звон последних монет, кассир просит паспорт. я хочу распиздеть всем
как ты прекрасна.
***
2020 год, 4 июня, обед.
— Ну так… И что теперь? — спрашивает Костья. Девушка, как и всегда, сидит в кресле: в руках у неё тлеющая сигарета, а за спиной такой же тлеющий закат. Настя тяжело смотрит в ответ, стараясь избавиться от гнетущего чувства, будто бы она тратит свою жизнь на какую-то ерунду; будто бы её жизнь — это просто один слипшийся комок из одинаковых дней, которые она проживает по одному и тому же сценарию. Будто бы какой-то критический баг в системе или сбой в матрице. Петрова старательно отводит взгляд, не отвечая; затем поднимается с дивана, подходит к старому окну и какое-то время смотрит вдаль, будто бы силясь разглядеть что-то особенное. Смысла в этом, конечно, нет никакого, поэтому девушка привычно хлопает себя по карманам штанов и, достав сигарету из пачки, ловко прикуривает её. Воздуха в комнате не хватает, поэтому помещение быстро наполняет запах едкого дыма. — На-асть? — осторожно повторяет Купер. — В душе не ебу, что тебе ответить на это, — Настя слегка улыбается. Костья смеётся: — Я просто пытаюсь понять, что вообще произошло… Ты теперь, типа… Не знаю, любовница? Как это вообще называется? Петрова выдыхает дым, протягивает руку и несильно бьёт Костью в плечо. — Полный пиздец — вот как это называется, — резюмирует Настя, пока подруга недовольно потирает плечо. — А сколько ей лет, кстати? — запоздало спрашивает Костья. — Это самое смешное, — Петрова улыбается и выдерживает драматичную паузу, прежде чем добавить: — Двадцать два. Повисает напряжённая тишина; Купер медленно поднимается с кресла, подходит к подруге и забирает у неё из рук тлеющую сигарету. Потом делает затяжку и, спустя пару долгих секунд, на выдохе произносит: — Так она, оказывается, ещё более ебанутая, чем ты. Настя смеётся — причём смеётся так громко, что давится дымом и, махнув рукой, тушит недокуренную сигарету в пепельнице. Затем достаёт из кармана телефон, быстро открывает одну из вчерашних фотографий и поворачивает экран к Костье. Та улыбается: — Неплохо, но как-то слишком по-детски. Я имею в виду, ладно, тебе девятнадцать, но она-то куда… — Необязательно быть ребёнком, чтобы лазить по крышам, — спорит Настя недовольно. — Я не об этом, — Костья отмахивается. — Само поведение… Петрова пожимает плечами и замолкает. В воздухе повисает неозвученный вопрос, и Настя молится буквально всем богам, лишь бы подруга не затронула щекотливую тему. Костья, видимо, в бога не верит. И поэтому аккуратно спрашивает: — Так она… Она тебе, типа, нравится… или что? — Гонишь, что ли, — Петрова закатывает глаза. — Нет, ну, она, конечно, симпатичная, и мне интересно с ней разговаривать… — Это одно и то же, Настя. — Но она замужем, это, во-первых, а во-вторых, — она мне врёт, — заканчивает девушка. — Ты ей тоже, — возражает Костья. — Я, блять, не могу понять, — Настя хмурится. — Ты на чьей вообще стороне? — Я на стороне правды, — Купер смеётся и поднимает указательный палец вверх. — А вообще, я просто хочу, чтобы ты не влезла в какое-нибудь дерьмо, вот и всё. Настя закатывает глаза и возвращается обратно к дивану, аккуратно присаживаясь на его хлипкий подлокотник. — Я просто хочу узнать, как далеко она сможет зайти. И заодно выяснить, почему люди вообще изменяют. Костья злится, повышая голос: — Есть много причин… Ты же понятия не имеешь, что там у неё могло случиться. — Да какая разница, — огрызается Настя. — Измене никогда нет оправданий. Купер кивает: — Соглашусь, но… Ты не имеешь никакого права её осуждать, в курсе? Настя пожимает плечами: — Я и не осуждаю. Просто хочу понять. — Слушай, ты же понимаешь, что она не… — Замолчи, — Петрова моментально понимает, к чему клонит Костья. — Не смей, блять. Но Купер всё-таки произносит фразу, которая расставляет всё по местам: — Эта девчонка… Она не имеет никакого отношения к тому, что произошло с тобой три года назад, Насть. Настя тут же подрывается с места: — Это здесь вообще не при чём! — Конечно при чём. И ты сама это прекрасно знаешь, — меланхолично отвечает Костья. Петрова выдыхает напряжённо: — Я тебе это рассказала не для того, чтобы ты меня тут жизни учила. Я сама разберусь, ясно? Костья пожимает плечами: — Ну, разбирайся. Настя поджигает недокуренную в прошлый раз сигарету, делает пару затяжек и вдруг запоздало осознаёт, что Костья, конечно же, права, — осознаёт и тут же слышит оглушительно громкий хлопок входной двери. Этот звук посылает по спине табун мурашек — Настя вздрагивает, хмурится и, добив наконец несчастную сигарету, обхватывает себя руками. От неожиданной злости не остаётся и следа, только непонятная ей самой грусть и осознание произошедшего. Это был первый раз, когда они с Костьей поругались, — ну, не считая того момента, когда пьяная Купер завалилась домой посреди ночи и устроила самый настоящий концерт. Впрочем, это было давно, и с того момента утекло много воды. Костья стала гораздо спокойнее, Петрова практически перестала выходить из дома — за редким исключением, конечно же, — а маленький котёнок, принесённый Костьей, в итоге вымахал до огромных размеров. Настя плетётся на кухню, привычно присаживается на край подоконника и выдыхает, пряча лицо в ладонях: ей почему-то резко становится страшно. Костья стала настолько привычным элементом в её жизни, что Петрова, даже постаравшись, не может себе представить жизнь без этого человека, — абсолютно ни в каком контексте. Настя, сама того не ожидая, привязалась к ней чертовски сильно: все эти разговоры по душам на кухне, вечный запах растворимого кофе и дешёвого табака, постоянно крутящийся под ногами кот… Петрова тянется за телефоном.4 июня., 14:54
я перегнула
извини
Сообщение тут же помечается как прочитанное — но даже спустя пять долгих минут остаётся без ответа. Настя обновляет директ ещё пару раз — чисто на всякий случай, — и раздражённо закатывает глаза, понимая, что Купер решила наглым образом её заигнорить. «Детский сад, блять», — думает Петрова, на автомате обновляя страницу. И хмурится удивлённо, когда видит одно новое сообщение.4 июня, 15:03
привет ты так и не скинула мне фотографиипривет
знаешь, не так давно один клиент наебал меня на бабки
сочувствую а к чему это?к тому, что я больше не работаю без предоплаты ;)
… идиотка Настя довольно смеётся, чувствуя, что благодаря этой странной бессмысленной переписке настроение её слегка поднимается, и улыбается слишком широко, когда слышит навязчивую мелодию входящего вызова. Несмотря на то, что на экране светится незнакомый номер, Петрова берёт трубку спустя пару секунд после начала мелодии. — Мне казалось, что я уже рассчиталась, — знакомый голос звучит невероятно заискивающе. — Почти, — Настя смеётся. — Осталась самая главная часть. — Ты всегда думаешь только об одном? — спрашивает Ника. — Нет, конечно, — Петрова возражает сначала, но затем, подумав, добавляет: — А вообще… Да. — Я даже не удивлена, — Вероника хмыкает. — Я чего звоню-то… — Соскучилась? — Настя спрашивает это, чуть улыбаясь, а