Без права на любовь

Минхёк вернулся в Колыбель на вторые сутки. В этот раз ему выносили мозг как никогда, и он решил задержаться в городе, чтобы хоть как-то сбросить своё напряжение. У него под рукой закончились новички-Альфы, а в городе всегда можно было найти место, где покупался и продавался товар на любой вкус. Молоденькие Альфы из бедных районов, сами приходили в злачные места, зная, что на их девственную задницу найдутся покупатели. В этот раз Минхёк приобрёл себе очаровательного блондинчика. Тот был пугливым и совсем неопытным. У него и Омег то не было, но зато был брат инвалид и нужда в деньгах на лекарства. Бедняге повезло. В этот раз Минхёк не зверствовал, даже был по-своему нежен. Он предвкушал то, как по возвращению посмотрит на падение этого гордеца Юнги. Этой занозы в сердце Минхёка. Потому как если он и мог кого полюбить своей извращённой любовью, так только этого мрачного и неулыбчивого Альфу. Юнги пробыл в Колыбели около пяти лет. И все эти пять лет Минхёк пытался пробить в нём брешь. Когда первый раз Минхёк увидел Юнги, то не сразу обратил на него внимание. Но когда Юнги поднял на него свой тяжелый взгляд, то Минхёк в нём потерялся. Ему впервые захотелось не просто воспользоваться телом, не просто получить дозу адреналина, а утонуть в этих глазах с головой. Он растягивал Юнги долго и тщательно, входил в него аккуратно и со смазкой. Но за двадцать минут до этого, ему пришлось обезвредить сопротивляющегося Альфу электрошокером и успокоительным. Как же Минхёк не хотел этого. Он даже охрану свою выставил за дверь, потому как на Юнги мог смотреть ТОЛЬКО ОН. Трогать Юнги было позволено только ЕМУ… Но когда он предложил Альфе не отправлять его на круг, а заселить отдельно только для его, Минхёка, пользования, Юнги плюнул ему в лицо. А затем накинулся и чуть не задушил наручниками. Вбежавшая на шум охрана скрутила Юнги и оттащила от Минхёка. А тот, лёжа на полу и потирая шею, сиял полубезумной улыбкой. Он получил своеобразное удовольствие от рук Альфы, и, видимо, это так явно отразилось на его лице, что больше Юнги к нему и пальцем не притронулся. Ни в этот раз, ни в остальные. Не когда Минхёк пытался быть с ним нежным, не когда в бешенстве и уже без смазки натягивал его на себя. Как же сильно Минхёк мечтал ещё раз услышать этот хриплый рык Юнги, от которого у него тогда перехватило дыхание. Но Юнги молчал. Он больше не издавал ни звука в присутствии Минхёка, лишая того своего голоса. Много лет Минхёк искал на него управу. Он хотел почувствовать страсть этого Альфы. Пусть не с ним, пусть даже с Омегами… Минхёк хотел ВИДЕТЬ. Минхёк хотел СЛЫШАТЬ Юнги. Но тот молчал и оставался пустым и равнодушным. Что только Минхёк не перепробовал, как только не провоцировал. В его руках Юнги всегда был неживым, полностью ушедшим в себя. А сколько он к нему отправлял Омег. Самых красивых и самых опытных. Юнги был безучастен. Юнги был мертв. Да, его Альфье достоинство реагировало на вколотые препараты, и Омеги добивались от него сцепки, но Юнги при этом всегда лежал либо с закрытыми глазами, либо смотря в стену. Омеги обижались. Минхёк бесился. Но крупицу тепла от Юнги не получил никто. Пока вдруг не выяснилось, что у них в Колыбели уже много лет находился удивительный Омега—Эфир. Его много лет держали на подавителях, и никто даже не подозревал, какое чудо находилось у них под носом. Омега за номером 107. Ким Тэхён. Тэхён был сиротой и скитался по улицам города, пока его Омежья сущность не раскрылась, явив миру его необыкновенность. И быть Тэхёну в тот день неоднократно изнасилованным, но судьба смиловалась, отправив его прямо в руки к Истинному. Это был не абы какой Альфа, а глава одной из преступных группировок. Звали его Эмир. Эмир обнаружил Тэхёна на одном из своих складов, куда Омега, напуганный своей первой течкой, и забрался. Обычно этот склад пустовал. Его использовали как нейтральную территорию для разного плана встреч. В тот день Альфа в сопровождении охраны зашёл в помещение, не подозревая о том, какой подарок ему приготовила судьба. Тэхёна обнаружили по