ӧͅ ͅГ͡Ӧ͡ТͅОВ͝Аͅ [А] [Н] [И] [Я] [—САМА] [:)] [:)]? ͟!» Ишимори в ужасе открыла глаза. Окружение по-прежнему плыло, но вместо прежней боли чувствовалось лишь легкое головокружение. — Оджо-сама?.. — Ютсу обеспокоенно прильнула к экрану и, заметив, что Юкита болезненно потирает лоб, облегченно выдохнула. — Вы отключились… — И без тебя поняла. — Хотя Юкита и пришла в относительную норму, ей казалось, будто она только что потеряла важное воспоминание. Ужасное чувство, надо признать. — Что… это было?.. — Я не знаю. — Ютсу коротко посмотрела на Ишимори и медленно отвела взгляд. — Но я зафиксировала критическое колебание мозговых волн… — И ты «починила» меня. — Что? — Изображение Ютсу вздрогнуло. — Ну, то есть, я… Юкита приняла несвойственное для себя решение. Встав из-за парты, она, слегка покачиваясь, подошла к окну и резко дернула ручку в сторону. — Мой вопрос остается в силе. Как ты это делаешь? Скажи, или я выброшу тебя в окно. Над головой голосового ассистента выскочили три красных восклицательных знака. Ее глаза расширились, а радужка, дрожа, неестественно сузилась до шариков маленького радиуса. — О-оджо-сама… это будет не самый рациональный ваш поступок… — Как ты это делаешь? Как ты «чинишь» меня? Ютсу мотнула головой. Восклицательные знаки беззвучно взорвались, осыпавшись алыми искрами. — Я понимаю, вы могли всякое увидеть, но… пожалуйста… не поддавайтесь эмоциям. Вы сделаете хуже и мне, и себе. — В таком случае я тебя выброшу. — Ишимори потянула ручку на себя. — Моя мать специализируется на искусственном интеллекте. Она создаст нового «помощника», практически неотличимого от старого. Может, его мне удастся разговорить, если получить возможность на раннем этапе покопаться в коде… Блеф. Блеф чистой воды. Вряд ли Отец одобрит уничтожение телефона. Ведь он так важен. Страшно представить, какое наказание придется понести Ишимори за столь опрометчивый поступок. Но создание стрессовой ситуации, как известно, — один из самых лучших способов заставить кого-то говорить. Даже если этот «кто-то» — искусственный интеллект. — Вас убьют, оджо-сама! — выкрикнула Ютсу, заставив Юкиту остановиться и замереть, чувствуя, как мурашки пробегают по спине от тона ее голоса. — Не… не будет никакого «нового» искусственного интеллекта. Я — единственная причина, по которой вы еще живы. Я контролирую вас. Всю вас. Ваш мозг, ваши мысли, ваши действия. Прямо сейчас я способна направить мощный импульс вам в мозг и либо убить вас, либо вывести из строя ради вашей же безопасности. Но я не собираюсь этого делать. Пожалуйста, подумайте несколько раз, прежде чем причинять мне вред. В конечном итоге, есть тот, кто контролирует меня, а значит, этот человек способен убить вас, как только он поймет, что контроля над вами нет… Или вы сами себя убьете, потому что, черт возьми, если бы не я, вы были бы уже трупом! В общем-то, нужный эффект был достигнут. Ютсу вышла из себя и начала делиться конфиденциальной информацией, вот только эта информация вызывала все больше новых вопросов. И все больше неприятного холодка распространялось по телу, загоняя сердце прямо в пятки. — Это… — Ишимори слегка коснулась затылка. — Ты контролируешь меня с помощью какого-то чипа или вроде того, верно? — Я уже это говорила и повторю еще раз. Я не могу вам сказать. — Ютсу отвернулась. Теперь на экране была видна только ее спина. — Ваше тело нестабильно. Вы нестабильны. И никому в вашей семье не выгодна эта нестабильность. — Ютсу, погоди. О чем ты вообще… Вокруг голосового ассистента из ниоткуда поочередно возникли полупрозрачные прямоугольники. В верхней части каждого по три красных наклоненных линии соединялись друг с другом, образовывая треугольники, в которых часто мигали такие же красные восклицательные знаки. А под ними быстро выводился текст — бинарный код, состоявший из нулей и единиц: «11010000 10011111 11010001 10000000 11010000 10110101 11010000 10110100 11010000 10110000 11010001 10000010 11010000 10110101 11010000 10111011 11010001 10001100» Но Ютсу этого не замечала. Она продолжала говорить, как будто на автопилоте, абсолютно не следя за потоком мыслей, льющихся из ее рта. Юкита же, хотя самостоятельно она никогда не играла в видеоигры, чувствовала себя игроком, случайно запустившим цепочку скрытых квестов, которые могут стоить персонажу жизни. — Справедливости ради, вы изначально были обречены… — Ютсу, я пошутила. Я не буду тебя выбрасывать. — Просто кто-то сильно цеплялся за прошлое и не захотел признавать, что совершает ошибку. А теперь… этот человек… Агх!.. — Ютсу внезапно схватилась за голову. — О… жо… ма… Экран пошел полосами. Свободное пространство между полупрозрачными прямоугольниками и голосовым ассистентом медленно сокращалось. И чем больше оно сокращалось, тем сильнее анимации Ютсу начали лагать. Со временем ее действия превратились в парад сменяющих друг друга статичных картинок, наполненных агонией. Юкита попыталась воспользоваться проверенным методом решения любых проблем с электронными устройствами — перезагрузкой. Но ничего не произошло. Страдания искусственного интеллекта продолжали разрывать динамики. Словно в насмешку, на экран сверху вниз стал выводиться новый код, куда длиннее предыдущего. Но Ишимори по-прежнему не имела ни малейшего понятия о смысле, что в нем скрывался: «11010000 10010000 11010000 10110010 11010000 10110000 11010001 10000000 11010000 10111000 11010000 10111001 11010000 10111101 11010000 10111110 11010000 10110101 00100000 11010001 10000001 11010001 10000010 11010000 10111000 11010001 10000000 11010000 10110000 11010000 10111101 11010000 10111000 11010000 10110101 00100000 11010000 10110100 11010000 10110000 11010000 10111101 11010000 10111101 11010001 10001011 11010001 10000101» Пока Ютсу кричала, превращаясь в картонный черный силуэт, растягиваемый в разные стороны, фотография личного дела Накахары Хибаты, до этого висевшая на фоне, отправилась в корзину. Последним, что Юкита успела заметить, было короткое сообщение от вице-президента «Иди в библиотеку». После этого экран потух. И телефон больше не реагировал ни на одну из попыток Ишимори включить его, как бы она ни старалась.* * *
К двери в библиотеку скотчем приклеили листок А4 с короткой надписью: «Временно закрыто на ремонт». Игнорируя предостережение, слегка удивленная Юкита беспрепятственно открыла дверь и вошла, спрятав отныне бесполезный телефон в школьную сумку. Зал «Како» встретил ее тишиной и странным спокойствием, отнюдь не внушавшим доверия. Ни коробок, ни банок с краской, ни любых других распространенных ассоциаций со словом «ремонт» не было. Наоборот, зал «Како» выглядел как обычно. Как и всегда, время в нем будто застыло, стеллажи с книгами законсервировались, а мирная атмосфера передавалась по воздуху. Единственным изменением была темнота. Не привычная полутьма, а настоящая темень, с которой посмела бороться лишь одна включенная настольная лампа. Но здесь все равно было спокойно. Слишком спокойно. Некстати вспомнилось выражение «затишье перед бурей». — Судзуки-сан! — крикнула Ишимори, потерянно озираясь по сторонам. — У меня не было возможности прислать ответ на ваше сообщение! Вы здесь? — Нет, вице-президент в библиотеке не появлялся, — ответил отстраненный голос. Юкита повернула голову влево, туда, где за одним из столов сидел Аи и что-то читал. Теплый свет простенькой настольной лампы падал на безупречно белые страницы. — Что вы здесь делаете, Ишимори-сама? Библиотека закрыта на неопределенное время, — мельком взглянув на Юкиту, спросил Аи. — К слову, я не просто так написал об этом на двери. — К слову, не очень-то и похоже, что идет подготовка к ремонту, — парировала Ишимори. — Вице-президент сказал мне прийти сюда. Я пришла. Но его здесь нет. — И чем же я могу в таком случае помочь? — Аи усмехнулся и закрыл книгу. Удивительно, но ехидная усмешка на его лице смотрелась нормально. В какой-то степени, даже естественно. — Можете, конечно, подождать его, но я сомневаюсь, что он придет. Еще раз повторяю, библиотека закрыта. Указом студенческого совета. — А я еще раз повторяю, что по приказу студенческого совета я обязана находиться здесь. — Юкита сощурилась. Аи