3.1.
Дом в Нагое куда больше и просторнее того, что был у них в Чибе. Без лишних споров Данчику достаётся комната под чердаком, почти как у Иссы: полностью обитая светлым деревом, со скошенным потолком и широким окном, которое можно открыть нараспашку. Уюта в ней нет, из-за спешки и оформления местных документов вещи Данчику остаются в чемоданах целых четыре дня, пока мама, наконец, не заставляет его взять себя в руки. Проще сказать, чем сделать, думает Данчику, но не возражает. — Да классная же комната! — слушает он Иссу по громкой связи, когда раскладывает футболки на кровати. — Хотя по фоткам маленькой выглядит, будто даже велик не влезет… Или влезает, просто в кадр не попал? — Велик в гараже, где полно места. Там отец сейчас машину моет, потом сфоткаю, — отзывается Данчику. — Мне сложнее всего привыкнуть к лестнице. — Ступеньки узкие? — И угол наклона шестьдесят градусов… То есть по ней карабкаться можно, держась руками за ступеньки. Представил? — А, понял! — оживает Исса. Данчику улыбается. — Кстати, про углы наклона. Мы тут вчера с Наруко-саном ездили на гонку в соседний город, и там был такой крутой спуск… Исса пускается в рассказ, иногда отвлекаясь, чтобы посетовать на нравоучения Наруко, и Данчику с жадностью слушает. Складывая футболки, он старается уловить в голосе Иссы какие-то печальные нотки, распознать, скучает он или нет, но либо тот хорошо маскируется, либо действительно не грустит. Данчику хотелось бы верить во второе. — …. и естественно мы выиграли! — заканчивает Исса. — Только они нас спринтерами назвали, прикинь? Я аж выбесился, высказал им всё, а Наруко-сан дал мне подзатыльник. Незаслуженно ведь! — Незаслуженно, вы же оба универсалы… — А я о чём! — на фоне у него что-то стучит, катится по столу. — Извини, я тут домашку делаю параллельно. — Карандаш с ответами кидаешь, что ли? — Ну что ты… Ну да, — признается Исса. Данчику прикусывает губу от накатившей тоски, сжимает аккуратную стопку футболок так, что, наверное, складывать придётся заново. — Тем более это не тест, не контрольная, так что какая разница. Хочу поскорее освободиться и пойти покататься перед сном. — Хорошее решение, — он пихает футболки в шкаф. — Вы уже взяли кого-то в команду… или нет? Данчику вовремя проглатывает «вместо меня», но Исса, видимо, всё-таки замечает. — Нет, твоё место до сих пор свободно. В тренировочном лагере Сугимото-сан надрал задницу Квакаде, хотя задницу ему там надрали вообще все, кто мог, но… Садатоки болеет, и не понятно, сможет участвовать или нет. — Если нет, то утвердят Каваду-сана? — Ага. Чёрт, да будь я кэпом… Ты вот помнишь ту его выходку с бутылками? Имаизуми-сан ещё рассказывал, как Онода-сан тащил на себе двенадцать литров? И Квакада думал, что это честно? — Помню. Наверное, у них есть свои причины оставлять его в клубе, но, надеюсь, Садатоки поправится. — Если бы ты остался, у Квакады не было бы и шанса. Данчику трёт затылок. Он берёт телефон и снимает его с громкой связи, сев на кровать. — Тебе грустно? — Да, — Исса, судя по звуку, тоже прикладывает трубку к уху, находится будто совсем рядом. — Всё ещё кажется, что ты уехал куда-то и скоро вернёшься. Как когда ты ездил к тётке в Эдогаву. — А когда я ездил в Эдогаву? — Как это когда? На каникулах после окончания средней школы, я ещё испугался, что ты уехал туда поступать и бросил меня под паровоз судьбы. — На произвол… — Чего-чего? Данчику смеётся, несмотря на то, что хочется прямо сейчас сорваться на вокзал и купить билет в одну сторону. Вся комната вдруг кажется ему чужой, вся Нагоя — враждебной, и от паники, от одиночества, от незнания, что ждёт его впереди, он зажмуривается. — Данчику? Данчику, ты чего? — доносится до него голос Иссы, и он крепче сжимает телефон. — Связь плохая, что ли… Данчику, алло! Чего смешного? — Я тут, прости. Отвлёкся на секунду, — собрав все силы, отвечает он. — Всё в порядке. — Да я же слышу, что нет! Данчику, я отлично знаю, когда ты в порядке, а когда тебя надо обнять, и сейчас ты смеялся как-то печально… Данчику. Данчику. — Да? — Я тут. Слушай меня, ладно? Я никуда не делся, ну, километры есть теперь, но я сам-то тут. В одной с