Контракт

День не задался с самого утра. Новая квартира, расположенная в центре Столицы, подкинула множество сюрпризов. Замечательное месторасположение и двухуровневая планировка влетела Марку в копеечку. Узнав стоимость аренды, я временно ушла в астрал, но Рюстов сохранил полное самообладание и тут же перечислил собственнику внушительную сумму, обеспечивающую мне возможность проживания до летних каникул. Перевозить вещи помогал тот самый амбал, который еще пару дней назад загружал Костика в машину. Марк, холодно попрощался и уехал в офис по делам. Уже сутки он не выходил на контакт со мной. После чертового признания, кажется, теперь Рюстов меня избегал. Сегодня с самого утра все шло не по плану. Сначала я проспала из-за сломавшегося будильника. Голову помыть не удалось, так как горячую воду отключили, а из холодного крана текла ржавая жидкость. Готовя яичницу, я выронила последнее яйцо, которое разбившись о мраморную плитку, вывалило содержимое мне прямиком на брюки. Как итог, с завтраком тоже не срослось, к тому же потребовалось экстренно переодеться. Натягивая колготки, разодрала их ногтем, из-за чего пришлось натянуть джинсы. В итоге в универ опоздала беспощадно, а настроение было такое, что хотелось убивать. В завершение мы поругались с Анькой, и я пошла в кофейню одна в надежде привести мысли в порядок. Любимое заведение решило соответствовать заданному курсу — свободных столиков не оказалось, пришлось разместиться за стойкой, установленной вдоль окна. Не особо приятно, но терпимо. — Я могу здесь присесть? — мое внимание привлек голос пожилой незнакомки, чей возраст я не смогла идентифицировать. Женщина стояла рядом со мной и выжидающе посмотрела на меня, пока я не сориентировалась и не убрала сумку со свободного стула по соседству. — Да, конечно, — я перекинула кожаный ремешок через плечо. — Простите. Незнакомка выглядела неуместно в студенческой кофейне — слишком много лоска и подчеркнутой состоятельности. Я осмотрелась по сторонам, отмечая резкий контраст. На фоне галдящей, оголтелой молодежи рядом со мной стояла статная женщина в возрасте с подтянутой фигурой, прямой осанкой, вскинутым гордо подбородком. Стильные брендовые вещи подчеркивали высокий статус их обладательницы. Общаясь с Марком, теперь я могу отличить ширпотреб от действительно дорогой шмотки. Невероятный шарм яркой внешности худощавой женщине придавали изысканные, утонченные украшения, подобранные со вкусом, без кича и аляповатости. Когда-то я слышала фразу «породистая барышня» и сейчас, глядя на незнакомку, понимаю о чем речь. Эта женщина прекрасно разбирается в современном мире и шагает в ногу с трендами. — Наконец-то выдался шанс нам с тобой поговорить, Варя, — в отличие от внешности, ее голос выдавал возраст. Женщина резво уселась на высокий барный стул по соседству со мной. — Мы знакомы? — я вкрадчиво уточнила. — Еще нет. Но все поправимо, дорогая. Меня зовут Ирма. Я близка с Марком, — звучало многозначительно и собеседница, звонко рассмеявшись, внесла уточнение. — Он мне как сын, Варенька. Не подумай чего лишнего. Кстати, ни в коем случае он не должен узнать о нашей встрече. Я насторожилась. Не понимаю, что происходит, но, видимо, в этом дне припасено немалое количество сюрпризов для меня. Вот, теперь очередная проверка Рюстова. Что же этот гад задумал? Я сжала кулаки от злости. — В таком случае я вас расстрою, — поспешила предупредить ее. — За мной постоянно наблюдает его человек. Ирма задумалась, но продолжила: — Ну и ладно. Он не может на меня долго обижаться, — женщина выдохнула и устроилась поудобнее на стуле. Она печально отвела небесно-голубого цвета глаза в сторону. И какое-то время молчала, чем вызывала недоумение и интерес. — Варя, кроме меня у Марка никого нет, — Ирма затронула странную тему для разговора с совершенно незнакомым человеком. — А мне недолго осталось. Я наблюдала за ним. В последнее время он очень изменился. Знаешь, будто у него появился