в доме хорошо, в доме люди все хороши. только мне не хорошо, только мне не по душе.
***
2019 год, ноябрь.
Настя практически забыла о своей случайной знакомой, ведь после их последней встречи прошло без малого две недели, а от Костьи так и не было ни слуху ни духу. В то неловкое утро от девушки простыл след ровно в тот момент, когда в кружке закончился кофе, а Петрова успела только недоумённо пожать плечами в ответ на громко хлопнувшую дверь. Настя не особо насчёт этого парилась: жизнь её также шла своим чередом, а Костья была просто случайным попутчиком, дальнейшее общение с которым не сулило ничего хорошего. Периодически всплывали небольшие заказы, и Настя тут же за них хваталась, лишь бы протянуть ещё какое-то время. Её рабочему аккаунту в Инстаграме критически не хватало хорошей рекламы, а ей самой — качественной техники и опыта. Работу найти пока не удавалось, да и, если честно, Настя не особо-то к этому стремилась. Искусство фотографии привлекало её куда больше; а ещё, конечно, её привлекал ни к чему не обязывающий образ жизни и постоянные пьянки на левых хатах. Хотя, если так подумать, Петровой хотелось бы поменять в своей жизни ну хоть что-нибудь: например, заняться профессиональной фотосъёмкой, сделать наконец ремонт в старенькой квартире или, разнообразия ради, вступить в первые свои серьёзные отношения… Именно поэтому Настя предпочитала не думать — и, в целом, это срабатывало.***
Социализация ребёнка из детского дома всегда проходит чуточку иначе, нежели чем у ребят из полных семей, так что иной раз Настя даже слегка гордилась тем, что не спилась или не сторчалась, как её мать. Сомнительный повод для гордости, конечно, но всё-таки. После выпуска из детского дома Насте явно повезло чуть больше, чем остальным детям из группы. Её воспитательница, с которой у Насти сложились крайне хорошие взаимоотношения, сделала всё, чтобы помочь девушке хоть как-то устроиться в жизни: разобралась с документами, помогла с получением квартиры и даже нашла место для трудоустройства, благодаря чему Настя получила от государства ещё одну мизерную выплату. Дальнейшее развитие событий зависело уже от самой Насти, но Петрова, вырвавшись наконец из лап детского дома, свернула абсолютно в другую сторону. В институт не поступила, решив, что это пустая трата времени, с работы уволилась на следующий день после получения выплаты, а бóльшую часть тех денег, что накопились за время обучения в детском доме, наглым образом прогуляла… Остатки же вложила в своего рода стартап: купила неплохую камеру и ноутбук, с наивной надеждой на то, что уже через несколько месяцев выйдет на стабильный доход. Спойлер: не вышла. Искусство фотографии, фриланса, да и в целом взрослой жизни оказалось гораздо сложнее, чем Настя предполагала. А минимального таланта, который у девушки явно присутствовал, для этого было, увы, недостаточно. Воспитательница детского дома, которую Настя любяще называла мамой, чуть было её не прикончила, когда узнала обо всём произошедшем. Сначала женщина чертовски сильно разозлилась и даже пригрозила Петровой тем, что вообще больше не будет с ней разговаривать; затем неожиданно заявилась к Насте домой и тщательно промыла той мозг, устроив перед этим знатную истерику на потеху соседям; а после успокоилась и даже вдруг сказала, что прекрасно понимает, почему Настя поступила именно так.***
С того момента прошёл почти год, но, несмотря на это, Петровой до сих пор было чертовски стыдно. Стыдно, обидно и непонятно, что дальше делать, в какую сторону двигаться и как вообще теперь выбираться из этого болота. От накопленных денег не осталось ровным счетом ничего, поэтому выживать приходилось на копеечный доход от заказов — благо, что хоть фриланс-платформы девушка худо-бедно освоила. На то, чтобы начать всё заново, У Насти не хватало ни сил, ни опыта, ни денег. И единственной отдушиной в этом беспросветном пиздеце, в который девушка сама себя загнала, оставались лишь беспорядочные связи, дешёвые сигареты с кнопкой и мерзкий вкус растворимого кофе, оседающий на языке.***
