ты как и я, понимаешь, — всë притянуто. грёбаный яд заполняет мою голову.
***
2020 год, 3 июня.
Утром Настю будит мерзкий звук входящего звонка, и девушка сквозь сон бурчит что-то недовольное, царственно обещая себе, что обязательно поменяет мелодию вызова. Трубку она, конечно же, не берёт, и спустя секунд тридцать телефон послушно замолкает, заставляя Настю облегчённо выдохнуть. Но как только девушка прикрывает глаза, надеясь поспать ещё немного, телефон начинает звонить снова. Петрова тянется к прикроватной тумбочке и, еле-еле разлепив глаза, смотрит на экран смартфона, — на нём светится их с Костьей единственная общая фотография. Настя тяжело вздыхает: на часах двадцать минут десятого. — Что? — недовольное бормотание вызывает в трубке ответный смех. — Я знаю, что ты спишь, извини, просто… Мы тут с ума сходим от любопытства. — Вы? — Настя хмурится и поднимается на кровати. — Ну, ладно, я, — Костья явно улыбается. — Ну, так что там? Мне сегодня не возвращаться домой? Настя на пару секунд замолкает, пытаясь понять, о чём вообще речь, а когда наконец понимает, то закатывает глаза недовольно. — Ничего такого. — Гонишь, — усмехается Купер. — Что она тебе ответила? — Ты будешь смеяться, — Настя даже сама улыбается, понимая, как абсурдно звучит весь этот разговор. — Она сказала, что я ошиблась и что она вообще меня знать не знает. Костья какое-то время молчит, а затем начинает смеяться так громко, что Петрова даже убирает телефон подальше от уха, дожидаясь, пока девушка успокоится. — Ты прикалываешься, — фыркает Купер, всё ещё посмеиваясь. — Нет, серьёзно, прям так и сказала? — Ага, — меланхолично отвечает Настя, вставая с кровати. — И, кстати, насчет этой твоей… Ты ведь ничего ей не говорила? В трубке тут же слышится какое-то шуршание и звук захлопывающейся двери. Настя терпеливо ждёт, пока подруга, судя по всему, отойдёт подальше. Затем Костья, выдохнув, отвечает: — Я ей ничего лишнего не говорила, не ссы. Только то, что вы виделись на тусе, и всё на этом. — Ладно, — Петрова кивает и серьёзно добавляет: — Лишние свидетели нам ни к чему. — Ей можно доверять, — Костья смеётся. — Но лучше сама как-нибудь расскажешь, если захочешь, конечно… — Сомневаюсь, — Петрова слегка улыбается. — Тебя ждать сегодня? Раз уж ты меня разбудила из-за какой-то херни. — Буду часа через два, плюс-минус. Настя кивает, забывая, что собеседница вряд ли видит этот жест, и со спокойной душой сбрасывает звонок, убирая телефон в карман потрёпанных домашних шорт. Какое-то время девушка стоит около старого пыльного окна, пытаясь рассмотреть что-то во дворе, но быстро бросает эту затею и плетётся на кухню. Тело ломит от недосыпа, ведь вырубилась девушка около двух часов ночи, чисто физически устав прокручивать в голове странный диалог с Никой. Петрова уверена, что девчонка притворяется и просто водит её за нос, но почему-то именно это вызывает в Насте ещё больший интерес. Насте очень сильно хочется вывести её на чистую воду, а ещё сильнее хочется встретиться и спокойно поговорить с глазу на глаз. Вариантов, как это сделать, пока что нет, поэтому Петрова как обычно присаживается на подоконник, обнаруживая, что во вчерашней пачке осталась всего пара сигарет. Настроение моментально портится, ведь денег в кармане у неё тысячи две, и то, в лучшем случае. По заказам тоже пока не густо, ведь желающие провести фотосессию предлагают сделать это либо за рекламу в профиле, либо за копейки, либо «по дружбе». Настя нервно делает пару затяжек и обновляет сторис, закидывая туда примеры своих работ и прайс, — настолько привычное действие, что от него уже даже начинает подташнивать. За год — ведь именно столько прошло с момента покупки камеры — она добилась ровным счетом ничего, и осознание этого заставляет девушку нервно сглотнуть. Последнее, чего Настя хочет, — это жить так, как жила её биологическая мать; но стоит девушке только взглянуть на место, в котором она застряла, как чувство дежавю захлёстывает её с головой. Крики. Алкоголь. Побои. Домогательства. Детский дом. Последний пункт в её личном аду был как само собой разумеющееся, и Настя даже рада, что в определённый момент её забрали и дали минимальный шанс на лучшую жизнь. Да, конечно, детский дом был своеобразным испытанием на прочность, но даже там она чувствовала себя больше «дома», нежели чем в квартире, где жила со своей родной матерью. Настя помнит, что когда рассказала об этом Костье, та произнесла фразу, что до сих будто бы выбита татуировкой у неё на ладони: «Это до чего, сука, нужно довести ребёнка, чтобы он в детском доме чувствовал себя лучше, чем в родной квартире?». Настя не знает ответа на этот вопрос, ведь в её группе все были такие же, как она. Дикие, побитые, беспомощные и чертовски обозлённые на весь мир. Они напоминали стаю — только не ту стаю, где каждый друг за друга горой, а ту, где своё место нужно буквально выгрызать зубами. Именно это Настя и делала. И теперь добиваться своего она умеет только одним-единственным способом. Из мрачных воспоминаний девушку вырывает звук уведомления, и Петрова тут же открывает Инстаграм, быстро читая новое сообщение. Увы, ничего интересного: всего лишь Костья, что просит скинуть вчерашнюю переписку с Никой. Настя недовольно вздыхает, быстро делает пару скриншотов в директе и послушно скидывает их подруге.2 июня, 23:51
ну привет
поболтаем? ;)
эм, привет а мы знакомы?в смысле?
