Одинокий волк

Мой муж: «это не ты меня бросаешь, а я тебя» Тэхён смотрит в экран мобильника, сидя на полу в гостиной и разделяя этот вечер тусклым аниме в стиле фантастики. Он первый предложил расстаться. Нет, не из-за того, что гордость та его ударила под дых, ведь она думала, что его альфа провозгласит эти слова первым, а всего лишь из-за того, что та самая кромка неуверенности в Киме начинает потихоньку эволюционировать, шепча о том, что лучше поступить так и не мучать такого обворожительного, милого и драгоценного партнёра. Чонгук — это навес дорогущего золота. Он заботливый, всегда всё замечает искоса и из далека, за тобой и в огонь, и в воду, пожалеет, обогреет. Вот это настоящий мужчина. Он никогда не принижал думами омег, не оскорблял их и уважал. Может, потому что его воспитывала одна мать всё его детства, а с появлением отчима тот лишь понял, что омеги хрупки и беззащитны, даже они самые, которые говорят, что независимы от мнения общества, даже они самые, которые владеют боевыми искусствами или ходят в тренажёрный зал. Как обстоят дела у Кима? Он проебался окончательно. И хоть немного некрасиво так говорить. Его обыденный ход действий при расставании с Чонгуком одинаковый: он сидит в тишине, словно ничего не случилось, даже иногда не волнуется, потом его оставляют с его мыслями один на один и начинается вакханалия, он размышляет долго о альфе и о нём, осознав всё, парень захлёбывается в слезах и соплях. Ничего нового не происходит. В этот раз пришло зрелое осознание (только по его мнению). Он предложит первым, чем будет сидеть страдать и избавит Гука от порывов своего осенение всей их картины отношений. Он знает, как брюнет его любит, ведь он тоже. И если иногда ему сложно это показать, то это не значит, что нужно упрекать его в чём-то, как например, когда-то это делал тот же Чонгук, перед началом их отношений. Он говорил что-то о том, что любит больше, что показывает свою любовь. Тэхён делал это тоже, но его изюминка была в том, что он делал это равномерно тихо и не подавал вида. Телефон провибрировал. Ким легонько вздохнул с примесью чего-то горького и кислого, думая, что сейчас одинокий Чонгук лежит на кровати в потёмках, его сердце разрывается на кусочки и он пишет едкие сообщения, пытаясь перебинтовать уже разорванную в клочья своих сознаний и закручиванием плохих мыслей душу. — Блять, — проругался тихо матом парень и лишь откинул телефон. Юнги: «деньги на пиво жду на карте» «и отговорки о том, что это не помогло, откланяй» «это ты проебался» «моё дело было позвать мелкого к окну» «леееетс гоууу» — Хмырь, — фыркнул себе под нос омега и лишь сопливо согласился с тем, что он и правда проебался. Юнги: «было бы круто, если бы ещё к покупке пива ты бы добавил мне на счёт налог за ущерб моей лени в том, что мне пришлось молить его» Тэхён: «отъебись.»

