5.1.
С волос Иссы капает вода. Он медленно поднимает руки, ерошит пряди влажным полотенцем, снова роняет локти на колени. Сегодня на тренировке он явно переборщил с кругами, раз не может встать со скамейки, причём не помешал даже начавшийся дождь вперемешку со снегом. Остальные ребята вокруг переодеваются без лишних разговоров, только Садатоки обсуждает что-то с новеньким второгодкой из его же класса. Остатки всякого настроения тают, хотя Исса и вкалывал с целью его поднять. Не убирая полотенца, он тянется к сумке, достаёт телефон и снимает блокировку. В уведомлениях висит несколько непрочитанных сообщений из фейсбука, одноклассники в общем чате Лайна зовут на вечеринку, с незнакомого номера кто-то пишет о своих тайных чувствах с кучей сердечек. От последнего Иссу передёргивает, и он стирает его, не прочитав до конца. Всё не то. Исса барабанит по экрану, ожидая, пока загрузится Лайн, и тут в самом верху видит системный значок в одном из диалогов. «Вы удалены из контакт-листа пользователя…» Он моргает. Он даже не знает этого пользователя, который его удалил — на аватарке рослый загорелый парень, — и в истории с ним, странное дело, нет никаких сообщений. Случайно когда-то обменялись номерами на гонке? Добавились из вежливости? Баги? Хмыкнув, Исса удаляет его в ответ и листает ниже в поисках нужного чата… … и не находит его. Исса пролистывает весь список трижды, но диалога с Данчику нигде нет. — Кабураги-кун, ты ещё долго? Он поднимает голову. Садатоки стоит перед ним с сумкой на плече, в руках чёрный складной зонтик. — А, я… Прости, Садатоки! Задумался, — он откладывает телефон на скамейку, промакивает успевшие подсохнуть волосы полотенцем и встаёт. — Слушай, у тебя было так, что контакт в Лайне терялся, когда долго не пишешь? Его заново добавлять надо в таком случае? — В Лайне? Вроде бы нет, не помню такого. Может, только если его удалят… Не сталкивался, если честно. А что? — Да у меня диалог с Данчику куда-то пропал, — Исса переодевается, встав возле своего шкафчика. — Думал вот, может, это глюк, и так бывает. Нет, значит? — А в обычной телефонной книжке есть? — Сейчас проверю, — Исса босыми ногами подходит обратно к скамейке, и хорошо, что пол в клубной комнате не такой холодный. — Да, есть! Может, приложение слетело… Позвоню ему, как приду домой. Спасибо, Садатоки! — Да не за что! Как дела у Данчику-куна? — Вот узнать и хотел, — Исса надевает потрёпанные кроссовки, крепко их шнурует. — Мы что-то давно с ним не общались, всё некогда… У нас тренировки вечные, у него учёба в полном разгаре, а ещё он на гитаре играет, ты знаешь? — Угу, братик рассказывал. — Да-да, он и на концертах выступает, фотки иногда кидает. Так круто, я всегда говорил, что он талантище, — выпрямившись, Исса ставит велотуфли в шкафчик, запихивает в пакет джерси. — И песни пишет, правда, так и не дал их почитать… Ну, как приедет — заставлю! — Ва-а, а когда приедет? — Не говорил пока, но на каникулах этих, надеюсь, — Исса улыбается. — Мы хотели на летних встретиться, но его завалили в школе, прикинь? Так что пришлось отложить. Ух, уже вижу, как мы с ним снова едем на Минегаяму! Может, потренируемся все вместе, он отличный горняк! Так, ты собрался? Идём? Садатоки кивает. Исса, продолжая болтать о делах Данчику, выходит с ним на улицу, закрывает за собой дверь ключом и убирает его в сумку. Дождь до сих пор моросит, весь асфальт в лужах, поэтому Садатоки раскрывает свой огромный зонт и держит его над ними обоими до самого дома Иссы. — Передавай Данчику-куну привет, — говорит он перед тем, как пойти дальше. — Если он про меня не позабыл. — Данчику всех помнит, не переживай! И передам, он будет рад, — Исса машет ему рукой. — Спасибо, что проводил, Садатоки! До завтра! — До завтра, Кабураги-кун! — тот машет в ответ, и Исса юркает домой. За всей бытовой суматохой — душем, ужином, стиркой грязной формы, — он набирает Данчику только через час, упав на кровать в своей комнате. Гудки идут долго-долго, и Исса уже хочет отключиться, как раздаётся ответ: — Алло? На другом конце трубки не Данчику — голос куда грубее. Исса отводит в сторону телефон, чтобы проверить имя, но нет, всё правильно. — Алло, а где Данчику? Можно его позвать? — Кого, Данчику? Вы номером ошиблись. — Стоп, как это… Отключаются прежде, чем Исса успевает спросить. Он оторопело смотрит на экран, набирает опять. — Алло? — звучит тот же незнакомый голос. — Данчику позовите! — Да сказал же, нет тут никакого Данчику. Вы кто? — Исса! Скажите, что это Исса, и он возьмёт трубку! — Слушай, пацан, — обладатель голоса, видимо, начинает терять терпение. — Ты либо ошибся номером, либо тебе нужен кто-то другой. Если бы я знал хоть какого-то Данчику, я бы его позвал, но я не знаю. — Да как так… — Исса трёт лоб. — Это же телефон моего лучшего друга, что за… — Без понятия, но это мой новый номер. Не знаю я ника… — Стойте! В смысле новый?.. — Новый в смысле новый, пару недель уже… А… Значит, ты на старый номер ему звонишь? Не поменял, что ли? Исса не отвечает. В трубке его зовут пару раз, а потом отключаются, но он не обращает на это внимания, уставившись в стену напротив. Данчику не просто случайно удалил лайн. Данчику сменил номер телефона, когда у него истёк договор с оператором, и ничего ему не сказал.***
— Да проверял я фейсбук, он и там свою страницу удалил. — Хм… Может, случилось что-то? — У тебя нет номера его родителей, какой-то ещё родни? Исса мотает головой, и Имаизуми с Наруко переглядываются. В школьном коридоре шумно, хоть они и отошли в уголок. — Я думал, он кому-то из вас свой новый номер сказал, — говорит Исса, сжав лямку рюкзака. — Значит, вы тоже не знаете? — Есть только его старый, — Имаизуми достаёт телефон, произносит цифры, и да, те же самые, что записаны у Иссы. — Честно говоря, мы не общались с ним с тех пор, как он уехал. — Мы думали, что с ним ты общаешься, — говорит Наруко. — И что в случае чего всегда можно найти его через тебя. А у Оноды-куна спрашивал? — Да смысл, раз у вас нет… Чёрт. — Слушай, Кабураги. Если бы с ним что-то случилось, его страница была бы доступна, просто с пометкой, что он давно не заходил, — как можно мягче говорит Наруко. — Однако раз и она деактивирована, то… — Он сам всё удалил и поменял, — заканчивает за него Имаизуми. — И сознательно ничего об этом не сказал. Вполне возможно, что у него были на то причины. — Эй, Шустряк! Тебя деликатности учили когда-нибудь, нет? — Я просто говорю правду. — Полегче можно такую правду говорить! Кабураги, ты как? Иссе хочется ответить, что никак. Он бормочет что-то вроде благодарности за помощь, которой по сути не было, возвращается в класс на чистом автомате, садится за парту и утыкается лбом в сложенные руки. Почему Данчику так с ним поступил? Когда именно взял и вычеркнул его из своей жизни, как будто Исса ему чужой? В чём он настолько перед ним провинился? Исса думает об этом весь день, пока сидит на уроках и позже наматывает круги на тренировке. Он вспоминает, как они общались последнее время, и его начинает грызть чувство вины. За то, что из-за учёбы и клуба не отвечал вовремя; за то, что порой забывал позвонить после сложной гонки; за то, что иногда у него не оставалось сил посмотреть с ним фильм или обсудить последние новости. Исса