Изгнанник, возвращение

— Могла бы и повежливее, — заметила Сара, строго глядя в глаза Терезе. Та, невинно заморгав, сказала: — Ну уж извините! На флоте вежливость только в гальюне, да и то в качестве газетки, а вообще, я могла бы и матом его обложить! — Вот так и живём, — хмыкнула Сара и, хитро щурясь, стала разглядывать широкую спину водителя, она бы узнала её из тысячи, даже нет, из миллионов, эту натуральную глыбу. — Да уж Сара, ужас какой-то, — коротко заметил сидевший за рулём мужчина, поворачивая зеркало заднего вида так, чтобы видеть лицо капитана. Та приветливо улыбнулась. Тереза, выпучив глаза, смутившись, проворчала: — И вот так каждый раз, то принц переодевшийся прикатит, то лично глава тайной полиции! — Ну уж простите! Древняя Касперовская традиция! — расхохотался водитель, снимая тёмные очки и поворачиваясь к собеседницам — это был генерал-полковник Арнольд фон Шкодман, — Решил встретить лично, а то мало ли контрразведка принца Сириуса, или чинуши кронпринца Аццо вас перехватят. Я знал что ты приедешь Сара! Ты не из таких кто бежит. Машину резко затормозила на перекрёстке и Сара краем глаза смогла убедится — что без неё столица не потеряла своего блеска и роскоши сытого мирного времени. — Разговор терпит? — тихо спросил замаскированный под простого лейтенанта генерал. Сара капризно замотала головой, ей хотелось всё разъяснить как можно скорее. — Раз уж знал — что вернусь, то зачем слать эти телеграммы? Попугать? Так я пуганная и за границу, даже если узнаю, что расстреляют, не побегу! Я шестьдесят первый год пережила и всё остальное значит тоже! Генерал подозрительно скосился на денщика, та окончательно испугавшись, съёжилась, как кошка и стала водить пальцем по губам, как бы застёгивая невидимые пуговицы. — Герр Арнольд, увы, она знает больше чем придворные фрейлины, — оборвав речь, раздосадованно проговорила Сара и тут же оправдываясь добавила: — У неё интуиция, как у сыщиков из дорогих детективных букунских романов! Я ей ничего не рассказываю, а она всё равно знает! — Ну что же, значит придётся её расстрелять, — нарочито серьёзно проговорил генерал-полковник полиции. Сара прыснула, Тереза повеселев, сказала: — Капитан! Вы же меня знаете! Я могила! Да я целый мавзолей, прости Янеш! Цвайлих посерьёзнев, взглянула в глаза Шкодману и дерзко спросила: — Ну так что случилось при дворе?! Что за шкура висит на моём отце и на нашем общем императоре?! И что за предложение бежать за границу?! Шкодман вновь надел очки и, выкрутив руль, завернул с Райхспроспекта на Янешплац, в прошлые разы они так же добирались до их места, места для встреч. Он тихо начал: — Всё очень плохо Сара, пока ты отсутствовала никто не терял времени. Зря ты согласилась на эту командировку. — Я уже поняла что зря! Можно по делу?! — нетерпеливо вскрикнула Сара, её всю трясло, она отлично помнила о любви давнего друга растягивать мысли, но в данный момент, это вывело её из себя. — По делу: Сириус подмял под себя остатки армии, все фельдмаршалы на его стороне без исключений. Маргарет шатается, муж в Пятиградии не спасает её. Тютлих мечется в борьбе с «врагами» и преданно смотрит императору в глаза. Ну и наконец, кронпринц Аццо занял самые выгодные позиции, не потому что все министры и не военные государственные ведомства за него, а потому что новая, кхм, пассия императора — его протеже. Она одурманила Его Величество своей молодостью и красотой, он попал под её влияние и у этого уже есть свои плоды, враждебный нам генерал-майор контразведки Генрих Шиндлер снят с должности, потому что эта бестия, что надо шепнула Его Величеству, но так же участились проверки из тайного совета в моих владениях тайной полиции; нас с тобой Сара обложили со всех сторон, шаг влево, шаг в право — расстрел! Всё доходит до идиотизма, мне кажется ещё чуть-чуть и вернётся дух шестьдесят первого… Сара внимательно выслушала и, задрожав от чёрной обиды, гнева и ненависти процедила: — Кто она? — Элеонора фон Шайн, — сухо ответил генерал и, поймав непонимающий взгляд Сары, добавил: — Ты её не знаешь, она не из придворных, её никто не знал! Этот подонок Аццо привёз её из Литурии, прямо из пансионата, она сирота и на неё уже составлено подробное досье, я потом