Изгнанник, возвращение

Утром в плацкарте стоял просто отвратительный запах, это женщины с завода распаковали свои ящики для обедов и обнаружили что яйца стухли. По этому случаю проводник, теперь заходивший в вагон только с платком смоченным спиртом на лице, открыл несколько окон, предупредив — что за вывалившихся, Верлинская имперская железнодорожная компания ответственности не несёт. К аромату тухлятины и проникшего сквозь окна чада прибавилась жара. Поэтому проснувшись от удушья, лейтенант Фелиция быстро спрыгнула вниз. Её соседи по полкам как раз завтракали. Израэль — с отвращением на лице и носом забитым ватой, жевал кусочек хлеба, намазанный маслом, Иосиф — вскрыв консерву универсальной открывашкой спокойно ел тушёнку, Марта кормила Райха грудью, слегка смущённо посматривая на мужскую половину соседей, те намеренно не обращали внимания. — Приятного аппетита и доброго утра! — проговорила Фелиция, слегка кашляя. — Дышите носом, — тут же посоветовал Вайсман и ворчливо добавил: — Утро, увы, совершенно не доброе! Что за разгильдяйство брать с собой в коробках не только варёные, но и сырые. — Перепутали люди, с кем не бывает, — снисходительно заметил Иосиф, поглощая тушёнку с таким аппетитом, что сразу стало понятно что он идёт на поправку, пятна под глазами посерели, а щёки приобрели ярко-розовый цвет. — Вы ещё скажите что вас такой запах устраивает, — вновь проворчал мужчина, он не выспался на верхней полке. Всю ночь его мучил один кошмар — он приезжает в Янешбург, сходит с поезда и тут же его под белы рученьки, без вины, хватают полицаи и тащат в кутузку — где пытают, пытают, пытают. Кошмар кончался тем что в камеру к нему являлся Иосиф в генеральском мундире с самодовольной улыбкой. Вайсман не верил в вещие сны, он и в Бога то верил так себе, но этот кошмар его отчего то зацепил и теперь он крепился и ел хлеб с маслом, как в последний раз. — Он мне не сильно мешает, — коротко ответил Иосиф. — На фронте и не так пахнет, на той же передовой так вообще аромат, это смесь запаха покойников пороха и испражнений, — вставила Фелиция, потягиваясь. Несчастный Израэль, чуть не подавившись, серьёзно поинтересовался: — А вы были на передовой? Такой же вопрос читался в глазах Иосифа, но тот явно не хотел его задавать, скрывая иронию. — Приходилось. Я так к сведению ещё и людей там убивала, — спокойно ответила Фелиция, расстёгивая китель. Иосиф, странно усмехнувшись, убрал банку в вещь-мешок, облизнул ложку-вилку-нож и отвернулся к окну. — Ну это очевидно, война есть война, — пробубнил мужчина, махая рукой проводнице. Та подошла с молчаливым вопросом в глазах. — Организуйте чаю пожалуйста, — коротко заметил Израэль, протягивая несколько монет. Проводница кивнула и, улыбнувшись Марте, скрылась. Фелиция недовольно зыркнула на Вайсмана, тот развёл руками и проговорил: — Ну уж простите! Не люблю быть в долгу, вы я так понимаю, раз экономите, то в вагон-ресторан не пойдёте? — Да, — не пойду. Я и галетами с сухарями обойдусь! На фронте и не такое есть научили! — явно наслаждаясь возможность везде приплетать далёкую для соседей войну, сказала Фелиция. Иосиф при этих словах тихо хмыкнул, но услышав это Моринкёрбис, позабыв о вчерашнем, дерзко спросила: — Не верите? Да на фронте! — Верю-верю, — тут же проговорил юноша, не оборачиваясь. Израэль, предчувствуя склоку, быстро переключился на Марту: — А хороший сегодня день! Восьмое марта, люблю цифру восемь! — Да, только жарковато, — прошептала женщина, отнимая ребёнка от груди и принимаясь за еду, с беспокойством следя за диалогом военных. — Что это тогда за хмыки? — уязвлёно спрашивала Фелиция. — Вам отнюдь показалось, — отвечал Иосиф, не поворачиваясь, правда лейтенанту хватило ума просто подвинуть голову, чтобы в отражении от стекла увидеть, что тот улыбается. — Не показалось! Чего я смешного сказала? Не верите что я воевала? — взорвалась Фелиция. В эту минуту принесли чай, проводница, увидев что вчерашняя офицерша вновь домогается несчастного демобилизованного, одёрнула её: — Что вы пристали к человеку? Он болен! Благодарите Янеша что не кашляет! Родина исцелит его, а вы мешаете ей... Фелиция, не зная, как вежливо послать женщину, стала потягивать чай. Израэль же проклинал свою интуицию, да перед ним сидела довольно-таки инфантильная особа, типичная