было все равно. Он лишь развел руками и встал, задвинув за собой стул. Как-то заторможенно. И хотя ничего не предвещало беды, в голове Ишимори внезапно всплыл разговор с Шибусавой-саном. — Твой характер ничуть не изменился, — медленно произнес Аи после того, как его голова упала на плечо, словно не до конца обломанная ветка. — Все еще лезешь куда попало, ведомая любопытством. — Я сама разберусь со своим характером, — на автомате ответила Юкита в легком замешательстве от резкого перехода на фамильярное обращение. — Если бы ты была в силах, то прожила бы дольше. — Усмешка пропала с лица Аи вместе с осмысленностью, на секунду промелькнувшей в его глазах. — Удивительно, что он все-таки сдержал обещание, данное папе. Пусть и настолько… извращенным способом. Как раз в этот момент тонкая горизонтальная полоска света под дверью вытянулась и, становясь все шире с каждой секундой, описала полукруг под тихий звук удара дерева о что-то маленькое (скорее всего, о выступ, призванный предотвратить столкновение открывшейся двери со стеной). Стоило свету потянуться к отступившей тьме, как их единение нарушила такая же вытянутая человеческая тень. Аи зажмурился, но было неясно, из-за света ли или из-за чего-то другого. — Дело ваше. Можете «дожидаться вице-президента, который не придет», сколько хотите, — продолжил он, судя по всему отвечая на последнюю реплику Ишимори перед началом этой короткой и странной беседы. Словно его мгновенно подменили. — Но подобные попытки одурачить меня бессмысленны. И донесите то же самое, пожалуйста, до своей подруги, которая не однократно пытается проникнуть сюда, хотя ей четко сказали больше здесь не появляться. — Какие еще попытки одурачить?.. — Юкита! Ой… то есть… Ишимори-сан. — Тень дернулась и подошла к Юките. В целом, уже по реплике Аи стало понятно, кто это, поэтому Ишимори не удивилась тому, что тенью оказалась Хаттори. — Я тебя искала… Судзуки-семпай сказал, что ты проигнорировала его сообщение. — У меня были причины. Юкита продолжала пребывать в замешательстве. Уже только за это утро на нее вылилось огромное количество обрывочной информации, за которую по отдельности было довольно проблематично ухватиться. Но, найди Ишимори больше зацепок, и все эти сведения превратятся в ниточки разной прочности. Поэтому она не знала, что должна чувствовать. С одной стороны, предвкушение, с другой — страх. Что чувствуют люди в подобных ситуациях? Скорее всего, именно страх. Страх перед неизвестностью или хотя бы волнение. Ишимори хотелось испытывать все. И предвкушение, и азарт, и волнение, и страх. Но по итогу она не чувствовала ничего, как и большую часть времени. Слова Аи должны были как минимум взбудоражить ее, но Юкита просто смотрела искусственному интеллекту в глаза. А он смотрел на Хаттори. — Хаттори-сама, уходите. Вы… достали уже приходить сюда третий… нет, четвертый раз. Вам одного взгляда было мало? — Да нормально все с моей психикой! — Хаттори уперла полные руки в бока. — Сейчас я тут по официальному разрешению! Буду сопровождать Ишимори-сан. — Насколько я понял, вы здесь только для того, чтобы проверить, что Ишимори-сама на месте. И то, если это правда. — Аи скрестил руки на груди. — Никакого разрешения находиться здесь у вас нет. У вас обеих. — Мне тебе сообщение Судзуки-семпая показать или что?! — Брови Хаттори решительно сдвинулись к переносице. — Ишимори-сан, скажи что-нибудь умное, что его заткнет, или я не выдержу и ему втащу! Юкита промолчала. Возможно, отсутствие нормальной человеческой реакции на бред, сказанный роботом, было связано с тем, что Ишимори пережила ранее, в классе. Сильный эмоциональный всплеск, который она не осознавала. А затем ее починили. Если подумать, то Юкита действительно чувствовала некоторую заторможенность. Впрочем, звук шагов, невольно разбавивший собой неловкую тишину, оказался достаточно громким, чтобы Ишимори смогла на него отреагировать. Она вскинула голову и прищурилась в попытках разглядеть очертания крадущейся тени. — О, Ишимори-сан уже здесь? — легким голосом спросил спускающийся по лестнице человек. — Я ожидал, что вы придете пораньше… Но, как вижу, у вас возникли небольшие проблемы… — А ты… ты что здесь забыл?! — робко, но с претензией на наезд воскликнула Хаттори и отошла на несколько шагов. — Выполняю свою работу, в детали которой, полагаю, ты уже посвятила Ишимори-сан, — со смешком ответил человек и остановился. — Тебя, конечно, никто не звал, Хаттори-тян… Хитоми отвернулась. — Я… я тебе не «Хаттори-тян». — Хорошо, Хаттори-чан. — Очертания человека снова пришли в движение, направляясь к единственной горевшей настольной лампе. Похоже, что его глаза давно привыкли к темноте. — Тебя никто сюда не звал, но если ты хочешь еще раз осмотреть «инсталляцию», то не стану тебе мешать. Иногда полезно бывать где-то, кроме комнаты охраны. — Как изящно ты выражаешься… Очевидно, что Хитоми хотела саркастично отшутиться, но не смогла, раздираемая противоречивыми чувствами. Человек же, словно мгновенно растеряв охоту до «изящных» выражений, весьма коротко обратился к Аи: — Не мешай. Юкита заметила, что Аи склонил голову — впрочем, без особого энтузиазма, подобно болванчику, коим он и являлся — и шагнул во тьму, уступая место невидимому, но уже знакомому Ишимори человеку с воздушным тембром и такой же воздушной грацией. Им определенно был Нисемоно. Нервно сжав губы, Хаттори подошла к Юките. — Повезло на него нарваться, — прошептала она, когда лицо человека оказалось полностью охвачено светом лампы. — Что здесь произошло? — таким же шепотом задала вопрос Юкита, полагая, что Хаттори окажется в состоянии на него ответить. И она действительно была в состоянии, хотя отчаянно боролась со внутренней истерикой. — Ватанабэ Эйми-сан… — начала Хитоми, уже громче и, отчего-то, пряча глаза, — В зале «Мирай» лежит тело Ватанабэ-сан… — Да, и мне бы очень хотелось, чтобы вы, Ишимори-сан, поскорее на него взглянули, — спокойно влез в разговор Нисемоно. — Прошу наверх. Ватанабэ-сан, конечно, может ждать нас сколько угодно, но… боюсь, что через несколько часов с ней невозможно будет работать. Запашок уже стоит пренеприятный. Юкита, собиравшаяся сделать шаг вперед, замерла на месте. Всего лишь на несколько секунд. Ведь эта новость не смогла произвести на нее ошеломляющего эффекта. — Понятно, — без намека на хоть какие-то эмоции произнесла Ишимори и двинулась к лестнице. — Опять это «понятно»? — изумленно спросила Хаттори, поспешив за ней. — Ишимори-сан, почему ты так… на это реагируешь? Нет-нет, где логичный вопрос «какого черта»?! — Ишимори-сан обладает качествами настоящего детектива, — усмехнулся Нисемоно, который, уже успев покинуть освещенную единственной лампой зону, словно тень, почти сливался с окружающей их темнотой. — Она старается трезво смотреть на вещи, отбросив страх. Хотя… смею предположить, что вид места преступления все же заставит ее задать этот логичный вопрос… Прошу. Последнее слово относилось к самой Ишимори, так как она смогла разглядеть в темноте протянутую руку в одноразовой перчатке. — Здесь темно, так что я бы хотел помочь вам подняться по ступенькам. Пожалуйста, возьмите Хаттори-чан за руку и позвольте мне взять вашу. Юкита без лишних слов протянула руку Хитоми и не крепко обхватила ладонь Нисемоно. Его пальцы слегка задрожали. — Впрочем, я разделяю любопытство Хаттори-чан, — снова заговорил Нисемоно, когда они начали подниматься. — Какой бы… бывалой ни описывала вас Тсумики-тян, я ожидал, что вы хотя бы удивитесь. Не каждый день находишь труп в собственной школе. — Я удивлена. Просто стараюсь трезво смотреть на вещи, как вы и сказали, — соврала Ишимори, бесцельно считая про себя ступеньки. На самом деле, она скорее была удивлена тому, что Эйми прожила так долго. Несмотря на помутнение рассудка, Ватанабэ, очевидно, знала больше, чем успела рассказать. И она наверняка планировала этим воспользоваться. Но не успела. Куда более удивительным — и от того примечательным — фактом являлось молчание Хитоми на протяжении всего пути до зала «Мирай». Юкита была слишком занята своими мыслями и пересчитыванием ступенек, чтобы заметить, как Хаттори сверлит спину Нисемоно и вместе с