тобой стране, да? Это ведь уже хорошо. Нет, что ли? — Хорошо… — Подумаешь, расстояние и школы разные. Всего полтора года, и мы поступим в один университет. Звучит как отличный план! — Да, отличный… Спасибо, Исса. Исса молчит, но Данчику не кривит душой — ему правда полегчало, и накатившие чувства кажутся ему глупыми и драматичными. Он падает спиной на кровать. — Я ходил сегодня в школу, где буду учиться. Относил документы и побывал на экскурсии. — О, и как? Там есть велоклуб? В словах Иссы слышно облегчение, и Данчику, окончательно успокоившись, принимается за рассказ. О том, что в школьный велоклуб он вступать не собирается, он не говорит.***
Старшая школа Нагои особо ничем не отличается от старшей школы Чибы. Те же предметы, клубы, даже цветы во дворе. Данчику осваивается за несколько дней, по привычке ходит обедать на крышу, знакомится со всеми учителями и, видимо, создаёт у них самое приятное впечатление. Одноклассники, правда, его сторонятся, шепчутся о его синей чёлке, но с расспросами не лезут, и Данчику это устраивает. В музыкальный кружок, увидев объявление о доборе, он вступает больше от скуки, чем по желанию. Главные клубы в школе — спортивные: волейбольный, футбольный и бейсбольный, поэтому, несмотря на большой клубный кабинет, в музыкальном участников мало, и на гитаре из них играют всего лишь двое. Остальные, как узнал Данчику, предпочитают флейты, окарины, скрипки и калимбы. Словом, всё то, что легко носить с собой. — Мне дали самоучитель, который я прошёл год назад, — говорит Данчику Иссе, когда созванивается с ним вечером пятницы. — Я не стал их расстраивать и взял, теперь вот думаю, когда возвращать. — Да верни в понедельник! Скажешь, что ты гений и прошёл за выходные, — от смеха Иссы на душе становится светло. — Такой шанс, Данчику, зарекомендуй себя! А ты играл им, нет? — Играл, они похвалили. Даже номера телефонов дали и аккаунты свои в фейсбуке. — Добавил? — Пока нет… Сам знаешь, я не очень люблю там сидеть. — А вот и зря! — слышно, как Исса щёлкает по клавиатуре. — Зайди на мою страничку, я выложил фото с сегодняшней тренировки! Там есть угарная фотка Имаизуми-сана, я помираю каждый раз, как смотрю на неё. Данчику заходит, свернув на ноутбуке окно текстового редактора с рефератом по истории. На странице Иссы как всегда много разных репостов, комментариев и смайликов; Данчику открывает последний выложенный альбом и прыскает. — Ты ещё и первой её поставил! — А то! Господи, зацени только, сколько драмы на его лице, я показал Наруко-сану, и он аж водой облился, пока ржал. Скажи, что у меня талант к фотографии, скажи, скажи! — У тебя талант, — отвечает Данчику и листает альбом под его болтовню. На фотографиях он успел поймать всех — и Оноду, и Наруко, и Сугимото с Садатоки, который всё-таки поправился и вошёл в основу. Данчику долго смотрит на селфи, где Исса с жестом виктории стоит на фоне всех остальных, а потом щёлкает дальше и застывает на выдохе. — … Имаизуми-сан мой телефон конфисковал, представляешь… Да, конфисковал, а потом решил мстить. Иначе не объяснить эту фото со стороны, где Исса смеётся рядом с Наруко и Онодой, чуть запрокинув голову и зажмурившись. На солнце он рыжий-рыжий, с идеальной улыбкой и поднятым воротником жёлтого джерси — Исса так красив, свободен и счастлив, что Данчику не может оторвать от него взгляда. — Данчику, ты где? Фотки смотришь? — Ага, — отвечает он, сохраняя фото на рабочий стол и ощущая жгучую неловкость, как будто Исса заметит и спросит, какого чёрта Данчику творит. — Отличный альбом. — Решил иногда вот так снимать команду, чтобы было что в клубе оставить после выпуска… Данчику, а почему ты в музыкальный-то вступил? Я думал, ты дальше кататься будешь. По спине Данчику прокатывается дрожь. — Уже поздно было подавать заявку, — говорит он как можно спокойней. — Кроме того, их велоклуб переполнен, они вовсю готовятся к межшкольным. Я бы в любом случае не попал в основу, Исса. — Вот они придурки! Не видят, какой талантливый горняк у них мог бы быть! — Да ладно, всё равно особого смысла нет. А так хоть на гитаре нормально играть научусь, сыграю тебе что-нибудь крутое. Хочешь? Исса