затем с характерным щелчком зажигалки прикуривает очередную сигарету. — Не льсти себе, — фыркает Ника. — Я просто хотела тебя кое-куда позвать. — Оке-ей, — медленно тянет Петрова, пока выдыхает дым. — И куда? — Ну, в этом и весь прикол. Узнаешь, когда придём. — Слушай, а тебе точно двадцать два? — уточняет Настя. — Ага, — Ника смеётся, и в трубке слышится сначала непонятный шорох, а затем очередной щелчок зажигалки и треск табачной бумаги. — К сожалению. Петрова, рассмеявшись в ответ, не отвечает. Ника переспрашивает: — Ну так… Пойдёшь? — Пойду, конечно, — Настя даже глаза закатывает, забывая, что собеседница этого не видит. — Сначала заинтриговала, а потом спрашивает… — Ну, вдруг у тебя есть планы, — озадаченно бормочет Вероника. — Они могли бы быть, но… Ника замолкает, и Настя, понятия не имея зачем, рассказывает: — С другом поругалась. Поэтому на сегодня я полностью свободна. — Ну, конкретно для меня это плюс, — Вероника смеётся. — А для тебя… Я уверена, что вы помиритесь и всё будет в порядке. — Она меня игнорит, — по-детски обиженно бормочет Петрова. Ника смеётся ещё громче: — Я думаю, тебе стоит подождать и набраться терпения. Можешь, если хочешь, рассказать подробнее. Настя думает, что, возможно, хотела бы, но, увы, не может, и поэтому отрицательно качает головой. А затем, опомнившись, отвечает: — Я думаю, что мне лучше отвлечься и не мусолить эту тему. — Как скажешь, — Ника соглашается. — Сегодня в шесть на Дальневосточном. Знаешь, где это? — Конечно знаю, — недовольно фыркает Настя. — Только мне добираться часа два до туда… — Оно будет того стоить, — бормочет Вероника. — Обещаю. И сбрасывает трубку. Настя неловко трёт переносицу и, быстро спрыгнув с подоконника, щёлкает кнопкой старого чайника. Тяжесть от ссоры с Костьей оседает неприятной горечью в горле, как только телефонный разговор заканчивается, и девушка вновь открывает директ. Она наивно надеется, что сейчас увидит очередную глупую шутку от Купер и успокоится наконец, но переписка уныло светится отсутствием сообщений, а Петрова виновато выдыхает. «Вот надо же было мне спиздануть, а», — Настя фыркает, когда в голове вихрем проносится такая точная фраза. Но, на удивление, после короткого разговора с Никой ей становится спокойнее, ведь теперь Настя хотя бы уверена, что Костья обязательно вернётся; просто нужно дать немного времени. Однако, терпение, — это совсем не про Настю, поэтому она вновь открывает диалог с подругой и печатает злобное: «хватит меня игнорить. я же извинилась». Костья снова читает сообщение и не отвечает.***
Сборы занимают у Насти минут пятнадцать, и десять из них — это сушка непослушных и уже изрядно отросших волос. В остальном всё движется по уже привычному сценарию: чёрная толстовка, такие же чёрные спортивные штаны и — обязательно! — часы, подаренные Костьей. Иногда Петровой кажется, что она застряла где-то в подростковом возрасте: бывало даже такое, что при покупке сигарет или пива ей приходилось предъявлять паспорт. Настя не знает, то ли дело в стиле одежды, то ли в вечно натянутом на голову капюшоне, но выяснять это как-то не особо хочется. Уже перед выходом из квартиры Настя закидывает в карман полупустую пачку сигарет, ключи и старенькие наушники, найденные вчера за диваном, а на шею привычно вешает камеру, держащуюся на старом ремне. Затем, окинув взглядом пустую квартиру, выходит в подъезд и непривычно запирает входную дверь на ключ. Ехать до Дальневосточного ей чертовски долго, именно поэтому девушка предусмотрительно берёт с собой наушники и искренне надеется, что они работают, ведь пару дней назад пакостный кот решил, что это всего лишь его новая игрушка. Для начала Насте нужно добраться до самого Питера, а затем ещё больше часа пути на автобусе… Боже. Девушка чертыхается, видя вдали подъезжающий сто девяносто второй, и, переходя на бег, несётся к остановке, надеясь, что сегодня за рулем знакомый водитель, который обязательно её подождёт.***