ты гонишь?
ты же сама только что подписалась на меня
ну да ты ведь фотограф? поэтому и подписалась как раз ищу кого-нибудьмы виделись недавно на вечеринке
мне кажется ты что-то путаешь я не была ни на каких вечеринках в последнее времяпиздец
[фотография]
хочешь сказать что это не ты?
ну, я но этой фотке месяца три если не большебред какой-то
это точно не шутка?
нет мне кажется ты правда что-то перепутала извини Когда Настя заново пробегается по переписке, предыдущая её злость сменяется каким-то странным весельем, и девушка смеётся, подмечая вдруг, как забавно Ника делает вид, что понятия не имеет, о чём вообще речь. Глупые оправдания и попытка в честность — всё это явно не имеет отношения к той замужней девушке, что сама подошла к Петровой на вечеринке. Следующие пару часов Настя занимается полнейшей ерундой: листает профиль Ники, продумывая ошеломительный план мести, а потом просматривает фотографии с камеры, сетуя, что такой талант, — и зря пропадает. Когда в двери привычно поворачивается ключ, Петрова даже подрывается с кресла в зале: настолько ей скучно в четырёх стенах. Неугомонный кот срывается и бежит следом, встречая свою хозяйку в коридоре, и Настя смотрит на это с толикой зависти, скрестив руки на груди. — Он всегда тебя любил больше, — фыркает. — Ну я же его притащила, — довольно бормочет Костья. — Ага. В мою квартиру. Купер не отвечает, широко улыбаясь, а Настя вдруг подмечает, что девушка выглядит гораздо более довольной, чем обычно. Выяснять, в чём же причина её прекрасного настроения, Петрова не хочет, поэтому молча шагает на кухню и щёлкает старым чайником. — Ты даже не спросишь, как у меня дела? — обиженно тянет Костья, присаживаясь на стул, что уже предварительно повёрнут спинкой вперёд. — Нет, — морщится Настя. — Избавь меня от подробностей. — Блин, а мне так хотелось тебе рассказать, как мы… — Заткнись, — бормочет Петрова. — Лучше скажи мне, она в курсе вообще, что ты живёшь с человеком, с которым переспала при первой встрече? — Иногда мне кажется, что это был сон, — смеётся Купер. — Я потом ей расскажу. Меньше знает — крепче спит. — Ну да, — Настя улыбается, разливая кипяток по кружкам. — Я бы тебя убила, будь я на её месте. — Да бли-и-ин, — тянет Костья. — Ну, ведь сейчас мы с тобой просто друзья… — Ага, — Петрова слегка усмехается. — Удачи в борьбе с юношеским максимализмом. Им в таком возрасте, сука, ничего не докажешь — ну, во всяком случае, если вспоминать меня. — Не могу даже представить… Хорошо, что мы познакомились позже. Петрова ставит на стол две кружки с дымящимся кофе, а сама пододвигает стул и садится рядом. Костья хмурится, но спросить ничего не успевает, потому что Настя её опережает. — Надо поговорить. — Господи, — Купер неаккуратно тянется к кружке и слегка обжигает пальцы. — Я аж напугалась. Настя улыбается, но спустя пару секунд вся улыбка сходит на нет: — Это серьёзно. Костья кивает, пододвигает к себе кружку и бормочет напряжённо: — Говори. Это, кстати, именно то, за что Настя любит подругу больше всего, — понимание и умение вовремя заткнуться. Когда дело касается серьёзных вещей, Костья всегда становится самым внимательным слушателем, несмотря на то, что в повседневной жизни от неё ничего, кроме мерзких шуток, в принципе не добьёшься. Петрова резко подрывается, подходит к подоконнику, но затем, передумав, возвращается обратно и садится на стул. Она не то чтобы хочет сейчас откровенничать — просто почему-то ей кажется, что лучше момента для выкапывания старых скелетов и не придумаешь. — Короче, — начинает Настя. — Я тебе всегда говорю, что никогда не была в отношениях, так? — Ну, — кивает Костья. — Ну, блять, я немножечко тебе напиздела, — Петрова смеётся, пытаясь разрядить обстановку. — Охуеть, — Купер неловко трёт затылок. — Расскажешь? Петрова улыбается криво, чувствуя, как тело чуть пробирает дрожь в тот момент, когда воспоминания становятся ярче и отчётливее. — Ну, короче, слушай.***