обиженно сопит в трубку, словно готовый приехать в Нагою и лично уговорить капитана велоклуба взять Данчику в стартовый состав. — Ладно, — отвечает он. — Учти, ты должен мне как минимум три песни. — Три? Почему три? — Могу семь, в западных сказках это тоже счастливое число! — Нет уж, три так три! Исса усмехается, и боже, как сильно Данчику хочет боднуть его в плечо. Повалить на футон рядом с собой, послушать его хохот, посмотреть на ямочки на щеках. Просто обнять. — Ты нового, кстати, ничего не писал? — Нет, а что? — Скучаю по твоему голосу, — и Данчику замирает на вдохе. — Ты бы знал, как мне его не хватает в этом всём гвалте, единственный приятный голос только у Имаизуми-сана, но он ведь тот ещё молчун. Так что… спой мне как-нибудь, а? Пожалуйста, Данчику! — Хорошо, — сдаётся он. — Спою, так и быть. — Ты лучший! — восклицает Исса, и Данчику не знает, что ответить.***
Исса появляется в сети на два часа позже, чем они планировали. Поглядывая на телефон, Данчику успевает выпить заранее приготовленный чай, съесть весь стакан солёного попкорна и сделать половину домашнего задания вместе с эссе. Фильм, поставленный на нули, висит отдельным маленьким окном в углу монитора. — Данчику, прости! — первым делом тянет Исса, стоит ему взять трубку. — После тренировки я хотел домой пойти, раз мы договорились на «Медиума», но Сугимото-сану понадобилась помощь, и потом он вместе с Садатоки пригласил меня в кино… Не мог же я отказаться, а телефон как назло сел! — Привет, Исса. Да, конечно, ничего страшного, — говорит Данчику, хотя сердце сперва укалывает, а потом неприятно, как-то по-новому сдавливает. — У Сугимото-сана всё нормально? — У его велосипеда кто-то шины проколол, поэтому мы дошли до мастерской Канзаки-сана, поставили и подкачали новые, заплатки приклеили на старые, не выкидывать ведь. Уверен, что это Квакада, но меня никто не слушает! — Исса на громкой связи, слышно, как шуршит одежда. Скорее всего, переодевается, и Данчику изо всех сил пытается не представлять это. — А когда закончили, они позвали меня с собой на корейский хоррор, который в кинотеатрах крутят. Как его там, «Божественная ярость», точно. С Пак Со Джуном. — Ага, я видел рекламу в интернете. Понравился? — Он вроде прошлогодний, по второму разу показывают, и да, он крутой! Обязательно сходи, Данчику, там не хоррор, больше мистика с экшеном, а ты ведь обожаешь мистику! Уверен, что тебе зайдёт. — Может, и схожу, если время будет. — Если не соберёшься, потом с тобой вместе посмотрим, — Исса зевает. — Ты сам-то как? — Потихоньку, сижу с учебниками. Скоро тесты промежуточные, нужно хорошо их сдать, — он смотрит на календарь с маркерными пометками, висящий над столом. — На следующей неделе у вас уже межшкольные. Готов, Исса? — А то! Ты бы знал, как мы все воинственно настроены, Имаизуми-сан гоняет каждый день, как бешеный, — и он понижает голос. — Ходит слушок, что приедет тот семпай, чей шкафчик бережёт Онода-сан! — Ого, Макишима-сан? — Данчику моргает. — Я столько всего о нём слышал, так интересно было бы увидеть, какой он… — Скажи, я аж икать начал от волнения, когда узнал. У Оноды-сана постоянно берут интервью, всем дико интересно, выиграет он третий раз подряд или нет. Ты как думаешь, Данчику? Мы ведь выиграем? Данчику проводит ладонью по затылку, откинувшись на спинку стула. — Я очень хочу ответить «да», но после гонки с Юто и Такададжо-саном из академии Хаконе… Вам будет сложно, — говорит он, вспомнив гонку на Минегаяме. — Очень сложно. И я боюсь, что на Оноде-сане скажется всеобщее давление. Тяжело ехать, когда на одного человека взваливают столько ожиданий и ответственности… Вряд ли он сам к этому готов. — То есть ты в нас не веришь? — Да кто сказал, что не верю? Я верю в вас больше, чем в кого-либо, просто… — он покусывает губу. — Будьте осторожны. Если хоть чуть-чуть расслабитесь, вас сразу обгонят. Во всех смыслах. — Ну да, да, конечно. С тобой-то у нас было бы куда больше шансов, ты прав, — в словах Иссы мелькает незнакомая нотка раздражения. — Ладно… Я, наверное, пойду что-нибудь перекушу и сяду за домашку, а то потом навёрстывать много придётся. Спокойной ночи, Данчику! — Спокойной, Исса, — он отключается первым, и Данчику прикладывает телефон к губам, уставившись в тетрадь.***