настолько в этом тонет, настолько накручивает себя, что в один момент останавливается на трассе, и его поочередно обгоняют остальные. Какой смысл, спрашивает себя Исса, ехать дальше, если из-за стремления победить он потерял единственного человека, который его понимал?.. — Кабураги-кун! Садатоки тормозит возле него с обеспокоенным видом. — Ты в порядке? На перемене Имаизуми-сан и Наруко-сан попросили меня за тобой приглядеть, и ты… Эй, ты что, пла…. — Нет, вот ещё! — Исса трёт глаза рукавом. — Хотя даже если да, какая тебе разница, Садатоки? Пойдёшь и расскажешь всем, что новый капитан Сохоку плакса, да? Валяй, рассказывай! — Нет… Кабураги-кун, — он протягивает руку и кладет её на плечо Иссы. — Если плакать хочется, то поплачь. Это нормально. — Нормально… Чёрт, я правда такой жалкий и плохой, Садатоки? — Исса смотрит на него, и от слёз щиплет в носу. — Я так старался быть хорошим капитаном, что забыл, как быть хорошим другом? Честно скажи. — Да хороший ты друг! С чего взял, что плохой? — А с чего хороший? — Да как же! Ты всегда отстаивал моего брата перед Кавадой-саном, хотел с ним подраться даже после той нечестной гонки, — говорит Садатоки. — Ты помогал мне на первых тренировках, всегда настроение поднимаешь тем, кому грустно. Я ни разу не видел, чтобы ты прошёл мимо кого-то в беде, как после этого ты можешь называть себя плохим другом? Исса молчит, стискивает руль. — Онода-сан ещё как-то рассказал, что однажды после тренировки ему стало плохо, закрутило живот, и ты пошёл его провожать, потому что Имаизуми-сан и Наруко-сан уехали в другой город на гонку. Так поступают только хорошие друзья, разве нет? — У Данчику тогда был день рождения. — Когда? — Когда Оноде-сану стало плохо, — Исса вздыхает. — Онода-сан живёт на высоком холме, и когда я проводил его до дома, было уже поздно. Он уговорил меня остаться ночевать, тем более, была пятница, я и остался. Пока его мама накормила нас ужином, пока он показал мне свои фигурки на полках, пока мы посмотрели несколько серий его любимого аниме… Я совсем забыл поздравить Данчику и вспомнил об этом только ночью, а звонить посреди ночи в гостях некультурно. — Кабураги-кун, но ведь… — Я позвонил ему утром, когда поехал домой, и не сказал ничего про Оноду-сана, потому что… Мне и так всегда неловко, когда я хорошо провожу время, а он там один. Как будто… — он прикусывает губу. — Как будто я его предаю, понимаешь? И он обижался на меня за это. Несколько раз. Видимо, ему вконец надоело терпеть. — Кабураги-кун, — говорит Садатоки. — Может, я неправ, и ты можешь меня не слушать, но ты не виноват в том, что Данчику-кун один. И в том, что у тебя здесь есть другие друзья — тоже. Исса смотрит на него. Большого, добродушного и искреннего второгодку, который на внешне хрупком шоссейнике выглядит чуточку смешно. — Ты правда так думаешь? — Угу. Кабураги-кун, если бы он был здесь, всё было бы иначе, но его нет, и ты… С его стороны нечестно требовать от тебя чего-то, что ты не можешь ему дать. Ты ничего не можешь поделать, да и он тоже. Кроме того, общаться на расстоянии действительно тяжело, буквы и звонки редко передают настоящие чувства. — А ты откуда знаешь? — прищуривается Исса. — У тебя тоже лучший друг куда-то переехал? — Нет, но… — Садатоки розовеет, переводит взгляд на руль. — Я знаю, о чём говорю. — Ладно, верю, — Исса вытирает выступившие слезинки ладонью. — Может, ты и прав, Садатоки. Спасибо. Я просто… Я не думал, что по-настоящему терять друзей так больно. — Я очень тебе сочув… — Поехали, что ли, — обрывает он его и виновато добавляет: — Иначе нас второй раз обгонят, нехорошо будет. Мы в основе как-никак. — Есть! Садатоки больше не задает вопросов и уезжает, не оглянувшись. Хорошее, важное качество для шоссейного велоспорта, где порой приходится оставлять кого-то позади. Исса садится на седло и выдыхает перед тем, как надавить на педали и тронуться. Настроение чуть-чуть улучшается.***
— Ты всё ещё на него злишься? Исса косится на Юто, который едет рядом в полурасстёгнутом джерси и жуёт батончик. Не щемит, не жмёт к обочине, как всего лишь несколько минут назад. Практически вся трасса осталась позади, прямо сейчас к финишу мчатся их асы, а они — оба капитаны своих команд, оба вымотанные до предела своими последними межшкольными, — говорят про Данчику. — Тебе-то какая разница? — бурчит Исса. — Ты его не знал толком, гонял с ним аж год назад и продул, между прочим. — Ну, не спорю, но я вот до сих пор злюсь, что не взял реванш. Паршивенько осознавать, что уже и не возьму никогда, раз он взял да скрылся со всех радаров, — Юто шелестит обёрткой. — Интересный парень был, волевой. Да и приятно, знаешь ли, когда кто-то злится на того же человека, что и ты. Можно это разделить, всё такое… Так ты злишься? — Нет. – М-м-м. Почему? — У тебя забыл жало одолжить. Но вообще-то я много думал. — О, правда? Исса замахивается, но Юто вовремя отъезжает в сторону ограждения, блеснув ухмылкой. Если бы не палящее солнце, если бы сил хватало на что-то большее, Исса бы не сдался, но он вытирает пот со лба и возвращает скользкую ладонь на руль. — Смысла нет на него злиться, вот что. Я пытался его найти — серьёзно, знал бы ты, шершень протеиновый, как долго я пытался его найти, — и пока искал… Я подумал, что тоже был неправ, и у него точно есть причины злиться. В смысле это обидно… — До тебя так долго доходило? — Зачем ты вообще спросил, как там Данчику, если прерываешь постоянно?! — Прости-прости. Продолжай, оникабуто. — Кто? — О-ни-ка-бу-то, — повторяет Юто и прячет пустую обёртку в набитый задний карман джерси. — Жуки такие из одной видеоигры. Они огромные, страшные на вид, но на самом деле мирные, а ещё ужасные тормоза. Прямо как ты. — Ах ты… — Там даже часть твоей фамилии есть, не отпирайся. — Короче, — с нажимом говорит Исса. — Мне обидно, что он взял и испарился, но всерьёз злиться на него всё равно не получается. Такого, как Данчику, больше нет, понимаешь? Его никто не заменит, никогда, и я… Я бы хотел с ним поговорить, вот и всё. Неважно, что он думает обо мне, неважно, бесится или нет, но я на него не хочу и не буду. Он мой лучший друг и всегда им будет. Мне его не хватает. — Очень драматичный эпизод. — Чего? — Я дораму одну смотрел, и в ней полно было подросткового драматизма, похожего на твой, — Юто жмёт плечами. — Ещё скажи, что ты больше не дружишь ни с кем после него… Ха, да ладно? Твой ответ «yes»? Исса молчит. Он смотрит на указатель в виде стрелки, где крупно написано, что до финишной черты осталось пять километров. По сравнению с изначальными двумястами это пустяк, точь-в-точь круг тренировочного лагеря, но какими же долгими, тягучими они кажутся. Исса ведь действительно ни с кем не сдружился. Он знает всех в школе — его постоянно зовут вместе пообедать, ящичек ломится от открыток и любовных писем, которые он не читает, — и при этом часто чувствует себя одиноко. Ему не с кем поделиться переживаниями насчёт поступления в университет, не с кем посмотреть корейские хорроры, не с кем обсудить, уложил бы его собственный жук-носорог пресловутого оникабуто. Юто внезапно оказывается первым человеком за долгое время, с кем Исса хоть как-то говорит о Данчику. Может, потому, что они одногодки и давние