запаху. Вытащили из-за груды ящиков и поставили перед Альфой на колени. Аромат Тэхёна ещё не проявился в полную силу, но уже было ясно, что Омега не так прост. Худой, чумазый семнадцатилетний Тэхён снизу вверх смотрел в ореховые глаза Эмира, не понимая, почему его потянуло к этому взрослому мрачному Альфе. Эмир же, в отличие от Тэхёна, сразу узнал в нём своего истинного, но это не произвело на него особого впечатления. Тридцатипятилетний Альфа прожил жизнь полную излишеств и адреналина. Кроме того, он был женат на очень красивом Омеге, от которого у него было трое детей. Поэтому Альфа долго и пристально смотрел на молодого Омежку, стоявшего на коленях у его ног, прежде чем принять решение не отказываться от такого внезапного подарка. Он привёз Тэхёна к себе и поселил его в домике для гостей. Супруг Эмира восторга не проявил и безумно ревновал мужа к Тэхёну, но запретить Эмиру ничего не мог. Истинный Тэхёна оказался Альфой сложным. У него был мрачный и тяжелый зхарактер. Он не умел любить, не умел проявлять эмоции. Он сразу поставил Тэхёну метку, что законсервировало сущность Эфира, и приходил к нему, как правило, только во время течек. В остальное время они виделись нечасто. Это Тэхёна не тяготило. Дни для него текли спокойно и одинаково. Он был свободен в передвижениях и мог в сопровождении охраны выезжать за пределы усадьбы. Только делал он это редко, предпочитая либо копаться в земле на территории маленького сада, который Эмир определил в его пользование, либо читая книги, завернувшись в мягкий плед. Единственное, на чём настаивал Альфа, так это на приёме Тэхёном противозачаточных. У него уже были наследники, и он не хотел, чтобы дети от двух Омег передрались за власть. Размеренная жизнь Тэхёна закончилась ровно в тот день, когда в мире криминала начался передел территорий, и Эмир погиб в одной из перестрелок. Его овдовевший супруг, недолго думая, отправил Тэхёна в ближайшую Колыбель с глаз своих долой. Поначалу он хотел определить Тэхёна в бордель, но побоялся, что красивый Омега-Эфир быстро найдет себе покровителя. А вот в застенках Колыбели точно сгинет. Но прежде чем Тэхён переступил за порог своего маленького домика, который за эти несколько лет стал для него надежным убежищем, с него срезали метку. По сути, после гибели истинного Альфы, метка с течением времени сама по себе стала бы бесполезной, но супругу Эмира очень хотелось причинить Тэхёну физическую боль. Ревность — страшная вещь… Омега сделал это собственноручно, не особо заботясь о том, что Тэхён может умереть от потери крови. Тэхён не кричал, не плакал, не сопротивлялся. Смерть Эмира подкосила его. Не то, чтобы он любил своего Истинного, но тот давал ему покровительство и уверенность в завтрашнем дне, а поставленная Альфой метка надёжно защищала Омегу от излишнего к нему внимания. Теперь же Тэхён со страхом ждал момента, когда его сущность проявится. Свернувшись в комочек и укутавшись с головой в одеяло, он ждал своей дальнейшей участи. И она пришла. В виде двух мощного вида охранников и Омеги с ножом в тонких изящных руках. Метку с него срезали на живую. Но как не старался овдовевший супруг Эмира причинить боль Омеге, Тэхён не издал ни звука, а по окончании процедуры потерял сознание. Процедура не прошла без последствий. Тэхён заболел. Заражение крови и лихорадка, которая длилась около месяца, вымотали его настолько, что он не мог без посторонней помощи подняться с кровати. Прислуга, ухаживавшая за ним, тайком вызвала к нему врача, который прописал бедному Омеге антибиотики и другие лекарства. Тэхён медленно пошел на поправку. Только вот, когда он окончательно пришёл в себя, то увидел белые стены лаборатории и врачей в голубых халатах. Супруг Эмира договорился о том, чтобы сущность Тэхёна скрывали подавителями. Он хотел, чтобы бывший любовник мужа потерял свою власть над Альфами и прожил свою короткую жизнь в муках. К слову сказать, чтобы это устроить, ему пришлось отдать немаленькие деньги. Поэтому никто из сотрудников не знал о том, что Омега является Эфиром. В его больничной карте были