В первый день межшкольных Данчику с трудом сидит на уроках и на каждой перемене читает сводку на сайте школы Сохоку — из-за популярности велоклуба там создали отдельный форум. Сообщений в последней ветке много, очевидцы пишут, что не успевают следить за гонкой, и Данчику жадно вчитывается в каждый пост. Имени Иссы не мелькает, зато каждый второй пишет, какой быстрый у Хаконе горняк и как опасно он прижимает всех к обочине. Данчику ёжится. На Минегаяме — целую, кажется, вечность назад — они с Юто ехали бок о бок до самой финишной черты, и с таким прессингом, таким хищным настроением, которое от него исходило, Данчику не сталкивался даже на гонках в SS. Несмотря на победу, он справедливо считал, что в другой гонке Юто запросто бы его сделал, и теперь, со знанием, что он едет с Иссой, на сердце было тревожно. Да, они вряд ли столкнутся на одном этапе, да, вряд ли они оба взяли роль универсалов, и всё же… У Хаконе всегда были козыри в рукаве, а упрямству Иссы нет никаких границ. Он выдыхает, когда после очередного урока видит обновлённый закреплённый пост: «Спринтерский этап: первое место — Кабураги Исса; второе место — Добаши Масакиё; третье место — Кишигами Комари». В комментариях рассказывают, что разницу между первым и вторым местом смогли увидеть только через фотофиниш, и Данчику распирает гордость. За остальным он следит уже с меньшим, к своему стыду, интересом, и вечером, вернувшись домой, знает все результаты первого дня. Сохоку не взяли ничего, кроме спринта. — Ты знаешь, Данчику, да? — голос Иссы расстроенный и уставший. На фоне тихо, видимо, вышел на улицу из гостиницы и сидит на скамейке, вытянув ноги. — Мы опозорились сегодня. — Что случилось? — Данчику открывает окно и опирается локтями на подоконник. Глупо, конечно, как будто так они с Иссой смогут стать чуточку ближе, но ему всё равно. — Я видел только общий командный зачёт. И да, поздравляю со спринтерской точкой. — Да ну её, я знал, что Свин проиграет, никакого азарта не вышло, — Исса вздыхает. — Кроме того, меня совсем нечестно отправили на этот этап, я планировал беречь ноги до конца, а тут… Наруко-сан сказал, что я не универсал, раз не могу в спринт, и мне пришлось доказывать, что могу. Пожалей меня, Данчику. — Не буду, потому что в итоге ты справился и принёс команде победу в первом этапе, — отвечает Данчику, улыбнувшись. — Ты молодец, Исса. Большой молодец. — Спасибо, — он улыбается. — Онода-сан тоже сказал не падать духом, хотя сам проиграл Манами-сану на горной точке. Веришь или нет, но он ни капельки не расстроился, скорее наоборот. — Думаю, что Оноде-сану было весело, а когда ему весело, он не обращает внимания на итоги. А кто взял финал? Исса рассказывает — о третьегодке-новичке из Хаконе, который на последнем рывке неожиданно для всех обошёл армию Киото Фушими, — и Данчику слушает его, дыша ночным воздухом. По ходу разговора Исса постепенно расслабляется, делится историей о коротком столкновении с Такададжо, снова наговорившим ему кучу непонятных слов. Данчику от его голоса становится легче, и узел, висевший в груди последние несколько дней, наконец-то развязывается. Задумавшись, он не сразу слышит своё имя в трубке. — Данчику… Данчику, ты ещё тут? Не заснул? — Нет-нет, не заснул. Заслушался. Они молчат, каждый на своём месте, уставившись, думает Данчику, в одинаковое небо. Звёзд, правда, в Нагое практически не видно, в Чибе они куда ярче. — Данчику. — А? — Я… — Исса медлит. — Мне так жаль, что ты не здесь. И я так боюсь, что… А? Чего? На фоне звучит громкий голос Наруко, и он явно не в духе. Данчику слышит только обрывки фраз, среди которых «завтра второй день», «сон» и «слишком поздно». Исса кричит, что сейчас придёт, а потом поспешно прощается. Данчику не успевает и слова сказать, как слышит гудки.***