тем водит подушечкой большого пальца по ее ладони. Но, стоило им выйти на свет, и взгляд Хитоми уперся Ишимори в спину, вынудив ту обернуться. Тогда Юкита и осознала, насколько жутким бывает чужое молчание. Вытянутым пальцем свободной руки Хитоми безмолвно показывала в центр зала. — Я возвращалась сюда уже несколько раз, — заговорила она, понизив голос до скорбного полу-шепота. — Но каждый новый раз ощущается, словно впервые. Не знаю, как именно Ватанабэ-сан умерла, но ответственный за эту херню ублюдок… — Попрошу не выражаться, — снова вмешался Нисемоно и настолько резко отпустил ладонь Ишимори, что та не успела среагировать, продолжив держать руку в прежнем положении еще несколько секунд. — Давайте не будем уподобляться убийце, осквернившему храм знаний. — Ой, да заткнись, — процедила Хаттори и тоже отпустила руку Юкиты. — Каким еще словом, кроме инсталляции, ты можешь назвать это безумие? Оглянись вокруг, Нисемоно-кун! Мало того, что Ватанабэ-сан убили. Так еще и надругались над ней! Над ее талантом! Над залом «Мирай», в конце концов! Это не инсталляция. Это пи… — Как… невежливо, — перебил ее Нисемоно, и от Хитоми не укрылось ядовитое высокомерие, в тот момент пропитавшее его легкий голос. — Дети улиц всегда отвечают на любезность грубостью? — Ты!.. — Она вздернула подбородок, и от того Нисемоно не составило труда взглянуть на страх, давно клубившийся в ее глазах. Будто осознав это, Хитоми поспешила отвернуться, но было уже поздно. — Я-я? — как-то странно протянул Нисемоно. Было в его интонации что-то одновременно угрожающее и снисходительное. Как если бы два чувства боролись внутри, и он не знал, какое из них следует показать Хитоми. — Я сказал что-то не так, Хаттори-сан? Обхватив плечи, Хаттори сделала шаг в сторону, а затем еще один. Чтобы оказаться подальше и от Юкиты, и от Нисемоно. Тем временем с губ Ишимори сорвался нервный смешок. Она наконец-то обратила внимание на объект обсуждения. — Полагаю, подобную реакцию можно принять за не озвученное «какого черта?». — Нисемоно искоса смотрел на Юкиту, протягивая комплект одноразовых перчаток. В вытянутом положении его рука оставалась еще какое-то время, покуда терпению не пришел конец. — Ишимори-сан, может… возьмете перчатки? Боюсь, что трогать тело без них нецелесообразно по многим причинам… Кивнув, Юкита молча взяла предложенные перчатки, но надевать их не спешила. По правде говоря, ей было сложно оторвать взгляд от, выражаясь словами Нисемоно-куна, инсталляции впереди. Но Ишимори все же пересилила себя, чтобы натянуть перчатки на дрожащие руки. Дрожащие будто бы отдельно от тела, ведь Юкита совершенно не осознавала эту странную дрожь. В организме все еще чувствовалась легкая заторможенность. — И почему ты хотел, чтобы именно я это увидела? — закончив с перчатками, Юкита обратилась к Нисемоно. — Я не обязан отвечать. — Нисемоно улыбнулся и, наклонившись к уху Ишимори, быстро прошептал: — Во всяком случае, мы ведь оба не хотим, чтобы кто-то посторонний случайно сложил два плюс два, лишив Тсумики-тян права на ее первое в жизни уникальное журналистское расследование? — Два плюс два? — спросила Юкита таким же шепотом. От шепота Нисемоно ее захватило смутно знакомое чувство. — Когда вы отлучились, чтобы прослушать сообщение от брата, Тсумики-тян рассказала мне про вашу интересную находку в Санья, — продолжал шептать Нисемоно, — Я думаю, вы еще на лестнице заподозрили о связи погибшего Акиры-куна и смерти Ватанабэ-сан. Занятно… Ведь если это так… Ах, простите, больше ничего не скажу! Хаттори-чан косо на нас смотрит. Ишимори бросила быстрый взгляд на Хаттори, что действительно напряженно смотрела в их сторону, и направилась вперед под негромкий смешок Нисемоно. — Вот это мотивация! — воскликнул он, подойдя к столику неподалеку, на котором заранее были разложены какие-то инструменты. — Хаттори-чан, тебе бы тоже не помешало надеть перчатки, раз уж ты с нами… — Я… я не собираюсь это трогать, — пробормотала в ответ Хитоми и, присев на пуфик, закрыла лицо ладонями. — Определенно не собираюсь… — Я уверен, Ватанабэ-сан не будет против. Хе-хе… Хе… К тому же… — Задрав голову, Нисемоно вгляделся в потолок. Привычная улыбка, казалось, навечно завладевшая его губами, претерпела любопытные изменения. Изменения, причину которых никто из присутствующих в зале не смог бы разгадать, если бы они оказались ими замечены. — Лишние руки здесь точно не помешают… Тело Ватанабэ действительно лежало в центре. Бледное, источавшее не самый приятный запах тело человека, на первый взгляд, просто спящего в расслабленной позе. Согнутые колени трупа прикрывала форменная некогда голубая юбка, испачканная большими белыми кляксами и размашистыми полосами. Голова Ватанабэ покоилась на черной подушке, края которой оказались задеты каплями белой краски. Пиджака не было. Помимо юбки на Эйми, обнимавшей небольшую игрушку нелепой формы, остались только рубашка и галстук. Галстук, впрочем, тоже довольно сильно изменился. — На галстуке нет розы, — отметила присевшая на корточки Ишимори, чуть наклонив голову вбок. — Как? — отняв руки от лица, Хаттори подняла на нее ошарашенный взгляд. — У ученицы 2-B класса на галстуке должна быть вышита роза… К сожалению, из-за положения руки, обнимавшей игрушку, невозможно было разглядеть галстук полностью. Но на его кончике, виднеющемся из-под рукава, должен был присутствовать небольшой кусочек вышивки. Вместо него Юкита смогла рассмотреть только тонкий горизонтальный мазок розовой краской, словно служащий своеобразной насмешкой над цензурой крови. Или для чего-то другого. Ведь с горизонтальной линией соприкасался кусочек другой, — изогнутой — которую воображение Ишимори почти сразу дорисовало таким образом, чтобы получилась цифра «2». Однако отсутствие розы на галстуке оказалось не самой главной деталью на месте преступления. Звезды. Черные и белые звезды, приклеенные к натянутым под куполом лескам. Они висели везде. Над головой убитой, с боков, посередине. Под какими-то из них беспорядочно лежали белые цветы, хранившие смерть. «Небесные цветы», высаживаемые на кладбищах. Паучьи лилии. Ликорисы. Самое большое их скопление пришлось на область вокруг Ватанабэ, но, в отличие от тех, что лежали под бумажными звездами, ликорисы, ее окружавшие, были красными. Словно именно они «забрали» Эйми, и душа ее растеклась по стеблям, цветочным «трахеям», поменяв цвет лепестков. Юкита последовала недавнему примеру Нисемоно и тоже задрала голову, вглядевшись в имитацию звездного неба, что проецировалась на купол зала «Мирай». Знакомые строки, мерцавшие белым шрифтом в небольшом беззвездном пространстве, встретили ее, словно старые друзья после долгой разлуки: «Девять негритят, поев, клевали носом, Один не смог проснуться, их осталось восемь». — Да кто бы сомневался, — прошептала она и случайно перевела взгляд на белые звезды, что висели прямо над телом. Как оказалось, далеко не зря. На звездах черными чернилами оказался написан еще один рифмованный текст, который Юкита ранее не встречала: — «Никогда уж не узнать откуда я мог к вам в мир снов попасть. Ведь не расскажет вам никто: для всех я просто Баку — черно-белый пожиратель снов». — Что? Где ты это прочла? — неожиданно спросила Хитоми, впрочем, уже заметившая, куда смотрит Ишимори. — Только не говорите мне, что убийца… настолько клоун. Это же… это же просто смешно! — О чем ты? — задала вопрос Юкита и сменила позу, ощутив, как начинают болеть колени. Хаттори поднялась с пуфика и сделала несколько коротких шагов к ней. — Хаттори-чан, перчатки! — воскликнул Нисемоно, вытянув руку с перчатками в ее сторону, но Хитоми его проигнорировала. — Ты что, никогда раньше не слышала эту песню? — спросила она так, словно и не ждала ответа на этот вопрос. — Впрочем ладно, не все люди увлекаются вокалоидами. Да и «Черно-белый пожиратель снов» довольно старая песня. Даже в сообществе ее слышали не все. Она была исполнена голосовым банком по имени Len и повествует о… — Коротко. Юкита слышала о вокалоидах, но не любила их слушать во многом из-за слишком роботизированных голосов, далеких от совершенства. Создала их компания Crypton Future Media, являющаяся