Изгнанник, возвращение

Вагон из жаркого ада превратился в нечто ещё более инфернальное. Стоило пассажирам понять с кем они делят плацкарт, как тут же нашлось пара инициативных — заслонивших выходы, чтобы никого не выпускать. Обычно вагоны, в которые пробирались враги империи отцепляли от поезда на первой же станции и тут в дело шли защитники имперского правопорядка: тайная полиция, полевая жандармерия и другие замечательные органы государственной карательной системы, с которой ни один гражданин в здравом уме не захочет контактировать. Фелиция, не долго думая, выдернула из кобуры пистолет и прицелившись в солдата, громко приказала: — Всем оставаться на своих местах! На Янешеву землю проник предатель! В вагоне опасный преступник, не исключаю что диверсант — переодетый в солдата! Райх тут же заплакал, а пассажиры беспокойно загалдели. Рядом с лейтенантом возникла пара добровольцев, вытащивших пришибленного чемоданами юношу в проход между полками. Там ему заломали руки и как и полагается в такой ситуации, придавили лицом в грязный пол. Солдат не мог оказать сопротивление, так как был без сознания. — Что же вы делаете! — вскричала Марта. Израэль, спрятав лицо в саквояж, следил за ситуацией одним глазом. Ребёнок плакал, а храбрая исполнительная лейтенант Фелиция, возвышаясь над поверженным противником, тыкая ему пистолетом в спину, громко спрашивала: — Как попал на поезд, гнида? Ситуация накалялась, пассажиры, не часто видевшие такие зрелища, заволновались, стали наседать на передние ряды собравшихся вокруг лейтенанта собратьев по несчастью. Делегация из заводских женщин протолкнулась к месту событий, старшая грозно заорала на офицершу: — Что же вы творите! Он туберкулёзник! Да ещё и убитый! Фелиция перевела ствол пистолета со спины юноши в сторону толпы, которая тут же отшатнулась, в глазах офицерши была уверенность и решительность. Она холодно констатировала: — Враг империи - мой враг, ваш враг! Враг всех! Обращение с врагом должно быть соответствующим! На земле Янеша не место меченым шавкам! — А вдруг он амнистирован? — не выдержав отвратительного зрелища, хрипнул Израэль, в эту минуту через заслон из бдительных, прорвался проводник и престарелая проводница. Увидев происходящее, они отреагировали свойственно железнодорожникам. — Что тут творится, чёрт подери? — завопил старший проводник, выпучив глаза. — Я Фелиция фон Моринкёрбис, задержала врага империи! Солдатом притворился, а все признаки налицо: и ухо пробито, и метка на темени! Прошу вызвать жандармов для разбирательства! — железным голосом констатировала Фелиция. Толпа перевела взгляд с лейтенанта на проводника. Ребёнок ревел всё громче, Марта, закрыв глаза, шептала под нос молитвы, из-за скопления людей стало совсем нечем дышать, не спасала даже открытая дверь. Повисло молчание. — Янеш, дай нам сил! — вскричала проводница, отталкивая добровольцев и, поднимая юношу с пола, тот пришёл в сознание и смотрел на собравшуюся толпу с недоумением и немым укором, будто спрашивал: «Ну зачем вы так, сограждане? Что я вам сделал?» — Солдатня бессердечная! — бросила проводница и, вытащив из кармана у юноши билет и документы ткнула их прямо в лицо Фелиции. Та оскорблённо выхватила их и начала читать. Лицо её медленно вытянулось, через секунду в глазах появился страх. Долгое неприятное молчание продолжило висеть над столпившимися пассажирами. Увидев эту перемену, бдительные и просто зеваки быстро разошлись по своим местам, будто ничего и не было. Райх успокоился, а Марте и Израилю стало всё окончательно понятно. — Как не стыдно! Ветерана искупившего кровью! Лицом в пол! — причитала проводница, помогая юноше вернуться на место, попутно вытирая с его щеки грязь. Проводник же, изменившись в лице, строго посмотрев на лейтенанта, просипел: — Были бы на станции, жандармов бы позвал, только не для него, а по вашу душу, нехорошо… — С Вами всё в порядке? — в это время заботливо интересовалась престарелая проводница у юноши. Тот мученически улыбнувшись, отпил из кружки чай, потёр ушибленную голову и холодно ответил: — Да, можете не беспокоиться, я не в претензии, — сказав это, он натянул кепи ещё глубже на голову и, прикрыв правое ухо рукой, вновь прислонился к окну — всем видом показывая, что его надо оставить. Престарелая проводница, грустно посмотрев на него, скрылась, утащив за собой проводника, который уже было хотел начать скандал с