Остальные дни межшкольных сливаются для Данчику в один, потому что Исса звонит только после того, как всё заканчивается. Судя по форуму, он берёт второе место на внезапной горной точке, проиграв Юто, зато Наруко и Имаизуми выигрывают всё остальное. Итоговый финиш первым пересекает Мидосуджи Акира из Киото Фушими, а Онода Сакамичи и Манами Сангаку отстают от него на целых несколько секунд. — Он зверь, а не гонщик, — делится Исса шёпотом. На часах за полночь, он недавно вернулся домой, отказался от ужина и лежит в кровати, не в силах заснуть. Данчику хочется погладить его по голове и прижать к себе. — Я видел фоторепортаж, пока мы ждали церемонии награждения, и вот… Никогда не видел, чтобы кто-то так ездил. Хорошо, что он третьегодка. — Ты очень расстроился? — Я? Не-а, — он улыбается. — У меня ведь следующий год есть, чтобы надрать задницу Юто, и чёрт, Данчику, ты такой крутой. С ним невозможно ехать, он так смотрит… Я, конечно, в ответ тоже смотрел, но помогло мало. Такому и проиграть не зазорно, знаешь, он всё-таки не Свин. — Скажи, а тебя Имаизуми-сан отправил на горный этап? — Да, а ты как догадался? Данчику трясётся от смеха. — Просто предположил. — Он сказал, что раз я универсал и уже бился за спринт, то горный этап тоже надо брать, я и поехал, — Исса зевает. — Классная была гонка. Со мной был Сугимото-сан, занял третье место. Все так радовались, а он сам больше всего, кажется. — Ну, это всё-таки его первые и последние межшкольные. Сугимото-сана можно понять. — Угу. Садатоки его так обнял, что в нём что-то хрустнуло. Они тихо смеются. Данчику, перевернувшись на бок в кровати, прикрывает глаза и представляет, как Исса лежит напротив, словно в очередной раз оставшись ночевать. — Проигрывать на самом деле не так страшно, Данчику. — М? — Ну… До межшкольных я думал, что если мы проиграем, у меня не останется ничего, кроме злости, грусти и обиды. На себя, на остальных, но вот мы проиграли, и… Сначала я расстроился, а потом понял, что жизнь не закончилась. И мы всё равно потрясные. Имаизуми-сан и Наруко-сан обнимали Оноду-сана после финиша, хвалили всех нас без остановки, и я… Я был так счастлив быть с ними, хоть и проиграл, понимаешь? Я и ревел-то из-за этого больше, чем из-за проигрыша. — Ты ревел? — И не скрываю этого, — Исса шмыгает носом. — Я решил, что в следующем году буду изо всех сил поддерживать такую атмосферу в команде, третьегодка я или кто? Хочу быть как они, Данчику. Даже как Наруко-сан, хоть он и выводит меня из себя. — У тебя всё получится. — Думаешь? — Конечно, — Данчику перекатывается на спину. — Уверен, что они тоже так считают, просто не говорят. — Задницы они хитрые, — слышно, как Исса взбивает ногами одеяло. — Чёрт. Мне кажется, я разучился спать. — Странно, ты из-за усталости уже должен без задних ног дрыхнуть, как всегда после соревнований… Переживаешь до сих пор? — Думаю, как мне тебя не хватало, особенно сегодня, — говорит Исса. Сердце Данчику на миг останавливается. — Если честно, в первый день боялся, что вообще ехать не смогу, пока ты не появишься. — Но ведь… Смог ведь, — еле отвечает он. — После подзатыльника Имаизуми-сана, да. Слушай, Рю… Ты приедешь на каникулы? Точно? В полной тишине Исса звучит непривычно серьёзно. Он настолько редко таким бывает, что Данчику садится на кровати и сгибается почти пополам, скрестив ноги. — Да. Обещаю, что приеду, в первый же день. — Я буду тебя ждать, до последнего. Ладно? Данчику жмурится, прогоняя из головы Иссу, который сидит напротив и смотрит на него после этого самого «ладно?» — прямо в глаза, наклонившись вперёд, так, что не отказать. — Ладно. Привезу тебе твою манеки-нэко, — отвечает он. — Освободи под неё место на полке. — Я уже, — хихикнув, говорит Исса. — И давно. — Иди-ка ты спать, вот что. Завтра выходной, конечно, но ты сам не рад будешь, если до обеда проваляешься в кровати. — Не буду! — чересчур громко восклицает он и спохватывается, продолжая шёпотом: — У нас утром собрание в велоклубе, поэтому вставать мне через четыре часа. Я вот думаю, может… — Даже не думай не спать вообще, — грозит Данчику, — приеду и оттаскаю за уши. — Зато быстрее приедешь, значит, — отвечает Исса и зевает снова, на этот раз долго и сладко. — Хорошо, Данчику, я пойду. Спокойной ночи, до завтра! — До завтра, Исса, — Данчику отключается и с выдохом падает на подушку, накрываясь одеялом. Сердце в груди стучит набатом.3.2.