— Я реально думала, что эта поездка никогда не закончится, — устало улыбается Настя, когда выходит из автобуса. — Давно ждёшь? — Нет, — Ника качает головой. — Минут пятнадцать. Я сначала ждала на самой улице, но потом поняла, что будет проще ловить тебя прямо на остановке. — Ненавижу Колпино, — смеётся Петрова, убирая наушники в карман. — Вечно хуй выберешься. Ника кивает и чуть щурится: — У тебя там провода оголённые на наушниках. — Ага, — Настя фыркает. А затем поясняет: — Кот. — У тебя есть кот? — воодушевлённо спрашивает Вероника. — Есть, есть, — Петрова скучающе кивает. — Мы идём? — Зануда, — Ника смеётся. — Ладно, пошли. Девушка явно хорошо ориентируется в этом районе: она уверенно переходит через весь проспект, пока Настя бегло озирается по сторонам. — Не была здесь? — Была, но давно, — Петрова пожимает плечами. — Слишком далеко. Ника кивает: — Не отставай тогда. А затем берёт девушку за руку и требовательно тянет на себя, переплетая пальцы. Настя вздрагивает, понимая, что чувствует себя каким-то глупым подростком, — но, несмотря на это, крепче цепляется за руку, без вопросов следуя за Никой. — Видишь? — спрашивает Вероника, когда переходит дорогу. — Что? — Настя недоумённо хмурится. Ника резко поворачивает вправо и, сделав буквально несколько шагов, указывает рукой на еле заметную тропинку, уходящую вглубь лесополосы. — Я даже боюсь представить, что там, — бормочет Петрова. — Я же сказала, что тебе понравится… — девчонка смеётся. — Доверься уже. Затем оборачивается, отпускает Настину руку — та разочарованно выдыхает — и делает пару шагов назад, довольно улыбаясь. Настя думает, что это красиво, — ещё Настя думает, что этот момент теперь надолго в её памяти отпечатан. Ника, которая непривычно широко улыбается. Ника, которая протягивает ладонь и просит девушку довериться. Ника, которая замужем. Петрова вздрагивает, понимая, что эта тропинка в лес — её своеобразная дорога в ад, но всё равно крепко хватается за руку, принимая, должно быть, самое глупое решение в своей жизни, — ещё более глупое, чем пустить в свой дом Костью! — и Вероника кивает, кажется, не воспринимая этот жест настолько серьёзно. Девчонка оборачивается и тянет Настю за собой, уверенно ступая по неухоженной тропе, — снег сошёл не так давно, поэтому сырая земля усыпана прошлогодней листвой. Петрова, не сдержавшись, легонько пинает листья носком ботинка, и те рассыпаются, будто бы недовольно шурша. Тропинка быстро заканчивается, а за поворотом вдруг неожиданно превращается в полноценную асфальтированную дорожку, ведущую к заброшенному — кажется? — жёлтому зданию. Настя поворачивает голову вправо, быстро читая надпись на предупреждающей табличке, и вдруг понимающе улыбается. А потом тянет довольно: — Железная дорога, значит? Странное место для свидания. — Можно подумать, у тебя в прошлый раз был вариант получше, — фыркает Вероника. — И я не говорила, что это свидание. — Это подразумевалось, — Петрова смеется. — Ладно, ты права, — девчонка кивает, улыбаясь. — Видишь здание жёлтое? Это станция, «Правобережная» называется. Сейчас, вроде