стимул жить. Сначала думала, что до него кто-то донес мой диагноз. Но это оказалось не так. — Диагноз? — я вырвала слово из контекста, видимо, совсем отупев от откровенности новой знакомой. — Ты не на том делаешь акцент, деточка, — интонация Ирмы изменилась. Сейчас это была претенциозная пожилая женщина. — Все, что тебе надо знать, я уже сказала. Времени у меня мало. Может полгода от силы. Я смотрела на нее и пыталась понять к чему эта встреча. К чему откровенничать с незнакомым человеком? Но мысли ускользали. Невзирая на то, что мы совсем чужие друг другу, на сердце защемило от осознания, что передо мной человек, который знает, что неминуемо умирает и, кажется, уже принял это. А сейчас пытается завершить все важные дела до момента ухода. Мне стало ее жаль. — Но вы обязаны сообщить Марку, — я вернулась в себя. — Это жестоко по отношению к нему. Уверена, он придумает что-нибудь. — Варенька, это мое решение. Прошу, не осуждай, — Ирма мягко коснулась моего запястья. — Ему очень нужна будет поддержка человека, способного на сострадание и знающего к нему подход. — Мне очень жаль, но я не та, кого он подпустит, — я склонила голову и увидела свое лицо в отражении стеклянной столешницы. — Пожалуйста, поговорите с ним. У него безграничные возможности! — Он уже подпустил, моя дорогая, — пресекла женщина и закашлялась. — А в мире есть вещи, над которыми мой мальчик не властен. Шокированная этой беседой, я наблюдала за тем, как хрупкие плечи Ирмы вздрагивают от кашля. Она боится? Конечно, боится! Но не за себя. Не за то, с чем столкнется в скором времени и о чем язык не поворачивается даже произнести вслух. Ирма переживает за Марка, так как оставит его совсем одного в этом мире. Я закусила губу и закрыла глаза. Лишь бы не разреветься. Но слеза предательски капнула в чашку с кофе. Я поспешила отвернуться к окну. — И чего ты рыдаешь? — интонация Ирмы снова поменялась. — Мне твоя жалость не нужна. А Марку уж подавно. Этот мальчик настрадался. На его судьбу выпало много несправедливых и жестоких испытаний. Внутренними уговорами я нашла в себе силы продолжить разговор, сдерживая эмоции. — К сожалению, он не посвящал меня в свое прошлое. — Как же это в стиле Марка, — собеседница искренне улыбнулась и сделала глоток зеленого чая из чашки. — Всегда все держит в себе. Дурной мальчишка. Прозвучавшие слова были сказаны с мягкостью, будто мать ругала свое дитя. — Их с сестренкой привезли в наш детский дом еще совсем малышами. Зимой. Как раз на Крещение. Морозы жуткие. Марку было всего пять лет. А Ксении три года. Это был мальчуган с огромными черными глазами. Он стоял в коридоре, сжав кулачки, и смело смотрел на меня, пряча сестру за спиной. Как волчонок, — Ирма сделала паузу и, горько выдохнув, продолжила рассказ, всматриваясь в белоснежные облака за окном. — Пожалуй, это впервые, когда я дала себе слабину от осознания жестокости этого мира. Никудышная мать, непутевый отец, жестокий отчим, а в итоге несчастные дети. Они просто оставили их на дороге. Выбросили, как ненужных котят. Представляешь, сожитель настроил мать против своих же детей. Променять ребенка на хрен… Я смотрела на пожилую женщину и не верила своим ушам. По спине прошелся холодок. Мелкие морщинки на ее лице сеткой обрамили глаза, когда Ирма всматривалась куда-то в даль. — Да, моя дорогая, эта история без счастливого конца, — она поджала губы, но продолжила, глядя в окно. — Дальнобойщик подобрал двух ребятишек, брошенных родной матерью, замерзать на трассе в тридцатиградусный мороз. Отвез в больницу. Не буду вдаваться в подробности. Девочке ампутировали ножки. Обморозилась. Марк… он был сильным мальчишкой. Все понимал, но не сдавался… Сестру очень защищал… Ирма снова сделала паузу. Она будто задумалась, что-то вспоминая. Я ждала, не решаясь произнести ни слова. Впрочем, говорить совсем не хотелось. Наконец женщина продолжила тяжелый рассказ: — Она просто устала, Варенька. Устала от побоев сожителя и