— Что значит ты не приедешь? Исса не злится, но его звонкий голос тускнеет. Данчику, почему-то ожидавший иного — вспышки эмоций и ругани, — трёт переносицу пальцами. — В Нагое другое расписание, не как в Чибе. Ещё, оказывается, у меня не хватает часов по нескольким предметам, и без них меня не переведут на третий год. — Глупость какая, ты же в школе, а не в университете. Ты самый умный человек, которого я знаю, ну, после того чудилы из Хаконе, как это они хотят оставить тебя во втором классе? А про отдых они слышали, нет? Семестр закончился, поче… — Не знаю. Они влепили мне дополнительные занятия почти на все каникулы, сказали, что другой возможности не будет. Мне никак не откосить. — Пробовал, да? — Угу, но я новый студент, мне не дают никаких поблажек, — Данчику выдыхает. — Извини, Исса. — Да ты-то в чём виноват? — Исса цокает языком. — Чёрт, я и не знал, что на каникулах могут оставлять учиться, это настоящее зверство! Данчику, а я ведь всё распланировал, и куда мы сходим, и что поедим, и какое кино посмотрим… Я и велик тебе у Канзаки-сана подобрал, свой ты ведь не повёз бы… Чёрт! Он замолкает. Данчику сжимает телефон. — Извини. — До следующих каникул так долго. Целых четыре месяца, а значит, к тому моменту я не буду видеть тебя уже… Уже… Семь месяцев, Данчику! Несправедливо! Данчику кивает, представив, как Исса только что загибал пальцы. — Мы никогда так надолго не расставались, но что поделать, — он смотрит на календарь, где теперь нет никакого маркерного отчёта. — Может, зимой повезёт больше, если не завалим тесты. Чем займёшься? — На каникулах, раз ты не приедешь? Не знаю. Может, буду на тренировки ездить, братья Сугимото в гости звали… Кстати, знаешь, что учудил Квакада? Исса мало-помалу оживает, в красках возмущается, и Данчику прикрывает глаза, старается запрятать собственные переживания и грусть куда подальше, пока тот не заметил. От резко накатившего чувства одиночества ему хочется накрыться подушкой.***
Летние каникулы впервые тянутся так долго. Всё свободное время Данчику проводит в школе: сперва на дополнительных заданиях по математике, истории и английскому, потом, спасаясь от скуки, в музыкальном клубе. Ребята из него, как ни странно, не разъехались, так что Данчику охотно учит с ними новые аккорды, играет знакомые песни и разучивает новые. С Иссой за полторы недели он созванивается лишь раз, в самом начале. Тот возбуждённо говорит, что едет покорять новый маршрут в компании одногодок из велоклуба — с ночёвками у озёр, палатками, шоссейными трассами, — и после этого от него нет новостей до самого сентября. Если бы не фейсбук, где его отмечают на фотографиях разные незнакомые люди, Данчику бы его потерял. — Да у меня сеть там не ловила! — оправдывается Исса, когда наконец-то звонит поздно вечером. — Я очень хотел тебе показать, какие виды открываются с тамошних гор, ты бы видел, но на фотки в Лайне скорости не хватало, и я решил… — Мог бы и без фоток писать, что ты в порядке, — не выдерживает Данчику. — И да, передай сердечное спасибо всем твоим новым друзьям с фейсбука, что хоть они в курсе держали, как ты там веселишься. — Что за муха тебя укусила? — в голосе Иссы отчётливо слышна та самая нотка, которую Данчику слышал раньше — перемешанное с обидой раздражение. — Я никуда не делся, живой, ничего со мной не случилось. Подумаешь, не был несколько дней в онлайне… — Но я-то был, и ждал… — А кто виноват, что ты был, а я нет? Я не такой затворник, как ты, Данчику, я езжу и общаюсь не только с тобой, но и с дру!.. Исса осекается. — Слушай, я не хотел… — Я понял. Извини, что волновался за тебя. Данчику