соперники, может, потому, что болтать с ним гораздо легче, чем с Садатоки. А может, потому, что у Юто с Данчику связано первое личное поражение, и Исса хорошо понимает его досаду. — Алло, рыжий! Ты тут? — Юто протягивает ему батончик. Последний из запасов, судя по мятой обёртке. — Совсем силёнок не осталось? Пф-ф, а ещё капитаном себя называешь. Благодарность и симпатия, едва затлевшие у Иссы в его адрес, мгновенно гаснут. — Да не будь у тебя жратвы твоей, ты бы досюдова не доехал! — Дурак, что ли, не «досюдова», а «до сюда»! — Да насрать! Юто хихикает. Исса осекается, а потом смеётся сам. — Я уж думал, ты вместе с обетом бездружия подался в пай-мальчики, — говорит Юто. — Слава богу, я ошибся, и ты по-прежнему балбесина. — Эй! Ничего я не балбесина, — раздражения Исса больше не ощущает. — С языка сорвалось, я вообще-то не особо много ругаюсь. — Ага-ага, я так и понял, — кивает Юто. — Куда поступать будешь? — Не знаю, не решил. А ты? — Зависит от того, куда поступаешь ты. — Да ладно, хочешь со мной в один универ?! — Наоборот хочу куда подальше, придурок, — Юто поправляет шлем. — Я думал про Мейсо. — Мейсо? — Там мой старший брат учится, и это, может, единственный в жизни шанс поездить с ним в одной команде. Шинкай Хаято, слышал? — он смотрит на Иссу. — Хотя нет, ты его тоже не застал, выходит. — А-а-а, — тянет Исса. — Не, не застал. Вы с ним?.. — У нас три года разницы, поэтому когда я поступил в старшую школу, он уже выпустился. Я ещё злился на него тогда, потому что… — Потому что всё внимание доставалось ему, а не тебе? — Откуда ты?.. — он округляет глаза и мотает головой. — Нет, не совсем. Короче, мы с ним только недавно всё наладили, и именно поэтому я хочу поступать туда. Ясно? — Ясно, ясно. Клёво, когда со старшими братьями хорошие отношения, — Исса берёт бутылку с крепления на раме, трясёт и со вздохом ставит обратно. — Данчику тоже был отличным старшим братом. — Не удивлён, знаешь ли. За тобой ведь и правда нужно присма… Повторно увернуться у Юто не получается — Исса прижимает его к ограждению, так, что он нелепо съезжает на обочину и едет по гравию, пока руль его шоссейника со скрежетом скользит по металлу. — Эй! — возмущается он, вцепившись в рукоятки. — Я же прав! — В следующий раз так легко не отделаешься, — обещает Исса, вернувшись на дорогу, и Юто догоняет его с едва слышной руганью. — Если следующий раз будет, конечно. — Если поступишь не в Мейсо, может, и будет. Идиот, я из-за тебя чуть шины не проколол, ты видел там гравий?! — А что, ты ехал по гравию? — вскидывает брови Исса. — Когда это? Они продолжают ехать бок о бок, постоянно препираясь, до самого объявления результатов межшкольных. С отрывом всего в несколько секунд побеждает академия Хаконе.5.2.
Иссу будит пульсирующая головная боль. Поморщившись, он разлепляет глаза и садится, прижимает ладонь к правому виску. Вся его комната залита солнцем, слышно, как в коридоре ходят студенты, откуда-то сильно тянет подгоревшими тостами. Исса поднимает левую руку, смотрит на электронные часы, а потом ойкает от внезапного прикосновения к голому бедру. — Доброе утро, зайчик, — незнакомая — или знакомая?! — девушка лежит с ним рядом, подтянув простыню к груди, и сонно улыбается. — Сколько времени? Исса смотрит на неё во все глаза. Гнездо чёрных волнистых волос, аккуратный нос, россыпь родинок на плече и свежий, начинающий темнеть засос на шее. Девушка симпатичная, явно довольная происходящим; она зевает, прикрывая рот рукой, и повторяет вопрос. — Д-десять утра, — отвечает Исса и холодеет. Он только теперь припоминает, что вчера был на дне рождения однокурсника, протащившего в общежитие тонну алкоголя, и, видимо, как раз из-за него ему сейчас так плохо. — Слушай, мне очень стыдно спрашивать, но… ты кто? Можешь в меня чем-нибудь кинуть, только не в голову, пожалуйста, она ужасно болит. — В смысле кто я? — она ничуть не выглядит разозлившейся, скорее, наоборот, и на её губах расцветает улыбка. — Я Сэцуко, помнишь? Мы с тобой ночью познакомились, заболтались, пока пили чухаи, ну и… одно привело к другому… Кабураги-кун, ну ты что? Акеми Сэцуко? Факультет английской литературы? Третьекурсница? — Третье… курс… чего?! Сэцуко смеётся, пока Исса вскакивает перед ней в чём мать родила, хватает со стула трусы и надевает их, попав ногой только со второй попытки. — А мы… — он застывает. — Мы что, того самого… мы?.. — Да, и это было совершенно чудесно, — Сэцуко садится на футоне, сладко потягивается. Простыня спадает, и Исса заливается краской при виде её обнажённой груди. — Боже, ты реально… Такой хорошенький первокурсник — и девственник! Ну, теперь уже бывший, но девственник! — Да нет же! Откуда ты… И что ты вообще заладила… то есть вы… Чёрт! — он готов взвыть от накатившего ужаса и неловкости. — Сэцуко-сан! — Жалеешь? Она вдруг подбирается ближе, встаёт на колени, оказавшись прямо перед Иссой, кладёт тёплые ладони на его бёдра. От её взгляда с поволокой у Иссы по спине пробегают мурашки. Она что?.. При свете дня?.. На трезвую голову?.. — Я бы с радостью повторила, Кабураги-кун, — Сэцуко целует его в живот, прижимается к нему щекой, подняв голову. — Хоть тебе не достаёт опыта, но ты нежный, старательный, и у меня найдётся для тебя ещё немножко времени в запасе. — За… Зато у меня н-не найдётся! — он как можно аккуратнее отстраняет её от себя, взяв за плечи. — Сэцуко-сан, спасибо большое, только вы бы хоть… прикрылись… Она снова смеётся, называет его милым, однако слушается — быстро находит на полу кружевной бюстгальтер с бельём, полупрозрачную блузку с юбкой и чулками. Натянувший футболку с шортами Исса старается не смотреть на неё, пока запихивает в шкаф футон; головная боль потихоньку отступает. Да, точно. Он пошёл на вечеринку к тому очкастому парню, Хасегаве, и после второго виноградного чухая к нему подошла Сэцуко. Исса не отразил, когда именно начал с ней целоваться — кажется, в уголок с книжным шкафом его толкнула она сама, — и повезло, что проснулся он у себя в комнате, а не где-то в женском крыле, уходить из которого было бы куда позорнее, и что Добаши вовремя свалил в Канагаву по делам. Скажи кто Иссе, что он впервые займётся сексом всего через две недели после поступления в университет, он бы не поверил. В то, что его буквально соблазнит старшекурсница без намёка на серьёзные отношения — тоже. Сэцуко ерошит ему волосы, когда поднимает с тумбочки сумку с кучей брелоков на собачке замка, и отказывается от крайне неуклюжего вежливого предложения сходить в кофейню. — Ты прелесть, Кабураги-кун, — говорит она с весельем в голосе, надевая туфли. — Надеюсь, ты понимаешь, что это всё ничего не значит? И что мы с тобой не встречаемся? Пожалуйста, скажи, что понимаешь, ненавижу подобные разборки. — Конечно, я понимаю! — Исса догадывается проглотить слова «я и не планировал». — Ты теперь… вы… — Ухожу, котик, не переживай. И да, не болтай сильно, — она прижимает палец к своим губам, потом легонько касается им его губ и уходит, стуча каблуками. Исса приваливается к двери спиной и выдыхает. Прошло не так плохо, как ожидалось, и он смотрит в настенное зеркало, пытается распознать, изменилось в нём что-нибудь или нет. Когда-то, после того, как Наруко-сан принёс в велоклуб журнал с гравюрами, Исса