как, заброшена, но проверять я не хочу… — Ага, — Настя соглашается. — Мало ли. Ника шагает вперёд, выходит прямо на пути и замирает, оглядываясь. Вокруг ни души, а благодаря плотной листве деревьев сюда не доходит даже шум города. — Ладно, не думаю, что здесь кто-то будет, — девчонка выдыхает. — Просто меня пару лет назад уже гоняли отсюда. Настя смеётся: — Хотела бы я на это посмотреть. Откуда ты знаешь об этом месте? — Я живу неподалёку, — Вероника улыбается. А затем показывает рукой на ржавые стрелки и спрашивает: — Попробуешь? Они до сих пор работают. — Серьёзно? — восхищённо переспрашивает Петрова, тут же хватаясь за камеру, висящую на шее. — Кто бы сомневался, — смеётся Ника. Настя делает пару кадров, сопровождающихся характерными щелчками, а затем подходит к заржавевшим стрелкам и с силой тянет одну из них на себя, — и, на самом деле, рельсы со скрипом меняют свое положение. Девушка чуть дёргает бровями в удивлении и, подумав, возвращает стрелку в изначальное положение, — мало ли что! — а затем оборачивается. — Я знала, что тебе понравится, — довольно подмечает девчонка. — Я в свои лет семнадцать сюда из дома сбегала. — Ты не похожа на асоциального подростка, — Настя смеётся. — Это, скорее, я по этой части. — Я так и подумала, — Ника кивает. — Пойдём, покажу ещё кое-что. Вероника поворачивает налево — там пути разделяются — и показывает рукой на ржавые товарные вагоны. Настя молча кивает и шагает следом за девушкой — та перешагивает через рельсы, обходит прицеп и, наступив на старую сцепку, ловко забирается на обшарпанный зелёный вагон. — Осторожно тут, — смеётся девчонка, глядя на явно удивленную собеседницу. — Не учи… — Петрова закатывает глаза и на лету меняет грубую фразу, — учёного. Настя проходит вперёд, аккуратно наступает на ржавую сцепку — та издаёт какой-то мерзкий скрипучий звук — и, зацепившись руками за крышу вагона, ловко залезает наверх. — Ну вот, если бы ты не была такой продуманной, я бы смогла реабилитироваться за тот случай на крыше, — ворчит Ника. Петрова хмыкает, осторожно ступая по крыше вагона, а затем, дойдя до середины, усаживается на самый край, бессовестно свешивая ноги. Ника садится рядом, тут же достаёт из кармана пачку каких-то тонких сигарет и, взяв одну, поворачивает открытую упаковку к Насте. — Ни за что, — Петрова качает головой, когда достаёт свою пачку из кармана. — Не представляю, как можно курить это дерьмо. — Аналогично, — Ника улыбается, поджигая сигарету, и протягивает девушке дешёвую зажигалку. — Эта тебя устроит? — Вполне, — Настя кивает, прикуривает и на выдохе бормочет: — Насчёт того, что ты сказала раньше… Я выросла в детском доме, из которого систематически сбегала, так что… Подобного рода места были моим вторым домом. — Ого, — Вероника неловко затягивается, удивлённая внезапному откровению. — У меня просто были проблемы с матерью, как и у всех подростков, поэтому так… — А как сейчас? — интересуется Настя. — Она умерла, — спокойно поясняет Ника. — А мы даже не успели помириться… Петрова замолкает, выдыхая, — и даже не знает, что на такое можно ответить. — Не будем об этом, ладно? Как-нибудь… в другой раз обсудим, — предлагает Вероника. — Да, конечно, — Настя облегчённо выдыхает. — Не умею говорить о таких вещах. Спустя пару минут молчания Петрова наконец переводит тему: — Здесь круто, конечно, но… Я чувствую себя, ну, максимум, лет на пятнадцать. — Есть такое, — Ника смеётся. — Я, кстати, так и не спросила, сколько тебе. — Девятнадцать, — бормочет