недолюбленная дворянка. За тридцать восемь лет мира их развелось слишком много и самым страшным было то что их не отстреливали, почти... — Я верю что, вы, воевали, просто хвастаться этим в стране, где уже какое поколение живёт в мире и тишине — бессмысленно и глупо, — спокойно ответил юноша, повернувшись и, взяв стакан в руку. Чай был холодным и приятным. — То есть я по-вашему глупая? — вызывающе поинтересовалась Фелиция. — Никак нет! — усмехаясь, по-военному ответил Иосиф и, осушив стакан одним махом, сказал: — То что вчера всё разрешилось мирно и никто не пострадал, доказывает, что вы, как минимум умны! Фелиция, покраснев от возмущения, отвернулась. Израэль готов был засмеяться, но сдержался. Марта тихонько качала на руках Райха, который насосавшись молока, спал сном праведника. Иосиф же, окончательно побелев лицом, поняв что жарковато, таки снял шинель и закинул её на верхнюю полку. Лейтенант быстро развернулась. Настал час истины. Серо-голубой полевой китель был украшен двумя медалями, одним знаком и нашивкой с перекрещенными костями на рукаве. На воротничке красовались звёздочки аж младшего лейтенанта. — Так вы стало быть… — начала было девушка, ещё больше краснея. — Да, — карьерист, — усмехнулся юноша и, поймав взгляд Израэля, скромно добавил: — Не надо так смотреть пожалуйста, это не Янеш первой, а всего-то Райнхард второй степени и Луиза пятой, ну и значок так за спасение командира из-под артобстрела, — сказав это, юноша стянул китель, явно не желая смущать соседей наградами и бережно свернув, убрал его в вещь-мешок. Под формой оказалась заплатанная нижняя рубашка, через которую просвечивало тощее тело юноши, особенно выпирали из-под белой глади тонкие рёбра. — Извините что спрашиваю, но как так получилось, что герой войны, так выглядит? — тихо просила Марта, с жалостью смотря в глаза юноше. Тот сконфузившись, критично осмотрел свой облик, усмехнулся и наклонив голову влево, сказал: — Это вопрос, увы не ко мне, обратитесь к старшей по званию; да и не герой я, медали дело наживное. Марта перевела взгляд на Фелицию, та сконфузилась ещё сильнее чем юноша и тихо проговорила: — Не положена им парадная форма на выход, они же с волчьими билетами кровь искупают на чужбине… — Вот как-то так! — улыбнулся Иосиф, вытирая пот со лба. Вновь повисло долгое липкое неприятное молчание. Фелиция принялась за еду, со стороны могло показаться что она даже признала свои ошибки и больше не повторит их. Вдруг юноша нарушил молчание: — Герр Вайсман, а у вас не найдётся бинт и иголка с ниткой? — Найдётся! — тут же ответил Израэль, начиная рыться в саквояже. Обнаружив просимое он уточнил: — А зачем вам? — Да так, думаю надо голову перебинтовать и привести себя в порядок, — коротко произнёс юноша и добавил: — Вы уж простите за беспокойство, но аптечку и швейный набор я оставил в Пятиградии, в одном заведении в качестве залога. — Да ничего, ничего, я помнится тоже в одном заведении оставил и часы и брюки с подтяжкам, собственно поэтому жена на развод и подала, — хитро щурясь прошептал Израэль, подмигивая. Иосиф, усмехнувшись, принял из его рук вещи и, сняв кепи, начал мастерки обматывать темя, иронично комментируя: — Я-то думал доберусь спокойно, но данный случай мне показал что лучше подстраховаться. — Я же извинилась! — возмущённо отреагировала Фелиция, опять покраснев, то ли от стыда то ли от недовольства. — Не принимайте это на свой счёт, лейтенант, — коротко отрезал юноша. С перевязанной головой он стал похож на солдата с знаменитой картины Янсена Клипха, на которой как раз был изображён простой воин Верлины в рубахе с перевязанной головой и грустными глазами. Совпадение было точное, правда глаза всё-таки повеселели. — Я уверена город Янеша примет вас как родного! — язвительно сказала Фелиция, ей уже было плевать на все страхи, она помнила о своих покровителях, и теперь решила, что если она их разок побеспокоит ничего страшного не будет. — Хотелось бы, а то в Пятиградии приняли как бандита, — рассмеялся юноша, держа кепи за козырёк, он пришивал недостающую пуговицу. А потом достав из чемодана искусственный красный цветок пришил его рядом. Юноша явно решил навести марафет только перед самым прибытием в столицу, чтобы если что в пути он не испортился. — А что вы хотели? Кто любит предателей? — тихо