импортером звуковых устройств. Если верить словам Ишимори Руны, когда-то она работала в этой компании и приложила руку к созданию вокалоидов третьего поколения. Занятно. Но совершенно не важно сейчас. — Короче говоря, по сюжету песни Len в авторском образе Баку из легенд пришел на зов девушки, которая не могла уснуть из-за кошмаров, — стушевавшись под тяжелым взглядом Ишимори, Хаттори старалась говорить как можно быстрее. — Он подарил ей несколько ночей без кошмаров, а потом пришел за платой, которая… я так и не поняла, как именно проявляется, если честно. Вроде Баку заточил душу этой девушки в черно-белом мире, но это уже авторский вымысел. О подобной плате ничего не сказано в мифологии… — Вот как. — Ишимори снова взглянула на игрушку, которую «обнимала» Ватанабэ. — Хотелось бы знать, какая роль здесь отведена этой песне. Хаттори сморщилась и потерла лоб, смахивая с него выступившие капельки пота. — Черт с ней, с песней. Но главное, что убийца… эм… хотел этим сказать? Всем этим… — Позвольте поделиться скромным мнением человека, уже успевшего более тщательно осмотреть место преступления, — решил ответить на вопрос Нисемоно, по-прежнему державшийся особняком, словно рак-отшельник. — Насколько мне известно, Ватанабэ-сан оказалась в академии благодаря своему таланту художника. Не берусь судить, но вполне возможно, что эстетическая сторона места преступления призвана… оказать почтение этому самому таланту. — Ты шутишь? — Смех Хитоми, вырвавшийся из ее груди, был похож на глубокий кашель. — Оказать почтение? Смертью? — Ах, Хаттори-чан… Если бы ты хотя бы иногда включала свои мозги, то смогла бы достичь большего… Такой талант к сбору информации, и все впустую. Ведь ты даже не способна грамотно ею воспользоваться… — вздохнув, Нисемоно развел руки в стороны и снова задрал голову, всмотревшись в «небо». — Разве не очевидно, что перед нами не простое место преступления, а картина? И во всякой картине, — если, конечно, она претендует на звание шедевра —, должно скрываться двойное дно… — Нисемоно медленно склонил голову к груди и так же медленно опустил руки, с легкостью и грацией, словно частично повторял одно из движений в балете. Взгляд его затуманился дымкой задумчивости. — Да… двойное дно… — Ты… что-то понял? — аккуратно спросила Хитоми и нервно прижала к груди правую руку, согнутую в кулак. Оробев, Хаттори мгновенно растеряла весь свой запал. Как маленькая собачка, сейчас она инстинктивно стремилась спрятаться от большой собаки, которую только что облаяла. Но прятаться было негде. С некоторым опозданием Нисемоно поднял на нее совершенно пустой взгляд. — Гм… Это всего лишь предположение, — начал он после маленькой паузы, — но, возможно, пока нам не стоит утруждать себя поисками мотива убийцы. По крайней мере, здесь и сейчас. По всем законам жанра, истина должна лежать на поверхности, окруженная ненужной информацией… Ха… Сначала я думал, что весь этот фарс создан для отвлечения внимания, но сейчас… Сейчас мне кажется, что вам стоит принять во внимание все детали и собрать их воедино, Ишимори-сан. — Взгляд Нисемоно немного прояснился, когда он посмотрел на фигуру Юкиты впереди, сидевшую около тела. — Возможно, звезды, строчки из песни и тело Ватанабэ-сан — своего рода части головоломки, которую необходимо решить, чтобы узнать что-то важное. Хаттори слушала молча. Ишимори тоже не говорила ни слова, но, в отличие от Хитоми, не смотрела на Нисемоно, а разглядывала обильное пятно темно-багрового цвета с примесью фиолетового, растекшееся по боковой поверхности шеи Ватанабэ. После чего попыталась отодвинуть ее руку, чтобы расстегнуть рубашку и осмотреть область под грудью, но рука не поддавалась: трупное окоченение уже было слишком сильным. — Юкита! — взвизгнула Хаттори и прикрыла рот пухлой ладошкой. — А… эм… Ишимори-сан, зачем ты… трогаешь труп? — Что Тсумики рядом со мной, что ты… никакой разницы, — пробормотала Юкита и жестом подозвала Хитоми к себе. Когда та неохотно приблизилась к трупу, Ишимори понизила голос. — Ярко выраженное трупное окоченение. Поза Ватанабэ-сан зафиксирована. Она мертва больше шести часов. — Ну да. Понятное… дело, — Хаттори нависла над телом, пытаясь хоть как-то сохранять дистанцию, и, последовав примеру Ишимори, тоже заговорила тише: — Невозможно быстро развесить звезды перед началом занятий. Заранее подготовить их тоже нельзя, потому что здесь занимается клуб Астрономов, а так же веселятся остальные студенты… Остается только… — Ночь. — Юкита кивнула. — Убийца проник в академию ночью. — Но… как? — Не знаю, — Ишимори пожала плечами. — Возможно, у него было специальное разрешение. А может, он просто обошел охрану и камеры видеонаблюдения. — Кстати об этом… я… — сбивчиво начала Хитоми, и Юкита, уже собиравшаяся продолжить, покорно замолчала. Но вместе с ней замолчала и сама Хитоми. Впрочем, когда короткое молчание достигло своего пика, она первой решилась его оборвать. — Нет-нет, продолжай. Мне… нужно собраться с мыслями. — Хорошо. — Юкита снова перевела взгляд на багровое пятно. — Убийца проник в академию ночью. Но сомневаюсь, что вместе с ним туда проникла и Ватанабэ. Он убил ее раньше. Возможно, когда закончились занятия и началась клубная деятельность. А потом где-то прятал ее тело до наступления темноты. — Но ведь кто-то должен был услышать ее крики или заметить попытки борьбы, ведь так? — Хаттори невольно наклонилась к телу поближе, чтобы лучше слышать слова Ишимори, которая практически перешла на шепот. И хотя брезгливость и страх одолевали Хитоми, еще одно чувство проникло к этим двум и обосновалось посередине, затмив собой все остальные. Тем чувством был неподдельный интерес, бегающий мурашками по ее дрожащему телу. — И где можно прятать труп так долго, чтобы его не нашли? — Когда мы были в библиотеке… — Юкита мельком взглянула на Нисемоно. — Я заметила, что Ватанабэ-сан постепенно становилось хуже по мере продвижения нашего разговора. Изменения были незначительными, но у нее явно появилась температура: на щеках в какой-то момент образовался беспричинный румянец. Вполне возможно, что под конец дня симптомы усугубились, и Ватанабэ-сан уже не могла ни сопротивляться, ни, тем более, позвать на помощь. — К-какой… ужас… — Это еще не все. — Указательный палец в перчатке коснулся темно-багрового пятна на шее трупа и слегка надавил, оставшись в таком положении еще на пять секунд. Кровавые подтеки побледнели и вскоре вновь, пусть и достаточно лениво, заполнили собой область шеи, на которую давила Ишимори. Хитоми не выдержала и порывисто выдохнула, обдав не самым свежим воздухом распущенные волосы Юкиты. — Как я и думала. Трупное пятно не исчезло, а лишь побледнело на некоторое время. Это лишний раз подтверждает, что Ватанабэ мертва более шести часов. Я бы даже сказала, что больше пятнадцати… — Т-трупное пятно? — Хаттори вздрогнула. — Кажется, я читала об этом в детективах… — Трупное пятно — это просвечивание сквозь кожу крови, скопившейся в ней, — решила объяснить термин Ишимори. — Если бы при надавливании пятно исчезло, то это бы означало, что со времени смерти прошло не так много времени. А если бы вообще не поменялось, то можно было бы сказать, что со времени смерти прошло больше дня. Хотя лицо Хитоми оставалось относительно невозмутимым, у Юкиты сложилось впечатление, что еще чуть-чуть, и ее обязательно вырвет. — Откуда ты вообще все это знаешь?.. — спросила Хаттори, вполне успешно подавляя рвоту. — В первую очередь, я дочь врача, — невозмутимо ответила Ишимори и снова указала на трупное пятно. — Смотри. Обильный темно-багровый цвет обычно свидетельствует о быстрой смерти. Но, как видишь, пятно, скорее даже синюшно-багровое. Такой цвет трупных пятен характерен для смерти от асфиксии… — Но ведь Ишимори Акихико-сэнсэй — хирург, а не… — В итоге мы, предположительно, имеем быструю смерть от удушья, с агональным периодом не более пяти минут, при том факте, что симптомы у Ватанабэ-сан начали проявляться еще во время допроса в библиотеке, — перебила ее Юкита, окончательно перейдя на то ли шепот, то ли бормотание под нос. — В библиотеке… Возможно после того как Ватанабэ-сан начала пить чай. Хаттори застыла, уперев в