В семнадцать лет ты не думаешь о том, что будет дальше; в семнадцать лет, ты, в принципе, блять, ни о чём не думаешь, — в частности когда на тебя, такую особенную, вдруг обращает внимание девочка постарше. Эта девочка уже выпустилась из детского дома, но почему-то всё равно тусуется со старшей группой, периодически пробираясь на закрытую территорию. Преподаватели старательно закрывают глаза на её проделки, а она, пользуясь их добротой, каждый раз позволяет себе всё больше и больше. И эта девочка, конечно, видит, как на неё смотрит Настя, — причем ещё с того момента, когда их группу ученики помладше с восхищением называли «старшаками». Петрова постоянно пытается находиться где-то рядом: строит из себя крутую и тем самым чертовски девушку веселит. Настя маленькая, юная совсем, полная амбиций и энтузиазма, но при этом взгляд у Насти тяжёлый-тяжёлый, будто она видела в своей жизни столько дерьма, сколько порой видел не каждый взрослый, — чего уж там говорить о ребенке. Настя любит фотографировать на свой старенький смартфон, а ещё любит драться, потому что для неё это единственный способ доказать свою правоту. Настю даже побаиваются местные пацаны, ведь что-что, а впечатление на сверстников она в своё время произвела невероятное. Настя особо ни с кем не общается, кроме своей воспитательницы, и поэтому, наверное, так легко в итоге вливается в компанию уже выпустившихся ребят. В компанию, где как раз и ошивается та самая девочка. Эта компания влияет на Настю чертовски хуёво: она сбегает с территории детского дома, ночует на какой-то отвратительной заброшке, курит чёрт-те что и впервые напивается чуть ли не до потери сознания. Она пытается произвести впечатление — и ей это явно удается, потому что в следующую такую вылазку высокая девятнадцатилетняя девушка крепко держит её за руку и целует на глазах у всех, под улюлюканье разгорячённой толпы. Настя чувствует себя живой, и именно это ощущение заставляет её бежать за девушкой снова и снова. Они, вроде как, негласно встречаются — но никогда не говорят об этом. Только целуются где ни попадя: на заброшках, в местной курилке на территории детского дома и даже в туалете, куда Петрова тихонько проводит девушку уже после заката. Их связывает что-то странное и хрупкое, приправленное алкоголем, дешёвой травой и разбушевавшимися гормонами — и Настя наивно думает, что это, конечно же, судьба. Однажды Настя даже протаскивает девушку к себе в комнату, заранее просчитав, что в этот момент никого из одногруппников не будет, — и именно в тот вечер узнаёт, что, оказывается, первый секс — это не так страшно и мерзко, как ей всегда рассказывали. А первый секс с человеком, в которого ты по уши влюблён, — это вообще охуенно. Но ещё более охуенно — это курить после одну сигарету, а потом сматываться через окно, проклиная невовремя сработавшую пожарную сигнализацию. А затем — смеяться, целоваться и чувствовать себя, чёрт возьми, самым счастливым человеком на всей этой грёбаной планете. Чуть позже она дарит Насте первую камеру: простенькую совсем, но даже с возможностью записывать видео, — правда, без звука; а Настя осознаёт вдруг, что, кажется, и правда, по уши влюбилась. Первой запечатлённой фотографией на камере замирает чертовски красивая девушка со странной татуировкой над бровью — а спустя несколько дней Петрова даже распечатывает эту фотографию, пообещав себе всегда носить её с собой. А еще через несколько недель Настя, задыхаясь от липкой ревности, узнаёт от общих знакомых, что, оказывается, у её неозвученной вслух мечты всё это время была девушка, с которой — ну надо же! — они очень давно вместе, просто у них был сложный период. Настя ещё долго чувствует, как горит её ладонь от пощёчины, которую она со всей дури влепила девушке при встрече; а ещё дольше чувствует привкус горечи на языке от фразы: «Бля, Насть, я не думала, что для тебя это так важно… Это ж так, не серьёзно всё».***
