«мы» — только сегодня; завтра — нас уже нету. захлебнуться свободой, задушить себя ветром, проживая моменты.
***
31 августа, 2020 год.
Настя не любит сюрпризы. Для неё сюрпризы — это всегда невозможность контролировать ситуацию, а Настя чертовски сильно ненавидит, когда не может держать происходящее под своим чутким контролем. Поэтому по лестнице она спускается медленно, с опаской, с нарастающим чувством быстро приближающегося пиздеца. Ника ждёт её чуть поодаль, напротив подъезда — там, где она припарковала свою (а свою ли?) машину. Она выглядит расслабленно: опёршись на капот, улыбается и курит свои неизменные тонкие с кнопкой. Заметив Настю, девчонка тут же выбрасывает почти докуренную сигарету, тушит её подошвой ботинка и шагает вперёд, навстречу. Ника порывисто обнимает девушку, обвивает своими тонкими бледными руками, жмётся ближе. Дождавшись, пока Петрова характерно облегчённо выдохнет, чуть придвигается и оставляет лёгкий поцелуй на губах; Настя хмурится. — И тебе привет, — бормочет растерянно. — Заметят же… — Да ну, — Ника отмахивается. — Тут у меня знакомых точно нет. Петрова пожимает плечами: — Всё равно… Это тебе не Питер. Вероника смеётся и послушно разрывает объятия: — Садись. И чуть ведёт головой, показывая на машину позади себя. Настя хмурится ещё больше: — Зачем? — Узнаешь, — Ника закатывает глаза. — Садись давай. Насте это определённо не нравится: она чувствует неприятный холодок, пробегающий по позвоночнику, а интуиция, захлёбываясь, кричит о том, что что-то здесь не так. Но вопреки всему Петрова чуть улыбается, кивает и послушно садится на переднее сиденье, — просто потому, что с Никой у неё всегда всё «вопреки». И чаще всего вопреки здравому смыслу.***
Первые минут пятнадцать дороги девушки молчат. Настя бездумно залипает в телефон, листает сторис, параллельно переписывается с Костьей, а Ника расслабленно держит руль, иногда бросая на девушку косые взгляды. Когда машина выезжает за город, Петрова всё-таки не выдерживает: — А что вообще происходит? Ника усмехается: — Ничего. — Решила вывезти меня в лес или типа того? — неловко шутит Настя. — Ага, — кивает девчонка. И передразнивает: — Типа того. Настя выдыхает, достаёт из кармана ещё не открытую пачку сигарет, а затем нажимает на кнопку справа, и окно с характерным звуком открывается, впуская в салон свежий воздух. Петрова прикуривает, а Вероника почему-то смеётся: — Не нервничай. — Я не… Ника перебивает: — Помнишь, ты как-то сказала, что хочешь просто уехать? Ну вот. — Ты же знаешь, что я имела в виду не это. — Знаю… — Вероника бормочет это слегка виновато. — Но, в любом случае, у нас есть время до завтра. В этот момент Насте кажется, что её огрели по голове чем-то тяжёлым.***
Петрова понятия не имеет, как ей вообще воспринимать всё происходящее, и ещё чертовски сильно жалеет о том, что они не могут просто взять и уехать, оставив всё позади. Кроме, конечно, кота. И Костьи. И… На часах около пяти вечера, и они с Никой, если честно, чёрт знает где. За окном проносятся многочисленные деревья, а дома попадаются крайне редко, — Настя ещё ни разу не была так далеко от Колпино. Настя, в целом, вообще не особо-то где-то была: не сложилось как-то, что ли. Несмотря на это, как следует насладиться поездкой у неё всё равно не выходит: в голову лезут ненужные мысли, а настроение с каждым километром опускается всё ниже и ниже. Вероника, конечно, замечает — она всегда всё замечает. Какое-то время девчонка терпеливо молчит, но в итоге, не выдержав, кладёт ладонь Насте на колено, чуть сжимая. — Что не так? — Всё, — просто отвечает Петрова. Ника выдыхает, легко жмёт на тормоз и останавливается у обочины посреди грёбаного «ничего». — Мы