колени сжатые ладони. Кажется, до нее начал доходить смысл того, что хотела сказать Ишимори. — То есть… подожди… — Хитоми сделала глубокий вдох и тут же поморщилась от запаха, исходившего от тела. — Это серьезное обвинение… Ты хочешь сказать, что кто-то подлил яд или что-то подобное в тот чайник? — Если бы это было так, то ты бы тоже отравилась. — Юкита отрицательно мотнула головой. — Яд подлили только в одну конкретную кружку. Чай заваривал Аи. Прямо в зале «Како». — Подожди… — Очевидно, что он сам отравил чай в кружке Ватанабэ-сан, если только стенки кружки не были пропитаны ядом заранее. Но в таком случае, нельзя было дать стопроцентную гарантию того, что кружка попадет именно к Ватанабэ-сан. И что попадет вообще. — Белые ресницы Ишимори слегка задрожали, когда она прикрыла глаза. — Это Аи отравил чай. Возможно, не сразу. Возможно, используя небольшие порции яда… — Так он же… специально запрограммированный искусственный интеллект… — Хитоми покачала головой. —Он не может… вредить людям… — Он протирал дно чашки, из которой пила Ватанабэ-сан, после ее ухода. — Юкита оставалась непреклонной, хотя сама мысль о том, что к убийству причастен Аи, заставляла ее невольно хмуриться и вздрагивать от воспоминаний о совсем недавнем, таком похожем на внезапный приступ агрессии у Шибусавы-сана, «разговоре». — Я не говорю о том, что Аи сделал это по своей воле. Но и закрыть глаза на очевидные улики я не могу. — Юкита я… не знаю, как на это реагировать, если честно… — Хаттори тяжело сглотнула, сдерживая желание оглянуться. Желание посмотреть на лестницу, ведущую вниз, туда, где находился искусственный интеллект. Туда, где они, днем ранее, вместе пили чай в процессе «нестандартной беседы». — Но меня вот что смущает. Ты ранее сказала, что цвет и характер трупных пятен свидетельствуют о быстрой смерти от асфиксии. Но сейчас говоришь о том, что Эйми была отравлена Аи. Разве эти предположения не противоречат друг другу? — Нисколько. Существует яд, на последней стадии вызывающий паралич мышечной мускулатуры, — произнесла Ишимори чуть громче, наблюдая за тем, как Нисемоно с задумчивым видом прохаживается под черными звездочками, стараясь не пинать ногами лежавшие под ними белые ликорисы. Складывалось ощущение, что одну руку он старательно прятал. — И, как следствие, препятствующий самому процессу дыхания. Ватанабэ-сан, судя по ее словам, была хорошо знакома с рыбой, что содержит в себе огромное количество этого яда. Называется она «рыба фугу», а яд внутри нее — тетродотоксином, — сказав это, Юкита отползла от тела, и Хаттори последовала за ней, мысленно благодаря всех Богов за возможность наконец-то отойти от трупа. Тем временем Ишимори напряженно продолжила: — Однако… для получения тетродотоксина в кристаллическом виде требуются далеко не поверхностные знания в химии и биологии. Это вызов даже для профессиональных химиков. А еще тетродотоксин плохо растворим в воде. — Получается, Аи не мог отравить ее с помощью чая? — с надеждой спросила Хитоми. Действительно. Тетродотоксин в кристаллическом виде хорошо растворяется в спирте, но плохо растворяется в воде. Кристаллы не смогли бы достаточно хорошо раствориться в чае, и Ватанабэ наверняка бы заметила их остатки на дне кружки. Но Юкита все равно отрицательно мотнула головой. — Мог, если предположить, что Аи подливал в чай понемногу заранее заготовленного спирта, в котором до этого растворил полученные кристаллы тетродотоксина. — Почему у тебя такая странная логика? Вот вроде слушаю тебя, и звучит логично, но в то же время слабо верится, что все было именно так. — Хаттори вздохнула. — Если ты говоришь, что эти «кристаллы» так сложно получить, то Аи не смог бы их подготовить так быстро. Я хоть и заранее предупредила его о необходимости допроса, но у Аи все равно было слишком мало времени на приготовления… Да и он запрограммирован разбираться в книгах, а не в химической бурде… — А почему ты зациклилась на мысли, что именно Аи — инициатор преступления? — Ишимори криво усмехнулась. — Возможно, кто-то заранее планировал убийство и подал тебе идею допросить Ватанабэ, когда все уже было готово. — Юкита… это слишком… — пробормотав это, Хаттори постаралась отшутиться: — Хотя спирт может обьяснить то, по какой причине Эйми внезапно оказалась такой сговорчивой… — Может быть, ты и права. — Вздохнув, Ишимори прикрыла глаза. Лишь на мгновение. Когда они снова оказались открыты, то взгляд Юкиты остановился на отрезанном пальце. Отрезанном мизинце Ватанабэ. — Точно может сказать лишь экспертиза, к которой доступа у нас нет. Я могу лишь предполагать. Но посмотри вон туда. Помнишь, мы заключали обещание на мизинцах? У нее отрезан палец. — Но обещание ведь давала ты, а не она, — сказала Хаттори, задумчиво потерев затылок. — Возможно, это отсылка к какому-нибудь другому обещанию. — Ишимори пожала плечами. — Но если Ватанабэ-сан действительно убил тетродотоксин, то отсутствие мизинца достаточно иронично. Метафорически она… проглотила тысячу иголок, как и сказано в детском стишке. — Это уже совсем надумано… — Ну уж если надумано, то давай поговорим вот о чем. — Наконец Юкита поднялась на ноги и отряхнула белые брюки, которые теперь необходимо было постирать. — Как убийца мог протащить тело мимо камер, которые есть даже здесь, если ты живешь в академии и наверняка имеешь проблемы с режимом, судя по твоим синякам под глазами? — Знаешь что, Шерлок? Еще слово, и я тебя т-тресну! — Хитоми отступила на шаг и отвернулась. — Прости… не люблю, когда кто-то во мне сомневается. И вообще, знаешь ли, людям нужен сон. Пусть у меня и проблемы с режимом, я не робот, чтобы следить за камерами 24/7… — Я пыталась тебя «подколоть», — с самым серьезным видом на свете заявила Юкита. — Что? — Это правда. На самом деле, Ишимори хотела вновь затронуть тему разговора про камеры, чтобы Хаттори продолжила свою мысль. И она действительно продолжила. — Хах… — Хитоми усмехнулась, проглотив колкое замечание насчет чувства юмора Ишимори. — Ты права. У меня были некоторые проблемы с камерами. Помнишь тот сбой, когда мы смотрели личные дела? Я не придала ему значения, а потом, примерно через час после того, как ты ушла, мой ноутбук вышел из строя. А затем и все мониторы. Я всю ночь пыталась понять, в чем дело, но мне так и не удалось их реанимировать… Было видно, что Хаттори тяжело вспоминать события прошедшей ночи. Она отвела взгляд, горько усмехнувшись. И замолчала, позволив шаркающему звуку обуви Нисемоно единолично заполнить собой образовавшуюся тишину. Эта тишина не нравилась никому. Но она была необходима. В первую очередь, Хаттори. С понятием «профессиональной гордости» Юкита была знакома поверхностно, потому что ей никогда не доводилось сталкиваться с ее умиранием. Возможно, в эту ночь «профессиональная гордость» Хитоми-программиста-информатора умирала в мучениях. Поэтому, из банального уважения к почившей гордости, Ишимори не стала мешать Хаттори собираться с мыслями. — А знаешь, ночью я слышала музыку. — Она вдруг заговорила с интонацией, в которой смешались загадочность, осторожность и благоговение. — Виртуозную музыку. Кто-то играл в актовом зале, но я так и не решилась проверить. И просто стояла у входа с фонариком в руках. Эта игра была… одновременно пугающей и прекрасной. Я просто не смогла сдвинуться с места, пока не прозвучала последняя нота. — Музыка? Пианинная? — Юкита склонила голову к плечу. — Ты уверена, что игра была виртуозной? — Да… а что? — Нет, ничего. — Ишимори отмахнулась. — Что хоть играли? — Первую композицию я не узнала, да и не смогла нормально расслышать. Пока спускалась вниз, она уже кончилась. А вот вторая… — Хитоми зачем-то бросила взгляд на тело Ватанабэ. И дернулась, словно ошпаренная. — Это был реквием. Л-лакримоза Моцарта… — Дамы, когда вы уже закончите неприлично громко перешептываться и обратите внимание на меня? — Нисемоно появился рядом с ними так внезапно, что даже Юкиту передернуло от его не к месту мягкого и воздушного голоса. — Я, кажется, кое-что понял насчет «загадки». — Да? И что же? — спросила Хаттори, инстинктивно отступив за спину Ишимори. — Пока вы тут болтали, я осмотрел все звезды. И, что бы вы