Экран бюджетного смартфона тускло загорается, оповещая о новом уведомлении, и Настя лениво тянется за телефоном, что лежит на журнальном столике возле дивана. У неё нет никакого желания подниматься с кровати и вообще жить эту жизнь — за это спасибо вчерашней вечеринке, после которой до сих пор гудит голова. Когда девушке всё-таки удаётся подцепить телефон, на лице её появляется довольная улыбка, а виной этому — глупая картинка, отправленная мамой в Ватсапе. Следом прилетает вопрос о том, как у Насти обстоят дела. Петрова характерно хмурит брови, потирает переносицу и печатает ответное сообщение, рассказывая о недавнем небольшом заказе. И стоит отдать терпеливой воспитательнице должное: она искренне хвалит девушку, старательно избегая вопросов о трудоустройстве или упрёков о полном отсутствии личностного роста. Они переписываются ещё какое-то время, обмениваясь глупыми фотографиями и стикерами: обычно после такого у Насти резко появляется желание жить и творить, поэтому на протяжении всей переписки девушка широко улыбается. В итоге диалог сам по себе сходит на нет, и женщина вновь отправляет какую-то картинку с пожеланиями спокойной ночи. Петрова набирает аналогичный текст, но отправить сообщение не успевает, резко откладывая телефон в сторону, — устоявшуюся тишину маленькой квартиры нарушает громкий звонок в дверь. Настя приподнимается с дивана и тихонько плетётся в сторону двери, стараясь не издавать лишнего шума. На часах уже пол-одиннадцатого, никаких гостей она не ждет и в помине, да и в целом про эту квартиру практически никто не знает… Короче говоря, есть поводы для беспокойства. Петрова щурится, пытаясь разглядеть хоть что-нибудь в мутном глазке; и матерится про себя, когда всё-таки узнаёт силуэт девушки, которую она притащила домой пару недель назад. Именно в этот момент Настя думает, что больше никогда в жизни не будет инициировать случайный секс на территории своей квартиры — ведь у этого потом могут быть не самые радужные последствия. Настя выдыхает и бормочет безучастно: — Кто? — Открой… — девушка за дверью проговаривает это еле внятно и очень тихо. — Пожалуйста. Петрова проводит левой рукой по лицу, снова тяжело вздыхая, и отпирает дверь: — И какого хера тебе надо? — Я… — Костья, пытаясь сфокусировать взгляд, резко шагает вперёд, практически вваливаясь в квартиру. Настя в последний момент вытягивает руку, удерживая гостью на пороге. — Ты пьяная, ага, — фыркает Петрова. — Что дальше? — Мне нужно, — Купер моргает пару раз, пытаясь вспомнить, что же ей всё-таки нужно. — Мне нужно переночевать! Вот. — А мне нужно на Марс слетать. Ты издеваешься? — Настя проговаривает это меланхолично, с усмешкой глядя на чертовски пьяную девушку. Угораздило же. — Давай я сначала просплюсь, а потом можно и на Марс, — Костья ухмыляется характерно, невольно вызывая на Настином лице лёгкую улыбку. — Слушай, ты же понимаешь, что это не мои проблемы? Костья ответить не успевает: какой-то легкий писк прерывает её ещё не начавшуюся речь, и девушка недоумённо хмурится. А потом, словно вспомнив о чём-то очень важном, медленно расстёгивает куртку. Настя прячет лицо в ладонях, упрямо отказываясь открывать глаза. А когда всё-таки открывает, не сдержавшись, то видит перед собой чудную картину: из тонкой джинсовой куртки на неё смотрят два маленьких любопытных зелёных глаза. Светло-серый котёнок пару раз моргает, а затем издаёт ещё более громкий писк, чем тот, что был до этого. Девушка переводит взгляд на Костью, что стоит с невозмутимым видом и, кажется, пытается вспомнить, как её вообще зовут. — Это, блять, что? — на данный момент Петрова способна задать только такой вопрос. — Это? Ёжик. — Ты ебанулась? — Ну, в смысле, — Костья хмурится, пытаясь сообразить, что от неё требуется. — Это кот. Котёнок. Но зовут его Ёжик. Я его так назвала, — Купер проговаривает это с невообразимой гордостью за себя, делая большие паузы между предложениями. — Это был риторический вопрос, — бормочет Настя. — Какой нахуй Ёжик? — Этот, — Костья неосознанно повышает голос и расстёгивает куртку чуть больше, позволяя котенку высунуть передние лапы. — На