можем… В этот раз перебивает уже Настя: — Не можем! Как я вообще должна реагировать на это всё, по-твоему? — Не знаю, — бормочет Вероника. — Типа, что… — Настя чуть замолкает, чтобы набрать воздуха, и упрямо продолжает скандалить: — Сегодня мы делаем вид, что всё хорошо, а завтра вернётся этот твой Рома, и мы будем притворяться, что не знали друг друга никогда? Или как? Слова повисают в напряжённой тишине; Ника сглатывает, тянется за сигаретами, — машину тут же наполняет приторный запах лесных ягод и ещё бог знает чего. Настя морщится: — Не понимаю, как ты их куришь вообще. — Я не знаю, что будет завтра. И через неделю, и через год, блять, тоже не знаю! — Вероника раздражённо выдыхает дым и тут же затягивается. — Я просто хочу… Хочу провести с тобой ещё немного времени. Без ссор, ругани и прочей вот этой хуйни… Как в самом начале, — девчонка сглатывает. — И всё. «Действительно — и всё», — думает вдруг Настя. Когда Петрова не отвечает, нахмурившись, Ника на выдохе просит: — Пожалуйста. Настя знает, что не может отказать этому просящему шёпоту, — и совсем не важно, в каком именно контексте произносится данное слово. Поэтому кивает: — Я… Ладно. — Все серьёзные разговоры оставим в Питере, окей? Пусть он с этим дерьмом разбирается. — Очень по-взрослому, — фыркает Петрова.***
Насте упорно кажется, что во всём этом есть какая-то цель: будто бы Ника определённо знает, куда она едет и зачем. Правда, все её теории заговора разбиваются в тот момент, когда Ника, матерясь, разглядывает в телефоне карту, пытаясь понять, где они вообще находятся, а после, психанув, отдаёт Насте телефон и просит её «сделать с этим что-нибудь». — У тебя всегда были проблемы с ориентацией? — поддевает Петрова, включая на телефоне геолокацию. — С ориентированием, — беззлобно поправляет Ника. — И да, всегда. — Нет, — смеётся Настя. — С ориентацией. Веронике требуется несколько секунд, прежде чем до неё доходит шутка; и она сначала закатывает глаза раздражённо, а после заливисто смеётся. — Иди ты. Девчонка несильно толкает Настю кулаком в плечо — Петрова притворно айкает — и расслабленно складывает длинные ноги на приборную панель. Настя моргает пару раз, отрывается от телефона и переводит взгляд на Нику; та довольно улыбается и, какого-то чёрта, опускает на глаза тёмные солнечные очки, что всё это время мирно покоились у неё на голове. — Тебе что, блять, — Петрова чуть сбивается посреди фразы, отводит взгляд, выдыхает, — солнце сильно светит? На улице пасмурно — скорее всего, скоро начнётся дождь. — Ага, — Ника кивает, и ухмыльнувшись, добавляет: — А вот тебе — ничего не светит. Во всяком случае, пока мы не найдем какую-нибудь заправку. — Как это вообще связано? — Настя высовывает руку, держащую телефон, в окно, пытаясь поймать сигнал. — Я хочу есть и у меня кончаются сигареты. Да и бензина не так много осталось, — Ника стучит своим наманикюренным пальцем по датчику топлива. — Отсто-ой, — недовольно тянет Петрова в ответ.***
Насте в итоге удаётся поймать связь, и они каким-то чудом доезжают до заправки, что расположилась буквально в самой заднице мира. Петрова понятия не имеет, где они находятся; Ника, судя по всему, тоже. Пока девчонка заправляет машину — которая, на удивление, всё ещё на ходу, — Настя отправляется за сигаретами. Спустя минут пять возвращается, пожимает плечами: — Твоих здесь нет. Мне кажется, здесь вообще не подозревают даже о существовании тонкого парламента. Ника закатывает глаза и закрывает крышку бака: — Пойду сама возьму. Побудь здесь. Настя кивает, и Вероника быстрым шагом направляется к небольшой заправке — грязной и убитой, но при этом, чёрт возьми, полностью стеклянной. Петрова думает, что это гениальный