дворянкой. В вагоне стало вновь тихо. Инцидент окончательно испортил гражданам второй степени настроение, ладно орущий ребёнок, но по ошибке скрученный, реабилитированный дворянин только вернувшийся с фронта далёкого от мирной Верлины Пятиградия… Постояв в проёме с билетом и документом в руках, смотря перед собой как дура, Фелиция убрала пистолет и, угрюмо кашлянув в кулак, села на своё место и прошептала: — Вы меня простите, обозналась. — Ничего, вы проявили бдительность, что правильно. Я на вашем месте поступил бы точно так же, — холодно ответил юноша, щёки его вновь стали алыми, а всё тело задрожало, то ли от болезни, то ли от негодования. — Да, но вы больны, а я вот так… — неловко начала Фелиция, но вдруг осёкшись, протянула документы и билет: — Это ваше, ещё раз простите меня! Не знаю что на меня нашло… Юноша принял вещи и в свою очередь вернул девушке два чемодана. Что он чувствует, было не возможно понять, на лицо была натянута маска холодного, презрительного безразличия, правда в глазах иногда пробегали злые искорки. — Повторюсь ничего такого, всякое случается, кругом враги — такова политика империи, — прохрипел он, отпивая из чашки чай и вдруг обращаясь к Израилю: — Простите, а у вас не найдётся ещё аспирину? Я заплачу… — Что вы! Берите так! — перебил Вайсман, который сам был бы не прочь принять капель от сердца. Он жутко перепугался, как и все кто видит сталь пистолета в мирное время. — Спасибо! — заметил Иосиф, вновь закидывая содержимое конверта себе в рот и запивая из фляги, теперь Израэль узнал её. Это была форменная фляга руанской республики с выгравированными лилиями, он видел такую на рынке трофеев Пятиградской компании, где-то под Бёрном. — Так стало быть, вы из Пятиградия? — тихонько спросил Вайсман. — Представьте себе, странно что мы там не пересекались с данной особой, королевство Фитов маленькое! — усмехнулся юноша, вновь обнимая вещь-мешок и футляр от скрипки, — Мир тесен, а Пятиградие ещё теснее… — Я Фелиция фон Моринкёрбис, — тихо заметила девушка, она выглядела испуганной. И все понимали почему. — Вооот! Лейтенант Моринкёрбис! — холодно протянул юноша, допивая чай и с небольшим стуком, ставя стакан на липкий столик. — Вы меня простите за вопрос, но вы судя по цвету лампас из сорок пятого смешанного экспедиционного полка, стояли под Карсом? — Да! — пролепетала девушка. Юноша, посмотрев ей в глаза своим ледяным пробирающим взглядом, с небольшим укором сказал: — А мы стояли рядом. Девушка, задрожав всем телом, начала оправдываться: — Ну откуда мне было знать кто вы? Да, могла бы догадаться куда вы едете и зачем, но по инерции, знаете рефлексы сработали! Израэль усмехнулся. Он слыхал про таких, изгнанные из града на холме Янешбурга и вообще с Янешевой земли, вынужденные годами скитаться в изгнании, с единственным шансом вернуться — уйти на войну в чужие края в качестве пушечного мяса. Но как ни странно те кто выжил умудрялись вернуться в столицу и получить все титулы жизни прошлой, империи родной, а тут и не угадаешь, кто перед тобой сидит — нищий солдат, или князь Бадленский. — Нет, я вас конечно не виню, но просто если думать головой, можно избежать многих проблем, — холодно процедил Иосиф, и вдруг вновь переключился на Вайсмана: — Откуда такой хороший аспирин? — Из Штрайбурга, — дрожащим голосом ответил Израэль, у него в голове всплыла идея, из-за которой он пожалел, что на телеграфе не попросил родню задействовать ещё и связи из семьи Вайскёрбисов. А вот Марта просто ничего не понимала, радуясь однако, что ребёнок молчит и кровопролития удалось избежать. — Был там лет пять назад! Прекрасное местечко, — блаженно улыбнулся юноша, его лицо даже как-то посветлело. — Да, солнечно, — подтвердил Израэль, гадая, что он сможет выиграть из хорошего знакомства с данной, явно по лицу офицерши, важной персоной. Юноша, шатаясь, поднялся и направился к клозету, лейтенант ринулась за ним, в проходе между вагонами она прижала его к стене и прошептала: — Вы меня простили? Солдат смерил девушку странным взглядом, похожим на исследование, и ответил: — Конечно, не волнуйтесь, я не в претензии, пока что… — сказав это, юноша нырнул за дверь в клозет. Девушка же вернулась на своё место и, схватившись за голову, стала смотреть на замочки чемоданов. — Он из их? — поинтересовался Израэль, символично тыкая пальцем вверх. Девушка уверенно кивнула и добавила: — Без пяти минут! Вайсман