Настя слегка смущённо. — Выглядишь старше, — Вероника удивлённо дёргает бровями. — Не знаю даже, комплимент это или оскорбление… Но на всякий случай скажу, что мне скоро двадцать… Ну, в сентябре. — Очень скоро, — смеётся Ника. — Мне, в любом случае, похуй. Настя улыбается, делая ещё затяжку: — Любишь помладше? — Ой, заткнись, а, — Вероника несильно бьёт девушку кулаком в плечо. — Докуривай и пошли дальше. — А мы ещё куда-то пойдем? Ника не отвечает, закатывая глаза; Петрова смеётся, в пару затягов добивает сигарету и спрыгивает с вагона, с приземлением поднимая ворох прошлогодних листьев. Девчонка прыгает следом, но, как обычно, что-то идёт не так, — и Ника не совсем удачно приземляется, неловко заваливаясь набок. Настя в последний момент подхватывает Веронику под руку и бормочет самодовольно: — Куда уж тебе до нас, детдомовских. И смеётся. Ника краснеет; ворчит, мол: «Я слишком стара для всего этого», и уходит вперёд по главным рельсам, не оборачиваясь. Петрова, всё ещё посмеиваясь, шагает следом. Дальше железнодорожные пути разветвляются, и Настя заинтересованно оглядывает местность, понимая, что здесь очень давно уже не ездят никакие поезда, — настолько всё вокруг заросло травой. Девушка поворачивается влево и делает пару шагов по заросшим рельсам, но тут же слышит оклик сзади. — Нам в другую сторону, — возражает Ника. — Там я ещё не была. — Ла-а-дно, — разочарованно тянет Настя. — В другой раз. — Обязательно, — Вероника кивает. — А сейчас иди прямо. Петрова возвращается на главный путь, и девушки медленно ступают по протоптанной дорожке, — видимо, иногда здесь всё-таки бывают люди. Спустя пару минут ходьбы Настя вдруг вздрагивает, думая, что ей показалось, ведь справа неожиданно вырастает вполне себе действующее кладбище. — Твою мать, — девушка смеётся. — Я аж напугалась. Ника хмыкает: — Это «Киновеевское». Но выглядит жутко, согласна. Девушки, стараясь не задерживаться, шагают дальше по рельсам — и чем глубже они заходят, тем лучше становится видно, насколько всё-таки запущена станция. По правую сторону от рельс старые здания даже изрисованы неплохими граффити — и Настя замирает на пару минут, подбирая удачный ракурс для фотографии. — Не забудь мне скинуть, — улыбается Вероника. — И те фотки с крыши тоже. — Да, да, — отмахивается Настя. — Т-ш-ш. Ника послушно замолкает, не мешая, и спустя пару десятков щелчков Петрова выдыхает. — Всё, можешь говорить, — бормочет Настя, быстро просматривая только что сделанные фотографии. — Спасибо за разрешение, — смеётся Вероника. — Пошли уже, фотограф. Ещё минут пять девушки идут в полнейшей тишине, а Настя то и дело удивлённо озирается по сторонам, поражаясь тому, что как это она, и пропустила такое шикарное место. Из головы со свистом вылетает и утренняя ссора с Костьей и тот факт, что она вновь согласилась на странное «недосвидание» с — между прочим! — замужней девушкой, а от плохого настроения не остаётся и следа. Петрова под мягкий смех Ники делает бессчётное множество фотографий местности, а пару раз успевает даже саму Веронику сфотографировать, на что девчонка хмурится и бормочет смущённо, что сегодня вообще не готова к фотосессии. И это кажется на самом деле так: на Нике растянутая бледно-розовая толстовка — прямо в цвет волосам, — какие-то серые спортивки и полное отсутствие косметики. Насте даже немного непривычно; Вероника вовремя замечает изучающий взгляд девушки и пожимает плечами. — Мы же не в ресторан идём, что ты хотела… Петрова кивает, соглашаясь, а