дизайнерский ход: девушка опирается на видавшую виды машину и скрещивает руки на груди; закурить, правда, не решается — заправка ведь, как-никак. Ника возвращается достаточно быстро, а в тот момент, когда она выходит из здания и быстрым шагом направляется к машине, Настя в очередной раз забывает как дышать. Эти еë чёртовы короткие шорты, обтягивающая белая майка и даже дурацкие солнечные очки… Господи. Правда, помимо неприличных мыслей, в Настиной голове проносится ещё одна: та самая, которая надеется, что погода сегодня не испортится окончательно, ведь для этого Ника слишком легко одета. В этот момент Петрова в очередной раз понимает, что у них всё, блять, просто пиздец как серьёзно. — Купила? — спрашивает Настя, когда девчонка подходит ближе. Ника кивает: в руках у неё пакет, который она тут же передаёт Петровой в руки. Настя, с любопытством в него заглянув, обнаруживает пару бутылок воды и даже что-то съедобное. — А курить мы что будем? Вероника смеётся и показывает девушке какую-то странную пачку сигарет: Настя её тут же забирает из рук и, рассматривая, крутит и так и этак. — Это, вообще, что? — Я их курила, когда ещё в школе училась… Сто лет нигде такие не видела, — Ника пожимает плечами. Затем добавляет с улыбкой: — Хотя продавщица так радовалась, когда я их купила… Видимо, они здесь с моих школьных лет так и лежат. Настя закатывает глаза: — Дай угадаю… Вишня? Девчонка довольно кивает: — Тебе же нравится. — Я терпеть не могу вишню, — спорит Петрова. — Мне этот запах в последнее время начал нравиться только из-за того, что он с тобой ассоциируется… И тут же замолкает, понимая, что именно она только что сказала. Ника улыбается, поднимает очки обратно на лоб и по-лисьи довольно ухмыляется. После бормочет детское: — Спалилась. Настя краснеет слегка, но всё равно возмущённо фыркает: — Я, можно подумать, когда-то это скрывала. Вероника шагает вперёд, улыбается; Петрова в этот момент переворачивает странную пачку вверх дном и даже присвистывает от удивления. — Двести сорок рублей? Я ухожу от тебя. — Неправда, — смеётся Ника и, забрав пачку обратно, мягко целует девушку. Настя от удивления выдыхает прямо в губы, но на поцелуй тут же отвечает, помещая руки девчонке на талию. Параллельно думает о том, что это круто: стоять вот так вот и целоваться, совсем не парясь о том, что подумают другие; и не боясь, что этот поцелуй увидит тот, кто его видеть уж точно не должен. Петрова мягко отстраняется первой, бормочет: — Ты хочешь эту бедную продавщицу до инфаркта довести? — Уже, — усмехается Ника, показывая рукой на стеклянное здание. Настя оборачивается, несколько долгих секунд смотрит прямо на преклонных лет женщину, потом наконец моргает и выдыхает тяжело. — Боже… Мы попадём в ад. — Ага, — смеётся девчонка. — Поехали?***
Вся их поездка напоминает типичный американский сериал: они слишком громко смеются, фальшиво подпевают глупой музыке по радио, курят прямо в салоне и нарушают чёртову кучу правил дорожного движения. Один раз даже, чересчур увлёкшись откровенным флиртом, Ника чуть было не вылетает на встречную, — и после этого тут же разрешает Петровой пересесть за руль. Разве что закатывает глаза в ответ на Настино ворчащее: «Конечно, блять, я умею водить… Ты за кого меня принимаешь?». На Никин вопрос о том, почему у Насти тогда нет прав, Петрова решает не отвечать. Поначалу Настя осторожничает: слишком давно она не была за рулем, да и машина ей совсем не знакома. Правда в итоге расслабляется, привыкает и ведëт уже более уверенно, постепенно набирая скорость на пустом шоссе. А спустя какое-то время, понимая, что ровный асфальт под колёсами медленно превращается в чёрт-те что, чуть сбавляет скорость и помещает на руль только одну руку. А после чувствует на руках долгий характерный взгляд — и, улыбнувшись, свободную ладонь кладет девчонке на бедро; Ника вздрагивает. — Всё ещё уверена, что мне ничего не светит? — припоминая недавнюю фразу, бормочет Настя. Вероника, не отрывая взгляда от руки, крепко держащей руль, медленно качает головой: — Уже нет.***