***

— Эй, — свист суверенного возгласа был слышен на всю улицу. Чонгук, который подтягивался на детских турниках, резко обернулся одновременно с Хосоком, который беззаботно листал соцсети. Чон спрыгнул с турника и отряхнулся, сузив глаза, начал рассматривать силуэты позвавших. Вообще, по идее они с Хосоком должны были сразу идти домой, но Чонгук, горох стухший, решил проветриться после магазина, хотя мог смотреть сериал с нетфликс и пить немецкое пиво, а не разбираться с какими-то бродягами. — Гиена кладбищенская, приветствую, — улыбнулся мужик в возрасте, показывая свои неровные зубы. — Помнишь меня и мою свору? — показал жестом головы за свою спину тот, а Чону открылись малознакомые лица индивидуумов, что улыбались во всё своё нутро. — Не-а, а должен? — стал вовсю давить детскую улыбку Чон, но это была всего лишь защитная реакция. Хосок стал за Чонгуком и лишь строго рассматривал людей с низшим социальным статусом в стране. Но это просто было очень мягко сказано. — Эй, перекаченный дерьмоед, ты три дня назад говорил, что любишь нас и мы проставились в баре за кучу хулиард денег, гони их нам обратно в кошельки, у нас срочные дела, — начал своим писклявым и противным голосом молвить какой-то сдыхлик за спиной их «вождя». Брюнет приоткрыл рот, вспоминая их лица, когда он немного подпитый подошёл к ним, там, конечно, завязался разговор и они решили купить всем по виски в баре, а Чон лишь молебно упрашивал заложить за себя, крестясь чуть ли не на цыпочках перед ними от того, что свой должок отдаст. Гук услышал усталый стон Хосока, который также, как и сам должник, понимал, что деньги последние они потратили на магазин. — Мы можем уладить всё завтра, например, ну или, если вам так нетерпится, то можете забрать пакет с продуктами из супермаркета, там приблизительно такая же цена, — сложив руки на груди, бормотал Хосок, выходя уже на свет перед ними, а не прячась за спиной у друга. Чон с щенячьим глазами глянул на приятеля и лишь эмоциями на лице показывал, что пакет с продуктами трогать нельзя. — Слышь, сучонок, зубы не заговаривай, нам наликом надо, усёк? — впёрся этот старый пердун со своими копейками. Хосок лишь в отрицательном и укоризненном жёстче помахал головой, негодуя с его слов. — Ну тут такое дело, пацаны, не сегодня значит, я был тогда юн и одурманен ядом алкоголя, поэтому не следил за зубами. Да если бы я не сказал про то, что всё верну, вы бы даже слова не молвили о том, что я вам должен, так? — всё улыбался альфа, говоря какую-то глупость, не понимая строгих бровей и скривлённых лиц у этих людей. — А, ну тогда ладно, — облизнул языком рот старший этот мужик и погладил кулак, пока Гук чесал затылок. Брюнет даже и не успел открыть рот, когда не заметил, как в него летит кулак прямо в глаз. От болевого шока альфа упал на землю пятой точкой, замечая, как Хосок хватает мужика за плечо, отталкивая от «жертвы». — Что ты, блять, делаешь? — из ниоткуда не возьмись появился запах родного омеги. Чонгук с одним открытым глазом сразу повернулся в его сторону, замечая этого хрупкого птенчика, который зажал губы в трубочку и какие-то распечатанные листы на его груди. — Господи, — прошептал Хосок, опять всё также почему-то держась за плечо бандита, вздыхая. — Даже в историю Юнги легче поверить, чем в эту драму. — Что за история? — с нахмуренным взглядом спросил мужик. — Про то, что он в детстве в лесу дрался с волком, — на последних слогах вздохнул побольше воздуха Чон. — А что за Юнги? — начал неприглядно смотреть тот на выпадения замученного парня. — Стоп, — вдруг возгласил Хосок, отпихивая этого человека в сторону. И как опять оказалось, что он держит его за плечо? И что за несуразные расспросы. Но после омежьего возгласа они одновременно обернулись на этих двоих, как и стайка этого бандюгана. — Ты, блять, как обычно, Чон, с такими темпами на зоне окажешься, заебал! — начал прикрикивать и топтать ногой сухую траву Ким, у которого уже глаза слезились, особенно когда тот заметил, что альфа смотрит на него одним глазам, пока второй уже за рингом боя. Это почему-то пробрало на ностальгию их первой встречи. — А ты вообще что тут забыл? — типо с нелюдимым лицом не интересующего человека спросил Гук. — Реферат тебе твой хотел отдать, который ты оставил у меня, у тебя завтра зачёт в лицее, придурок, хватит пропивать свою жизнь, — всё возмущался, словно курица-наседка, омега. Чонгук лишь опустил голову на землю, также располагаясь на ней. — Эй, чего тебе от него надо? — подошёл ближе омега к мужчине. — Всего лишь четырнадцать тысяч вон, — пожал плечами тот и начал вертеть своим кулаком от боли в нём после покушения на этого слабоумного. Омега неприступно открыл барсетку, доставая оттуда кошелёк вместе с купюрой и с нахмуренным и раздражённым видом отдавая это ему. — Храни тебя господь, а ты прости, петух, и целуй землю после своего омеги, — попрощался так мужик и рукой помахал вперёд, созывая своих попутчиков присоединиться к нему. Теперь Чонгука мучала огромная совесть, которая сидит в душе и катается на качелях, напевая песни Рианны. И ещё мучало то, что они опять остались вдвоём (Хосок сейчас не в счёт). — Лови, — омега кинул реферат Чонгуку в грудь, но тот ловко словил, прыжком вставая с земли. Он так пронзительно и по-собственнически рассматривал Кима на наличие чего-либо. Хосок лишь попрощался с Кимом, похлопав его по плечу, а Чонгуку показал средний палец, говоря, что он ждёт его дома. — Спасибо, дет… Я отдам всё завтра, обещаю, тебя-то я точно не разведу, — мило улыбнулся альфа, показывая свои ямочки за опущенной головой вместе с чёлкой. — Ты всё ещё ребёнок, Чон, советую тебе повзрослеть, — вздохнул Ким, ему отчего-то стало слишком неловко, а уши покраснели почти от произнесённого обращения альфы к нему. — И себе тоже, — хмыкнул Тэ, поправляя барсетку на плече. — Ну-у, я пошёл, переведёшь деньги на карту, если что, — скомкано проговорил омега, прочищая горло. Чонгук молча кивнул и его улыбка вмиг испарилась, когда точечное тело повернулась к нему спиной, начиная уходить. Чону остаётся только с грустью в глазах провожать его. Тэхён корил себя за то, что минутной слабостью решился и пришёл, захотев больше не этот долбанный реферат отдать, а посмотреть на его лицо и состояния, без предупреждения и какого-либо корыстного укола в то, что ему и без него хорошо. Нет, ему вовсе одиноко и плохо. Конечно, такого исхода он тоже ожидал. Чонгук много ребячится и начинает попадать в передряги, поэтому это не новость то, что недавно произошло на его глазах. Мой муж: «и даже после всего сказанного тобой в тот вечер, я всё равно люблю тебя» «хочу убить себя от того, что в лицо тебе это сказать не могу» В этой всей ситуации Тэхён бы убил лучше себя, потому что всё идентично. Они оба идентичны. Не слишком ли сильные слова?