обсуждал с Данчику свой будущий первый раз. Впрочем, «обсуждал» — слишком громкое слово, он просто сказал, что не будет спешить, что он в целом не представляет, каково быть с кем-то в постели, ведь девушки такие пугающие, и Данчику с ним согласился. Они смеялись, гадая, станут ли после этого мужественнее выглядеть, и делали ставки, кто из них решится первым. Что Данчику сказал бы теперь, узнав, что Исса вот так легко переспал с незнакомкой? Устыдил бы он его? Хлопнул бы понимающе по плечу? Занимался ли он уже сексом сам?.. И если да, то с кем?.. Исса мотает головой, прогоняя поток неожиданного любопытства, но не может его заткнуть. Ведь если всё-таки да, как у него прошло? Так же стыдливо, как у Иссы — он вспоминает, как от волнения не мог надорвать презерватив и потом с минуту натянуть его, — или он был собран, спокоен и провёл всё на высшем уровне? Задумавшись, Исса ставит на второе, вдобавок представляет, какой, должно быть, Данчику сейчас красивый. Он всегда выглядел чуть старше своего возраста, с правильными чертами лица и подтянутым из-за постоянных тренировок телом, так что у него наверняка нет отбоя от девушек. Может, от парней тоже, как знать, Исса никогда не осуждал ничьи ориентации. Жаль, что с самим Данчику об этом не поговорить — крохотная надежда, что они оба выбрали университет Хосэй, пропала ещё в тот день, когда вывесили списки. Исса проверил их трижды, прежде чем сдаться. Он отталкивается от двери, идёт в ванную, желая побыстрее смыть с себя прошедшую ночь и отвлечься от накатившей тоски. Сэцуко звонит ему тем же вечером.***
Всего через несколько месяцев Исса становится популярен настолько, насколько может быть популярен симпатичный весёлый первокурсник. Он вступает в универский велоклуб и участвует в индивидуальных гонках, заводит знакомства на вечеринках, быстро учится доставлять удовольствие — во многом спасибо Сэцуко, ставшей теперь его подругой, — и совершенно ни к кому не привязывается. В отличие от большинства, Исса воспринимает секс как развлечение, очередную тренировку, поддерживающую его в тонусе, и неудивительно, что он часто просыпается в чужой постели. Неудивительно и то, что в стремлении к экспериментам и жажде нового он однажды просыпается между парнем и девушкой, накануне позвавшими его выпить в честь сданных зачётов. Лёжа лицом к парню, Исса разглядывает его, думает, как ночью ничуть не смущался, и из чистого любопытства тянется поцеловать его снова. Губы у парня сухие, пухлые. Он полусонно отвечает на поцелуй, скорее на автомате, чем из-за ответного желания, но Иссе без разницы. Он вдруг осознаёт, что парни нравятся ему не меньше девушек. Он и впрямь иногда смотрит на них как-то иначе, может даже отвесить комплимент, если захочется, и не значит ли это, что… — Ты гей? — Сэцуко болтает алюминиевой баночкой с холодным кофе. Сейчас обеденный перерыв, и они с Иссой, успев перехватить по якисобе, сидят на подоконнике в коридоре третьего этажа. — Знаешь, я не так чтобы удивлена, среди спортсменов целая орава геев. Или бисексуалов вроде тебя. — Да ладно, — моргает Исса, — откуда знаешь? — Мой бывший из баскетбольного клуба изменил мне с бейсболистом, а ты мало того, что на шоссейнике гоняешь, так ещё и на факультете спорта и здоровья учишься. Вывод один, — она усмехается, вскрывает баночку и делает глоток. — Выходит, ты раньше не осознавал, что с парнями тоже можно? — Нет, — Исса чешет затылок. — То есть я… Знал, что в теории можно, но не хотел никогда, а тут… Он не самый красивый, и пахло от него так, будто он в озере парфюмном искупался, а всё равно клёво было. — Может, это тяга к экспериментам. Такое бывает, я один раз с подругой из интереса поцеловалась, но повторять не хочется. Тебе нравился кто-нибудь в школе? — В школе? — Пубертат ударяет в старших классах, — напоминает Сэцуко. — Всем хочется отношенек, любви, романтики, неужели тебе не хотелось? И ни с кем не было ничего? Не верю, что ты не получал писем с сердечками на конвертах. — Получал, хотя лучше бы не, но я ни с кем… Я тогда только с Данчику дружил, и всё. — Данчику? Кто это? — Мой лучший друг. Бывший, наверное, — Исса вздыхает. — Мы с ним не разлей вода были с шести лет, а потом он на втором году старшей школы уехал в Нагою. И как-то вот… Больше я ни с кем так хорошо время не проводил. — М-м-м… А что вы делали? — она улыбается. — Не пойми превратно, мне просто интересно. — Ой, всякое, — оживляется Исса. — Катались на великах, ходили в кино, тренировали моего жука… — Стоп, жука? Пожалуйста, скажи, что это не эвфемизм! — Эффе-что? Эй! — пытается он остановить хрипловатый из-за курения смех Сэцуко. — У меня был ручной жук-носорог на веревочке, и я тренировал его носить палочки… Да прекратите, Сэцуко-сан! — Извини, это слишком смешно, — она утирает выступившие слёзы. — Ты чудо, Кабураги-кун! — Ничего больше рассказывать не буду! — Извини, правда, всё. — Ладно… Ещё мы часто оставались ночевать друг у друга, а один раз запускали фонарики китайские с Минегаямы. Это гора у нас в Чибе такая, — Исса улыбается. — Мы загадывали желания, и я загадал, чтобы Данчику стал известным музыкантом. Он на гитаре играет, песни пишет. Всегда любил музыку чуточку больше, чем шоссейники, но выступать стеснялся. — Вы, похоже, были очень близки, — Сэцуко покачивает опустевшую банку. — Спрошу сейчас очень внезапную вещь, но у вас никогда не было чего-то, м-м… странного? — Странного? Например? — Ну, — она жмёт плечами. — Неловкого момента. Как в дорамах, когда герои настолько тупые или нерешительные, что упускают его, и ты бесишься перед экраном. — Чего… — Тебе никогда не хотелось его поцеловать? — Мне?! Данчику?! Да никог… Исса осекается. Он словно наяву видит, как три года назад, за день до отъезда Данчику, стоял с ним на улице возле клубной комнаты. Было темно, несмотря на свет фонаря, прохладно и очень, очень больно. Исса обнимал его, вжавшись ему в плечо, просил остаться, и в один момент Данчику наклонился к нему так близко, так однозначно, что Исса почти перестал дышать. «Исса… Исса, я ведь…» Что он хотел сказать, глядя ему в глаза? Почему Исса не переспросил? Какого чёрта сам не потянулся вперёд и… — Хотелось, значит, — слышит он голос Сэцуко и смотрит на неё будто сквозь пелену. — Иначе ты бы не выпал из реальности, зайчик. Она говорит что-то ещё, спрыгнув с подоконника и отряхнув юбку, но Исса не слушает. Он не может поверить, что был влюблён в Данчику. И что Данчику, возможно, был влюблён в него.***