той остановке был. Котёнок цепляется маленькими острыми когтями за ткань куртки и издаёт такой истошный писк, что Петровой даже страшно становится. Она тяжело выдыхает и внимательно следит за животным, что недовольно пищит и безуспешно пытается выбраться. Конечно, Настя не зверь: она любит детей, любит животных и даже взрослых любит, когда в хорошем настроении. Естественно, она бы не выгнала Костью на улицу, даже если бы та приперлась одна; а этих двоих она выгнать не может тем более, ведь это было бы каким-то верхом бесчеловечности. Девушка вздыхает, отступая на шаг назад, а параллельно думает, что это, наверное, самое худшее решение в её жизни. — Быстро, — бормочет Петрова, слыша звук открывающейся двери напротив. За этой дверью по всем законам жанра живёт восхитительная Настина соседка — а ещё главная причина того, почему Петрова старается никого в свою квартиру не водить, да и вообще особо внимания лишнего не привлекать. Соседке этой, судя по виду, лет сто, не меньше, и иногда Петровой неиронично кажется, что она собрала в себе худшие качества абсолютно всех бабушек мира. — Настя… — пожилая женщина характерно шепелявит и шаркает ногами, выходя за дверь. — Что здесь за шум опять здесь посреди ночи? — Ничего-ничего, — Петрова быстро мотает головой в разные стороны. — Всё хорошо, извините, мы уже… Настя требовательно хватает пьяную Костью за капюшон куртки и буквально затаскивает девушку в квартиру — а затем быстро запирает дверь изнутри, выдыхая. — Господи, срам-то какой, — бормочет соседка и, прежде чем вернуться домой, машет рукой в сторону двери напротив. — Пиздец, — лаконично выдаёт Петрова. Больше слов в её словарном запасе, увы, не находится.***
Утро следующего дня можно назвать ещё более неловким, чем в прошлый раз, — и стыдно почему-то опять только Костье. Девушка с виноватым видом сидит на кухонном стуле, вновь привычно грея руки о чашку с кофе; а Настя же — на подоконнике, с нескрываемым злорадством глядя на нежданную гостью. — Я, типа, — Костья молчит, пытаясь собраться с мыслями. Затем добавляет: — Почти нихуя не помню… Вот. — Неудивительно. Настя глубоко затягивается, выдыхает струйку дыма в форточку и, потушив бычок в банке из-под кофе, закрывает окно. — Извини? — вопросительно бормочет Купер, невинно хлопая глазами. — Извиняю. Как так вышло? — Настя в ответ на гостеприимство начинает допрос с пристрастием. — С девушкой не сложилось, — Костья пожимает плечами. — Идти особо некуда было. — Друзья? — Ну… их не так много, и они уже заебались помогать, — Купер виновато выдыхает. — Родители? — Не спрашивай, — Костья фыркает. — А с девушкой что? — спрашивает Петрова. — Квартира её… Выгнала. — Почему? — Блять, как на допросе, — бормочет Костья смущённо. — Потому что я напилась опять, а мы договаривались… — И не только напилась, правда? — продолжает давить Настя. Девушка опускает взгляд в пол: — Правда. Какое-то время обе молчат — в старенькой кухне пахнет сигаретами, кофе и незримым напряжением. Потом Костья тихонько выдаёт: — Когда мы с тобой… Я с ней не была. Не подумай ничего такого… — Да мне похуй, — лаконично выдает Настя и пожимает плечами. — Это же твои отношения. Петрова нервно постукивает пальцами по подоконнику, раздумывая, а затем переводит взгляд на Костью и снова спрашивает: — И почему ты пришла ко мне? Неужели больше не к кому было? — Да блять, — Купер недовольно хмурится и машет головой. — А если я тебе начну все эти вопросы задавать? — Это моя квартира, вообще-то, — парирует Настя. — Так почему? — Справедливо, — Костья чуть улыбается. — Блин, я помню только то, что сидела на той же остановке, где мы познакомились, и там был этот котёнок замёрзший… А я почему-то решила, что он тебе понравится… Костья бормочет это буквально на одном дыхании и тут же смеётся от нелепости ситуации. Настя сначала недовольно закатывает глаза, но в конце концов, не выдержав, тоже слегка улыбается. — Кстати, где он? — Купер резко подскакивает со стула, быстро оглядывая кухню. — Ну, когда я проснулась, спал в зале на кресле. Не будь обо мне такого плохого мнения, — Настя