Страшно

Белый, не очень ровный потолок, как-то слишком плавно перетекающий в кривые стены. Разбитое еще несколько дней назад окно грозно смотрит острыми узорами осколков, отбрасывая зубастую тень на волнистый пол. Перевернутый стол с обломанными ножками жалко таращится из угла покалеченной кухни. Горстка досок, бывшая не так давно парой стульев, безжизненно распласталась под тяжестью белого покореженного холодильника, укоризненно отсвечивающего глубокими вмятинами в боках. Всё расплывается, ни одной четкой линии. Только горлышко бутылки, приближаясь к моему лицу, приобретает более-менее ровную круглую форму. Откидываю голову назад, чтобы сделать глоток горькой жидкости побольше, и ударяюсь затылком о стену. Ксо... Остатки алкоголя выплескиваются мне на грудь, обжигая ещё не зажившие раны, покрытые запекшейся кровью. Чертыхаюсь и отбрасываю пустую тару в кучу таких же, образовавших искрящееся кладбище осколков в метре от меня. Кладбище... Да, уж... Плохо координируя движения, рыскаю руками вокруг себя, пытаясь нашарить новое успокоительное. Под руку попадается пустой, жалобно хрустнувший пакет из ближайшего магазина. Кажется, я был там два дня назад. Или вчера? Не помню, время смешалось. Вообще всё смешалось после той ночи… Болезненные воспоминания не желают отпускать ни на минуту, заставляя ненавидеть себя все больше и больше. Поэтому и успокоительное… Чёрт, закончилось же. Надо сходить в магазин за новой дозой. Может, хоть она заставит меня, наконец, уснуть? Медленно поднимаюсь, опираясь всеми возможными частями тела на дырявую стену. Мда. Урахара за такой бардак, наверное, пришибёт. Хоть бы. Еле передвигая ногами, шаркаю и плетусь к двери, но, всё же запинаясь за порожек, падаю лицом вниз на холодный пол. Все правильно – мне нельзя выходить. Иначе до магазина не дойду. Потянет в другую сторону. И так тянет. Поэтому и успокоительное… Переворачиваюсь на спину и закрываю глаза, вновь позволяя смешавшимся, словно в блендере, событиям последних дней – или часов? – заполнить моё сознание. …скрюченное в безумной позе тело лежит на истерзанном асфальте, затопляя его своей алой кровью. Рыжие волосы слипшимися красными сосульками занавешивают даже в темноте бледное лицо… … - Гримм… Тонкие пальцы бережно рисуют что-то непонятное на моей спине. - Я люблю тебя… …мой истошный крик, заполнивший ночную улицу, и лязг металла, скрещивающегося с щупальцами пустых. Я Пантеру даже не вынимал, разорвал всех в клочья руками… … - Нет, эти зелёные пупырчатые штуковины с молоком есть нельзя! Хотя… попробуй, может, тебе понравится… эффект. Озорная улыбка и смеющиеся глаза с тёплым взглядом… …крашеные стены с вмятинами от ударов, квартира с перевернутой мебелью. Направляюсь на кухню, по стенке опускаюсь на пол, закрывая лицо руками. Дышу громко и сбивчиво, стараясь сдержать потоки эмоций. Вынимаю из притащенного с собой пакета первую бутылку. Открываю. Первая пара глотков заставляет поморщиться. Дальше не считаю… …жаркое тело плавится в моих руках, с дикой страстью отвечая на каждое прикосновение. Розовые губы тянутся за поцелуем, всё чаще выдыхая сладостные стоны. Его теснота внутри сводит с ума, хочется сказать что-то глупо-нежное. Молчу. Только дыхание сбивается… … - На нём был слишком сильный отпечаток вашей реяцу, Гриммджо-сан. Она и привлекла пустых, – серьезность этого человека заставляет кровь стыть в жилах. – Мы делаем всё, что можем, но он очень слаб, и я не уверен, что… …хлесткий звук пощечины заставляет его замолчать. Как же больно. - Отвали, Куросаки!.. Ты мне нахуй не сдался!.. Это тебе за всё, что ты со мной тогда сделал… Ненавижу себя… … - Гриммджо-сан, успокойтесь! Сильные руки на плечах пресекают мои попытки вырваться. - Вы ему сейчас ничем не поможете, ему нужна медицинская помощь. Как никогда серьезный взгляд заставляет немного взять себя в руки. Не могу даже подойти, только смотрю, как его безвольное тело поднимают с земли и куда-то уносят, оставляя за собой густую дорожку алой крови. - Но почему?.. ... - Нет, Гриммджо-сан, он еще не очнулся… Я сам Вам позвоню… … - Гримм… Я люблю тебя. И теплые пальцы, выводящие самые дорогие сердцу узоры на моей спине… Судорожный вздох срывается с моих губ и уже давно не сдерживаемые чувства скатываются вниз по виску, смачивая спутанные волосы. Я много раз пытался выйти из этой разгромленной квартиры и прийти к нему. Но… мне страшно. Что если я застану его последний вздох? Последний по моей вине. Я не смогу с этим жить. И избавить себя от страданий я тоже не смогу – слишком великодушно, не заслужил. А если это будет последний вздох перед тем, как он откроет глаза? Что я в них увижу? Боль? Презрение? Равнодушный