прописаны мощные подавители, которые ему исправно кололи, но никто не подозревал истинной причины. Из-за подавителей течек у Тэхёна не было, однако он всё равно беременел он с постоянной регулярностью. В Колыбели ходил слух, что он один из подопытных образцов Лаборатории. Его считали уникумом и по-своему берегли. К Альфам отправляли достаточно лояльным. Вот только Омега с участью своей не смирился и на близость добровольно не соглашался, особенно после того, как у него отобрали первого ребенка. Но и свою сущность Тэхён не раскрывал, понимая, что сделает только хуже, поэтому на инъекции подавителями ходил беспрекословно. В целом вел себя тихо, кроме тех дней, когда Альфам приказывали оплодотворить его. Вот тогда он впадал в такие истерики, что даже браслеты его не брали. Тэхён сопротивлялся, но все его попытки противостоять системе не увенчались ничем. Альфы брали его полуживое тело, и Тэхён беременел снова и снова. Он подарил Колыбели шестерых детей. Пятеро из них родились простыми Омегами. И только последний — Омегой-Эфиром. Тогда-то и стало ясно, КТО такой есть Тэхён. Минхёка поставили в известность, а он приказал держать эту информацию втайне. Кроме того, выяснилось, что Омега после перенесенных им физических и психологических нагрузок потерял память, что Минхёку было только на руку. Тэхёну отменили уколы подавителей, и пока Минхёк решал, что с ним дальше делать, на некоторое время оставили в покое. Сначала Минхёк хотел выгодно и задорого продать Тэхёна в публичный дом, но тут ему пришла идея поселить Омегу вместе с Юнги. Возможно, Омега уровня Эфир сможет пробить броню Юнги и достать на поверхность то, чего так сильно желал Минхёк — его живые эмоции. Он подобрал им в тройку молодого новичка, чтобы противопоставить Альф друг другу. И включил режим ожидания. Природная сущность Омеги рано или поздно должна была раскрыться. И вот это произошло. Всё случилось гораздо быстрее, чем Минхёк рассчитывал. Но его радость так некстати была прервана звонком из города. Ему приказали незамедлительно явиться. Минхёк плевался ядом, но отказаться не мог. А сейчас он освободился и был в предвкушении. Он потирал руки и улыбался. Он ликовал. Сбросив напряжение с молодым Альфой, он не спешил возвращаться в Колыбель. Ему хотелось немного оттянуть момент своего торжества. Стоя в душе под струями горячей воды, он размышлял о том, сколько дней может длиться у Тэхёна течка, и выдержит ли он двух Альф сразу. То, что Альфы не оставят Омегу в покое, он даже и не сомневался. Чонгуку Тэхён сразу приглянулся. Этого нельзя было не заметить. Альфа он молодой, горячий, своего не упустит. А вот с Юнги Минхёк подстраховался. Препарат, который ввели этому Альфе перед отъездом Минхёка — эта новая разработка лаборатории. Они уже давно искали замену браслетам, которые оказались не такими эффективными, как можно было подумать. Этот же препарат был предназначен не только для Альф, но и для Омег. Разрабатывали они его давно, но именно кровь, взятая для исследования у Тэхёна, оказалась недостающим звеном. И какая ирония, что первый Альфа, на котором они решили испробовать этот препарат, предназначался для его же, Тэхёна, оплодотворения. Минхёк очень надеялся, что у Тэхёна снова родится ребёнок-Эфир, и Минхёк сможет неплохо на нём заработать, компенсирую свои последние расходы. Он был в прекрасном настроении, когда быстрым шагом шёл в свой кабинет. Время ещё было. Он успеет насладиться падением Юнги. А всё то, что он пропустил, он неоднократно пересмотрит с записи камер. Он будет хранить их, как свою реликвию, как драгоценность, как доказательство своей победы. Смаковать, как самое сладкое удовольствие. Он, наконец, увидит звериную сущность этого несгибаемого Альфы. Он, наконец, УСЛЫШИТ голос Юнги. Он будет им упиваться. Он будет дрочить на его хриплые стоны. Он пригласит его к себе и заставит смотреть на собственное падение, пока Минхёк будет его трахать. И пусть себе молчит, когда у Минхёка будет такой замечательный фон. От этих мыслей Минхёк даже приостановился и сглотнул. Член у него стоял как