дам тебе посмотреть. Если коротко — образованная девушка двадцати лет, не светская львица, но и не, как ты выразились: шкура, хотя мои информаторы подтверждают, что отношения у них с Его Величеством, увы, не платонические. — Он хоть её любит? Жениться ещё не обещал? — окончательно теряя равновесие, прошептала Сара. «Семьдесят восемь лет! Пожалел бы здоровье и своё сердце! И хотя бы меня, я старше её на четыре года! Как я буду её называть? Мачеха? Никак не буду! Ибо я Сара фон Цвайлих, а не Сара фон Меретихкёрбис, спасибо маме; а что же Сириус и остальные отроки семени императора? Как тогда сунули языки в одно место?» — думала, сгорая от ненависти капитан, вопросов было слишком много. — По моим сведениям, — Шкодман сверкнул глазами в сторону денщика, та испуганно закрыла глаза и уши, — Она находится во дворце святого Дионисия, как фрейлина и исходя из её огромного влияния, да — любит. Жениться не обещал, ты же знаешь, лимит законных браков у Богоподобного кончился на фрау Армине, упокой Янеш её душу. — Вот такие кнедли с котятами, — прохрипела Сара и, вдруг взбесившись, крикнула: — Поворачивай машину! Во дворец поедем! Хочу посмотреть на эту гниду! Шкодман, сделав успокаивающий жест, строго сказал: — Майн принцесс, умоляю давайте без глупостей, я помню каким ты была рассудительным ребёнком, а армия так вообще сделала из тебя бронированную фройляйн, давай без лишних эмоций, на месте решим что дальше делать. — Да, но это мой отец! — прошептала Сара, как вдруг полностью успокоившись, спросила: — И что будем делать? — У меня уже есть пара вариантов как нам без потерь выжить её, но сперва нужно провести переговоры с кронпринцем и разведку боем. — И для этого конечно нужна я! — холодно улыбнулась капитан. Ей было не привыкать идти напролом, ведя за собой своих людей к трону. Тереза с восхищением смотрела ей в глаза. — Так точно, не я же, у меня семья, дети, — нервно расхохотался генерал-полковник. Машина заехала в темноту подземной арки и исчезла для жителей столицы на ближайшее время. Проехав по тёмному тоннелю, Шкодман затормозил перед железными воротами. Фары осветили катакомбы, где обычно глава тайной полиции и незаконнорожденная дочь императора и творили свои планы. *** — И долго мы будем так стоять? — поинтересовалась студентка. Франц, очнувшись от воспоминаний о друге, быстро убрал руки с её плеч. Ему стало слегка неловко. — Извини. — Да ничего. Вам в шинели не жарко? — с заботой спросила Харлей. — Никак нет, можно на ты. Друзья Люция мои друзья, — проговорил Франц, утопая в зелёных глазах девушки. Он не ожидал увидеть такое яркое упоминание недавних событий в Пятиградии, здесь в столице. Она была так похожа на неё… — Но мне, как-то неловко… Я не совсем друг герра Люция, я его студентка, а вы дворянин и унтер-офицер, да ещё и близкий человек для моего любимого преподавателя! — прищурившись, заметила девушка. — К чёрту звания и чины! Меня ещё не совсем восстановили, кокарду дворянина ещё не выдали, из армии демобилизовали, поэтому сейчас, я такой же гражданин второй степени — как и ты, а значит можно и на ты? Неправда ли? — настойчиво поинтересовался Франц, пробегаясь глазами по улице, как он и думал, пара полицаев уже заинтересовалась приличной студенткой в компании крайне неприличного солдата. Порядки не изменились за десять лет, достойное чуралось недостойного. Это было бы смешно, если бы не было так грустно. Харлей не долго думая, растянув губы в улыбку, проговорила: — Правда, ну тогда, герр Франц, пошли! — Сперва нужно посетить дворянский департамент, мне там документы выдадут и кокарду, — сказал Меретихкёрбис, следуя за девушкой, и, тут же спрашивая: — Оно ведь всё там же? — Да, герр Франц, всё там же, на Райхштрассе… — коротко ответила Харлей, внезапно хватая солдата за руку и утягивая его в людской поток, пересекающий улицу. Меретихкёрбис быстро понял причину такого манёвра, кольцо из полицаев чуть не замкнулось. Оказавшись на другой стороне дороги, Вальд, не сбавляя хода, рванула напрямик сквозь разноцветные цветочные прилавки к трамваю. Франц чуть не задохнулся от жара и счастья. Да город изменился, может даже и к лучшему, но вот пробежавшись по его улицам он почувствовал — что точно в том самом