сглотнул. А Марта испуганно начала крестится. Райх снова попытался устроить концерт, но к счастью поезд вновь въехал в тоннель и ребёнок задремал. — Может вам тоже аспирину? — тихо спросил Израэль у взволнованной Фелиции. — Не надо, — коротко ответила она и буркнула себе под нос: — Не дай Янеш у него в столице родственники! Она меня убьёт! Юноша вернулся минут через пять, лицо его теперь имело совсем белый цвет, в походке чувствовалась усталость. Сев на своё место, он задремал. В вагоне стало совсем тихо. От сидевших через перегородку простых журналистов по всем полкам пронеслась простая мысль — в вагоне едет не один человек голубых кровей с связями в верхах, а два и это не сулило пассажирам ничего хорошего. Остаток дня прошёл спокойно. Поезд останавливаясь на станциях, двигался по курсу к столице. Радостные от избежания контакта с полицией пассажиры засыпали от жары. Компания же сидевшая в конце вагона почти не разговаривала, хотя Фелиция иногда пыталась что-то начать рассказывать о своём женихе, или службе в Пятиградии, но при каждом взгляде на юношу её голос сбивался и она замолкала. Райх как ни странно больше не плакал. Израэль же про себя молил Яхве, чтобы в столице его ждали родные, а не конвой из особистов. Когда же пришла ночь — пассажиры стали перебираться с нижних на верхние полки. Как известно всем кто когда-нибудь ездил в поезде, вся вонь и жар концентрируется в верхних слоях атмосферы. Поэтому Израилю и Фелиции не повезло, они протянули ноги на твёрдых тонких верхних полках и стали пытаться уснуть в этом пекле. Марта же и Иосиф мирно уснули внизу. Последний закутавшись в шинель тихонько посапывал, иногда хрипя, в ночной тишине можно было расслышать, как в лёгких у юноши булькает мокрота. Фелиция, которая долго не могла заснуть, свесившись боязливо при свете карманного фонаря изучала лицо юноши. Оно было худое, слегка напоминающее женское, но очень знакомое, неуловимо, какими-то мелкими чертами, будто она его уже где-то видела. Ночь съела все краски оставив на суд не спящих пассажиров лишь редкие проблески луны и фонарей. Наконец жар спал и в густой солёный воздух пробрался ночной ветерок. Наконец к трём часам большая часть пассажиров спокойно уснула. *** В купе первого класса было прохладно и чисто. Это было просторное помещение с одной софой, напротив была откидная полка, так же у окна стоял письменный столик и кресло. Приятная электрическая лампа, висевшая под потолком, освещала стены обитые зелёным бархатом, точно таким же материалом, в доброй верлинской традиции была обделана и мебель. При том что купе было рассчитано на двух человек, в нём в данный момент находилось трое: капитан второго ранга — высокая симпатичная девушка лет двадцати трёх, с волосами до плеч и карими пронзительными глазами, военной выправкой и кортиком на боку. Она сидела на краешке софы и нервно вертела в руке телеграфную ленту. На другом конце дивана сидел мужчина в штатском, а в кресле расположилась девушка в форме матроса с лампасами денщика и бодрыми глазами. Она, спокойно разложив на столе пистолет начальницы, чистила его. В комнате висело неприятное молчание. Наконец, не выдержав, капитан с ноткой раздражения начала: — И как это понимать?! — Простите? — вскочил мужчина, вытянувшись по струнке. — Я уважаю генерала-полковника Шкодмана, но эти шарады, как минимум не приличны! — звонко проговорила капитан, размахивая лентой. Штатский молчал, денщик тихо хихикала, а возмущённая капитан продолжала: — Я понимаю у вас в тайной полиции принято шифровать всё что под руку попадётся, но это ни в какие рамки! Сперва он сдирает меня из командировки в Лиихейне, с базы речного флота. Цитирую: «Срочно приезжай при дворе вновь нужны твои услуги», а теперь — эта молния! «Сара, умоляю — срочно уезжай за границу!» Как это понимать? Я домой еду, на Родину, к отцу! Глаза у капитана были встревожены, голос звенел, как колокол, лента зажатая в руке должна была вот-вот порваться. — То есть, вы, не собираетесь подчинятся просьбе главы тайной полиции? — тихо спросил агент. — Нет уж, вы, мне сперва объясните какого чёрта! — наконец взорвалась капитан, на неё было страшно смотреть — глаза горели, лицо разрумянилось, а рука, гулявшая по воздуху, явно мечтала о кортике, или пистолете. — Капитан Цвайлих, простите, но это государственная тайна, — коротко ответил штатский. Капитан, успокоившись, положила ленту на