Настя берёт Нику прямо на водительском сидении, усадив на колени, — разве что предусмотрительно удобства ради отодвигает кресло. Секс этот не похож на всё то, что между ними было до, — он надрывный и грубый, с горьким привкусом разочарования и неизменного прощания. Настя прекрасно понимает, что после приезда Ромы всё это закончится, ведь вряд ли у Ники хватит времени и смелости на то, чтобы периодически ездить к ней в Колпино; понимает и поэтому с каждой секундой двигается всё быстрее, заставляя девчонку жадно хватать воздух и цепляться пальцами за её плечи. Машина стоит на какой-то богом забытой стоянке недалеко от дороги; вокруг ни души, а на улице уже почти закат, — совсем скоро стемнеет. Шанс того, что девушек может увидеть кто-то чересчур любопытный, практически равен нулю, — хотя, в целом, Настю это всё равно не особо волнует. Её уже давно ничего не волнует — ничего, кроме выцветших розовых волос, тонких бледных пальцев и неизменного запаха чёртовой вишни, что, кажется, въедается под кожу, намереваясь остаться там навсегда. На языке крутятся такие важные, но такие ненужные им обеим слова, — девушка выдыхает, резко сгибает пальцы внутри; Ника же стонет и выгибается, откидывая голову назад. Осознание того, что вряд ли Рома когда-нибудь касался девчонки подобным образом, вызывает шквал противоречивых эмоций, — и Настя резко останавливается, ловя непонимающий взгляд напротив. А после, пробежавшись взглядом по разгорячённому телу, грубо входит на всю длину; Ника матерится, оставляет алые следы от ногтей на шее и двигается сама, пытаясь подстроиться под ритм. Всё это не выглядит пошло или грязно — так, как это у них обычно бывает. Нет — этот секс похож на попытку заключённого надышаться перед казнью; и Петрова прижимает девчонку к себе ближе, утыкаясь носом куда-то в шею, пытаясь запомнить этот момент уж если не навсегда, то хотя бы надолго. А когда Ника наконец кончает, сжимаясь вокруг двух пальцев, в её очередном громком стоне теряется Настино признание в любви, — такое нелепое и по-детски неуместное. Вероника делает вид, что ничего не слышит.***
— Ничего не говори, ладно? — усмехается девчонка. Параллельно пытается привести себя в порядок: поправляет задравшиеся шорты; разглаживает майку, которую Настя умудрилась сжать в кулак несколькими минутами ранее; выдыхает и рассматривает свой макияж через фронтальную камеру, чуть хмурясь. После, открыв бардачок, кидает в Петрову пачку салфеток — та послушно их ловит и смеётся. — Принцесса, блять, — ворчит Настя, улыбаясь; Ника закатывает глаза. — Куда едем-то? — спустя какое-то время спрашивает Петрова. — Я хочу е-есть, — капризно тянет Вероника. — Ну конечно, много сил потеряла, — фыркает Настя, открывая навигатор на телефоне. — Сейчас найду что-нибудь. Ника расплывается в улыбке и кивает. Максимум, что удаётся найти Петровой, это какое-то богом забытое придорожное кафе в двадцати минутах езды, — Настя смеётся, показывая экран телефона Веронике. — Пиздец, — Ника закатывает глаза. — Надеюсь, нас там не отравят. — Будет очень романтично, — фыркает Настя, заводя мотор.***
