Безмолвный компаньон

      В университетской столовой было душно и многолюдно. Гремела посуда, из разных углов доносились то взрывы хохота, то возбужденная речь студентов. Сонхва и Сан сидели за столиком у самого выхода и ждали Чонхо — после того, как он узнал, что Сонхва официально принят в эксперимент, он сказал, что хотел бы расспросить пару деталей, мол, профессиональный интерес. К тому же, Сан намекнул, что было бы неплохо, если бы Сонхва угостил Чонхо обедом, ибо он, как фигура в университете известная, по просьбе Сана лично просил главу студсовета не рекомендовать его на отчисление.       — Я облажался, — простонал Сонхва, роняя голову на руки. — Умыться его не отвел, пижаму переодеть не помог, да еще и синяк поставил. И это только за одно утро. Я просто ужасен.       — Синяк? — кажется, Сана заинтересовала только эта деталь. — Ты что, его уже бьешь?       — Нет конечно! — вспылил Сонхва. — Я же не нарочно… Опять ты ржешь?       Сан и правда беззвучно хохотал, закрыв рот руками.       — Привет, — поздоровался Чонхо, и назревавшая уже перепалка между друзьями закончилась, так толком и не начавшись.       Сонхва вместе с Чонхо отправились за едой, пока Сан сторожил, чтобы их место никто не занял. Вернувшись, они разобрали свои порции и принялись за обед. Увидев на подносе Сонхва лишь салат из морской капусты и немного кимчи, Сан удивленно воскликнул:       — С каких пор ты перестал есть?       — Мне нельзя наедаться, — ответил Сонхва. — Мы должны пообедать с Ёсаном вместе. Вчера обед мы пропустили, ужинать мне с ним было некогда из-за учебы, а сегодня я и так чуть не опоздал, и было не до еды. А директор Ким сказал, что это важно — кушать вместе. И разговаривать.       — Но он же не может разго… — начал было Сан, но его перебил Чонхо, до этого лишь внимательно слушавший.       — Значит, ты познакомился с директором Кимом?       — Да, — Сонхва немного пугало присутствие грозного старшекурсника, потому что раньше они особо не общались, а по рассказам других злить его было опасно.       Но сейчас Чонхо не выказывал ни агрессии, ни надменности, в которых его часто обвиняли, и смотрел на Сонхва вполне дружелюбно и заинтересованно.       — Он забавный, — сказал Чонхо, — чудаковатый немного, но вроде добрый мужик. Лично я с ним не разговаривал, но он выступал с речью у нашей группы волонтеров, когда я был на третьем курсе.       — Волонтеров? В его «Доме отверженных»? Ты там бывал? — спросил Сонхва.       — Ага. Директор Ким давно уже в теме со всеми этими экспериментами. Он и тогда организовывал несколько групп, чтобы мы навещали пациентов. Ну болтали с ними, читали, музыку ставили.       — Как с пациентами в коме что ли? — уточнил Сан.       — Типа того, — Чонхо кивнул. — Помню я этих ребят… Да уж, жутковатое ощущение. Ты на них смотришь, а они тебя в упор не видят.       — И что, был тогда какой-то результат? — Сонхва от нетерпения даже подался вперед.       — Не-а, — Чонхо открыл бутылку с водой и выпил сразу половину. — Недостаточно контакта, так Хонджун сказал. Хотя, как по мне, персонала там у них и правда маловато. Все-таки благотворительное учреждение, и большая часть денег уже потрачена.       — Правда? — спросил Сан. — А я думал, он какой-то магнат или вроде того.       — Вовсе нет, — Чонхо рассмеялся. — Ты сериалов про мафию пересмотрел походу. Деньги ему отписал отец его умершего соулмейта, а вот он как раз успешный бизнесмен. Автомобильное дело, если не ошибаюсь. Так вот, он с горя после смерти сына передал в распоряжение Хонджуну огромную сумму денег. А тот и открыл это место, чтобы людям помогать. Таким же, каким и он мог бы стать.       Некоторое время они ели молча, затем Сонхва снова заговорил.       — Но если деньги почти закончились, что будет со всеми, кто там живет?       — Больных распределят по государственным больницам и лечебницам.       — А таких как Ёсан? — тихо спросил Сонхва.       — Не знаю, — Чонхо пожал плечами.       — Может, родители заберут? — предположил Сан.       — Нет у него родителей, — неожиданно разозлившись ответил Сонхва. — То есть конечно есть… Мама у него погибла в аварии через два года, как с ним это случилось — то ли специально вылетела за ограждение, то ли с управлением не справилась. А отец его сдал Хонджуну и уехал в Европу. Вроде у него там уже другая семья.       — Значит, тоже в психушку, — Чонхо вздохнул. — Куда ж их еще девать. Хонджун так надеялся, что получится их вылечить, что общение им поможет, но ты сам видел, — он обратился к Сонхва. — Они в полном ауте. Наверняка, не только от Ёсана семья отказалась. Вот он и искал таких добрых, как ты. Чтобы возились с ними.       Сонхва сжал пальцами одноразовые деревянные палочки, от чего они опасно затрещали. Ему не нравилось, что Чонхо говорил про Ёсана так, словно с ним уже все кончено, хотя умом и понимал, что он прав. С момента приезда он не заметил в его глазах ни проблеска узнавания, никаких эмоций, совсем ничего. Только чистый лист. Водная гладь, не тронутая ни порывом ветерка. И в тот момент он понял Хонджуна, так отчаянно умолявшего его согласиться. Если он не вытащит Ёсана из этого небытия, он так и останется там навечно, засунутый в психбольницу и никому не нужный. А Чонхо тем временем продолжал:       — Слышал, в этот раз он изменил подход. Спонтанное узнавание, естественность в общении, все такое. Уверен, вас и не консультировали толком, как с ними управляться.       — Нет, — согласился Сонхва. — В общих чертах перед тем, как я его забрал, да пара листов с инструкциями на бумаге.       — Он хотел, чтобы вы не относились к ним, как к больным, — наставительно проговорил Чонхо. — Хотел немножко встряхнуть их всех. Чтобы они пожили в естественной среде, а не в идеальной обстановке пансионата.       — Вот видишь, — радостно подхватил Сан, — ты говорил, что облажался, а может, ты как раз все делаешь как надо.       — Разве это не опасно? — с сомнением сказал Сонхва.       — Нужны радикальные методы. К тому же, что может быть хуже их состояния? — рассудительно ответил Чонхо. — Либо так, либо навсегда застрять в дурке, где с ними церемониться никто не будет. Оправданные риски допускаются при эксперименте.       — Они же люди. Такие же, как мы с вами, — почти шепотом проговорил Сонхва.       — Что ж, я вижу, Хонджун не зря тебя выбрал. Таким и должен быть опекун. — Чонхо улыбнулся и поднялся с места. — Желаю удачи с твоим Ёсаном. Надеюсь, ты сможешь ему помочь. Если все получится, обещай мне эксклюзивный материал для статьи — публикации мне очень помогут после выпуска. И спасибо за обед.       Сонхва успел лишь кивнуть, и Чонхо скрылся в толпе студентов.