взгляд, скользящий мимо меня? Последнее хуже всего. И это не эгоизм. Я просто не хочу, чтобы он снова стал таким, каким я его нашёл. Безжизненной куклой, выполняющей механические действия и не видящей для себя никакой цели в этой жизни. Только не это. Впервые я думаю о ком-то, кроме себя. И этот кто-то, по моей же вине, сейчас ходит по тонкой границе между призрачным светом и вечной темнотой. А я ничего не могу сделать. Мой острый слух выцепляет из какофонии уличных звуков трель затерянного где-то в глубинах разгрома телефона. Неужели?.. Вскакиваю на ноги и мчусь на звук, стараясь не думать о том, какие именно новости я услышу в трубке. - Да! – голос почти не дрогнул. Только у одного человека есть этот номер, и я знаю, что он позвонит только в одном случае. Точнее, в двух. - Охайо, Гриммджо-сан! – не могу понять интонацию, и это начинает меня злить. – Не могли бы Вы прийти ко мне как можно скорее? У меня для вас есть новости. - Он очнулся? – если да, то я сейчас же исчезну из этого мира и больше никогда не вернусь. Главное, чтобы он жил. А если нет… Молчание в трубке затягивается. - Нет, Гриммджо-сан. Вам лучше прийти. Как можно скорее. Разговор обрывается, и я слышу короткие гудки. Что это значит? Он…? Нет! Надо просто туда сходить. Ни о чём больше не думаю, просто срываюсь с места и несусь в сторону магазина бывшего капитана. * * * Меня встречают на крыльце. Полосатая панамка надвинута так, что почти полностью скрывает лицо. Как в нашу первую встречу. - Зачем вы меня позвали? Урахара медленно поднимает голову, и я встречаюсь с его жёстким взглядом, скрывающим все мысли хозяина не хуже маски. - Состояние Куросаки-куна не улучшается. Даже наоборот, – внутри меня всё холодеет, я больше не хочу знать, зачем он меня позвал. – Я подумал, что вы захотите с ним попрощаться. Холод разрывается внутри, превращаясь в пустоту. Я чувствую, как мои ноги начинают подгибаться и что-то безумно тяжелое придавливает меня сверху. Сопротивляться нет ни сил, ни желания. Затянутыми в потрепанные джинсы коленями падаю на землю, поднимая облако пыли. В ладони неприятно впиваются мелкие острые камешки плохо выметенного двора. Ничего не чувствую. Из груди рвётся крик, но голоса у меня нет, и он просто застревает где-то в горле. Я. Это я убил его… Меня начинает трясти, и я даже не понимаю, как оказываюсь внутри магазина на футоне с чашкой чего-то в руках. - Выпейте, Гриммджо-сан. Вам станет легче, – голос доносится откуда-то издалека, и я даже не пытаюсь вникнуть в смысл сказанного. Тяжелый вздох и мои руки, держащие чашку, подталкивают к губам. - Лучше поторопиться. Я уже ничего не соображаю, просто киваю и быстро опрокидываю содержимое в себя. Что-то гадкое. Но я уже привык пить, не обращая внимания ни на вкус, ни на запах. По телу медленно разливается тепло, принося с собой искусственное спокойствие. Я это понимаю, но сопротивляться не вижу смысла. Поднимаю взгляд на выжидающе разглядывающего меня мужчину и поднимаюсь с пола. Киваю. Мы идем по короткому коридору и останавливаемся напротив одной из комнат. Урахара отодвигает сёдзи в сторону, пропуская меня внутрь. Я медлю, но всё же делаю шаг в полутемное помещение и слышу тихий шорох за спиной, обозначающий, что меня оставили здесь одного. Точнее - нас наедине. В центре комнаты на полу разобран широкий футон, накрытый белой простынёй. На ней с таким же белым лицом лежит он. Тусклые рыжие волосы, бледные тонкие губы, закрытые глаза, еле заметно вздымающаяся грудь. Даже брови расслаблены, нет между ними той извечной морщинки. Чувствую, как в груди что-то замирает и не отпускает. Медленно подхожу к футону, давя в себе позорное чувство страха. Опускаюсь на колени и не могу отвести взгляда от его лица. Он изменился. Истощённое тело изуродовано болезненной худобой. Скулы заострились, под глазами серые круги. Меня чуть не скручивает от боли. Не могу смотреть на него в таком состоянии. Действие напитка заканчивается и меня снова начинает трясти. Я без сил наклоняюсь вперед, упираясь лбом в его бледную руку. Меня обдает почти ледяной холодностью. Из груди снова рвется беззвучный крик, пальцы сами сжимаются в кулаки. Это невыносимо. Что я за чудовище?.. Как он вообще мог полюбить такого как я? Воспоминания о его признании словно кнут с железным наконечником хлещут меня по спине, заставляя вздрагивать и в немой просьбе цепляться пальцами за его ладонь. Не могу поверить, что это конец… Нет, только не так!.. Ведь ещё можно что-то сделать, я уверен! Я готов на что угодно! Я готов отдать ему свою жизнь, лишь бы не было так… Поднимаю взгляд на его бледное лицо, сжимаю тонкую ладонь и в этот раз крик боли и отчаяния всё же вырывается из моего горла.