Ника вдруг спрашивает: — А ты всегда ходишь в одном и том же? — Ой, отвали, а, — Настя отмахивается, ускоряя шаг. Дальше железнодорожный путь поднимается, и по правую сторону даже становятся видны недостроенные высотки Дальневосточного проспекта. Настя улыбается и снова делает фотографию, а когда затем опускает взгляд на рельсы, то напряжённо хмурится. — Что такое? — обеспокоенно спрашивает Вероника. — Накат, — поясняет Настя, проводя пальцами по рельсам. — Не такое уж тут и заброшенное место. — А, это… — Ника улыбается. — Здесь неподалеку магистральная линия… Ладожский вокзал, короче. Возможно, пути просто иногда используют для манёвров. — Откуда ты это… Ладно, пофиг, — Петрова отмахивается. — В любом случае, нужно быть аккуратнее. — Как скажете, капитан, — смеётся девчонка и прикладывает ладонь к голове, отдавая честь. — К пустой голове не прикладывают, — фыркает Настя. — Заткнись, а, — бормочет Вероника, шагая дальше. Петровой даже неожиданно нравится, какого рода общение она постепенно выстраивает с Никой: без лишних заискиваний и комплиментов — всё как есть. Настя всем сердцем ненавидит людей, с которыми перед каждым разговором нужно тщательно продумать, что именно ты будешь говорить, — и чертовски радуется тому, что Вероника, слава богу, не из таких. Пути постепенно уходят влево, и Настя замирает, когда слышит вдалеке проезжающий поезд. Ника улыбается и проходит дальше, аккуратно поднимаясь на хлипкого вида мостик, пересекающий одну из улиц. Обстановка становится оживлённее: под заросшим травой мостом проезжает несколько машин, и Петрова недовольно выдыхает. — Надо возвращаться. — Ага, — расстроенно тянет Ника. — Сейчас, погоди. Девчонка снова идёт вперёд и, пройдя метров пятнадцать, останавливается. Настя чуть щурится, разглядывая пути впереди, а потом понимающе кивает. — Дальше уже рабочие рельсы? — Да, — Вероника соглашается, а затем поясняет: — Основная ветка на Ладожский вокзал, если я не ошибаюсь. — Познавательно, — смеётся Настя, когда подходит к разукрашенной табличке. На ней очень красноречиво написано «Граница», — правда слово это перечёркнуто чёрным крестом, нарисованным, судя по всему, баллончиком. — Хочешь, пойдём дальше? Подумав, Петрова кивает: — Ну… Пошли. Настя вновь шагает вперёд, ступая прямо на рельсы, но тут же останавливается и напряжённо вглядывается вдаль. — Мне кажется, у нас небольшая проблема, — фыркает девушка, медленно делая пару шагов назад. — В смысле? — Ника хмурится, не понимая, что к чему. — Смотри. Петрова показывает вперёд пальцем, указывая на сотрудника РЖД, что быстрым шагом приближается к девушкам. Вероника приглядывается, кивает и так же чуть отступает назад. — Думаю, если ты умеешь быстро бегать, то сейчас самое время, — несмело предполагает Настя. — Ага, я поняла. Бежим? — Бежим, — выдыхает Настя. Петрова быстро разворачивается и со всех ног стартует обратно по путям, Ника бежит следом, стараясь не отставать. Параллельно Настя думает, что она уже очень давно так быстро не бегала, — а ещё думает, что всё это напоминает какой-то дешёвый низкосортный сериал. Но ей, на удивление, нравится. Отбежав на достаточное расстояние, Петрова переводит дух, а затем с новыми силами бежит дальше, видя вдали знакомые товарные вагоны. Вероника стоически держится рядом, хотя, судя по её виду, осталось ей точно недолго. Настя добегает до заброшенного состава первой, опирается на старый вагон и переводит дух, тяжело дыша; Ника же, чуть-чуть не дотерпев, усаживается прямо на старые