Должно быть, Исса ошибается. Как ни крути, это догадки Сэцуко — и про пубертатный период, и про эксперименты, и про всё остальное, — а он взял да повёлся, допустил мысль, что в его отношениях с Данчику было что-то ещё кроме дружбы. Исса вторую неделю сидит на парах, гадая, прав он или нет, и всё больше уверяется в обратном. В конце концов, последний их разговор был очень давно. Скорее всего, о какой-то ерунде, раз Исса не насторожился вовремя, не заметил, что Данчику не в себе. Что же касается школы — Сугимото-старший, готовясь к поступлению на факультет психологии, с важным видом рассказывал, что у памяти есть отличное свойство искажать факты. Например, говорил он, люди чаще всего помнят или только хорошее, или только плохое, а ещё начинают верить в то, чего на самом деле не было. Что, если Исса как раз занимается тем, что придумывает им с Данчику нечто особенное? Что, если он вообразил свою влюблённость в него, хотя на самом деле всегда был равнодушен? Он пытается даже воссоздать в голове тот вечер, когда они запускали фонарики в небо, и не уверен, действительно ли держал его тогда за руки. Действительно ли Данчику смотрел на него как-то не так, и действительно ли Исса смутно хотел его поцеловать. К концу недели, на вечеринке старшекурсников, Сэцуко в сердцах советует ему перестать думать о прошлом и докучать ей бесконечными размышлениями. Она знакомит его со своими друзьями, кивает на миловидного бэттера из бейсбольной команды, и Исса, вымотанный сомнениями, не находит сил возражать. Наверное, мелькает в его мыслях, именно этот бэттер, с которым он валится на одеяло через час, спал с бывшим Сэцуко. Он приятный, мускулистый, в форменном бомбере университета; целоваться с ним куда круче, чем с большинством девушек. Он оказывается снизу, Исса одним движением снимает с себя футболку, сжав его бёдра коленями, наклоняется для поцелуя и… … видит на его месте Данчику. Мокрого от пота, с искусанными приоткрытыми губами и лихорадочным румянцем, сползающим на шею с парой багровых отметин. Влажная чёрно-синяя чёлка липнет ко лбу, в поплывшем взгляде нет ничего, кроме желания, и дышит он часто, прерывисто. Данчику в изнеможении смотрит на него снизу вверх, ёрзает от нетерпения, и кажется, что достаточно толкнуться, чтобы он хрипло застонал и запрокинул голову в оргазме. — … кун… Кабураги-кун… Исса приходит в себя. Брошенный в жар, всё ещё слыша голос Данчику, шепчущий его имя, он едва фокусируется на покинутом бэттере. — А… И-извини… — говорит он. — Я тут… Слушай, не получится у нас ничего. Зря затеяли. — М, точно? А то я же вижу, что всё на месте, — он медленно проводит коленом между ног Иссы, кладёт прохладную ладонь на его щёку. — Может, хотя бы рукой? Хочешь? — Не, и рукой нет, — Исса скатывается с него и садится на край футона. — Настроение пропало. Извини. Бэттер не обижается. Он пару минут лежит с телефоном, видимо, ожидая, когда возбуждение спадёт, а потом хлопает Иссу по плечу и сваливает. Тот почти этого не замечает. Щёлкнув замком, он валится на подушку, жмурится и представляет Данчику снова — слёзы на ресницах, острый кадык, дрожащие плечи с чёткими следами его, Иссы, зубов. Исса кончает в кулак, выгнувшись, выдыхает и смотрит в потолок. Если он не увидится с Данчику, если не прояснит с ним всё окончательно, он сойдёт с ума.***
— Ну вот, моей любимой группы нет в финальном списке. Пишут, что заменили, раз Абэ-сан заболел, — расстроенно говорит Юко, сидя по-турецки перед ноутбуком на низком столике. — Безобразие какое, если бы не «Хайди», пошла бы билеты сдавать. — А что за группа вместо них будет? Исса, перекатившись на бок, наблюдает за ней из разворошенной постели, где они провели вместе почти весь день. В будни так лениво не поваляться — они оба учатся, причём в разных университетах, и Исса, честно говоря, поражается, что их отношения перевалили за два месяца. Не то чтобы он слишком влюблён, просто Юко сама захотела остаться с ним подольше, не требуя ничего взамен. Она всматривается в экран, и футболка Иссы на ней задирается выше, оголяя округлые бёдра. — «Бойфренд из Чибы», — читает она. — Боже, ну и название. — О, так это я ведь у тебя бойфренд из Чибы, — хихикает Исса. — Ни разу не слышал о такой, надо же! — И я, — Юко вбивает название в поисковик, переходит на официальную страничку в фейсбуке. — Группа студентов из Токай… Играют два года, ничего пока не выпустили… Ой, у них такой симпатичный вокалист. Да и ударник с гитаристом ничего такие, я бы с ними… — Покажи! Исса подпрыгивает к ней больше из любопытства, чем из ревности, и смотрит на фотографию. Высокий блондин в солнцезащитных очках кажется ему смутно знакомым, стоящий рядом парень в клетчатой рубашке выглядит недружелюбным, а возле него… — Данчику?.. — Ого, ты его знаешь? — Юко улыбается. — Тут написано, что его зовут Данчику Рюхо, он гитарист и автор… Кабураги-кун, что с тобой? Так это и правда он. Исса всматривается в его лицо, отмечает, что он ничуть не изменился, разве что стал чуть выше. Даже покрашенная в синий чёлка — и та осталась на месте, словно Данчику застыл во времени. Получается, он сейчас в Токио. Получается, он с Иссой в одном городе и через две недели выступает в клубе за три квартала от дома Юко. И у Иссы есть туда билет. — Я его знаю, — говорит он, голос, несмотря на попытки сохранять невозмутимость, подрагивает. — Мы дружили когда-то, и я никак не мог его найти, а он, оказывается… стал музыкантом. Как и хотел. Юко касается его руки, потом открывает ютуб и находит в первых результатах любительские записи «Бойфренда» с каких-то фестивалей. Она включает их по очереди, и Исса видит, как здорово Данчику играет на гитаре, подпевает вокалисту, улыбается и смеётся под шумные аплодисменты. Он не выглядит так, будто его что-то гложет, будто ему чего-то — кого-то — не хватает, и всё-таки… Исса не хочет упускать шанс. Исса перебрал всех общих знакомых, поездил по университетам, порасспрашивал на всяческих гонках и ни разу, ни разу не погуглил его имя в интернете. Что за дурак. Он целует Юко в макушку и спрашивает, чего бы вкусненького ей хотелось заказать на ужин. В песню Данчику с фестиваля — а затем и во все остальные, — он вслушивается ночью, когда остаётся один.5.3.
— Так я и попал в «Розмарин». До последнего не верил, что увижу тебя, всё порывался взять да сбежать, а потом просто… стоял и смотрел. Наверное, и не дышал. Данчику трёт шею, отведя взгляд от сидящего на диване Иссы. За двадцать минут его сбивчивого рассказа он успел разочароваться в себе, позлиться на них обоих, мысленно посмеяться, а ещё — совершенно запутаться. Будь Данчику на репточке, выудил бы спрятанную кем-то за цветочным горшком на подоконнике пачку сигарет и закурил. — Почему ты хотел сбежать? — Я боялся, что ты меня не узнаешь. Или что откажешься поговорить и пошлёшь куда подальше, мало ли, чем я тебя тогда обидел, — Исса мнёт собственные пальцы. Он уже не такой взвинченный, как на пороге, до сих пор в куртке, хотя в квартире тепло. — Только когда ты запел, я понял, что не смогу уйти, пока не добьюсь каких-то ответов, и рванул к гримёрке. Понимаешь? — Исса… — «Луч света» же про меня? Скажи, Рю. Про меня? Данчику медлит и кивает. — Не только «Луч». Я много песен о тебе написал, пока был… — он вздыхает. — Я рад, что ты всё понял правильно. Честно говоря, ты прав и во всём остальном тоже. — В чём? — Я действительно любил тебя, Исса. Исса застывает. Данчику смотрит ему в глаза. — Да, я хотел тебя поцеловать перед отъездом, но так и не решился, потому что иначе нам обоим было бы ещё больнее. — Ещё больнее?! — он вскакивает. — Да когда это бывает больно от признаний в люб?!.. — А что, нет? — Данчику, выпрямившись, повышает голос. — Я бы ведь всё равно уехал, у нас бы в любом случае не получилось сбежать, как тебе хотелось, и… — Мы бы придумали что-нибудь, а ты снова взял да решил за двоих! Ещё тогда! — Исса в один шаг оказывается напротив него. — Я и не подозревал, что ты такой… — Какой? — прищуривается Данчику. — Давай, говори, раз