чуть усмехается. — Жалко его просто… Замёрз бы за ночь, — Костья пожимает плечами, оправдываясь. — Я его пристрою куда-нибудь, надо объявление подать или типа того. Настя кивает: — А, кстати… Где ты умудрилась так нажраться-то? — Какая-то закрытая вечеринка вроде… Меня позвали, ну я и пошла. — Кто? — Петрова вопросительно склоняет голову. Костья замолкает, отводя взгляд и всем видом давая понять, что продолжать отвечать на вопросы она больше не намерена. Настя напряжённо трёт переносицу, наблюдая за нерадивой знакомой, — а Костья, в свою очередь, упорно отворачивается, намеренно не давая установить зрительный контакт. Петрова сдаётся и пожимает плечами: — Как хочешь. Купер молчит какое-то время, собираясь с силами, а после выдаёт тихое: — Можно у тебя пожить немного? — Это настолько банально, что даже не смешно, — фыркает Настя и, вздохнув, тянется за ещё одной сигаретой.***
Логично было предположить, что так просто избавиться от Костьи и её отвратительно своенравного кота не удастся. В глубине души Настя это понимала ещё в тот момент, когда впервые пустила девушку переночевать, — но всё равно до последнего надеялась, что ситуация разрешится сама собой. Ситуация, конечно же, не разрешилась. После своего первого ночного визита Костья терпеливо пожила у Насти пару недель, в процессе столкнувшись с несколькими неудачными попытками пристроить пакостного котенка, — но в один прекрасный момент всё-таки смылась в неизвестном направлении, оставив Настю саму разбираться с этим маленьким исчадием ада. Но справедливости ради стоит сказать, что они сдружились, поэтому вопрос о пристраивании котёнка отпал сам собой. Через несколько дней Костья вернулась. Долго извинялась, обещала, что такого больше не повторится; обещала, что поживёт всего лишь недельку, а затем обязательно съедет. Но, конечно же, не съехала: в один момент вновь пропала на несколько недель, а после опять вернулась. А затем снова. И снова. И снова. Петрову вся эта ситуация даже слегка забавляла. После появления Костьи жизнь её превратилась в полнейший сюр, но не сказать, чтобы Настя была как-то особо против. В жизни девушки не было ничего, кроме беспорядочных пьянок и такого же беспорядочного секса, поэтому извечные возвращения Костьи в эту квартиру стали своеобразным оплотом стабильности. Тот самый случай, когда из хаоса каким-то образом рождается порядок. Да и, честно признаться, Настю не особо напрягали эти визиты — наоборот, даже заставляли себя чувствовать менее одинокой, что ли. В целом Костья даже казалась Петровой вполне неплохим собеседником — особенно на трезвую голову. Но терпение не бывает безграничным, и лопнуло оно именно в тот момент, когда еле стоящая на ногах Костья агрессивно попыталась вломиться в квартиру прямо посреди ночи. Это было уже слишком — даже для чересчур лояльной Насти. После громких криков, долгих разборок и даже неудачной попытки драки Настя, успокоившись, предложила единственно возможный в данной ситуации вариант. Смелости и настойчивости для того, чтобы выгнать Костью раз и навсегда, у Петровой, увы, не хватило: всё-таки Настя прекрасно понимала, каково это — остаться на улице. Именно поэтому после первой ссоры было установлено несколько правил: Костья предупреждает о своих визитах и ведёт себя в рамках разумного, а Настя просто не задаёт ей лишних вопросов. На этом и сошлись. Так Костья стала практически постоянным гостем маленькой квартирки в Колпино. При этом она «по-пацански» сдержала своё слово и стоически предупреждала Настю каждый раз, когда планировала зайти. Котёнок, что со временем превратился в большого и наглого кота, остался жить у Петровой — и не сказать, чтобы Настю этот факт как-то очень радовал, но теперь у неё хотя бы появился смысл бывать дома чуточку чаще, чем раз в неделю. А самое странное в этом диком тандеме было то, что ни о каком романтическом влечении речи и не шло: остались только глупые подъёбы о прошлом и неловкие шутки, никогда не переходящие грань дозволенного. Забавно, но оказывается, иногда многообещающая дружба начинается с не менее многообещающего секса.