требований избавиться от собственных детей, которые стали причиной постоянных истязаний. Мужик ее придумал план, и они вместе воплотили его. Жизнь так несправедлива… Ирма снова сделала паузу, которую я не осмелилась нарушать. В этот момент я не слышала ни громкого смеха студентов за соседним столиком, ни гомона от болтовни посетителей. Мое внимание было направлено исключительно на внезапно появившуюся женщину, которая в шаге от смерти передавала мне тайны прошлого Марка. — Господь их покарал, — Ирма снова собралась и продолжила рассказ. — Год спустя из-за неисправной проводки погорел их дом, а они выбраться не смогли. Надеюсь, оба мучились, прежде чем сдохнуть. Женщина поднесла трясущимися руками чашку к губам и сделала глоток. — Ксения тоже его оставила, — голубые глаза, словно хрусталь, мерцали, отражая солнечный свет. — Несмотря на то что он всегда был рядом, оберегал ее, как самую хрупкую драгоценность. Если бы ты знала, Варенька, как он ее любил… Так любить попросту невозможно. Я сглотнула удушающий ком в горле. У Марка есть сестра-инвалид, которую он скрывает от общественности по сей день. Но как ему это удается? — Десять лет девочка была прикована к инвалидному креслу. Никто не предполагал, что так произойдет. Выпила белизну… Пока прачка возилась с бельем. Врачи спасти не смогли… — Ирма вновь замолчала, откровения давались ей с трудом. — Только одному богу известно, что творилось в его душе тогда. Я молча смотрела на собеседницу. Внутри будто что-то оборвалось. Сердце сжалось до физической боли. — Я боялась, что и его потеряю, — только сейчас стало заметно, что Ирма плачет. — Нам, сотрудникам детдомов, не давали ребятишек. А своих родить не получилось. Марк стал для меня сыном. Не по крови, но по духу. Только вот мальчик настолько был психически истощен, что не подпускал к себе никого. Со мной его удерживала лишь общая история. И как бы он ни старался казаться сильным, а кто-то, хотя бы одна живая душа, но должен был быть рядом. Человеку всегда нужен человек. Так и началась наша тяжелая история длиною в жизнь. Ирма перевела на меня взгляд. Я не сдержалась и разревелась. Как же реальность жестока и несправедлива! На смену жалости очень быстро пришел стыд. Я так заблуждалась в суждениях. Вешала на Марка ярлыки и ликовала от собственной прозорливости. На деле же все настолько ужасно и жутко, что слов даже невозможно подобрать. Через что ему пришлось пройти, какую боль запечатать в сердце. Хотелось помыться, чтобы хоть немного стать чище. Хотя бы перед собой. Но самооправдание, как психическая защитная реакция, тут же попыталось отыскать контраргументы. Откуда мне было знать, что прошлое Рюстова так сложно и жестоко? Как я могла это увидеть или предположить? Он всегда отталкивал и не позволял лезть в душу. А я росла в полной семье, где всегда было место любви и состраданию. Спасибо господу богу за то, что не встречала сроду предательства со стороны близких людей, за то, что всегда находила поддержку. В памяти всплыли слова Марка про «иную любовь», когда мы играли в «Правда или действие», та тоска, что я заметила в его глазах. А реакция Марка на мою травму. Теперь все вставало на свои места, ломая железную матрицу моих предрассудков и бездумно навешенных ярлыков. Я злилась на него за врача, клинику, постоянные приказы и запреты, нацеленные на принуждение к лечению. Какая дура! Он просто заботился тогда обо мне как мог в этот момент. Убейте меня кто-нибудь! — Успокаивайся, Варенька, — властно призвала собеседница. — Он вырос очень достойным человеком. И я им горжусь. — Мне так жаль его, Ирма, — я обливалась слезами, уткнувшись лицом в раскрытые ладони, совсем не замечая окружающих посетителей кафе. — Деточка, жалость — не лучшее чувство. Уж точно не в адрес Марка, — женщина пододвинула чашку с кофе ближе ко мне. — Он сам еще не осознает до конца, насколько близко ты подошла к его сердцу, милая. Догадывается, а потому и пытается оттолкнуть. Да и