рельсы, выдыхая. — Вообще, это было лишним, — смеётся Настя. — Не думаю, что он побежал бы следом. — А ты раньше не могла сказать? — произносит запыхавшаяся девчонка. — Да ладно… Весело же, — усмехается Настя. А затем подходит ближе и присаживается на рельсы рядом. Ника от сказанной Настей фразы сначала закатывает глаза, а после смеётся так громко, что, кажется, пугает всех птиц в округе. — Знаешь, кто ты? — Ну и кто же? — Настя склоняет голову вопросительно. Вероника вдруг замолкает, медленно оглядывая девушку, а затем, опустив взгляд на губы, без промедлений тянется вперёд. Петрова определённо не против — ещё бы! — и девчонка целует её медленно — гораздо медленнее, чем в прошлый раз. Этот поцелуй всё ещё отличается от того, что был на тусовке, но он уже явно гораздо серьёзнее, чем тот, что был на крыше… Настя чуть двигается вперёд, по привычке перехватывая инициативу, а Ника, поддаваясь, в поцелуй выдыхает. Петрова свободной рукой опирается прямо на рельсы — это чертовски неудобно, но ей, в общем-то, глубоко наплевать, — а вторую руку кладёт Нике на талию, чуть прижимая к себе. Вероника прикусывает губу девушки, а затем мягко поцелуй разрывает. Бормочет: — Не лучшее место… Тебе не кажется? Петрова смеётся: — Прекрасное место. Но теперь я точно запишу тебя как «Малолетка» в телефоне. — Пошла ты, — Ника фыркает. — А вообще, можно просто Жукова. Настя кивает: — Запомню. Правда, в Инстаграме у тебя другая фамилия, разве нет? — Да, — Вероника вдруг вздрагивает и отворачивается. А затем будто бы неохотно добавляет: — Это по отцу… Они с мамой развелись много лет назад. «Ага, или по мужу…», — с горечью думает Настя, чувствуя лёгкий осадок от сказанной девчонкой фразы. — Мы с тобой обладательницы самых банальных фамилий, — смеётся Настя, переводя тему. — Это точно. — И откуда же ты знаешь, какая у меня? — хитро прищурившись, спрашивает Петрова. Вероника вдруг краснеет и отводит взгляд, понимая, что Настя её только что наглым образом развела. Затем шепчет: — Я тебя нашла в ВК ещё до того, как ты написала. — Ты… блять, — Настя смеётся. — Устроила спектакль целый. — Без комментариев, — усмехается Ника. А затем, бросив на Настю многозначительный взгляд, спрашивает: — Так… Что дальше? В этой фразе настолько очевидный намёк, что Петрова даже удивлённо дергает бровями, а затем поднимается с рельс и подаёт девчонке руку. — Ты говорила, что недалеко живёшь, — бормочет Настя. — Если бы всё было так просто, я бы сама тебя позвала, — Жукова смеётся. — Я не одна живу… С другом. «Ага, конечно», — думает Петрова и даже почти глаза закатывает, но вовремя понимает, что это будет слегка неуместно. — Тогда могу пригласить к себе, — Настя чуть ухмыляется. — Но, учти, что до Колпино ехать два с лишним часа… Если не больше. — Ради тебя — всё, что угодно, — смеётся Ника, а затем кивает, добавляя: — Идём? — А друг, — Настя неосознанно делает акцент на этом слове, — не потеряет? Ника отрицательно качает головой: — Только рад будет. Не парься. Настя не может не париться: прекрасно ведь понимает, что речь идёт о том самом Роме, которому она до сих пор хочет сломать пару конечностей, причём чем больше она проводит времени с Никой, тем сильнее становится это желание. Когда Вероника привычно берёт Настю за руку, Петрова тяжело выдыхает, а затем шагает следом за девчонкой, осознавая вдруг одну простую вещь. Раз Ника всё ещё здесь — значит, сама чертовски сильно этого хочет. А всё остальное — ну, во всяком случае, сейчас — её ни капли не волнует.