Янешбург из детства. Спутница оказалась прыткой и быстрой, как лань, да и руку она сжала довольно сильно, это напомнило солдату о фронте, там он бегал так же, только по окопам, с ней… В деревянный, старенький вагон Франц с Харлей заскочили, когда он уже отходил, незаметно преследовавшие полицаи разочарованно отстали. — Я оплачу проезд, — отдышавшись, заметила девушка, заботливо усаживая белого как полотно солдата на лавку. — Спасибо, — просипел Меретихкёрбис, пытаясь привести дыхание в норму. Не получалось. Сердце стучало как сумасшедшее, пот сковал тело, прилепив рубаху и китель к спине. К горлу подкатил кровавый ошмёток, проглотив его, Франц поблагодарил Бога — что не пришлось иметь дело с ещё группой полицаев. Идти в департамент под конвоем ему не улыбалось, хотелось прийти самостоятельно, с высоко поднятой головой и кинуть на стол очередному чёрно-зелёному имперскому коршуну документы об амнистии и искуплении кровью, да и студентку подставлять не хотелось. Полукровок и так не жаловали, а уж если в стенах университетов всё осталось по прежнему подобные эксцессы могли повлечь за собой не самые лучшие последствия, вплоть до отчисления. Кондуктор, подозрительно зыркнув на солдата, всё-таки дал билетик, а ознакомившись с студенческим удостоверением ещё и соизволил улыбнуться Харлей. Францу показалось что он ошибся в суждениях. «Неужели за эти годы лёд тронулся?» — Знаешь, а ты первый в моей жизни Меретихкёрбис, который так быстро перешёл на ты, — улыбнулась Харлей, аккуратно присев рядом с Францем. — А что у тебя много знакомых из императорского рода? — прохрипел солдат, оглядывая салон трамвая. Народу было не много, но как на зло все жутко приличные и состоятельные, среди них юноша выделялся лохмотьями, когда-то служившими шинелью, и перебинтованной головой. Франц почувствовал себя лишним, в этом прекрасном мирном городе, уже почти сорок лет не знавшем войну. Они Верлинцы были сделаны из другого теста чем он, среди них растворялись все остальные народности. Он же был чужой и ободранный, грязь не давала влиться в этот чистый поток. — Полно, у нас их в дворянском университете на дипфаке пруд пруди, — весело заметила Харлей и, машинально прикоснувшись к руке демобилизованного, встревоженно заметила: — Да ты весь горишь! Что с тобой? — Старая болезнь, жарко сегодня, чуть не задохнулся пока бежали, — грустно улыбнулся Франц. Девушка, захлопав глазами, бросилась извиняться: — Прости! Какая же я дура; я и забыла что гер Люций говорил что ты хворый, правда он говорил что всё уже прошло… — Вернулась хворь, как на родину поехал, проснулась проклятая, — цинично усмехнулся Меретихкёрбис. «Это от того что я с Риной разминулся», — подумал он и свернул тему в другое русло: — Ты же не из знати? Как ты поступила в дворянский университет? — Нелегко, но как известно мы полукровки, без масла, где угодно пролезем. Я прорвалась на последнее бюджетное место для коренных народов империи, пришлось собирать генеологическое древо по кусочкам и доказывать что я верлинка на все три четверти, а так да, кто бы стал брать грюнку в престижный университет. Спасибо герру Люцию помог мне, он настоящий мужчина! — не без гордости пояснила Харлей. Франц задумавшись проговорил: — Да, что-то такое он мне писал. Слова девушки про любимого преподавателя и настоящего мужчину порадовали Меретихкёрбиса. Это было вполне в его духе, пять лет проживя бок о бок с грюнитами он лишился всяческих предрассудков. Помощь в поступлении Вальд была шикарной шалостью. «Значит ты всё тот же, Люций!» — решил солдат и поинтересовался: — Ну и как дела у Люция? — Лучше всех, правда он не смог тебя встретить, но это издержки профессии, он как-никак преподаватель и в отличии от меня занятия пропускать не имеет права, — весело ответила Харлей. — То есть ты сейчас должна быть в аудитории, а не в трамвае? — хрипло засмеялся Франц, к его неудовольствию салон стал наполнятся людьми, воздуха стало ещё меньше. Чистый Верлинский бюргер теснил его к стеклу. — Только тссс! — ухмыльнулась Харлей, прикладывая палец к губам, — По легенде я отправилась на вокзал встречать родственника… — Даже так? — перебил Франц, ситуация стала его развлекать, теперь он даже был слегка рад, что