контракты эти… Артист. Придумал же способ держать людей на дистанции от себя. — Вы знаете о контрактах? — лицо густо затянуло краской. — Я много чего знаю, Варенька, — улыбнулась та в ответ. — Но сейчас это не имеет ни малейшего значения. Наш разговор совсем по другому поводу. Ты не знаешь меня, поэтому я не вправе просить помощи для себя. Но ты первая, кому Марк позволил войти в свой дом. Он трепетно относится к этому. Откуда Ирма знает, что я ночевала в квартире Рюстова? Я опасливо покосилась на женщину. — Разве не с тобой он провел новогоднюю ночь? — добродушная улыбка на ее лице подкупала и располагала к продолжению разговора. — Со мной… — я медленно соображала. — Но это не столько его инициатива, как моя просьба, на которую он не имел возможности ответить отказом. Рассказывать про игру я не хотела бы, посему абстрактно прокомментировала слова новой знакомой. — Уж точно ты говоришь не про Марка, Варенька, — пожилая женщина усмехнулась и сделала глоток чая. — Его невозможно заставить при отсутствии личного желания. Он тебе рассказал про дом хоть что-то? Я копалась в памяти, пытаясь воссоздать разговор с Рюстовым. А ведь, правда, я ничего не узнала про то место. Странно. — Так и думала. Волчонок, — кивнула Ирма и продолжила. — Он подпустил тебя так близко, что ты даже представить не можешь. Когда горе-родители погорели, земля долгое время оставалась бесхозной. Первые свои деньги Марк потратил очень странно. Он выкупил права собственности на участок, где обугленными головешками, на поросшей травой земле стоял дом, в котором он вырос. Мне эта идея совсем не нравилась. Но Марк был непреклонен в решении. Догадки о дальнейшем действии Рюстова сами собой вонзились острым клинком в мой мозг. От головной боли я потерла виски. — Ты уже догадалась обо всем, дорогая, — Ирма серьезно посмотрела на меня. — Он привез тебя туда, где вырос вопреки уготованным ему жизнью испытаниям. Где прошло его детство. Хотя о чем я? Какое детство? Он был вынужден сразу повзрослеть. — Что я могу сделать? — от растерянности я словно попала в вакуум. — Как помочь Марку? Ирма снова дотронулась до моего запястья, но в этот раз сжала его, не торопясь убирать свою руку. — Ему не нужна помощь, Варенька, — сейчас со мной говорила любящая мать, пусть и не родная, но единственная, которая всерьез заботится о своем ребенке. — Ты меня не проведешь. Вижу твои глаза, когда речь об этом мальчишке. Именно поэтому я прошу тебя не отворачиваться от него и быть рядом, когда настанет мой черед его покинуть. — Ирма, вы должны ему сказать правду, — я взмолилась. — Он имеет право знать. Пожалуйста… — Обещаю, Варенька, что подумаю об этом, — женщина чуть сильнее сжала мою руку. — Но и ты пообещай, что не отвернешься от Марка, как бы он ни старался тебя оттолкнуть. Я задумалась. Впервые в жизни я иначе подходила к вопросу принятия ответственности. Пообещать — значит выполнить несмотря ни на что. Но в случае с Рюстовым как это сделать? Если он посчитает нужным отстраниться, то я в кровь разобьюсь, но не сдвину его решения с места. Означает ли это исполнение обещания? Не думаю. — Я постараюсь быть с ним, — наконец-то я озвучила мысли. — Я не ошиблась в тебе, Варенька, — Ирма встала со стула и обняла меня на прощание. — Ты будешь ему нужна, поверь мне. Женщина, не оглядываясь, медленно направилась к выходу, попутно застегивая норковую шубку. Я проследила за ней, когда та садилась на заднее сидение черного тонированного мерседеса, подъехавшего к самому входу в кофейню. В голове не укладывалась информация, внезапно обрушившаяся на меня. Что с ней делать? Как разложить «по полочкам»? День окончательно был испорчен. Все, что хотелось сейчас, это напиться в дупель с Анькой и прореветься хорошенько на плече подруги. Я покрутила смартфон в руках. — Ань, ты мне очень сегодня нужна, — набрав знакомый номер, я жалобно пропищала, стараясь не зареветь. — Выезжаю, Варь, — несмотря на ссору, подруга тут же отозвалась.