начал! — Эгоистичный! — выпаливает Исса. — Мнительный и недоверчивый! Как ты вообще мог не заметить, что я к тебе что-то чувствую? — Погоди-погоди, то есть это я должен был заметить, что ты влюблён в меня, когда ты сам ещё этого не понимал?! — Из нас двоих именно ты всегда был умней и догадливей, нет?! — Да откуда мне знать было?! Боже, ты хоть разочек себя со стороны представлял? Ты же со всеми такой откровенный, флиртуешь напропалую и сам об этом не знаешь. Да я ни капельки не удивился, когда ты рассказал про старшекурсницу, делом времени было, когда кто-то поведётся на твои заигрывания. — Но я не заигрывал! — Ну да, конечно, ты у нас невинный ягнёночек, который просто так норовит прикоснуться, обнять и комплиментами осыпать, — не сдерживается Данчику. — Молодец. — Тогда почему ты не повёлся? Он моргает. — Что? — Почему ты не повёлся на мои «заигрывания», — Исса ставит кавычки пальцами в воздухе, — и вёл себя как обычно? Трусил опять? Или сам не был уверен в том, что любишь меня, м? — Ты дурачина? В отличие от тебя, я хоть как-то заботился о нашей дружбе и не хотел, чтобы она заканчивалась. В смысле что если бы ты меня послал? Или оказался бы гомофобом? — То есть ты мне не доверял, да? — Да как раз потому, что доверял! — Данчику оказывается с ним вровень. — Если бы ты сказал, что не хочешь и другом моим быть, думаешь, только одному из нас плохо бы было? Думаешь, ты бы сам не переживал? — Почему-то ты об этом не думал, когда сносил Лайн, — Исса смотрит ему в глаза. — Нет, что ли? — Лайн был потом, и да, ты прав. Зря я его удалил. Извини. — И ты опять думал за нас двоих, — он выдыхает. — Почему, почему ты вечно это делаешь? Почему ты никогда не спрашивал у меня ничего прямо? — Как будто ты бы ответил серьёзно… — Спроси сейчас? Они замолкают. Исса пытливо смотрит на Данчику, между ними всего лишь несколько сантиметров. — Спроси сейчас, Рю, — повторяет он тихо. — Я отвечу тебе максимально честно. — Нет… Нет, даже если я хочу спросить, ты встречаешься с девушкой, и я не имею права… — Я не встречаюсь. Мы расстались ночью. Не из-за тебя, — добавляет Исса, когда Данчику вскидывает брови. — Я сказал, что мне не понравились «Хайди», и слово за слово мы разругались. — Как… — и он не удерживается: — Как тебе могли не понравиться «Хайди»? Они же потрясные. — А, да я и послушать их не успел. Пока мы с тобой разговаривали, пока я вернулся в зал и мне оттоптали ноги… Ничего особенного, вы показались мне куда лучше. И «Бойфренд из Чибы»? — За название отвечал не я, а Киджи-сан. Вокалист в очках, — поясняет Данчику, и Исса кивает. — Сочувствую… твоему расставанию. — Да ладно. Мы бы и так разбежались, поэтому… Ты хотел меня о чём-то спросить. — Хотел, — он поднимает голову. — Что ты чувствуешь ко мне? — А ты ко мне? — Не увиливай, я первый спросил. И ты обещал ответить. У Иссы краснеют кончики ушей, и совсем чуть-чуть — щёки. — Я чувствую себя неловко, — он прячет руки в карманы куртки. — Будто знаю, что мы снова… друзья, но не решаюсь спросить, правда это или нет. На улице за клубом так не казалось, пусть ты и предложил дружить заново. Я подумал, ты это из вежливости сказал. — Исса… — Скажи, что мы друзья, Данчику. Или что мы не друзья. Хоть что-нибудь, чтобы я перестал… Данчику обнимает его. Совсем не так, как после концерта, крепче, надежнее, и они оба — он уверен — это понимают. — Я не отказываюсь от своих слов, — говорит Данчику. — И точно не говорил их из вежливости, что за мысли у тебя такие? — Не знаю, — бурчит Исса ему в шею, прижимает к себе. От него так тепло, что удивительно, как он ещё не спарился в своей куртке. — Ты же Данчику. Иногда глупый, накручивающий себе ерунду всякую, но Данчику. По которому я очень скучал. — Кто из нас ещё… — Данчику улыбается, прикрыв глаза. — Я по тебе тоже скучал, Исса. Прости, что пропал из твоей жизни. — И ты прости, что оставил тебя одного так надолго. Они отстраняются друг от друга — медленнее, чем стоило бы, — и на долю секунды сталкиваются взглядами. — Я, это… — Исса сглатывает. — Слушай, Данчику… — Что? — Ты… Ты завтракал? Я просто не успел, проспал и побежал, поэтому не хочешь сходить поесть? Может, такояки? И напряжение между ними спадает. Данчику буквально ощущает, насколько легче становится им обоим дышать, замечает, как расслабляется Исса, и с улыбкой кивает. — Дай одеться только, и пойдём. Знаю тут рядом одно хорошее дешёвое место.***
Они проводят вместе выходные. Всё это время они не могут наговориться, в деталях рассказывают о том, как провели последний год старшей школы и первый курс университета. Наблюдая за Иссой, вслушиваясь в его громкий голос, Данчику едва верится, что они не виделись целых несколько лет. И что он настолько слепо был влюблён в него — тоже. Они вообще обходят эту тему стороной — Данчику осознанно, насчёт Иссы он не уверен, — и, наверное, поступают правильно. Во всяком случае, Данчику не представляет, что именно им делать, как себя вести, и Исса, скорее всего, чувствует себя похожим образом. В конце концов, думает Данчику, они оба изменились. Стали взрослее, им обоим нужно привыкать друг к другу заново, пусть на первый взгляд и кажется, что всё осталось по-прежнему. Он замечает, например, что вздрагивает, когда Исса случайно касается его плеча своим, хотя раньше не придавал этому никакого значения. Раньше, напоминает он себе, они были друзьями, а теперь всё стало куда сложнее. Данчику знакомит его с группой в понедельник, когда приводит в репточку после пар. Йошимару при виде них присвистывает, Ичифуджи кивает, а Киджи широко улыбается. — О, лучший друг Данчику-куна! — говорит он, поправив очки. — Привет-привет, добро пожаловать в нашу скромную, но прекрасную обитель, йон! — Советую не вестись на его слова, у нас тут иногда настоящий ад, — добавляет Йошимару, и Киджи бросает на него взгляд. — Да ладно, ты сам пару раз говорил, что тут та ещё дыра. — Когда это я такое говорил? — Тебе напомнить? — Это Киджи-сан и Йошимару-сан, мои семпаи, — вмешивается Данчику, заметив самодовольную ухмылку Йошимару. — А это Ичифуджи-кун, наш басист. Ребята, это Кабураги Исса. Помните, он после концерта к нам заходил… — Привет! — машет Исса и с любопытством оглядывается. — И ничего у вас тут не дыра, я видал и похуже. — Серьёзно, видал похуже? — спрашивает Йошимару. — А ты, случайно, не шпионишь на кого-нибудь, Кабураги-кун? Киджи, напомни-ка, что мы делаем со шпионами?.. — Кабураги, Кабураги… — задумавшийся было Киджи, не обративший никакого внимания на Йошимару, вдруг хлопает кулаком по раскрытой ладони. — Кабураги Исса! Из велоклуба Сохоку! Спринтер, йон! — Ничего я не спринтер, я универсал! — возмущается Исса, а потом моргает. — Стоп, а вы откуда знаете? Данчику рассказывал? — Нет, не рассказывал, — Данчику удивлён не меньше. — Киджи-сан, как вы… — Так мы катались вместе, — отвечает Киджи и хохочет. — Ну и лица же у вас! Серьёзно, я не шучу, йон! Я ведь на третий год старшей школы поступил в академию Хаконе. Сразу вошёл в основу и поехал на межшкольные. Ох, а ещё ведь думал, думал, что где-то тебя видел, Кабураги-кун! Ты гонялся с нашим Юто! Он был очень тобой впечатлён и прожужжал нам все уши по пути домой. — Точно! — охает Исса и тычет в него пальцем. — Так это вы взяли им финиш! И