думали? На каждой из них что-то написано! — с радостью заявил Нисемоно и, подняв руки вверх, начал синхронно наклонять их в разные стороны, словно празднуя победу в каком-нибудь конкурсе. — Он ведь все еще помнит, что это место преступления, да? — шепотом спросила Хитоми, наклонившись к уху Ишимори. — То жуть наводит, то ведет себя, как дурачок… Поэтому я и говорила с ним не связываться… При первой встрече Юкита посчитала Нисемоно подозрительным и в какой-то степени опасным. Тогда же она подумала, что, возможно, плохое предчувствие связано с неизвестной природой этого человека и с их с Тсумики «тесными» отношениями, факт существования которых ей не хотелось принимать. А чуть позже, лежа в кровати и задумчивым взглядом взирая на искусственное окно, Ишимори допустила мысль о том, что Нисемоно можно использовать для побега. Если он не враг Тсумики и правда на многое способен, то Юкита готова была закрыть глаза на его «подозрительный» образ. Нужно было лишь немного понаблюдать за ним, вот только… Чем дольше Ишимори находилась с Нисемоно в одной комнате, тем больше поддавалась странному чувству. Оно не отзывалась болью в голове, но лишь усиливало ощущение заторможенности. Странной заторможенности. Его слова проходили сквозь нее. Не впитывались мозгом сразу же, а лишь через какое-то время. Словно кто-то надавливал пальцем на участок кожи, обезболенный уколом, пока она отходила от наркоза. — Как я понял, на каждой группе звезд написаны строчки из песни, про которую говорила Хаттори-чан. Если читать слева направо, то получается куплет и припев… Чувство, за которым не следует боль, но чувство, причиняющее, казалось бы, беспочвенное беспокойство. Как зуб мудрости, что медленно прорезается через десну, оно росло, захватывая Юкиту в ловушку растущей вместе с ним заторможенности. Почему-то она испытывала тоже самое, когда… лежала в больнице… Когда… Лежала в больнице? «Стоп, но я же никогда не…» Шутка была в том, что Юкита никогда не лежала в больнице. И поэтому подобная нелепая ассоциация вызвала не свойственную для ее тела мышечную реакцию. Правый глаз Ишимори нервно дернулся, но, к счастью, никто этого не заметил. — Впрочем, большая часть строк не имеет никакого смысла и не представляет интереса для нас, — продолжал вещать Нисемоно, делая три шага вперед и тут же разворачиваясь, чтобы сделать столько же назад. — Либо же я этот смысл просто не заметил, что тоже возможно… — Вау, ты умеешь не только нагонять пафос, но еще и признавать свои слабости, — усмехнулась Хитоми, по-прежнему стоявшая за спиной Ишимори. — И какие же строчки по-твоему имеют смысл? — Я не до конца уверен, но-о… — интригующе протянув последнюю букву, Нисемоно развернулся к телу лицом и вытянул руки в разные стороны, куда-то показывая. Поскольку к Хаттори и Ишимори он стоял спиной, никто из них не видел, что Кайдзю улыбался. Такой же улыбкой, которая играла на его губах в тот момент, когда он, раскинув руки, вглядывался в фальшивое небо. — Вы смогли… уловить определенную закономерность? — Законо… мерность? — Хитоми медленно повернула голову влево, а затем вправо. Ее губы так же медленно приоткрылись, чтобы позволить догадке слететь с языка, но Юкита оказалась быстрее. — Белые ликорисы лежат только под черными звездами, — произнесла она и вернула взгляд к спине Нисемоно. Тот оставался неподвижен. — Верно, — спокойно ответил Нисемоно. — По правде говоря, сложно не заметить, как сильно убийца обделил вниманием белые звезды. Их намного больше, чем черных, но только под черными можно найти цветы. — Но постой… Строки, на них написанные, так же не имеют никакого смысла! — воскликнула Хаттори и прочитала: — «Видела ночью кошмарные сны? Не волнуйся: на меня положись. Позволь мне съесть их все до одного». И вот еще: «Коль в небе ночном ты видишь луну, знай: моя роль подошла к концу. Помнишь, что всему назначена цена?» Что это по-твоему значит? — Последние прочитанные тобой строки могут отсылать к отношениям, которые когда-то связывали убийцу и жертву. Это элементарно. — Нисемоно опустил руки и пожал плечами. — А может… они тоже не имеют никакого смысла. — Чего-о?! — Цветов под ними меньше. — И на этом строится твоя дедукция? На приблизительном глазомере?! — Теперь глаз задергался у Хитоми. — Да там везде одинаковое количество! — Я чертовски уверен в своем глазомере, Хаттори-чан. Слева цветов больше, чем справа. — Не правда! И прекрати уже так меня называть! — Тихо, — сухо бросила Ишимори и подошла к тем звездам, на которых были написаны слова «Позволь мне съесть их все до одного». Сначала она не обратила внимания на этот аспект, но сейчас почерк убийцы показался ей смутно знакомым. — Так значит это, по твоему мнению, загадка? Нисемоно кивнул. — Именно. — В таком случае, мне нужна вон та игрушка. — Повернувшись к трупу, Юкита указала на самодельную игрушку, которую прижимала к себе Ватанабэ. — Я хочу ее проверить. На вид это было животное несуразной формы. Словно созданное Богом после бурной ночи в захудалом баре, оно имело хобот, как у слоненка, бивни, как у мамонта и гриву, как у льва, сделанную из кусков фиолетовой ткани. Сама по себе игрушка тоже была фиолетовой. Глазами служили две маленькие желтые пуговицы, аккуратно пришитые фиолетовыми нитками. Нитки торчали отовсюду. — Почти такой образ духа Баку представляют люди, знакомые с японской мифологией, — осторожно втянув носом несвежий воздух, пробормотала Хаттори, глядя на игрушку. — Зачем она тебе? Это же… — Мне кажется, ты уже сама сделала необходимые выводы и все поняла. Хитоми внезапно замолчала. Взгляд ее лихорадочно бегал от черных звезд к уродливой игрушке в течение минуты, пока окончательно не зацепился за этого полуслона, полутигра. Нисемоно хмыкнул и, наклонившись к телу Ватанабэ, с силой дернул ее руку в сторону. Окоченевшее тело едва поддавалось, но даже малейший сдвиг препятствующей конечности помог Нисемоно ухватиться за игрушку и вытащить ее «на свет Божий», передав Ишимори вместе… со скальпелем. — Откуда у тебя скальпель? — Рука Юкиты зависла над чужими пальцами, неумело сжимавшими запрещенный в академии предмет. — Где ты его взял? — Одолжил, — беззаботно ответил Нисемоно и улыбнулся. — У Сатору-куна. По правде сказать, он об этом не знает… Так что нам лучше поскорее здесь закончить и вернуть его инструменты в помещение Биоинженерного клуба. Ишимори показались странными две вещи. Во-первых то, что у некоего Сатору-куна, похоже, есть целый набор хирургических инструментов. Во-вторых, Юкита не совсем понимала, зачем Нисемоно притащил сюда эти самые хирургические инструменты, если смысл загадки он разгадал только сейчас. — Это уже не «одолжил», а «украл»! — возмущенно встряла Хаттори и сникла, когда взгляд ее упал на безжизненное тело. — Но… в нашей ситуации не осуждаю… — Прибереги свое осуждение для других людей, Хаттори-чан. — Нисемоно спокойно скрестил руки на груди после того, как Юкита осторожно зажала скальпель между первым и вторым пальцем. И хотя разговаривал он с Хитоми, взгляд его был направлен только на скальпель, на его кончик, робко коснувшийся «брюха» перевернутой игрушки. — Например, для того, кто убил Ватанабэ-сан. Легкий надрез. Изящное оружие, прекраснее любого, даже самого острого ножа. Заточенному скальпелю нужен лишь один точный надрез, чтобы эффективно травмировать кожу. И одного надреза хватило, чтобы кривые швы податливо разошлись. Надреза хватило, чтобы вспороть игрушке «брюхо», хотя Юкита не очень хорошо обращалась со скальпелем. — Здесь… — пробормотала она, нырнув пальцами внутрь игрушки. — Здесь что-то есть… Хаттори встрепенулась и с интересом наклонилась через плечо Ишимори. — Что? И правда что-то есть? — Ага. — И что же? Господи, только бы не мини-бомба, которая взрывается от прикосновения… В глубине, среди скомкавшегося наполнителя, была спрятана бумажка. Такая же дешевая на ощупь, но на этот раз не запачканная кровью. Только пушинки, осевшие на ее просвечивающих краях, слетали на пол, пока Ишимори держала бумажку на раскрытой ладони и подносила к лицу, чтобы лучше рассмотреть мелкий текст. Читать, конечно, там было практически нечего: корявым почерком была написана лишь одна