встречать его явился не лично Кардамон, а занятная девушка. Это было иронично, всё в духе Люция и самой судьбы. Харлей смущённо пояснила: — Ну да, так. Я не очень люблю врать, поэтому почти сказала правду. Да приврала, но если верить в теорию что все мы потомки Адама и Евы, а ещё то что мы с тобой на ты, то мы вполне себе родственники! Франц искренне улыбнулся. Это явно была Его ученица, чувствовалось его «плохое» влияние; вечно весёлый Люций заражал окружающих этим оптимизмом и любовью к жизни, солдат почувствовал что и сам подхватил этот вирус. Для Меретихкёрбиса прочувствовать это, было втройне приятно, особенно сейчас. «Наши есть, наших много!» — вспомнились слова друга. — Ну тогда я согласен на как минимум сына крёстного, — усмехнулся Франц, как вдруг закашлялся. На носовом платке вновь осталось кровавое пятно. — Лучше нам пока не смеяться! Ты опять побелел, — заботливо заметила Харлей и добавила: — Лучше давай я расскажу как гер Люций изменился; вы же давно не виделись! Франц устало кивнул. Друга он видел давненько, в письмах же Кардамон не распространялся о метаморфозах, лишь подтрунивая над другом, что выше его, наверное уже головы на три. Было ли это важным? В контексте того что они когда-нибудь встретятся и обнимутся — да. — Герр Люций, очень изменился за последний год! Только он стал преподавателем, как всё завертелось. Мне рассказывали что он хоть и был усердным студентом, но отличался плутовством и любовью к всяческим розыгрышам. В общем плохо совмещал в себе «хорошего» ученика и весёлого аристократа-мота, выглядел подобающе, одевался то вычурно то блекло, в общем удивлял преподавателей, это со слов старшекурсников. Теперь скажу от себя. Он явно став преподавателем остепенился, ходит в мундире на все пуговицы, всегда при параде, но при этом бодр и весел. Правда говорят что он как студентом имел на голове копну кудрей, так и, став преподавателем, не постригся. Он самый справедливый в нашем университете и самый молодой среди преподователей, за это его недолюбливают, но с другой стороны явно уважают. Не все дворяне улетают из родительского гнезда на госквартиру и живут только на свои! — восхищённо распространялась Харлей, глядя в окно на прекрасный Райхспроспект. Франц тихонько улыбнулся. «Не изменился, чёрнявый чёрт! Да ещё и студенток очаровал наверное без числа». Меретихкёрбиса так и подмывало заметить: — «Да ты в него влюблена!», но помешала кровь заплеснувшаяся в горло. Стало совсем нечем дышать. Франц почувствовал что теряет сознание, в глазах потемнело. — Что за молодёжь пошла! Ветеранам места не уступают! Я за них при Райнхарде воевал; какую страну проиграли, иудино племя! — именно это недовольное ворчание привело в себя солдата. Перед ним держась за поручень стоял старик-дворянин в лёгком костюмчике и шляпе, с сияющим орденом на груди, при тросточке в сопровождении кондуктора. Этот приятный на вид дедушка, с глазами как у всех военных, с презрением разглядывал демобилизованного. — Да я говорю вам! Садитесь на моё! — возмущённо предлагала, уже вставшая Харлей. Франц понял что солидарен с кондуктором, тот вертел головой как болванчик и откровенно не понимал ситуацию. — Нет, фройляйн, — снисходительно заметил ветеран, — Сидите — Вы заслужили. Молодёжь учится, это правильно. Фиты учатся, ещё лучше! Ну что паскуда? Может уступишь место ветерану-майору? Я за тебя воевал! — Это вы мне? — коротко спросил Франц, ему отчего-то быстро всё стало понятно. Его внешний вид, сорок лет мира и конечно старая добрая дворянская кокарда на шляпе старика, всё это было причинами происходящего. Достойное искореняло, вытесняло недостойное. Иронично? Кониронично! — Тебе-тебе, окурок! И не стыдно было в трамвай в таком виде лезть! Тут же чистые люди ездят, честно скажу я воевал не за то чтобы такая голь в трамваях ездила! При мне и штуки такой не было, только паровые машины! — улыбаясь, проговорил старик, опираясь на трость. Пассажиры предпочли солидаризироваться с ним и начали роптать, кто-то добрым словом вспомнил Адамову Войну и её результаты, последовавшие годы сладкого мира. Откуда им было знать что такое война? — Извольте покинуть трамвай! — процедил кондуктор. Франц холодно усмехнулся и, сплюнув в