Петрова паркует машину прямо возле кафе с каким-то ужасно-банальным названием; но из-за того, что пара букв на вывеске благополучно отпала, разобрать, что именно там написано, не представляется возможным. Ника отказывается посещать данное заведение и остаётся в машине, скидывая на Настю все обязанности. Петрова недовольно фыркает в ответ, но отказать девчонке всё равно не может, поэтому послушно выходит из машины и толкает тяжёлую грязную дверь забегаловки. Внутри, на удивление, более-менее чисто, и даже есть парочка уставших посетителей, что синхронно оборачиваются, когда Настя заходит внутрь. Петрова закатывает глаза, подходит к барной стойке и, быстро изучив меню с огромным количеством ошибок, заказывает нечто под гордым названием «комбо №7». А минут через пять, сжимая в руке пару бумажных пакетов, выходит на улицу и с чувством выполненного долга вручает еду Нике, что вновь курит, опёршись спиной на капот. Настя садится на переднее сиденье, дожидается девчонку, а после отъезжает чуть дальше и спустя пару минут паркуется на обочине трассы. — Поешь нормально… И поедем, — поясняет Петрова, выходя из машины. Вероника кивает, забирает пакет с едой и распечатывает его, поставив прямо на капот. Затем с усмешкой бормочет: — Видел бы Рома, он бы меня убил. Настя чуть усмехается, прикуривает сигарету, опирается на капот, — и думает, что она, кажется, готова застрять в этом моменте навечно. Солнце постепенно заходит за горизонт, оставляя на небе рыжие всполохи, и Петрова исподлобья наблюдает за Никой, что с аппетитом уплетает что-то, слабо похожее на дёнер. — Съедобно? — улыбается Петрова, выдыхая дым. — На удивление, да, — фыркает Ника. — Сколько? — Помолчи, — Настя бросает на девчонку напряжённый взгляд; Вероника послушно замолкает. Насте, по большей части, совсем не на что жить дальше, ведь последние деньги были спущены на фастфуд и сигареты, — но сегодня её это совсем не волнует. Ника протягивает руку, кормит девушку уже остывшей картошкой, и почему-то этот жест заставляет Настю улыбнуться слишком широко. Петрова докуривает сигарету, поворачивается и замечает на лице у девчонки немного соуса, а после заботливо вытирает уголок губ большим пальцем, заставляя Веронику недовольно закатить глаза. Настя двигается ближе и мягко Нику целует, чувствуя, как та улыбается прямо в губы, — а затем, подхватив девчонку под бёдра, усаживает прямо на капот; и смеётся, замечая удивление на её лице. Закатное солнце ослепляет, и Вероника смешно щурится, прежде чем тянется вперёд; Петрова оставляет на губах очередной лёгкий поцелуй, а после, отстранившись, оборачивается, глядя на располосованное оранжевым небо. — Красиво, — широко улыбается Ника, поправляя непослушные волосы. Настя вновь поворачивается, медленно осматривает девчонку; замирает, подмечая то, как атмосферно в банально-карих глазах отражается солнце. А после, улыбнувшись, кивает. Думая вовсе не о закате.***
Вероника смотрит на экран смартфона и тяжело выдыхает: — Нужно возвращаться. — Когда он приезжает? — спрашивает Настя и сама удивляется тому, насколько хрипло звучит её голос. — Уже, — Ника быстро печатает ответ на телефоне и блокирует его. — Я соврала, что задержусь на работе. — Блять, — бормочет Петрова шёпотом. Настя слабо понимает, куда ехать, поэтому запускает на телефоне навигатор и двигается по нему. До Питера, если верить картам, примерно четыре часа езды, и Насте впервые за долгое время хочется, чтобы эта чёртова машина просто сломалась и встала посреди дороги. О том, что они в таком случае будут делать дальше, думать не хочется. Ника молчит достаточно долго — смотрит в окно, наблюдая за проплывающими мимо деревьями, — а затем вдруг вздрагивает и проводит тыльной стороной ладони по щеке. Петрова бросает быстрый взгляд вправо, бормочет удивлённо: — Ты чего? — Ничего, — девчонка отрицательно машет головой. Настя нажимает на одну из кнопок на приборной панели, и