***

      — Я дома!       Сонхва захлопнул за собой дверь и начал поспешно раздеваться. Ему повезло, что последняя лекция закончилась пораньше, и он успел домой к половине второго, что означало, что в этот раз у него будет достаточно времени, чтобы подготовить все к обеду. По пути кинув сумку в угол за шкафом, он прошел в спальню. Ёсан сидел перед окном точно так, как он его оставил — руки сложены на коленях, лицо непроницаемо спокойно. В своей красно-белой пижаме он выглядел так, словно недавно проснулся, присел на минутку и о чем-то задумался. Сонхва медленно подошел и встал рядом.       — Думаю, тебе надо переодеться, — сказал он задумчиво, — посмотрим…       Он развернулся к шкафу и пробежался глазами по имеющейся в гардеробе Ёсана одежде. Да уж, видимо, ее выбирала женщина за пятьдесят, понятия не имеющая о том, как одевается молодежь. Никаких джинсов, фланелевых рубашек или футболок с яркими принтами не было и в помине. Сонхва стянул с вешалки первый попавшийся под руку небесно-голубой свитер с треугольным вырезом и прямые коричневые брюки из мягкой (и видимо немнущейся) ткани, и кинул все это на кровать.       — Ты, конечно, красив хоть в чем, но с этим надо что-то делать, — сказал он с улыбкой. — Как насчет того, чтобы прогуляться по магазинам? Мне кажется, будет весело.       Сонхва осторожно снял с Ёсана пижамную рубашку и штаны, и сразу заметил, что на бедре у него красуется внушительный синяк после утреннего происшествия.       — Вот тебе и естественная среда, — расстроенно покачал головой он, — опасная она, да? Ну да ничего, до свадьбы заживет. Так моя мама говорит. Забавно, правда?       Запоздало сообразив, что двум людям без соулмейтов свадьба вообще-то вряд ли когда светит, он поспешил сменить тему.       — Уверен, за десять лет у тебя было полно синяков. Наверняка ты, как и любой ребенок, носился по улицам, по деревьям лазил, катался на велосипеде… Или ты тихоня? Читал книжки и на скрипке играл? — Сонхва слегка нахмурился. — Скрипка? Странно, что мне такое пришло в голову. Наверное, все из-за твоего наряда — выглядишь в нем как выпускник консерватории. Хотя, признаться честно, тебе даже идет.       Сонхва поправил растрепавшиеся черные волосы Ёсана, как и у него длинные и падающие на лоб, и присел перед ним на корточки.       — Что у тебя с глазами? — завороженно прошептал он. — Никогда раньше такого не видел. Тоже от соула досталось?       Глаза Ёсана и вправду были странными. Если смотреть спереди — обычные темно-карие. Но стоило немного отойти вбок, у радужки появлялся необычный фиолетовый оттенок. Сонхва вспомнил слова Чонхо: «Смотришь на них, а они тебя в упор не видят». Да, очень похоже.       — Но что-то ты ведь должен видеть, — рассудительно сказал Сонхва, словно в голове споря с Чонхо. — Ты ведь ешь сам, и в туалет ходишь, когда я тебя отвожу. Механически твое зрение должно работать. Если нужно шагать по ступенькам, ты ведь это понимаешь, правда? — Сонхва еще несколько секунд всматривался в лицо Ёсана, а потом поднялся. — Ладно. Директор Ким сказал, никакого осознанного подхода. Пойдем обедать. А потом, прости, мне снова нужно заниматься. Пропущенный месяц так просто не проходит.