платок кровь, с трудом поднялся. На лице старичка появилась самодовольная ухмылка. Харлей, широко раскрыв глаза, помогла Меретихкёрбису устоять на ногах. Старик удовлетворённо сел с превосходством глядя на окружающих. Так выглядел победитель той войны. Францу внезапно захотелось расстегнуть шинель и, сверкая орденами и звёздами младлея, кинуть в морду горе-ветерану документы, но он сдержался, этот номер предназначался явно не для него. — Я тоже не за это воевал, я за вас воевал, — тихо прохрипел Меретихкёрбис и стал проталкиваться к выходу. «Ну чего ты ожидал возвращаясь домой? Ведь этого и ожидал!» — про себя корил свою минутную слабость Франц. За ним проталкивалась Харлей, в глазах у неё была смесь испуга и вины. Покинув трамвай, как ни странно на нужной станции. Солдат удовлетворённо оглядел прекраснейшую широкую Райхштрассе и с улыбкой заметил: — В следующий раз пешком пойдём! Вальд не разделила его оптимизма, потупив взор она заметила: — Ты извини что не прикрыла, ты болен, а таких ветеранов-дворян пол столицы на трамваях катаются… — Ничего страшного не произошло! — положив руки на плечи девушке, серьёзно заметил Франц, — Ты бы и не смогла меня прикрыть. Он даже в чём-то прав, я и вправду выгляжу неподобающе и, увы, футляр от скрипки меня не красит! — Да но… — было начала Харлей, но её перебил возникший из неоткуда полицай с благороднейшей одухотворённой физией, резким движением убрав руки дембеля с плеч студентки, хранитель порядка грубо сказал: — Убери руки от неё попрошайка! — а потом уже мягче обратился к Вальд: — Этот мужчина к вам приставал? — Нет, герр полицмейстер! Всё в порядке… — начала было Харлей, но тут Франц резко за рукав повернул к себе полицая, показывая документы. Хранитель порядка ознакомившись, растеряв всю благородность и одухотворённость, чуть не поседев, отсалютовав, проблеял: — Извините, герр Меретихкёрбис, я чертовски сожалею! Вас проводить в департамент? — Пожалуй да, тем более тут недалеко, — устало заметил бывший солдат. Конвоя не удалось избежать. Но зато подтвердилась простая истина — облик нужно было сменить как можно скорее, полиция в столице оказалось до неприличия бдительной. Поэтому солдат таки решился расстаться с шинелью, сняв её, обнажив ордена и звёзды на воротнике. Шинель Франц накинул на плечи, став похожим на проигравшего маршала Рауля, после бойни под Рейном. Теперь его тело пробирал холод, но солдат решил потерпеть. Едва передвигая ногами он направился в сторону маячившего на горизонте высокого великолепного массива здания, украшенного символикой империи и кучей знамён. — Придём к Люцию, нужно будет потребовать одежды, как думаешь он откажет другу? — с наигранной весёлостью, бодрясь, спросил Меретихкёрбис у Харлей. — Думаю не откажет, только тебе всё будет велико, — тихо проговорила Вальд, виновато пряча глаза, как вдруг она спросила у полицая: — Что за обычай у вас на ветеранов кидаться? — На нём не написано… Гер Франц, простите, выглядит как типичная голь демобилизованная, пропившая форму и шляющееся по стране после срочки в великом множестве… в столице такие не нужны, — кашлянув, честно заметил полицай. Харлей недовольно зыркнула на него, хранитель порядка нервно пояснил: — Я имел в виду что не нужны — голь и нищета! А вы герр Франц другой случай! Амнистированы, кровью искупили… — Можно узнать ваше имя? — строго спросил Франц, поправляя кепи и с удовлетворением замечая, что теперь на него меньше пялятся, а уж если и смотрят, то заметив ордена, быстро отводят взгляд. С болезненным видом трудно смешаться с толпой, но Меретихкёрбис старался. — Фредерик… Фредерик Гонц, — испуганно проговорил полицай, внезапно вспотев, лоб его усыпали жемчужинки пота, — Вы меня ещё раз простите! Я же не знал… Не надо скандала пожалуйста! Харлей с Францем переглянулись и заулыбались. Меретихкёрбис спокойно заметил: — Я и не собирался ничего устраивать, просто люблю людей добросовестно выполняющих свои обязанности! Полицай просияв, подал сигнал парочке товарищей следовавших за ними, те отстали. Франц, выдохнув, сделал один шаг и оказался на первой ступеньке лестницы к нему — дворянскому департаменту Эделтихаусрайха, Святой Святых бюрократического аппарата аристократии Верлины.