бросает телефон на стол. Его всего бьёт мелкая дрожь, на душе так скверно, что он встаёт и одевается, чтобы как можно скорее выйти — сбежать — на улицу и проветриться. Исса, разумеется, перезванивает, ждёт до последнего, пока его автоматически не сбрасывает, и набирает опять. На третий бесконечный звонок Данчику отвечает. — Что? — Чёрт, ты почему трубку не берёшь?! Я… Я не думал, что ты так сильно переживал, мне так непривычно, что… Извини, Рю, — Исса мнётся. — Наговорил не то, и чувствую себя настоящим козлом. Ты не затворник, а я дуралей. — Ничего ты не дуралей, — помедлив, отвечает Данчику. Запал в нём погас, и он опускается на стул, сунув руку в карман толстовки. — Ты не так далек от истины. Я ведь правда мало с кем общаюсь, просто раньше это не имело значения. «Раньше я был с тобой». — Ну да, ты всегда был тихоней, но с людьми надо общаться, Данчику, — говорит Исса. — Мне грустно думать, что ты один, а тебе ещё полтора года в Нагое продержаться надо. Может, в музыкальном клубе кто-то найдётся? — Ну… Есть несколько человек, но они все не ты. Исса молчит. Данчику окатывает волной жара. — То есть я хотел сказать, что вряд ли сдружусь с кем-то до такой степени, — добавляет он, сжав вспотевшую ладонь. — Да и смысла нет, осталось всего-ничего учиться. — Я постараюсь больше не пропадать, — говорит Исса. — Буду больше писать, если не звонить, чтобы ты не тревожился. Ладно? — Исса… — Просто скажи «ладно», Данчику. Пожалуйста. — Ладно. Они молчат. После вопроса Иссы Данчику рассказывает, как у него прошли каникулы, какую песню он начал писать, и слово за слово разговор сглаживается, становится как прежде спокойным и уютным. Исса в ответ как бы невзначай делится, что его назначили новым капитаном Сохоку, и смеётся, когда Данчику охает в трубку. — Я же говорил, что назначат! И нет, это вовсе не потому, что я буду единственным третьегодкой с опытом, нет-нет-нет… О нехорошем предчувствии, кольнувшем его после прощания, Данчику решает не говорить.***
— «Теперь я побегу, с тобою бок о бок»… Данчику вслух проигрывает строчки на гитаре, добавив к предыдущим. Звучит хорошо, ритмично, но не идеально, он зачеркивает их в тетради и снова бьется над передачей смысла. Рядом на столе чашка остывшего чая, тарелка с нарезанным дольками яблоком, новенькая книжка японской мифологии. Экран телефона подсвечивается от входящего сообщения, и Данчику не нужно даже снимать его с блокировки, чтобы ответить. «Задержусь, тренировка!» На аватарке у Иссы та фотография, снятая исподтишка Имаизуми. Данчику смотрит на неё, пока экран не гаснет, и возвращается к песне. В их диалоге, старается не думать он, последнее время только такие сообщения. Чаще всего где-то пропадает Исса — в велоклубе, в гостях, на гонках, в семейных поездках, — порой на выступления со школьной группой уезжает Данчику. Предупреждая об этом друг друга в Лайне и там же перекидываясь короткими впечатлениями, они почти перестали созваниваться. Данчику вряд ли запереживал бы об этом в любой другой день, но сегодня ему семнадцать, а Исса до сих пор не вспомнил. Исса, раньше поздравлявший его самым первым ровно в полночь. — «Теперь я побегу…» — постукивает Данчику карандашом. — «Теперь бегу… держась… Теперь бегу с тобою я, за руки держась, в одиночку я не справлюсь сам…» Он напевает их под гитару и кивает, хотя настроение с каждой минутой падает ниже и ниже.***