— Вот сука! — эмоционально выкрикивает Костья, когда Петрова заканчивает свой рассказ. — Она просто не знает, кого потеряла! Настя смеётся, чувствуя, как с плеч падает груз недосказанности: — Именно. Не знаю, почему я тебе раньше не рассказала… — Ну, главное что рассказала. Как её звали-то хоть? Петрова хмурится, когда произносит такое ненавистное, но такое чертовски банальное имя: — Маша, блять. А спустя секунду подрывается и несётся в зал, по пути выкрикнув: — Сейчас, подожди. Возвращается спустя пару минут, держа в руках старую пыльную фотографию, — крутит её какое-то время, вглядываясь в изображение, а потом передаёт в руки сгорающей от любопытства Костье. — О, бля, так я её знаю. Ну, так, пару раз пересекались, но не общались никогда толком. Она постоянно со своей девушкой таскается, такая… — Костья делает непонятный жест руками. — С дредами, короче. У них там вечно драмы какие-то, сходятся-расходятся каждый месяц, хер поймёшь. — Ну, это она и была, — Настя кивает. — Ебануться… — Зато, — Костья поднимает вверх указательный палец. — Ты избавила себя от лишних драм и нашла прекрасную меня. — И то верно, — Петрова улыбается, но, несмотря на всё вышесказанное, бережно убирает фотографию в карман. Купер это никак не комментирует — вздыхает только тяжело, — а Настя закатывает глаза и плетётся обратно в зал. Когда Костья, докурив, приходит к девушке и усаживается на своё любимое кресло, Петрова опускает взгляд, будто бы собираясь ещё что-то сказать. А потом бормочет: — Я это к чему всё вообще… Аккуратнее с этой своей мелкой, ладно? В таком возрасте люди очень впечатлительными бывают, как видишь. Костья пожимает плечами и кивает: — Поучительно. Я попробую, но ничего не обещаю. Петрова, будто бы засмущавшись своей чрезмерной откровенности, хватает телефон и быстро переводит тему: — Я, кстати, придумала, что я напишу этой Нике. Купер хмурится, удивляясь такой резкой смене настроения. — Старый добрый шантаж, — смеётся Петрова. — И мне нужна будет твоя помощь. — Зачем тебе это? — осторожно бормочет Костья. — Непонятно ведь вообще, что там за девушка и что у неё произошло, раз она так поступила. — Именно это я и хочу выяснить. Костья кивает — кивает и понимает, что спорить с Настей бесполезно, — а ещё понимает, что в этом деле замешано что-то гораздо более личное, никак не связанное ни с Никой, ни с кем-либо ещё. — Чем помочь-то? — сдаётся девушка. — Помнишь тот левый аккаунт? Найди Рому и напиши ему, что знаешь кое-что о его жене и хочешь рассказать. — Допустим, — Купер кивает. — А нахуя? — Напиши и сделай скрин, дальше я сама. Настя открывает Инстаграм, раздумывая буквально пару секунд, а затем, плюнув на всё, быстро набирает сообщение.3 июня, 13:48
ещё раз привет
я не знаю за кого ты меня держишь
видимо, за полную дуру
да блять что тебе нужно?ну вот, так бы сразу
ничего серьезного, не переживай
просто одна фотосессия
и всё, отвечаю
серьёзно? ты как маньяк какой-то ладно но только потому что мне нужны нормальные фотки для инсты не обольщайся Настя чуть дёргает бровями от удивления, а затем поворачивает экран к подруге, дожидаясь, пока та прочтёт самую, пожалуй, странную переписку в её жизни. — Ты ещё не написала Роме ведь? — бормочет Настя. — Не успела, — Костья смеётся, убирая телефон в карман. — И слава богу. Видишь, мой мерзкий план даже не пригодился. Настя в удивлении перечитывает переписку ещё раз, не понимая, к чему это вообще всё было. Затем открывает страницу девушки, чтобы убедиться, что та не занесла её в черный список, — а после недоумëнно чешет переносицу, окончательно запутавшись. — Раз она так себя ведёт, значит, ты ей тоже интересна. Просто вчера она решила поломаться, — смеётся Костья. — Ага, — Настя кивает. — Либо просто была не одна. — Тоже вариант, да. Я тебе уже говорила, что это всё приведёт к какому-то тотальному пиздецу? — Говорила, — Петрова улыбается. — Так что заткнись.***