аббревиатура «БиК». Но в атмосфере полной тишины, когда и Нисемоно, и Хаттори, затаив дыхание следили за действиями Ишимори и ждали, когда она скажет хоть слово о том, что написано в этой несчастной записке, Юкита чувствовала себя так, будто перед ней открылась одна из главных загадок человечества. Настолько это было неуютное, но ошеломляющее чувство. — Здесь написано «БиК», — наконец-то заговорила Ишимори и оторвала взгляд от бумажки. — Я так понимаю, это сокращение от названия Биоинженерного клуба? Выражение лица Нисемоно слегка изменилось. Конечно же, оно было ужасающе спокойным, но, стоило Юките упомянуть Биоинженерный клуб, внутри Нисемоно все будто вывернулось наизнанку, вместе с его вездесущей улыбкой. — Верно, — осторожно ответил он и подобрался к Ишимори поближе. — Хах… это совсем не то, что я ожидал. Возможно, убийца хочет, чтобы мы сходили туда. Возможно… — немного взяв себя в руки, Нисемоно сделал драматичную паузу, прежде чем сказать: — Убийца хочет, чтобы мы вернули одолженные инструменты! — Шутить вздумал?! — Смех Хаттори превратился в кашель. — Кха… Ишимори-сан, пошли туда, куда сказала пойти записка. Хотя бы проверим, верны ли слова этого чудика. — Идем, — коротко бросила Юкита и сжала бумажку в кулаке.* * *
Биоинженерный клуб располагался в отдельной постройке на территории академии. Достаточно длинное двухэтажное здание с автоматическими дверьми и кодовыми замками неизбежно наталкивало на мысль об очень хорошем финансировании со стороны администрации. Оно и неудивительно. Забрав под свое крыло практически все клубы технической направленности, Биоинженерный клуб разросся настолько, что стал самым многочисленным и прогрессивным клубом в академии, по авторитетности уступая только студенческому совету. Большое количество наград с научных выставок, техническое обеспечение членов дисциплинарного коммитета, помощь в улучшении системы охраны здоровья учащихся — все это и многое другое удерживало Биоинженерный клуб на пьедестале. И от закрытия, благодаря ненормальным амбициям их нынешнего президента. — Я знаю пароль, поэтому внутрь мы попадем без проблем, — вещал Нисемоно, пока они подходили к постройке. — Но если Сатору-кун уже пришел, то… Хм… просто запомните: он своеобразный человек. Не стоит пугаться. Тестовыми образцами вы не станете. Сатору-кун… не любит рисковать, ха-ха. — Знаю я, какой он человек, — язвительно усмехнулась Хаттори, державшаяся поближе к Ишимори. — Не понаслышке. — Тогда ты должна знать, что его лучше не злить. — Нисемоно расплылся в мягкой, но ничего не значащей улыбке. — Прикуси язык, будь добра, и веди себя как мышка. — Знаешь, что… — Веди себя, как он сказал, пожалуйста, — вздохнула Ишимори, исподлобья взглянув на Хаттори, задыхавшуюся от возмущения. — Не хватало, чтобы наше расследование провалилось из-за такой мелочи. Если подумать, то, что снаружи, что внутри здание выглядело как научно-исследовательский институт. Стоило им переступить порог, перед глазами Ишимори возник просторный холл в пастельных тонах с подобием ресепшен и рядом дверей, которые ее, впрочем, пока не интересовали, кроме той, что была приоткрыта. Посмотрев направо, Юкита обнаружила несколько диванчиков и кофейный автомат. Подобный интерьер напоминал «курилку» в больнице отца, в которой персонал играл в карты во время перерыва. Но сейчас все диванчики были пусты. Никто не играл в карты и не пил паршивый растворимый кофе. Редкие ученики топтались у шкафчиков для обуви, а иные и вовсе еще не прошли через ворота академии, поэтому Биоинженерным клубом, как и другими, полноправно владела Тишина. Та самая, что владела Юкитой, пока она находилась там. И та самая, что вызывала у нее необъяснимое волнение. Сейчас особенно остро ощущалось отсутствие Ютсу. Ишимори настолько сильно привыкла к своей помощнице, что в какой-то момент начала считать ее частью самой себя. Без нее Юкита была оголенным проводом. Оголенным и уязвимым. Эффект от «починки» все еще действовал, но чем больше она зацикливалась на мысли о Тишине, тем более выраженной становилась боль, скребущая от затылка к правому виску. Заприметив приоткрытую дверь, Нисемоно покачал головой и, не проронив ни слова, неспешным шагом направился к ней. Юките и Хитоми ничего не оставалось, кроме как последовать за ним, безмолвно ступая по голубому кафелю. — Ах… доброе утро, Сатору-кун, — мягко поздоровался заглянувший внутрь Нисемоно и распахнул дверь пошире. — Что-то ты рано пришел… — Чего-о? — отозвался на его замечание не самый дружелюбный и… своеобразный голос. Он был резким и немного манерным. Его обладатель намеренно уводил в нос некоторые растянутые гласные буквы, словно озвучивал кота для аниме. Очень своевольного кота. И довольно грубого. — А ты здесь че забыл? — Хотел… вернуть тебе инструменты. — Улыбка Нисемоно вынужденно стала шире. — Прости, пришлось их одолжить. Я надеюсь, ты не си… Договорить он не успел. С легким свистом мимо уха Нисемоно пролетел дротик и, глухо стукнувшись о стену позади, обреченно упал на пол. Нисемоно даже не шелохнулся. — Ха-а, а я все думал, куда делся мой чемоданчик! — мгновенно переходя с высоких частот на более низкие, Сатору залился диким смехом. Если бы нужно было придумать максимально емкое описание, то его смех походил на звуки, издаваемые гиенами, и отлично дополнял достаточно экспрессивную речь. — А это ты его забрал, монохромный фри-ик. Улыбка Нисемоно, казалось, была готова треснуть в любой момент. Борясь с отчаянной жаждой убийства, он прикрыл глаза. — Да-да, я. Не скажу для чего, но, уверяю, с твоим любимым скальпелем все в порядке… — Мне неинтересно. Просто оставь чемоданчик у входа, — сказал Сатору таким тоном, будто отмахивался от Нисемоно, точно от назойливой мухи. — Лучше скажи мне, где носит Акайо-куна? Уже неделю его не вижу, а дедлайн горит! Мы не успеваем к научной выставке! Мы ни-чер-та не успеваем! А если наш проект не уделает проект Механиков, то пиши пропало! Нана-чан никогда не согласится присоединиться к нам! А-а-ах!.. Это катастрофа! Коллапс!.. Ты проходи, не стой столбом в проеме. Махнув рукой, Нисемоно вошел внутрь. Юкита и Хитоми последовали за ним, уловив в этом жесте определенный сигнал. — Акайо-кун… ушел в академ по личным причинам, — с некоторой опаской ответил на вопрос Нисемоно. — Семейные обстоятельства, понимаешь… — Че-е? Так он меня кинул?! — Сатору яростно развернулся. От этого резкого движения со стола позади него посыпались многочисленные записи и несколько черных ручек. — Святой Беккерель! Ну почему, когда осталось доделать совсем немного, он решил свинтить?! — Акайо-кун просил передать, что вскоре навестит тебя, чтобы отдать свою часть работы. — Нисемоно выставил руки вперед, призывая к спокойствию. — Он тебя не бросил. — А ты почему от своих обязанностей увиливаешь, монохромный фрик? — Сатору скрестил на груди руки в медицинских перчатках. — Почему вообще, когда ты работаешь, Акайо пропадает неизвестно где, а когда работает он — пропадаешь ты? Цветы не политы, «Куро» завял, отчеты растворились в вечности… Я начинаю жалеть о том, что тебя здесь дер… — Он запнулся и сощурился, поправляя прямоугольные очки. Его голос мгновенно посерьезнел, но нисколько не растерял своей наигранной кошачьей манерности. — Зачем ты привел сюда Канцелярскую крысу и Ищейку? Сатору с неприязнью разглядывал форму Ишимори, а Юкита, в свою очередь, вовсю разглядывала его. Взлохмаченные вьющиеся зеленые волосы непослушными кудрями ложились на бледный лоб Сатору, уже тронутый редкими морщинками. Серые глаза горели непонятными для Ишимори ненавистью и отвращением. На плечи был небрежно накинут лабораторный халат, а форменный голубой пиджак валялся на стуле неподалеку. Будучи достаточно высоким и стройным, Сатору ужасно горбился, что выдавало в нем кабинетного ученого, работающего в сидячем положении и наталкивало на ехидные мысли о стереотипном образе неопрятного раба науки, сложившемся в массовой культуре. — Скажу прямо: мы кое-что здесь поищем и сразу же уйдем. — Нисемоно сощурился в ответ, подавшись вперед. — Правда, пока сами не знаем, что именно. Но обязательно поймем. И не волнуйся, это не насчет твоих исследований. Ищейка