— Рю! Рю, боже, прости, я забыл! Исса звонит по видеосвязи на следующее утро — несмотря на ранний час, он где-то на улице, от ветра волосы растрёпаны, вид в целом немного сонный. Данчику смотрит на него, на его мятую толстовку с треугольниками, и вдруг отчётливо понимает: дома Исса не ночевал. — Я вспомнил посреди ночи и аж подскочил, но звонить было поздно, — он виновато сдвигает брови. — С днём рождения, Рю, я… Я хочу тебе пожелать всего самого лучшего, чтоб с учёбой везло, и чтоб ты приехал, наконец, и… и… Чёрт! Как сложно поздравлять, когда ты не тут! Ты же знаешь, что в реале иначе бы всё было, да? Я бы и обнял, и… — Ничего, Исса, всё нормально. Спасибо, — Данчику улыбается, надеясь, что не выглядит наигранно веселым. — Надеюсь, ты хорошо провёл время. — Да я-то ладно, а ты как отметил? Встречался с кем-нибудь? Ел торт? Исса, щурясь, стоит под солнцем, возле пункта выдачи, где они вроде совсем недавно забирали небесные фонарики. — Ел, — говорит Данчику. — Впервые без апельсинов, представляешь? В Нагое, видимо, такие не популярны, нигде не нашёл. — Да ладно? — восклицает Исса. — Вот приедешь, и пойдём в нашу кондитерскую! Закажем огромный торт и съедим чисто вдвоём! Три месяца осталось! — Да, уже октябрь… Ты куда-то идёшь? — Мама попросила в магазин сбегать, поэтому решил по пути тебе позвонить, — Исса лукавит. Данчику знает, слышит, что он не договаривает, но выяснять правду не хочет. В конце концов, у него нет на это никаких прав. — Так что я пойду, Данчику, ладно? Как вернусь, позвоню, посмотрим что-нибудь вместе, а то снова традиции нарушаем. — Конечно, давай. Посмотрю, какие новые фильмы вышли. — Договорились! Исса машет на прощание и отключается, а Данчику остаётся лежать в кровати. Никакой фильм в тот день они не смотрят.***
«Уважаемый клиент! Напоминаем вам, что 20.07 текущего года истекает срок действия договора на…» Данчику смотрит на входящее сообщение от своего оператора. Казалось бы, только недавно он получал этот номер в Чибе, а прошло уже целых два года. Тогда он заводил его ради лайна — звонков, интернета, фотографий, — а сейчас, за учёбой и концертами, он и не помнит, когда открывал его в последний раз. Да и смысл, если подумать, открывать то, что почти всегда молчит. Он проверяет список контактов: родители, несколько человек из Сохоку, пара ребят из музыкального клуба, с которыми и так видится после уроков, и — Исса. Всё как обычно. Письмо о местном концерте второй месяц висит прочитанным, но без ответа; на аватарке новая фотография в джерси основы. Огненно-рыжие волосы затянуты в тугой хвост на затылке, кадык на шее ходит ходуном от смеха, на щеках играют крупные ямочки. Данчику даже не старается игнорировать знакомую тупую боль, прошившую его при виде безмятежности Иссы — его счастья, свободы, принадлежности к чему-то большему, — и закрывает с ним чат. Продлевать договор на этот номер, как ни крути, у него совсем нет причин. Вряд ли кто-то напишет, вряд ли кто-то потеряет, да и тариф давно стал не таким выгодным. Побарабанив по телефону, он проверяет, где находится ближайший офис, делает пометку в блокноте, а потом в порыве идёт на фейсбук, деактивирует свою пыльную страничку и там тоже. В конце концов, если понадобится, он без проблем заведёт новую и в университет придёт с взрослым чистым листом. Откинувшись на спинку стула, Данчику поднимает взгляд в зеркальце напротив. После недавней смывки поблекшей синей краски чёрная естественная чёлка смотрится непривычно: без укладки она лежит лёгкими короткими прядями, зрительно делает его младше, чем на самом деле, округляет лицо. Почему-то именно сейчас Данчику кажется самому себе чужим, впервые ни от кого и ни от чего не зависящим, и от этого… Он ерошит волосы, пальцами зачесав их назад, и придвигает к себе учебник обществознания. На душе у него очень пусто.