в салоне загорается тусклая лампочка, что едва-едва освещает пространство вокруг. — Ник… — Петрова тянет это чуть напряжённо, заворачивая на очередную стоянку. На стоянке этой несколько дешёвых придорожных забегаловок и штук пять огромных фур, водители которых переговариваются между собой на повышенных тонах. Настя паркуется чуть дальше, глушит двигатель и, тяжело выдохнув, поворачивается к Нике. — Посмотри на меня, — просит шёпотом. Вероника вновь качает головой; Настя видит только, как её короткие ногти впиваются в кожу на ладонях, когда девчонка сжимает руку в кулак. Петрова двигается ближе, аккуратно тянет на себя чужую ладонь, заставляя разжать руку, а после привычно переплетает пальцы в глупой попытке успокоить. Ника, как и ожидалось, чуть всхлипывает, прижимается, — Настя обхватывает её руками, бормочет что-то невнятное; всё это чертовски неудобно, но у Петровой не хватает никаких моральных сил на то, чтобы разжать руки и отпустить девчонку. Настя оставляет пару поцелуев на её шее, чуть прижимается, выдыхает; затем всё-таки слегка отстраняется, а ладонь перемещает Нике на лицо, мягко заставляя на себя посмотреть. — Чего ты? Глаза у Вероники красные, заплаканные, и Настя с трудом подавляет желание просто развернуть машину и уехать куда глаза глядят, подальше от этого чёртового Питера. Ника пожимает плечами, чуть криво улыбается. — Всё будет нормально, ну, — глупо бормочет Петрова. Она аккуратно проводит по щеке Ники большим пальцем, и девчонка, чуть прикрыв глаза, подставляет лицо, позволяя себя погладить. У Насти от этого простого жеста внутри всё обрывается, и она сама сглатывает, чуть отводя взгляд. Затем с надеждой спрашивает: — Мы ведь всё равно сможем видеться… Ведь так? Вероника чуть улыбается, тянется вперёд, оставляет легкий поцелуй на в хлам искусанных губах. А потом, отстранившись, медленно качает головой.***
Больше они не разговаривают — Настя молча ведёт машину, следуя подсказкам навигатора, а когда замечает, что Ника задремала, то выключает звук на телефоне, лишь бы случайно не разбудить девчонку. На подъезде к Питеру, когда на трассе становится гораздо оживлённее, Петрова аккуратно трясет Нику за плечо, — та тут же открывает глаза. — Извини, — Вероника чуть улыбается. — Всё нормально? — Да, — Настя кивает, старательно избегая зрительного контакта. — Но тебе нужно сесть за руль… У меня всё ещё нет прав. — Точно, — Ника фыркает, усмехаясь. Петрова останавливает машину, и они меняются местами, а всю оставшуюся дорогу Настя просто залипает в окно, глядя на проплывающие мимо многоэтажки. Когда Ника сворачивает в сторону Колпино, Настя ощутимо вздрагивает. Насте хочется отмотать время назад, в самое начало, — и даже не соглашаться идти вместе с Костьей на ту вечеринку. Или не пытаться найти Нику на утро. Или вообще к чёртовой матери удалить Инстаграм и никогда в жизни не брать заказы на свадебную съёмку. Или… Машина плавно тормозит; Петрова, очнувшись от наваждения, бросает взгляд в окно и видит до отвращения знакомый подъезд. Девушка поворачивает голову, исподлобья смотрит на Нику и боится даже вздохнуть лишний раз. — Насть… — шепчет Вероника, сжимая руки на руле; Настя видит, как белеют костяшки на её руках. «Ну, вот и всё», — думает Петрова. Больше мыслей в голове нет абсолютно, а сердце, кажется, бьётся где-то в горле. — Мне нужно тебе кое-что сказать, — девчонка выдыхает, так и не найдя в себе силы, чтобы повернуться; смотрит вперёд, изучая взглядом разводы на лобовом стекле. Лёгкий, наивный всплеск надежды заставляет Настю тяжело выдохнуть; она сглатывает и кивает. Руки дрожат — Петрова упрямо сжимает их в кулаки. Ника наконец оборачивается: — Я уезжаю. Завтра. — Что?