никогда. Он вошел к себе и закрыл дверь на ключ. Подошёл к своему рабочему столу и нетерпеливо переключил изображения мониторов на комнату Юнги и Чонгука. Стоявшая в комнате тишина его насторожила. Минхёк отмотал изображение на несколько часов назад. Потом ещё на несколько часов. В итоге дошёл до момента, когда он вместе с охраной удалился из комнаты, оставляя Юнги корчиться на полу. Он видел, с каким трудом Альфа вставал на ноги. Как он начинал снимать с себя одежду, начинавшую причинять ему дискомфорт. Минхёк знал, насколько чувствительной может становиться кожа от препарата, вколотого Юнги. Только он ожидал, что Юнги сорвёт одежду быстро и неконтролируемо. Но Альфа всё делал медленно, складывая вещи аккуратной стопочкой на кровать. Потом он опустился на колени, положил руки ладонями вниз, опустил голову и, закрыв глаза, замер. Минхёк перемотал запись на двадцать минут вперёд. Юнги не шевелился и не издавал ни звука. Тридцать минут. Тишина. Сорок. Дверь из ванной открылась, и в комнату вошёл Чонгук. Волосы мокрые, на бёдрах полотенце, а в руках порозовевший и не совсем вменяемый Тэхён. Чонгук вошёл и замер. Юнги поднял голову. Минхёк подался вперёд. Несколько секунд тишины и тихий голос Чонгука: — Тэхён, укуси меня не сильно в руку… Омега выполнил просьбу и, пятясь к двери, скрылся в душе. Юнги, как хищник, следил за ним мутным взглядом. Ну же! Но Юнги переключился на приблизившегося к нему Чонгука. Он схватил предложенную ему руку и слизал кровь Альфы, перемешанную со слюной Тэхёна. Затем довольно заурчал, подмяв под себя Чонгука. А дальше… А дальше ничего. Ничего из того, что с таким напряжением ждал Минхёк. Только ровный голос Юнги: — Возьми у меня в рот. Я должен получить разрядку. Омегу ко мне не подпускай. Медленные и плавные движения Чонгука, расслабленный Юнги. И только один единственный хриплый стон в самом конце. Дальше только два внимательных друг на друга взгляда, после которых Юнги прижал Чонгука лбом к своему плечу. Невероятное доверие. Необъяснимая чистота. И нетронутая Юнги течная Омега. Через минуту Юнги зашёл в душ, повернулся лицом к камере и, смотря Минхёку прямо в глаза, медленно показал тому фак. Затем он отвернулся и включил воду. Грохот вещей, которые Минхёк сметал со своего стола, не смог перекрыть ярость Альфы:, — СУКА! СУКА!!! Я ненавижу тебя, Юнги! Я убью тебя! Задушу своими собственными руками! Я затрахаю тебя и этого грёбанного Альфу! Я вас всех в лаборатории сгною! Отрежу ваши члены и съем на завтрак! Минхёк ещё долго крушил свой кабинет… Никогда. Никогда он не победит этого Альфу. Никогда не получит от него то, что он так желал. Этот пронизанный мягким светом взгляд, которым Юнги смотрел на Чонгука. Эта забота, которой он одаривал Тэхёна. Минхёку даже и близко не почувствовать этого. Ни за что. И НИКОГДА. Альфа стоял посреди хаоса, который он устроил у себя в кабинете, и, вцепившись руками в волосы, не переставал повторять: — Ненавижу! Как же я тебя ненавижу…. *** Из душа послышались визг и хохот. Потом дверь резко открылась, и два мокрых, едва закутанных в полотенца тела завалились на кровать, где продолжили друг друга щекотать, сбрасывая на пол подушки и одеяло. Юнги снисходительно улыбнулся. — Ну что за дети. Ей Богу… А затем чья-то нога со всей дури снесла пластиковый графин со стола, часть воды растеклась по полу, а часть вылилась прямо на постель и на… Юнги. Наступила скорбная тишина. Два мокрых, взлохмаченных, полуголых тела замерли друг у друга в объятьях. И вот этот клубок недоразумений с обоюдоострым испугом во все четыре глаза воззрился на непредсказуемую реакцию старшего Альфы. А у того в глазах удивление их наглостью, неверие происходящему и… хищный оскал. Он медленно встал, расправил плечи, хрустнул пальцами и набросился на двух нарушителей порядка. И как только его двух рук хватило против их четырех. Через некоторое время, громкий хохот Чонгука и визг полузадушенного двумя телами Тэхёна, переросли в нечто иное. Течка у Тэхёна ещё не закончилась, но после многочисленных оргазмов, которые у него случились благодаря