Настя назначает встречу на семь вечера на Петроградке, получив в ответ пассивно-агрессивное «ок», а затем ещё долгое время носится по дому в поисках чистых вещей, старательно игнорируя подъëбы Костьи. Около пяти часов девушка уже стоит в коридоре, проверяя, ничего ли она не забыла. На ней, как обычно, любимая толстовка, а поверх неё камера, без которой Настя практически из дома не выходит. Петрова, кстати, даже не соврала — у неё в планах на самом деле исключительно фотосессия и ничего больше. Настя даже слабо понимает, зачем ей это; но предстоящая встреча, увы, влечёт её так сильно, что взять вдруг и всё отменить у неё просто не хватит сил. — Так что… Куда пойдëте-то? — осторожно спрашивает Костья, посмеиваясь. — Угадай, — Настя фыркает, закидывая в карман ключи. Купер молчит какое-то время, раздумывая, а потом наконец кивает. — Поняла. Это немного похоже на свидание, в курсе? — смеётся девушка, ловко уворачиваясь от смачного подзатыльника. — Ой, заткнись, а, — лениво тянет Настя и, похлопав себя по карманам, бормочет: — Есть сигареты? Костья закатывает глаза и протягивает подруге начатую пачку; Настя неловко улыбается и кивает. — Ладно, всё. Если я не вернусь… — Куда ты, блять, денешься. Не удивлюсь, если она вообще не придёт. Петрова улыбается, бормочет: «Посмотрим», и исчезает в подъезде, слыша за спиной звук закрывающейся на ключ двери. У неё впереди долгий путь — дай бог бы добраться за два часа, поэтому девушка ускоряет шаг, перепрыгивая через несколько ступенек сразу. Улица встречает её привычной прохладой, и Настя, тут же прикурив сигарету, быстро шагает в сторону остановки, надеясь, что автобус не задержится хотя бы сегодня. Автобус, конечно же, задерживается, и девушка слегка улыбается при виде виноватого водителя, когда заходит в старый салон. В нём, кроме самой Насти, одиноко сидит женщина средних лет, и Петрова, чуть задержав на ней взгляд, занимает своё любимое место у окна. Привычный путь проходит без проблем: Настя просто утыкается в телефон, в очередной раз просматривая фотографии девушки, которой назначила встречу, а приходит в себя уже тогда, когда нужно выходить. Теперь осталось добраться до самой Петроградской, но Настя даже не переживает, зная, что скорее всего, прибудет на место даже чуть раньше, чем нужно. Петрова ведь специально назначила место встречи именно там, куда ей будет достаточно легко добраться: всего лишь полчаса на метро, и даже без пересадок! Девушка бросает короткий взгляд на часы перед тем, как зайти в вагон, и понимает, что у неё впереди ещё целый час времени. Настя ненавидит поездки на метро как минимум потому, что там ни черта не ловит интернет, и поэтому все полчаса дороги бездумно листает галерею, просматривая свои же фотографии. А уже на подъезде к Петроградской понимает, что, чëрт возьми, волнуется. Всё это правда выглядит как свидание — Костья права, — и поэтому заставляет Настю чувствовать себя как-то ну очень странно. Конечно, всё было бы гораздо романтичнее, не будь Ника замужем, но этот факт Настя старается игнорировать изо всех сил. Тем более, Вероника ведь явно не в курсе, что именно Настя фотографировала их с Ромой на свадьбе, а значит, будет вести себя абсолютно иначе — явно не так, как обычно ведут себя замужние девушки. Когда Настя выходит из вагона и поднимается на поверхность, ей требуется буквально пара минут, чтобы узнать Нику в одиноко стоящей фигуре неподалеку. Петрова вновь бросает взгляд на часы и понимает, что до назначенного времени ещё около пятнадцати минут, — а затем довольно улыбается, понимая, что девчонка специально пришла пораньше. Настя быстро преодолевает расстояние и слегка касается девушку ладонью, привлекая внимание: — Ну, привет. Вероника дёргается от этого прикосновения, а потом резко оборачивается, исподлобья глядя на девушку. И бормочет даже слишком агрессивно: — И нахуя это всё? — Рассла-а-бься, — тянет Петрова, доставая из пачки две сигареты. — Я просто хотела пообщаться… Ника, всё ещё хмурясь, аккуратно берёт из рук девушки сигарету — и Настя дёргается именно в тот момент, когда Вероника, явно случайно, слегка касается кончиками пальцев её ладони. Ника замечает, и на лице её появляется уже знакомая довольная ухмылка. Настя, стараясь не обращать внимания, делает пару затяжек одну за одной и выпускает струйку дыма, оглядывая девушку напротив сверху