Безмолвный компаньон

      — Здравствуйте, я на собеседование. Пак Сонхва, двенадцать тридцать.       Датчик на воротах запищал, и створка со щелчком отошла. Сонхва медленно прошел на большую, засаженную деревьями и кустами территорию, и направился к ближайшему бледно-желтому корпусу. Всего корпусов было три, два остальных стояли дальше, в глубине почти настоящего парка. Сонхва приблизился к двери и прочитал на лаконичной черно-белой табличке: «Дом отверженных». Ниже значилось: «Корпус №1» и «Административный корпус». Сонхва вошел внутрь.       Звякнул колокольчик, девушка за деревянной стойкой встала и приветливо улыбнулась.       — Пак Сонхва? Можете присесть пока здесь, Ким Хонджун скоро вас примет.       Сонхва послушно сел. Он думал о том, та ли это самая девушка, которая перезвонила ему на следующий день после того, как он заполнил анкету. А еще о том, что же за эксперимент такой ему предстоит, если за него платят годовой оклад очень небедного человека, а интервью проводит сам Ким Хонджун. Но долго ждать ему не пришлось, из бокового коридора появился владелец «Дома отверженных».       Сонхва не раз видел Кима на фотографиях, но в жизни он оказался ниже ростом, чем предполагал Сонхва. Вообще для такой известной личности Хонджун оказался очень миниатюрным, что еще сильнее подчеркивали массивные квадратные очки в черной оправе и совершенно белые волосы, ровной линией лежащие чуть ниже бровей, но так, чтобы не закрывать обзор. Он улыбнулся, поклонился, а потом крепко пожал руку Сонхва обеими своими маленькими ладошками, так, словно они были уже знакомы сто лет.       — Добро пожаловать в нашу скромную обитель, — при этом говорил Хонджун. — Очень рад, что вы решили прийти.       — Да, я тоже… Тоже рад, — Сонхва растерянно отнял руку и постарался улыбнуться. — Простите, эээ… Не думал, что вы будете принимать меня лично. Для вашего уровня… Это такая честь… — Сонхва совсем стушевался и замолк, но лучезарная улыбка Хонджуна просто не оставляла места для стеснения.       — Какие глупости. Мне это только в радость. Пойдемте, — Хонджун ненавязчиво взял Сонхва за локоть, утягивая его в тот коридор, откуда пришел сам. — Я бы принял вас в своем кабинете, но, думаю, будет лучше, если вы немного проникнетесь духом этого места. Как насчет того, чтобы присесть прямо здесь? — Он указал на небольшую нишу, в которой стояли диван с узорной обивкой и журнальный столик.       Вся полукруглая стена была застеклена большим арочным окном. Сонхва показалось, что оно напоминает французский стиль. Голубые обои в цветочек, темно-синий ковер и бронзовые светильники дополняли это сходство.       Они сели, и Хонджун тут же снял пиджак от своего клетчатого коричневого костюма, оставаясь в одной рубашке. Сонхва еще раз огляделся и проговорил:       — Тут очень уютно. Не похоже на лечебное заведение.       — Это потому что здесь на первом этаже администрация и столовая. На втором этаже живут пациенты, но только самые… — Хонджун осекся. — Вы знаете, что это за место?       — Для тех, кто не смог пережить последствия разрыва связи, — полувопросительно сказал Сонхва.       — К сожалению, это тяжело, — Хонджун вздохнул. — Связь — это прекрасно, но многим приходится проходить через потерю соулмейтов, и это большое горе. У нас три корпуса. Два, которые вы видели при входе сюда, для людей с тяжелыми заболеваниями и для людей с серьезными психическими расстройствами. Разумеется, таким пациентам нужен постоянный присмотр и медицинская помощь. Для них мы, к сожалению, уже ничего не можем сделать, лишь позволить им прожить оставшееся время в максимально комфортных условиях. Но вот те, кто находится тут… Для них, все, возможно, еще не потеряно. По крайней мере я хочу в это верить. Вот почему вы здесь.       — Я хочу спросить, — решился Сонхва. — Вознаграждение за участие просто огромное. Сколько человек подали заявки? И как отбираются кандидаты?       — Более пятисот, — ответил Хонджун. — Но три четверти сразу отсеялись, после того, как мы их проверили. Оказалось, их соулмейты либо живы-здоровы и не думали от них отказываться, либо просто еще не проявились. Из остальных мы выбирали очень тщательно. Связывались с учебными заведениями, родителями, друзьями. Ну, у нас есть свои источники. И, конечно, читали ваши истории. Ваша лично меня очень тронула.       — Простите, — Сонхва опустил голову. — Я не собирался давить на жалость, просто мой друг сказал, что это может помочь. Мне, видите ли… Мне очень нужны деньги. Я говорю вам честно, что хочу поучаствовать только ради них. Это мой последний шанс. Простите, — повторил он.       — Тогда, может, хотите узнать суть эксперимента?       — Конечно.       — Идите за мной.       Ким Хонджун поднялся и направился к лестнице на второй этаж. Там, вдоль коридора, было несколько дверей. Они остановились у номера пять. На изящной деревянной табличке была наклеена бумажка с именем «Кан Ёсан».       