Чонгуку, аура Эфира стала настолько мягкой и обволакивающей, что они все как будто плавали в мягком облаке эйфории. Больше всего от витавших феромонов плавило Чонгука, потому как они были в первую очередь ему и предназначены. Но и Юнги цепляло. Самым краешком, но достаточно для того, чтобы этот Альфа, лежа на своей кровати и прислушиваясь к тому, что происходило в душе, жмурился от удовольствия, как кот, который наелся сладких сливок. Чонгук с Тэхёном за эти двое суток неоднократно уходили в душ. Потом они мокрые и довольные заваливались на кровать, а Юнги, наоборот, уходил освежиться, оставляя их друг с другом наедине. Пару раз, когда феромоны Тэхёна зашкаливали, Юнги звал Чонгука, и тот помогал тому справиться с напряжением. Было достаточно только одной руки младшего Альфы, особенно когда о них двоих терся урчащий от удовольствия Тэхён. Юнги притягивал его к себе и с наслаждением вдыхал исходивший мягкими волнами аромат Омеги. Вся их комната пропиталась вишней в шоколаде. Чонгука штырило так, что он был готов обнять весь мир, но обнимал при этом Юнги и Тэхёна, причём без разбора. Грани стерлись настолько, как будто все они стали одним целым. Сладкие губы Тэхёна сменялись солеными губами Юнги. И наоборот. Он был настолько благодарен Юнги за то, что тот максимально держал себя в руках и не претендовал на тело Тэхёна, что старался, как мог. И Юнги получал свою дозу удовольствия. После того как Юнги получал разрядку, он мягко отстранял от себя клубок, состоявший из младшего Альфы и льнущего к нему Омеги. И те, не размыкая объятий, падали на соседнюю кровать. Иногда настолько уставшие и эмоционально наполненные, что вырубались на пару часов, пока течная попка Тэхёна снова начинала туманить мозг Чонгуку, и он тянулся к ней своими загребущими руками. Юнги же мирно лежал на своей кровати, закрыв глаза и едва улыбаясь уголками своих губ. Иногда он разбавлял шорохи и стоны, доносившиеся с соседней кровати, своими комментариями: — Чонгуки, полегче, а то он ходить неделю не сможет. Будешь его потом на руках в душ носить. — Тэхён, перестать выпускать феромоны, меня уже от шоколада тошнит. И почему ты мандаринами не пахнешь? Я их так люблю… А на приглушенное и возбужденное чонгуково «Хё-о-о-н…» в сторону Тэхёна, Юнги бросал ироничное, — Хён тут один. И это я! В ответ в хёна летела подушка, тихий рык младшего Альфы и громкий стон Омеги. Таким образом, они провели ровно четверо суток. Их никто не трогал и к ним никто не приходил. Только один раз обслуживающий персонал просунул в открывшуюся на пару секунд дверь, пакет с продуктами. — Знаете, чего я не люблю в течках у Омег? — спросил Юнги, хрустя сухим хлебцем. — Мы слушаем тебя хё-о-он… — Нет. Они ещё и издеваются. Я молчу. — Ну, Юнги… Прости, пожалуйста. Чего там ты не любишь в течных Омегах? — Не в Омегах, а в самом периоде. Когда нам перестают приносить нормальную еду… Вся эта сухомятка меня раздражает. Я хочу мяса и овощей. — Твоя голова забита мыслями о еде, потому что тебе скучно. Вот Чонгуку совсем не скучно… — Тэхён-и, — вкрадчиво начал Юнги, — ты хочешь, чтобы я занялся тобой в качестве лекарства от скуки? — он хищно улыбнулся. — Я не это имел в виду. Может, тебе позаниматься спортом. Например… Поотжиматься… — Поотжиматься? — Ну да. — ПО-ОТ-ЖИ-МАТЬ-СЯ? Поотжиматься значит… — Ой, ну Юнги… — А ну марш в душ! Оставьте мне еды, она вам не так нужна, как мне. Идите по отжимайтесь, а я спокойно пожру… Нет, ну сколько можно, Тэхён. Тут уже дышать нечем… Ладно вишня, но шоколад… Меня от него уже тошнит. — А Чонгуку нравится… Да, Гуки? — Хён, мне нравится… — Ащ! Свалите с глаз моих долой. Тэхён медленно сполз с колен Чонгука и понуро поплелся в душ. Чонгук, запихнув в себя последний кусочек вяленого помидора, метнулся за ним следом. — И дверь поплотнее закройте… Юнги с умешкой смотрел на то, как ему подмигнул абсолютно счастливый Чонгук. А через секунду из-за двери показалась взлохмаченная голова Тэхёна, и тот натуральным образом показал Юнги язык. А потом под звук шлепка по заднице: — Айщ! За что? — быстро скрылся обратно.