вниз. На Нике коричневая кожанка, прямо поверх спортивного костюма, — выглядит забавно, но, в целом, вполне сочетается, поэтому Петрова слегка улыбается. Когда, докурив, Настя бросает бычок на землю и тушит его подошвой ботинка, Ника наконец бормочет тихонько: — Куда пойдëм-то? — Узнаешь… Пошли. Петрова идёт знакомой дорогой через дворы, периодически останавливаясь и дожидаясь девушку, что ходит в разы медленнее. Один раз, осмелившись, даже подгоняет её, на что Ника бормочет недовольно: «Замолчи и радуйся, что я вообще согласилась». Настя кивает и послушно замолкает ровно до конца пути. Минут через пять Петрова наконец видит знакомый дом и, огибая его по дуге, заходит во двор. Шагает быстро — привычка, — точно зная, куда именно идёт. Настя проходит через арку и идёт вперёд до тех пор, пока не упирается в металлический забор. А после, прищурившись, слегка толкает еле заметную калитку в заборе, и та со скрипом отворяется, впуская незваных гостей. — Может объяснишь? — недовольно бормочет Ника. Настя раздражённо выдыхает и, не отвечая, снова идёт вперёд, наконец останавливаясь возле четвёртого подъезда. А затем, под удивленный взгляд Ники, достаёт из кармана странные разноцветные ключи от домофона и с помощью одного нажатия открывает тяжелую подъездную дверь. — Прошу, — проговаривает Настя и делает забавный жест рукой, приглашая девчонку внутрь. — Что за… Откуда они у тебя? — У Ники на лице выражение крайнего удивления — Насте даже смешно становится. — Я тебе фотограф или где? Знаешь, как много людей хотят провести фотосессию именно на питерской крыше? — объясняет Петрова, пока поднимается вверх по лестнице. — А, ну да, логично, — кивает Ника, послушно поднимаясь следом. Когда девушки преодолевают пять этажей — Вероника, кстати, начинает тяжело дышать уже на подступах к четвёртому, — Настя замирает у большой чердачной двери, которая выглядит так, будто её открывали последний раз лет так сто назад. — Мне что, по-твоему, пятнадцать, чтобы по крышам лазить? — как бы невзначай спрашивает Ника, а затем вдруг громко чихает от летающей в воздухе пыли. — Будь здорова, — Петрова смеётся и тянет на себя тяжёлую дверь. — И ты не говорила, сколько тебе. — Двадцать два, — меланхолично отвечает девушка, скрещивая руки на груди. — Чт… Недосказанное слово тонет в оглушающем грохоте случайно отпущенной двери: Настя от неожиданности разжимает пальцы, из-за чего чердачная дверь захлапывается слишком резко. — Я думала, меньше, — бормочет Петрова. — По-моему, ты вообще не думала, — справедливо замечает девчонка, а затем, будто бы сжалившись, подходит ближе. — Дай помогу. Вместе они с силой тянут дверь на себя, и та, скрипнув недовольно, всë-таки открывается, пропуская девушек внутрь. — Странно, что здесь так давно никого не было, — удивлённо бормочет Настя, пока продвигается вперёд по чердаку. — Может и были, — спорит Ника. — Просто дверь старая, вот и заело. Петрова не отвечает, понимая, что спорить с девчонкой — себе дороже. Поэтому просто пододвигает к лазу из чердака ближайший кирпич и, аккуратно подтянувшись, вылазит на крышу. А затем оборачивается и с легкой улыбкой подаëт руку Нике, что как-то опасливо смотрит на всю эту конструкцию. — Идëшь? Вероника колеблется какое-то время, а потом, резко выдохнув, хватается за Настину руку и неловко залазит следом, по дороге поднимая клубы пыли. А когда наконец выходит на крышу, то удивлённо замирает, с восхищением глядя на открывающийся перед ней вид. — Вид здесь охуенный, да, — бормочет Петрова, с улыбкой глядя на довольную девчонку. А затем шагает вперёд, предусмотрительно огибая хлипкий на вид металлический лист. Ника, видимо, этого не замечает — слишком уж поглощена происходящим, — поэтому бездумно шагает за девушкой, совсем не глядя под ноги. Лист, как и ожидалось, прогибается, жалобно проскрипев, — но в последний момент Настя, будучи готовой к чему-то подобному, резко хватает девчонку за локоть и тянет на себя. Вероника тихонько вскрикивает и делает пару неловких шагов вперёд, покидая опасную