это вы тогда в последний момент обошли Мидосуджи-сана в первый день! Обалдеть! Данчику, помнишь, как я тебе по телефону про это рассказывал? Про крутого белобрысого третьегодку?! — Эй, как-то невежливо называть меня белобрысым… — Да ты ж и есть белобрысый, на правду не обижаются. — А тебя не спрашивали, Йошимару-чан! Данчику молча смотрит на них всех, и в его голове ничего не укладывается. Киджи помнит Иссу? Они вместе ехали по одной трассе, хоть и не познакомились как следует? Выходит, если бы Данчику не уехал в Нагою, он встретился бы с Киджи гораздо раньше?.. — А с Онодой-саном вы до сих пор общаетесь? — спрашивает Исса. — Иногда созваниваемся! — кивает Киджи. — Рассказываю ему, как у нас дела, зову на концерты, впрочем, тщетно, потому что он учится в Саппоро… Ему кстати дико нравятся песни Данчику. Каждый раз в восторге, йон. — Чёрт, поверить не могу! Я, значит, всё это время мог спросить у Оноды-сана, знает ли он, где найти Данчику, но… Данчику? Ты как? Исса трогает его плечо. Данчику, на этот раз не вздрогнув, смотрит сперва на него, потом на Киджи. — Задумался, насколько всё могло быть иначе, — говорит он. — От таких совпадений, если честно, у меня мурашки по коже… Киджи-сан, как так вы ни разу не говорили, что учились в Хаконе? И что участвовали в шоссейной гонке? — Так ты не спрашивал, — улыбнувшись, отвечает Киджи. — Справедливости ради, я тоже не знал, что ты из Сохоку. Только когда увидел Кабураги-куна, всё встало на свои места. — С ума сойти, — бормочет Данчику. — Кому расскажу, не поверят. Киджи переглядывается с Йошимару и улыбается. — Тем и увлекательна жизнь, Данчику-кун. В ней всегда есть место сюрпризам, находкам и всяким секретам, которым иногда лучше оставаться секретами, йон. Давай-ка лучше, чем ударяться в эту философию, сыграем что-нибудь для Кабураги-куна, раз он пришёл. — Прямо для меня? — расцветает Исса. — Как клёво! — Ну, далеко не каждый день встречаешь лучшего друга Данчику-куна, — Киджи отходит к микрофону, подключает его к переходнику на полу. — А что будем играть? — подаёт голос Йошимару. — Только не «Лампочку», умоляю, я не смогу играть её минимум месяц. Данчику перекидывает через плечо ремень гитары, достав её из чехла, и смотрит на Иссу. Тот светится от предвкушения и удовольствия, присев на диван, а когда ловит его взгляд — тепло улыбается. — «Далеко», — отвечает Данчику. — Если вы не против, конечно. Против никто не оказывается. Исса слушает, не спуская с Данчику глаз.***
— Так у вас всё разрешилось, йон? Данчику поворачивает голову в сторону подошедшего Киджи. За его спиной Ичифуджи показывает что-то Йошимару на своём телефоне, и оба смеются. Исса, вспомнивший о тренировке в велоклубе, убежал минут сорок назад. Естественно, пообещав позвонить с впечатлениями о сыгранных песнях и коротко — но крепко — обняв у всех на виду. — Если честно, наоборот, — признаётся Данчику. — Не понимаю, что происходит, но рад, что мы общаемся. Почему вы?.. — Чувствую лёгкую ответственность, — Киджи жмёт плечами. — Я ведь мог бы и не дать тебе спеть «Лампочку», а ещё мог бы уговорить остаться. Я мог бы ещё много чего не, сам знаешь, но решил, что слишком всё у вас двоих… — Драматично? — Ха, а покраснел чего весь? И нет, не драматично, — Киджи качает головой. — Скорее, просто правильно. С твоими метаниями мне дико интересно, чем всё закончится. Хочу даже поспорить с Йошимару-чаном. — О боже, — выдыхает Данчику. — На что в этот раз? — Останетесь ли вы друзьями, йон, — говорит Киджи, улыбнувшись, и тут его по плечу хлопает Йошимару. — О чём сплетничаете? — он смотрит на них. — Мне можно? — Да мы так, о вокалистском. Я считаю, что Данчику-куну стоит выйти из зоны комфорта и начать полноценно петь тоже. Как ты думаешь, Йошимару-чан? Данчику моргает. — Подождите, но я не… — Давно пора, — кивает Йошимару, — твой фазаний террор слишком затянулся. — Эй! Какой ещё террор? — Видели, кстати, какую наш басист татуху хочет сделать? — он оборачивается. — Ичифуджи, покажи! — А? Да там ничего особенного, — Ичифуджи, подойдя ближе, показывает телефон. На нём открыт чёрно-белый эскиз с цветущей глицинией, вплетённой в скрипичный ключ. — Не знаю только, где делать. Может, на лодыжку, а может, потом в полноценный рукав вбить… — Красота, йон! — Киджи приподнимает очки, всматриваясь. — Очень даже в твоём характере, Ичифуджи! — И вовсе не как у девчонки, как ты переживал, — добавляет Йошимару. — Ничего я не переживал! — Здорово, Ичифуджи-кун, — говорит Данчику. — Не знал, что ты хочешь тату. — Я давно хотел, а тут увидел дизайн случайно и загорелся. Думал между вот этим… И этим… И вот этим… Воодушевившись, он листает фотографии, пока Йошимару с Киджи посмеиваются, и на одной из них Данчику точно бьёт током. — Ой, а можно назад вернуться? — просит он. — М? Да. Ичифуджи смахивает влево, и Данчику снова видит аккуратный рисунок веточки с мандарином. Цветной на этот раз, насыщенный и одновременно изящный, который легко будет спрятать под одеждой. — Сохранил, потому что больно красивая. Вам нравится, Данчику-сан? — Очень, — говорит Данчику, с разрешения берёт его телефон и рассматривает поближе. — Я как бы не хотел ничего набивать, но… — У нас будет скидка, если придём вдвоём! Пойдёмте, Данчику-сан! Вдруг вам повезёт, и у него свободный сеанс есть! — Ох, боюсь, это внезапное и слишком необду… — Вряд ли ты пожалеешь, раз так загорелся, — тычет его в бок Киджи. — Давай-давай, бери его за шкирку, Ичифуджи, и тащи с собой! Может, по пути решит. — Она где-то в двадцать тысяч йен обойдётся, — со знанием дела говорит Ичифуджи. — Я нашёл недорогую студию с хорошим мастером, он и в Европу ездил мастер-классы давать, бьёт без эскиза, а берёт относительно недорого. — И в чём подвох? — спрашивает Йошимару. — Неужто по доброте душевной не завышает цену? — Ну… Есть одна мелочь. Он может отказать, если ему не понравится заказчик. Без причин, просто скажет «нет» и всё. — Вот ведь. — Но мне он не отказал, а Данчику-сану, наверное, и подавно не откажет! Данчику-сан, так вы пойдёте? Они трое смотрят на него. — Мы доплатим, если тебе денег не хватает, — говорит Киджи. — Недешёвая вещь всё-таки, йон. — Считай авансовым подарком на день рождения, — поддерживает его Йошимару. — У тебя ж он скоро совсем? — Скоро… — Вот и отлично! Раскошеливайся, Йошимару-чан! — Только не говори, что ты на мели… — Не надо! — останавливает их Данчику, его затапливает благодарностью вперемешку с предвкушением и волнением. — Спасибо, конечно, но… Я и так её сделаю. И не потому, что вы уговорили, а потому, что самому захотелось. Ичифуджи выбрасывает кулак в воздух. — Ура! Ура-ура, я так рад, Данчику-сан! — За Данчику рад или скидке? — Вот и молодец, — подмигивает Киджи. — Рад, что ты наконец-то решился на что-то спонтанное. Так держать, йон. Данчику задерживает на нём взгляд, но ничего не говорит и надевает куртку. Если он решится на что-то спонтанное с Иссой… — Студия рядом с метро, полчаса и мы там! … будет ли это верно?***