спросила Фелиция. Юноша вновь многозначительно хмыкнул и, надев кепи, вернул Израэлю иголку с ниткой и уставился в окно. Разговор оборвался, унеся за собой в пропасть молчания так и не начавшуюся дискуссию. Фелиция про себя проклинала проведение, которое усадив её в такую хорошую компанию, подсадила ещё и этого изгнанника-ублюдка. «А чего мне церемонится? Имя я его знаю! Вот скажу кому следует, про то что он едет свергать императора и всё!» — стиснув зубы, решила она. — Герр Иосиф, а вы куда в первую очередь пойдёте когда приедете? (Спрашиваю только от того что вдруг по пути) — поинтересовался Израэль, ему не терпелось оказаться наедине с юношей и поговорить по душам. Это знакомство могло оказаться очень-очень полезным. — Я пойду в дворянский департамент восстанавливать права, потом отметиться в полицию, потом буду искать пристанище, — не таясь, спокойно ответил юноша. Вообще он сказал настолько клишированную для изгнанника схему, что Фелиция чуть не подавилась сухарём. — О, я знаю Янешбург, как свой саквояж и мог бы Вам помочь с комнатой, — заискивающе, не обращая внимания на недовольное лицо Моринкёрбис, проговорил Вайсман. — Был бы премного благодарен, — коротко отчеканил Иосиф, в эту секунду за окном промелькнул знак с надписью «Янешбург» и поезд резко затормозил. Всех хорошенько тряхнуло. Израэль едва успел закрыть саквояж, а Райх вновь заревел, Марта стала его укачивать. — Приготовить документы и вещи к досмотру! — громко кричала проводница, открывая дверь в вагон. Тут же внутрь проникли пять человек в форме полиции. Это был гарнизон кордона столицы. Туда набирали самых беспощадных слуг закона, чтобы ни одна крыса не пробежала на святую землю, за которую Верлинцы проливали кровь при Янеше. — Документы! — резко заметил один из них подходя к полкам, на которых расположилась Фелиция и остальные. — Пожалуйста! — бросила лейтенант, с презрением осмотрев звёздочки капитана на воротнике грубияна, у того на лице было написано, что он не дворянин. Ознакомившись с документами Фелиции, он преданно отсалютовав, вернул их и спросил у Марты: — На ребёнка документы есть? Та активно закивала и показала листок. Документы Израэля были проверены так бегло, что Фелиция заподозрила в мужчине и полицае близкое родство, особенно когда и саквояж и чемоданы первого остались не тронуты. В эту минуту подчинённые капитана проверяли чемоданы на содержимое запрещённых вещей. Фелицию проверять не стали, а вот остальные пассажиры недовольно выкладывали клажу на столики и перебирали вещи. Полиция не могла позволить чтобы в столицу проникло что-то плохое и не задокументированное. — Это что? — поинтересовался капитан, копаясь в чемодане Марты и вытаскивая железку завёрнутую в газету. — Это серп, семейная реликвия! — смущённо проговорила женщина, густо краснея, от того что полицай бесцеремонно перебирал её одежду. — Ну что же ничего запрещённого! — проговорил капитан и саданул по кожаному боку чемодана печатью. После прочтения документов Иосифа, полицай слегка стушевался, но взяв себя в руки бросил: — Герр, Франц фон Меретихкёрбис, вещи на досмотр! Марта с Израэлем повернули головы, на их лицах читалось удивление и конфуз, да, таки оказалось они ехали в одном вагоне не только с дворянкой, но и с членом императорской семьи. Иосиф, широко улыбаясь, распахнул вещь-мешок. Содержимое было под стать внешнему виду юноши: кусок мыла, бритва, запасные портянки, консервы, полотенце, универсальная открывашка, вилка-ложка-нож, пара белья и пачка конвертов перевязанных верёвкой. И это было всё что имел при себе демобилизованный. — В футляре что? — грубо спросил капитан. — Скрипка, — спокойно ответил Иосиф, демонстративно открывая футляр. Внутри и вправду был музыкальный инструмент. — Вы музыкант? — брезгливо спросил полицай. — Трофей, — серьёзно ответил юноша, показывая на клеймо с лилиями. Капитан слегка опешив, оставил нищего эстета в покое и пошёл дальше по вагону. Люди недовольно показывали свои вещи, выворачивали карманы и предъявляли документы. Но всё это они делали без ругани и почти молча. Все кто желал оказаться в столице должен был понимать что это стоит того, да одна унизительная процедура, зато потом — блаженство на неге одного из самых богатых городов материка Адам, колыбели Верлинской монархии и Янешева рода.