Хонджун толкнул дверь. Сонхва следом за ним вошел внутрь.       Комната была убрана очень просто. Кровать, аккуратно застеленная желтым покрывалом, столик, на котором в вазе стоит букет невзрачных полевых цветов. Пара стульев, шкаф с резными украшениями на дверцах. На стуле у окна с отдернутой тюлевой занавеской сидел молодой человек. Сонхва взглянул на него, и у него перехватило дыхание. Парень был неописуемо, сказочно красив. Его профиль был словно выточен из камня, четко очерченная линия челюсти и острые скулы контрастировали с плавным изгибом губ и мягким взглядом глаз странного фиолетового оттенка. Лицо его было безмятежно спокойно. Когда они с Хонджуном подошли, парень не шевельнулся и не повернул головы. Он все также неподвижно сидел, сложив руки на коленях, и смотрел куда-то только в ему одному видимый мир.       — Что с ним? — хрипло прошептал Сонхва.       — Это Кан Ёсан — ваш будущий подопечный, — вместо ответа проговорил Хонджун. — Он, как бы лучше выразиться, потерял интерес к жизни.       — Он нас слышит? — спросил Сонхва.       — Не уверен. Но лучше все же не будем обсуждать его, словно его тут нет. Идемте.       Они молча вышли, и Хонджун мягко прикрыл за собой дверь. Сонхва терпеливо ждал объяснений.       — Ёсан — один из наших первых пациентов, — начал говорить Хонджун, когда они уже спускались по лестнице. — Его привезли почти сразу, как мы открыли это место десять лет назад. У него очень печальная судьба. Его соулмейт отказался от него, когда ему было всего десять лет.       — Не может быть, — удивленно перебил его Сонхва. — Соулмейты не проявляются так рано.       — К сожалению, Ёсан попал в список исключений. Его соулмейт оказался на тринадцать лет старше, и он давно состоял в отношениях с человеком, соулмейт которого умер. Ему не был нужен маленький ребенок. И он разорвал связь, едва узнав о ней.       У Сонхва на несколько минут потемнело в глазах, так что ему пришлось на пару секунд остановиться. Хонджун обеспокоенно смотрел, как он нетвердыми шагами дошел до дивана, на котором они сидели в начале разговора.       — Мой рассказ причинил вам боль, — сказал Хонджун утвердительно, а не вопросительно.       — Прошу прощения, — тихо ответил Сонхва. — Я… Даже взрослому пережить такое невыносимо. Не представляю, каково было десятилетнему ребенку.       Он помнил, как кричал от раздирающей на части боли, когда связь между ним и его умершим соулмейтом разорвалась. Он кричал и кричал, до тех пор, пока горло не начало саднить, а врачи не вкололи ему две дозы успокоительного. В тот момент Сонхва знал, что ничего на свете не может быть хуже этой агонии. Он словно прочувствовал саму смерть, при этом оставшись в живых.       Сонхва прикрыл глаза, и перед внутренним взором предстало лицо Ёсана. Сейчас оно было спокойно, точно гладь озера в безветренную погоду. Никакие бури былых страстей не отражались на нем, лишь тишина и безмятежность. Но ведь когда-то все было иначе. Было время, когда он страдал. И степень тех страданий Сонхва страшно было даже представить.       — От шока и боли Ёсан впал в кому, и врачи серьезно опасались за его жизнь, — продолжал Хонджун. — Но все обошлось, через неделю он очнулся, и физические показатели были в норме. Но его сознание пострадало куда сильнее. Он перестал разговаривать, а затем и реагировать на сказанное. Все думали, что ему нужно время. Что он просто замкнулся в себе. Но в конце концов он совсем перестал жить. Он не мог ходить в школу, ничем не интересовался. Его мозг просто отключился, и целыми днями он просиживал в своей комнате, глядя в окно. Когда ему исполнилось тринадцать, отец привез его сюда. Как я уже говорил, было это десять лет назад.       Хонджун замолчал, давая Сонхва время обдумать услышанное.       — И в чем заключается моя задача? — наконец спросил он. — Навещать его? Разговаривать с ним и все такое?       — Не совсем, — Хонджун улыбнулся. — Я хочу, чтобы он пожил с вами.       Сонхва вскинул на него удивленный взгляд.       — Вы хотите, чтобы я забрал его к себе?       — Точно, — подтвердил Хонджун. — Видите ли, у нас прекрасные условия, и это я могу сказать с абсолютной уверенностью. Весь персонал подбирается с особой тщательностью, но, как бы там ни было, они все равно персонал. А таким, как он нужен друг, понимаете? Помощник. Утешитель. Называйте как угодно. И я верю, что такая же несчастная душа, как и он сам, сможет помочь ему найти обратную дорогу в наш мир.       — Вы думаете, его можно вылечить? После стольких лет? И что в этом смогу помочь я?       — Вы — преданный и любящий человек, — вместо ответа сказал Хонджун. — Ваш соулмейт был наркоманом, и вы могли бы бросить его, отказаться. Могли бы разорвать связь, и никто бы не стал вас винить, ведь его судьба уже и так была решена. Но вы остались с ним до последнего. Предпочли рисковать собой, зная, какие последствия вам грозят в случае его смерти. И то, что вы сейчас совершенно здоровы, это будто знак свыше. Кто знает, может это шанс. Шанс для Ёсана и других, похожих на него. Может, это шанс и для вас тоже.       Сонхва несколько минут молчал, глядя в окно и нервно сжимая пальцы. Потом сказал:       — Боюсь, я не смогу. Не смогу взять такую ответственность. Ёсан болен, и ему требуется забота, а у меня даже кошки никогда не было. Я не знаю, как ухаживать за больными людьми. К тому же, я студент. У меня нет возможности постоянно находиться дома, чтобы присматривать за ним. Мне жаль. Я хотел бы помочь…       — Позвольте прояснить пару деталей, прежде чем вы откажетесь, — мягко перебил его Хонджун. — Забота о благополучии пациентов для нас на первом месте, и мы бы никогда не сделали ничего, что могло бы им навредить. Я уже упоминал, что все, кому требуется профессиональная помощь врачей и сиделок, живут в других корпусах. Ёсан не болен. По крайней мере в общепринятом смысле. Он просто… Что ж, наверное, можно сказать, что и впрямь замкнулся в себе, но намного сильнее, чем мы обычно имеем в виду. Что вас тревожит? В туалет он может ходить сам, — Хонджун улыбнулся. — Мыться и есть тоже, нужно только напоминать ему об этом. Возьмите его за руку, и он пойдет за вами, куда поведете. Что до ваших занятий, несомненно, на них нужно присутствовать. Но, сами видели, Ёсан очень спокойный. Его вполне можно оставлять одного на несколько часов. Главное быть с ним по ночам — иногда он встает во сне. В остальном, уверяю, он будет очень тихим соседом, и не станет вам мешать.       Сонхва сильно сжал ладони.       — Я не знаю… — неуверенно проговорил он.       — Рассмотрите плюсы для себя, — продолжал убеждать его Хонджун. — Я хочу, чтобы вы вели себя с ним, как с обычным человеком. Болтали за обедом, выходили на прогулки, просто жили. У вас всегда будет тот, кому можно рассказать то, что тревожит, выговориться, пожаловаться, и он вас не осудит. Не будет перебивать или спорить. Уверен, это пойдет на пользу вам обоим.       — Сколько еще таких, как я?       Хонджун снова улыбнулся, видимо, радуясь, что Сонхва больше не отказывается.       — Всего у нас двенадцать пациентов таких как Ёсан. Соответственно, нужно двенадцать человек для эксперимента. Мы выбрали вас из более ста человек, потому что, помимо остального, нам бы хотелось, чтобы пациент и тот, кто будет участвовать в эксперименте, были примерно одного возраста, чтобы у них было что-то общее. Чтобы им было проще, если все сработает, и они смогли бы образовать пару, если все сложится хорошо.       — Так это ваша цель? Чтобы мы создали новую связь?       — Вы знаете, что создать связь искусственно невозможно, — печально проговорил Хонджун. — Но да. Я очень хотел бы, чтобы несчастных и одиноких людей было как можно меньше. И я надеюсь, что эксперимент будет удачным. Ведь многие живут вместе и без связи. По разным причинам. Но иногда бывает так сложно найти кого-то в мире счастливых истинных.       — А вы сами? — спросил Сонхва. — Почему вы так заботитесь о таких, как мы? У вас есть пара?       Вопрос прозвучал грубо, и Сонхва сразу пожалел о том, что задал его, но Хонджун не разозлился.       — Нет. Мой соулмейт, как и ваш, умер молодым. Он болел. Это мне досталось от него, — Хонджун показал на свои белые волосы. — Но это было не единственное последствие. Через пару дней после его смерти я потерял чувствительность. Физическую и эмоциональную. Я мог резать себя ножом или биться головой о стену, и не чувствовать боли. Мог смотреть фильмы, над которыми другие смеялись или рыдали взахлеб, но внутри ничего не шевелилось. Все словно покрылось льдом, и я жил как во сне. — Хонджун помолчал, глядя куда-то вдаль. — Слава богу, это продлилось недолго. Чувствительность вернулась через несколько недель, и тогда я понял. На меня снова обрушилось все то горе, которое я не успел пережить, но даже это было лучше абсолютного ничего. Но, к сожалению, не всем повезло так, как мне. — Хонджун перешел почти на шепот. — Они все где-то там. В вечной мерзлоте своего разума, который слишком напуган, чтобы признать правду. Но эту стену нужно разрушить. И я прошу вашей помощи.       Сонхва поднялся со своего места.       — Могу я подумать до завтра? — спросил он.       — Ну разумеется, — Хонджун тоже встал и на прощание сжал руку Сонхва. — Я очень надеюсь на ваш положительный ответ. Вы — хороший и честный человек, к тому же, вы в отчаянном положении и нуждаетесь в деньгах. Так давайте дадим нам шанс выручить друг друга.       — До свидания, директор Ким, — Сонхва поклонился на прощание.       — Мы перезвоним вам завтра, — заверил его Хонджун.