***

      Следующие несколько дней все шло почти по одной и той же схеме. Сонхва вставал как положено, готовил завтрак, отводил Ёсана в ванную, они вместе ели, и Сонхва убегал в университет. После занятий он возвращался, ходил за покупками, иногда звонил маме, чтобы уточнить, как готовить то или иное блюдо, выслушивал от нее какой-нибудь безумный рецепт вроде каши из карпа, которая якобы полезна для мозга, и отключался. А по вечерам приводил Ёсана в гостиную, усаживал на диван, и они вместе занимались. Иногда Сонхва набирал Сана, ставил его на громкую связь, и просил помочь с какими-нибудь особенно замудренными темами. Иногда просто зачитывал вслух самые скучные куски очередного учебника, попутно спрашивая, что Ёсан обо всем этом думает. Он, по всей видимости, не думал ничего конкретного, и Сонхва, ради приличия ждавший ответа несколько секунд, продолжал свой монолог дальше, радуясь, что ему не приходится скучать в одиночестве.       Как и предполагал Сан, в квартире воцарилась уютная и домашняя атмосфера. В ней больше не пахло сигаретами, алкоголем или травкой, по столам не валялись неизвестные таблетки, не было грязных следов на полу, и даже запах спирта от злополучного ковра, который Сонхва так и не смог толком отстирать, выветрился и не напоминал о последних печальных событиях. Казалось, что даже свет из окон стал ярче, а пейзаж за окном более жизнерадостным от того, что на него теперь смотрел Ёсан.       Значительно облегчало жизнь и то, что Сонхва отдал долг, который соулмейт ему оставил, и теперь его жизни и жизни его близких ничего не угрожало. Когда он передал деньги, то боялся, что его не оставят в покое, но бандиты видимо оказались из «честных», и обещали отстать. Сонхва очень надеялся, что так они и поступят.       В один из вечеров, когда голова уже устала настолько, что больше не воспринимала материал, Сонхва задумчиво грыз кончик карандаша и рассматривал профиль Ёсана на фоне темнеющего окна. Глядя на него, он думал, как несправедливо, что, чтобы разорвать связь, нужно только желание одного из истинных. Небольшое усилие воли, и все кончено. А кому-то потом придется страдать всю жизнь.       Сонхва немного знал о связи, его родители почти не говорили с ним об этом. Он точно знал, что чем младше человек, у которого связь разорвалась, тем хуже последствия. А еще то, что связь не обязательно означала любовь. Очевидно, что соулмейт Ёсана не любил его. Интересно, они вообще хоть были знакомы? Знает ли он, что он сделал с тем, от кого отказался? И если да, то раскаивается ли… На эти вопросы у Сонхва не было ответов.       Вообще на добровольный разрыв связи шли немногие, так что случай с Ёсаном был скорее большим исключением, как, впрочем, и то, что связь образовалась у него в десять лет. Обычно она проявлялась не раньше шестнадцати, а у многих и уже после двадцати. Простительным считалось разорвать связь, если соулмейт был изначально сильно болен, психически нездоров или являлся человеком с зависимостью, как у Сонхва. Ведь для разорвавшего связь последствий практически никаких не было. Но поступить так с ребенком… Сонхва не знал, какое каменное сердце должно быть у человека, решившегося на такое.       В комнате было уже темно, и Сонхва поднялся, чтобы включить свет и продолжить учебу, но прежде он осторожно взял холодную руку Ёсана и недолго подержал ее в своей.       — Не волнуйся, у нас с тобой все будет хорошо, — сказал он тихо. — После всего, что нам пришлось пережить, просто не может не быть.