зону, а только спустя пару секунд понимает, что находится как-то слишком близко к девушке, благодаря которой она только что чуть не улетела вниз. — Осторожно, — Настя улыбается слегка и, протянув руку, будто бы невзначай поправляет на девчонке напротив куртку. — Пизданëшься — ноги тут же переломаешь. Ника моргает пару раз, приходя в себя, кивает и дальше шагает ровно за Настей, след в след, не позволяя себе ни на что отвлекаться. Петрова уверенно доходит до края крыши и, улыбнувшись от слишком говорящей надписи на бетоне, присаживается на край ограждения. — Садись, — бормочет Настя и достаёт из кармана сигареты. Девчонка послушно садится и тут же вытаскивает свою пачку: тонких и с кнопкой. Петрова улыбается, понимая, что примерно чего-то подобного она и ожидала, и чиркает колëсиком дешёвой зажигалки. А потом подносит руку с зажигалкой ближе к девушке, одновременно прикуривая и её, и свою сигарету. Настя, конечно же, делает это специально, — но Ника, на удивление, ведётся, словно бы та самая пятнадцатилетняя девчонка, и на пару секунд сохраняет зрительный контакт, пока поджигает сигарету и делает первую тяжку. С крыши открывается шикарный вид на закатное солнце, от чего момент становится ещё более красивым, надолго отпечатываясь в памяти, а Настя по инерции даже слегка тянется вперёд… Но потом резко отворачивается, опуская взгляд. И бормочет якобы слегка смущённо: — Сейчас покурим и пойдём фотографироваться. — В смысле? — недоумëнно тянет Вероника. — Так ты серьёзно это предлагала? — Ага, — кивает Петрова. — Я думала… — Ника выдыхает тонкую струйку дыма и смущённо опускает взгляд вниз. Настя усмехается: — Что это свидание, да? А сама думает: «Блять, Костья и правда была права». Вероника кивает и отворачивается, не отвечая. — Почему тогда ты… — начинает Петрова, но не успевает договорить. — Потому что я удивилась, или… Напугалась, не знаю, — Ника перебивает и тараторит быстро-быстро, не давая даже слова вставить. — Я просто пошла с подругой на вечеринку и выпила, и… Ну, ты знаешь, как это бывает. — Знаю, — смеётся Настя. — Ну вот, — Вероника продолжает, сделав затяжку. — У меня и с девушками ничего никогда не было, я просто за компанию пошла… Поэтому и сбежала. А потом ты написала, и я решила сыграть дурочку, решив, что ты отстанешь. — Так ты хотела, чтобы я отстала? — улыбается Петрова, глядя на растерянную девчонку. — Да… То есть нет… Отстань, а? — бормочет Вероника смущённо, наконец поворачиваясь обратно. — А подруга, она?.. — Би, да, — кивает Ника, улавливая вопрос. — Мне было скучно, она предложила пойти, и… вот мы здесь. — Ясно, — Настя смеётся. — Как зовут её? — Наташа, — девчонка чуть вздрагивает от резкого порыва ветра. — Гончарова. Знаешь такую? — Знаю, — Петрова кивает. — Ну, так, пересекались пару раз. — Ну, там еще куча девчонок было помимо неë… В общем, как-то так. И извини. — За что? — спрашивает Настя. «За то, что ты мне нагло врëшь?» — думает Настя. — За то, что нагрубила, когда ты написала… Я растерялась просто. — Порядок, — Петрова смеётся и поднимается с бетонного ограждения, отряхивая штаны. — Последний вопрос можно? Ника кивает, с любопытством глядя на девушку. — Ты в прошлый раз сказала, что ты свободна… Это ведь на самом деле так, да? — Конечно, — бормочет Вероника недоумённо, хмурясь. — Странный вопрос какой-то. «Я пыталась, — думает Петрова, вздыхая. — Кажется, пути назад нет». Настя даже не знает, зачем так старательно подыгрывает девчонке, хотя ей, конечно, безумно интересно, насколько далеко Ника сможет зайти в этот раз. В целом, вся её история звучит очень даже складно, не учитывая одной такой маленькой детали, — той самой детали, которую обычно носят на безымянном пальце правой руки. Петрова неожиданно вдруг чувствует даже слабый укол совести, ведь она тоже наглым образом врёт, а её с детства учили, что врать нехорошо. С другой стороны, ответственность всего происходящего лежит полностью на Нике, что сейчас заворожëнно разглядывает светящиеся здания напротив, ведь это она тут умудрилась так