Из-за навалившейся учёбы и нескольких смен в комбини увидеться с Иссой получается только в субботу, на местной велогонке между токийскими университетами, куда он приглашает Данчику. — Не могу тебя найти, — говорит Данчику по телефону, пока идёт по площади неподалёку от университа искусств. Вокруг полно людей, фанатов и маскотов; обстановка как две капли воды похожа на ту городскую велопрогулку, где он познакомился с Йошимару. — Где ты, ещё раз? — Возле вертикальных флагов! Машу рукой, видишь? — Нет, причём я как раз возле флагов, — он оглядывается. — Исса, нужно поконкретнее. Рядом есть какие-то ещё ориентиры? Тут так много всего, сходу не разобраться. — Тут ещё прилавок с тайяки. Хочешь, попрыгаю, чтоб наверняка? — Да хоть обпрыгайся. О, я тебя вижу, кажется. Да, точно. — Давай! Данчику отключается, заметив его рыжую макушку, протискивается сквозь очередь за тайяки и при виде Иссы у него перехватывает дыхание. Вместо объёмной толстовки на нём чёрно-красное джерси, подчёркивающее фигуру, волосы собраны в хвост резинкой, но несколько прядей всё равно небрежно — и очень красиво — выбиваются из него. Исса поправляет перчатки, подпирая бедром шоссейник, пока стоящие поодаль девушки откровенно пялятся и шепчутся. Данчику их хорошо понимает. — Привет, Рю! — Исса улыбается. — Я уж начал бояться, что ты не придёшь. — Не мог не прийти, — Данчику улыбается в ответ. — Ты в основе, да? — В основе, но ты бы знал, каким адовым был мой первый курс. Думал, разругаюсь и свалю, такие козлы были мои семпаи, постоянно придирались… Слушай, похоже, на тебя запали. — Кто? — у Данчику обжигает щёки. — В смысле почему ты… — Они сейчас тебя сожрут взглядом, — Исса кивает в сторону тех самых девушек, и Данчику очень хочется сказать, что уж кто-кто, а он тут явно не при чём. — В принципе, ничего удивительного, но нельзя же так прямо… — Да они вовсе не на меня… — он моргает. — Чего? — Чего? — «Ничего удивительного»? — Ну, — Исса опускает руку на руль велосипеда. — Ты красивый. Кроме того, может, они на вашем концерте были? Знаешь, как девчонки музыкантов любят? Куда больше, чем спортсменов. — Скажешь тоже. — Клянусь! И вообще ты к себе слишком строг, я вот думаю, что ты… — Исса не заканчивает, потому что по громкоговорителю объявляют стартовый сбор, и все оживляются. — Мне пора! Болей за меня, Рю! — Конечно! Удачи, Исса, — Данчику максимально неловко хлопает его по плечу, и Исса вместе с шоссейником исчезает среди остальных гонщиков. — Чёрт… — Извините, пожалуйста, — его дёргают за рукав куртки, и Данчику оборачивается. Перед ним симпатичная брюнетка ростом чуть ниже его плеча, её подруги по-прежнему кучкуются в сторонке. — Я хотела спросить… Не могли бы вы дать номер телефона вашего друга, с которым вы разговаривали? Я не решилась подойти, а он такой… — М? Друга? Девушка кивает, краснеет, мнёт пальцы, и Данчику не выдерживает. Возможно, ещё неделю назад он повёл бы себя иначе, возможно, потом пожалел бы, однако сейчас он коротко улыбается и говорит: — Извините, но он уже занят. — Ох, да? — в голосе девушки слышно разочарование. — А вы уверены, что… — Да, — и Данчику жмёт плечами. — Ничем не могу вам помочь.***
Исса занимает второе место и, вопреки ожиданиям Данчику, не особо расстраивается. Да, обзывает финального соперника хмырём, да, грозится проводить на тренировках в два раза больше времени, но это сущие пустяки по сравнению с тем, как он вёл себя при проигрышах в средней и старшей школе. Сидя в гостях у Данчику, Исса за обе щеки уплетает купленные по дороге онигири с тунцом и рассказывает, как он наконец-то смог применить на гонке мтб-приём. — У Оноды-сана подсмотрел на межшкольных! Ты знал, что можно ногой от ограждения оттолкнуться? — Теоретически да, но на практике не пробовал, — Данчику мешает ложкой остывший кофе. — Так у тебя получилось? Сегодня? — Да! Взял да снял ногу с педали, когда оказался впритык, оттолкнулся и ускорился! Ты бы видел лицо того зазнайки, до сих пор считаю несправедливым, что он меня обошёл на несколько секунд, — Исса скатывает обёртку в очередной шарик. — Мечтаю так перед Свином проехаться, вот он орать будет. Готов даже подарить ему билет на гонку, если будет возможность. — Он оценит, — хмыкает Данчику и встаёт. — Кстати о подарках. У меня для тебя кое-что есть. — Да? Что? — Вот, — он, сходив в комнату, протягивает ему бумажный пакет. — Не подумай, это не в качестве утешительного подарка за второе место. — Тогда ты мне и его должен, значит. — Эй! — Шутка, — смеётся Исса, нетерпеливо заглядывает в пакет и меняется в лице. — Господи, Рю, это что… — Та самая манеки-нэко, которую я тебе обещал, — Данчику обхватывает чашку. — Я же купил её тогда, только не привёз. Стояла вот на полке… всё это время. — Меня ждала, — Исса достаёт статуэтку, рассматривает её, улыбается. — Классная какая. Я думал, что ты забыл. — Я думал, что забыл ты. — Не-а. Я всем растрепал, что ты подаришь мне её, когда приедешь, и… Я всегда это помнил в итоге, — он кладёт ладонь поверх руки Данчику. — Спасибо. Мне приятно. — Я рад. Исса смотрит ему в глаза пару секунд и потом, точно спохватившись, убирает ладонь. Кончики его ушей краснеют, уголки губ вздрагивают. — Ладно, мне пора идти, — он встаёт, сгребает шарики обёрток и выкидывает их в мусорное ведро. — Обещал однокурснику помочь с ремонтом велика, там то ли педаль отлетела, то ли с цепью что-то, а денег на техобслужку нет. Вот и попросил… Раз я в клубе. — Ему повезло, что есть к кому обратиться, — Данчику идёт за ним следом, и сердце невесть с чего колотится как сумасшедшее, дыхания начинает не хватать. — Исса. — М? — он останавливается и оборачивается. — Что, Данчику? Я что-то оста… Данчику притягивает его к себе за футболку и целует, закрыв глаза. На мгновение его обдаёт паникой, что Исса его оттолкнёт, но он отвечает, прижав к себе, отвечает так нежно и сладко, что всё становится неважным. Прошлое, настоящее, учёба, группа. Исса касается его губ своими, обнимает, сбито дыша, и Данчику не может поверить, что это по-настоящему. Что спустя столько лет он всё-таки его поцеловал. — Рю… — Ты забыл манеки-нэко на столе, — Данчику смотрит на него, поднимает ладони и касается пальцами его горячих щёк. — А я забыл сказать, что люблю тебя. — Забыл… — Исса сглатывает. — Ты забыл что?.. — Я люблю тебя, — говорит Данчику. — До сих пор, так сильно, что стало всё равно, как ты к этому отнесёшься. Я устал спрашивать себя, что мне делать и как себя вести. Мы останемся друзьями, если… Данчику не договаривает, потому что Исса целует его сам, обхватив за талию. Уже не медленно и аккуратно — он жадный, смелый, и Данчику обнимает его за шею, льнёт ближе, совсем вплотную. — Исса… — шепчет он. — Это значит, что?.. — Да, да, сто раз да, — Исса целует его в висок, лоб, веки и нос, не в силах сдержать улыбки, и его телефон начинает надрываться. — Чёрт, вот сказал бы ты раньше, мне надо бежать, а я оторваться от тебя не могу. — Приходи после? — Данчику с трудом отпускает его. — У меня нет планов на сегодня. — Приду, — Исса кивает, когда натягивает куртку и сбрасывает звонок. — Помнишь, мы с тобой хотели фильм посмотреть? Как его там… — Да, я помню, найду. Иди уже, — Данчику подталкивает его в спину. — А то опоздаешь, и я буду виноват. — Ничего ты не будешь! — Исса срывает ещё один поцелуй, прежде чем уйти, и Данчику остаётся в тишине, с зашкаливающим пульсом и переполняющим его счастьем. Через пять минут от Иссы, спустившегося в метро, приходит сообщение. «И да, я тоже тебя люблю!»