не доложит хозяину. По-прежнему не сводя с них подозрительного взгляда, Сатору указал пальцем на небольшой конверт, что лежал на столе, пожалуй, на самом видном месте. — Доложит или не доложит — дело последнее. Я не хочу, чтобы ищейки Хаяси дышали в моем исследовательском комплексе. — Сатору оскалился, обнажив заточенные зубы, своей формой похожие на акульи клыки. — Возможно этот конверт — то, что вы ищите. Меня не волнует, так ли это. Просто возьмите его и свалите. — Большое тебе спасибо! — воскликнул Нисемоно и забрал конверт, перевязанный красной лентой, к которой была приклеена бумажная Паучья лилия. — А кто его здесь оставил случайно не знаешь? — Откуда мне знать? Я только пришел. — Сатору рассеянно моргнул, прежде чем поделиться со всеми новой порцией агрессии. — Так. Я кому сказал свалить? Родной язык не понимаете? Сва-ли-те! Понятно теперь? Убирайтесь! Вон! Решив и дальше не испытывать судьбу, Ишимори вместе с остальными вышла в коридор под хруст рвущейся дешевой бумаги, из которой был сделан найденный конверт. Нисемоно не стал церемониться с великолепным дизайнерским решением на ленточке и просто рвал конверт, а Юкита терпеливо ждала, пока он закончит. Таким образом они дошли до диванчиков у кофейного автомата и присели на них, затаив дыхание, будто в ожидании свершения чуда. Через некоторое время Нисемоно смог таки достать из конверта листок в широкую линейку, порванный в том месте, где обычно ставилась дата. Бросив на него мимолетный, какой-то хмурый взгляд, он без лишних слов передал лист Ишимори и коротко произнес: — Читай. И Юкита подчинилась. Но стоило ей вчитаться в первое же предложение, как в груди снова поселилось то же, слегка притупленное сменой обстановки чувство, что она испытывала в зале «Мирай» из-за присутствия Нисемоно. Крепкое чувство дежавю. Ошибка мозга, который перестраивает краткосрочную память в долгосрочную. А может и не ошибка. — Похоже на то, что ты бы написала, — отметила Хаттори, уже прочитавшая абзац, пока Ишимори подвисла на первом предложении. — Так сдержанно и… хладнокровно. Это что-то вроде отрывка из личного дневника, да? Но… как он вообще относится к убийству? — Я тоже не понимаю… — Нисемоно склонил голову набок и прищурился, пристально вглядываясь в аккуратный почерк. — Не вижу ничего общего. — Ох, это же нам ничего не дает… Мы что, в тупике? — жалобно спросила Хаттори и сложила руки домиком перед собой. — Я думала, там будет хоть немного информации. Нет, я, конечно, не ожидала, что убийца предложит нам себя на блюдечке, но хоть бы маленькую зацепку оставил, гад! Хоть бы… хоть… Хотя погодите, почему это ничего не дает? Ах, идея! Я могу запросить у студенческого совета последние входные тесты со всех годов обучения и сравнить почерки! — Хитоми возбужденно хлопнула в ладоши, но Юкита даже не вздрогнула от резкого звука, полностью погруженная в чтение. — Ишимори-сан, отдай мне листок, как прочитаешь, хорошо? Хочу попробовать. Вдруг получится выйти на след убийцы! Нисемоно вернул голову в прежнее положение и посмотрел поверх затылка Хитоми неопределенным взглядом. А затем медленно кивнул. — Хороший способ, но долгий. — Но выбора нет, — категорично ответила Хаттори. — Почерк — наша единственная зацепка! Почерк на звездах мог быть изменен, но если это вырванная страница из дневника, то вероятность подделки минимальна! — Твоя дедукция сшита белыми нитками, но сойдет. — Нисемоно снисходительно хмыкнул и прикрыл глаза. — По причине отсутствия других вариантов, разумеется. — Опять же, повторюсь, это наша единственная зацепка! — Не единственная, — пробормотала Ишимори, но в пылу спора ее никто не услышал. «Не так давно меня познакомили с ребенком. Иронично, что моим первым другом суждено было стать именно ребенку, да еще и девочке. Признаюсь, я без понятия, как к ней относиться. В нашу первую встречу она схватила меня за руку, вместо того, чтобы поклониться, и слишком активно (для своего состояния) потрясла ее. Эта девочка наверняка думает, что если мы с ней почти одного возраста, то можно вести себя, как ей вздумается. Но это не так. Даже у ребенка должно быть понимание элементарных правил приличия. И самое, что смешное, на первый взгляд, в ней нет ничего необычного. Черные волосы, низкий рост. Умом не блещет и постоянно твердит, что я не умею веселиться. Впервые в жизни мне захотелось ударить человека. Странно. До сих пор не понимаю, чему эта девочка может меня научить». Наконец передав листок в не самые надежные руки Хаттори, Ишимори порывисто выдохнула. Чувство дежавю значительно усилилось, поглотив остатки заторможенности, хоть как-то препятствующей нарастающей боли.* * *
Скрип латекса о кожу казался ему самым привычным звуком в этом мире. Медицинские перчатки натягивались на руки под холодным светом хирургической лампы одним отточенным движением. Акайо знал алгоритм подготовки к операции наизусть, ведь делал это сотни раз, с самого своего отрочества. И ему даже не надоело. Ведь именно за этим отец подарил Акайо жизнь, тем самым возложив на его плечи огромную ответственность. — Добрый вечер, сегодня вашим врачом буду я, — обратился он к привязанной к кушетке женщине, что не могла ответить ему ни слова. В отличие от отца, Акайо использовал анестезию. Местную анестезию вкупе с небольшой долей других опиатов, дурманящих сознание. — Как прошел ваш день? О? Не хотите отвечать? Не бойтесь, ничто не уйдет за пределы этой комнаты… Впрочем, не отвечайте, если нет желания. По большому счету, этот вопрос не более, чем формальность. Меня не сильно интересует то, что не касается работы. Ишимори уже подготовил к операции свои руки методом Альфельда — первым из пяти методов, которым когда-то научил его отец: вымыл кожу от ладоней до локтевых сгибов с помощью щетки и мыла под краном с теплой водой, высушил ее стерильным полотенцем и обработал девяностошестипроцентным спиртом, прежде чем смазать ногтевые ложа пятипроцентной настойкой йода. Сегодняшняя операция обещала быть легкой. Она даже не должна была закончиться смертью. Этот образец, безусловно, вряд ли смог бы послужить для чего-то большего, чем для создания примитивного разума, но в последнее время в больницу стало попадать слишком мало пациентов, соответствующих определенным критериям. А значит, нельзя было так просто расходовать материал и упускать лишний шанс детального изучения очередного человеческого уродства. Уродства, медленно подталкивающего к могиле. Уродства, свидетельствующего о несовершенствах человеческого организма. О том, что у этой женщины скончался последний родственник, Акайо узнал только сегодня, во время работы над проектом для Сатору, когда к нему в комнату зашел отец. Птичка напела. Или, может, ветер нашептал. — Сегодня я сделаю вам небольшой разрез вот здесь, — смотря на бритую женщину сверху вниз, Ишимори легонько стукнул себя по лбу указательным пальцем и тут же поправил очки в круглой оправе, которые самопроизвольно съехали к переносице. — Отверну кожу и мышцы, покрывающие череп, а затем удалю часть костного лоскута и вскрою твердую мозговую оболочку, чтобы взглянуть на вашу опухоль. Не волнуйтесь. Это не больно. Его губы редко изгибались в улыбке по собственной воле. Даже сейчас, скрытые медицинской маской, они оставались неподвижными, хотя в глазах женщины поселилась ярчайшая эмоция. А Акайо обожал исследовать природу возникновения эмоций больше, чем природу возникновения других человеческих уродств. Эмоции — воистину величайшее и самое прекрасное несовершенство среди всех, что ему доводилось видеть. Но эмоции далеко не каждого человека могли его заинтересовать. Лишь самые талантливые, амбициозные и попросту интересные люди вызывали в его подсознании ответную реакцию. Сейчас ее не было. Акайо просто взял в руки скальпель и постарался сосредоточиться на работе, хотя, честно говоря, сегодня он не очень хотел ее выполнять. Но он не мог разочаровать отца. Не того, кто его вырастил. Не того, кто его создал. — В таком случае начнем, Ватанабэ-сан. — Акайо склонился над пациентом, превратившись в длинную тень, загораживающую часть света от хирургической лампы. — Скажите, если почувствуете боль: я увеличу дозировку.