неудачно выйти замуж. Настя выдыхает и неловко трёт переносицу, стараясь не подавать виду, что она вообще-то в курсе всего того дерьма, что Вероника так старательно от неё скрывает. Петровой, конечно, хочется раскрыть все карты, пристыдить девчонку и объяснить, почему так делать нельзя, — но, если честно, кто она такая, чтобы учить её жизни? Поэтому, тщательно всё обдумав, Петрова решает идти до конца и разбираться с подобного рода вопросами уже по мере развития ситуации. Кто знает, может, после окончания сегодняшнего вечера они разойдутся и не увидятся больше вовсе? Стараясь выбросить из головы ненужные мысли, Настя берёт камеру и уже через её объектив делает момент ещё более особенным: тут же раздаётся пара характерных щелчков. Ника оборачивается и смущённо бормочет: — Чего не предупредила? — Мне кажется, лучшие фотографии всегда получаются неожиданно, — Настя пожимает плечами и делает ещё несколько снимков. — Кстати… — Вероника поднимается и проходит чуть дальше, — вот тебе небольшой секрет: я вообще первый раз на крыше. — Да ладно? Сколько ты живёшь в Питере? — Петрова даже присвистывает от удивления. — Три года. — Ебать, — фыркает Настя. — И в итоге, чтобы попасть на крышу, тебе даже пришлось склеить незнакомую девушку на сомнительной вечеринке… — Не совсем так, — смеётся Вероника. — Но это неплохое дополнение, да. Следующий час пролетает совсем незаметно: на улице очень быстро смеркается, но Петрова всё равно успевает сделать целую кучу потрясающих снимков. Ей даже удаётся уговорить Нику попозировать, но при условии, что та потом выложит получившиеся фотографии в свой Инстаграм. Насте это только на руку — реклама лишней не бывает, — а на то, что подумает Рома, ей как-то глубоко наплевать. Они прерываются на покурить каждые минут двадцать и болтают-болтают-болтают, не затыкаясь, — а Насте кажется, что она в жизни так много не говорила, как за этот вечер. В какой-то момент Вероника, осмелев, кладёт свою ладонь поверх ледяной Настиной, и последняя снова тянется вперёд, в попытке поцеловать странную девчонку. Ника, на удивление, отстраняется и отворачивается, а Настя кивает и отступает послушно, понимая, что, видимо, ещё не время и не место. Петровой почему-то как-то непривычно комфортно, и к концу вечера уже становится плевать и на Никиного мужа, и на тот факт, что она наглым образом врёт, — да вообще на всё плевать, в целом. Насте это не нравится; Насте кажется, что события обернулись против неё, и поэтому она снова прикуривает уже чëрт-те знает какую сигарету за вечер, затягиваясь. — Я думаю, нужно идти уже, — с толикой сожаления в голосе тянет Вероника. — Холодает. — Да уж, — кивает Настя, чувствуя, что окончательно замерзает в своей тонкой толстовке. — Я бы позвала тебя в гости, но я живу у чёрта на куличиках — ты не оценишь. — Настолько далеко? — В Колпино, — фыркает Петрова, ощущая яркое дежавю. — Почти два часа добираться. Ника смеётся: — Да уж. Настя наконец докуривает, поднимается и делает пару шагов вперёд, замирая прямо перед девушкой. Обе молчат — вместе с сигаретным дымом растворяются в воздухе все темы для разговоров, — и ни у кого не хватает смелости попрощаться. Ника оказывается чуть смелее, когда подходит ещё ближе и бормочет: — Так, всë-таки… Это было свидание, получается? Петрова смеётся, думая, что девчонка шутит: — Это ты мне скажи! Вероника кивает, мнётся с ноги на ногу, а затем, выдохнув, резко тянется вперёд и целует удивлённую девушку. Поцелуй получается коротким и смазанным — совсем не таким, как в первый раз, — но зато куда более искренним. Настя оторопело выдыхает и проводит языком по своей нижней губе, когда девчонка отстраняется, а после чувствует вдруг слишком яркий привкус вишни. Настя не любит вишню, но сейчас ей почему-то глубоко на это наплевать. Впервые за долгое время Петрова, какого-то чёрта, снова чувствует себя живой — и её это, по правде сказать, до чёртиков пугает. Она криво улыбается, понятия не имея, что вообще происходит. Ника пожимает плечами и бормочет: — Значит, да.