стол, встала, прогулялась по комнате и железным голосом приказала: — Тереза, погуляй пять минут! — Есть! — быстро откликнулась денщик и выбежала из купе. Заперев дверь на ключ, капитан села в кресло и, устало посмотрев на висевший над столом портрет императора, прошептала: — Что там случилось? Не томите, у меня уже и так вся душа изъедена подозрениями. Агент подошёл и на ухо шепнул: — Против вас с герром Шкодманом заговор, у императора новая пассия, молодая, ей всего двадцать. — А ему семьдесят восемь, — расстроенно бросила девушка, взгляд её стал очень грустным. Взяв эмоции в кулак, она тихо спросила: — Кто зачинщик? — Кронпринц Аццо. — Так и знала, и что же он её так любит? Отец мой? — прошептала капитан. «Неблагодарный!» — про себя подумала она. — Она имеет на него огромное влияние, капитан Цвайлих… — коротко ответил агент тайной полиции. — Значит мне лучше сойти в Врамбурге и на перекладных добираться до границы? Загранпаспорт мне Шкодман давно сделал, но я не думала что он понадобится так скоро… — уже громче проговорила Сара Цвайлих. Агент пожал плечами как бы говоря: «Моё дело маленькое, ленту передать и сведения, а решать вам». Капитан задумалась. «Если я сейчас уеду, отец решит — что я его предала и тогда полетят головы моих друзей и родичей. Да и как я уеду? Мама же в городе! Что будет с ней? А Шкодман? У него же дети, две прелестные дочери и сыновей на футбольную команду хватит! Что будет с ними? Да и со мной что будет? Я отца знаю, ему ничего не стоит послать за мной в погоню лучших агентов тайной полиции… Нет, бежать нельзя! Пусть эта гнида бородатая и метит на трон, через мой труп, всё равно. Надо быть рядом с отцом, а то вдруг у него снова приступ. Спасти его могу только я! Никакая шалава не заменит меня… наверное… Ну держись Его Высочество фельдмаршал Аццо фон Меретихкёрбис!» — всё это пролетело в голове у капитана за минуту. Встав, она отсалютовала агенту и сказала: — Можете быть свободны! — Есть! — вытянулся штатский и направляясь к двери заметил: — Телеграмму уничтожьте, приказ сверху. Сара лишь кивнула. Агент скрылся и из коридора тут же проникла денщик, с довольной физиономией. — Капитан, там в соседнем купе такие мальчики симпатишные — курсанты! — проговорила она, но заметив что начальница не в духе добавила: — Правда ни одного моряка, всё рабы земли! Цвайлих улыбнулась и, освободив место, начала гулять по комнате из угла в угол. Поезд приятно качался, успокаивая душу и тело. Денщик быстро уселась в кресло и продолжила чистить пистолет. Сара, погружённая в свои мысли, вдруг спросила: — Вот Риз, если бы ты знала, что туда куда ты едешь — тебя убьют, ты бы сошла с поезда? — Никак нет, на флоте учат встречать шторм лицом к лицу и не бегать от врага, — уверенно проговорила девушка, собирая пистолет. — Вот и я так думаю, — проговорила капитан, в глазах её появилась решимость и спокойствие. Поняв что ей трудно дышать, Сара сняла китель и повесив его на крючок, легла на софу. — Капитан, а вот у меня такой вопрос: Если вы получите повышение, или дай Янеш, получите орден и у вас появится ординарец, буду ли я вам тогда так же нужна? — весело спросила Тереза, взводя затвор и целясь из незаряженного пистолета в окно. Капитан вскочила, и долго посмотрев денщику в глаза, расхохоталась и сквозь слёзы смеха сказала: — Конечно будешь! Где я ещё такую хитрую девчонку возьму?! Тереза, улыбнувшись, сунула пистолет в кобуру и, поднявшись, поклонившись головой, поинтересовалась: — Не желаете ли чаю? Капитан, прекратив смеяться, посерьёзнела и сказала: — Не откажусь, но если ещё раз узнаю, что ты чертовка подслушиваешь — ей Богу пристрелю! Денщик обиженно насупилась и рассудительно проговорила: — Я не подслушивала, а была в соседнем купе, это подтвердят все тамошние курсанты. Ну уж простите, что у меня такая хорошая интуиция! — И в прошлый раз была интуиция?! Ты скоро превратишься в хранилище гостайн, не страшно? — улыбаясь, поинтересовалась Цвайлих. — Ни капли! — усмехнулась Тереза и скрылась за дверью. «А мне вот страшно, » — подумала капитан, присаживаясь на софу. В голову снова начали лезть мерзкие мысли. Поэтому когда Тереза вернулась с двумя чашками чая, она обнаружила капитана играющую на гитаре. — Капитан, отчего вы идёте не смерть? О зачем вам златые погоны? — тянула Сара, глядя в окно, краем глаза она успела уцепить указатель. «До столицы ещё день пути» — подумала она.