Без права на любовь

Очередной день подходил к концу. Чимин лежал на своей кровати и думал о том, как пройдёт эта ночь. Он не был стеснительным и относился к близости с Альфой, как к приятному времяпровождению. Но только чтобы взаимно и обоюдно. Он вообще был достаточно тактильным, но в силу разных обстоятельств ему приходилось это скрывать. Как правило, Чимин топил внутри себя море нежности и постоянно был настороже. Возможно, такое его поведение было обусловлено тем, что Альфы ему до сего момента попадались достаточно грубые и жëсткие. Но не они были виновны в этом, это жизнь была такой. Каждый из них, прежде чем примкнуть к повстанцам, которыми руководил Намджун, пережил свою боль и печаль. Почти у каждого из них были потери: их братья, возлюбленные, супруги, все они попадали в руки Охотников, а далее их настигла или смерть, или участь пребывания в Колыбели. Что в принципе, было равносильно. Жизнь была полна неопределённости и опасности. Тихая гавань для каждого из них была только мечтой. Вот и для Чимина жизнь не оставила никакой возможности найти для себя такую гавань. А он хотел. Как же он этого хотел. Каждый раз, ловя на себе заинтересованный взгляд любого Альфы, он приглядывался и пытался поймать в том взгляде нечто большее, чем похоть. Но видел только её. Он позволял себе время от времени близость, всё же тело требовало своё, особенно во время течек. Но у него до сих пор не было ни одних долгих отношений. Не то, чтобы Альфы этого не хотели, скорее, Чимин не давал им такой возможности. Он был красив и притягателен, с упругой бархатной кожей, со сладким ароматом персиков. Он сам был похож на сладкий персик. Многие Альфы хотели его видеть своим Омегой, но страх разочарования, который Чимин пытался побороть, не давал ему ни шанса. Он делал Омегу резким, грубым и стервозным. Стоило ему поднять свои светлые глаза на Альфу и открыть свой рот, как Альфу окатывало ледяным душем с ног до головы. Чимин мог заморозить и словом, и взглядом, а когда нужно было, и кулаком. Только вот потом, в одиночестве, в углу своей узкой кровати, сжавшись в комок под одеялом, он замерзал. И не столько от холода, сколько от этого самого одиночества. Другие Омеги так не переживали, как он. Создавали пары временно, особо не задумываясь о том, что будет завтра. И даже у не особо эмоционального Намджуна был яркий харизматичный Джин. У Чимина не было никого. Одиночество держало крепко. Шло по пятам. Дышало в затылок. Вот и теперь. Здесь и сейчас, он как никогда почувствовал его знакомое дыхание. Оно было ледяным и пробирало до костей. Чимин замерзал. Он грел свои ладошки между сжатых коленей и думал о том, есть ли в этой жизни счастье. Есть ли любовь… Вдруг что-то горячее и мягкое коснулось его плеча, прошлось дорожкой по шее и остановилось у подбородка. Юнги?! Как ему удалось так незаметно подойти? Чимин распахнул глаза. Альфа смотрел на него задумчиво и очень внимательно. Как будто принимал важное для себя решение. А потом он стал медленно наклоняться к пухлым, чуть приоткрытым губам Чимина. Омега замер. Секунда и горячие губы Альфы накрыли мягкие губы Омеги. Сердце Чимина стукнуло и остановилось. А дальше только обрывки… Лëгкое давление ауры Альфы, его феромоны, его запах… Запах тёплого моря. Это море окутало Чимина с ног до головы. Он окунулся в него с головой, а крепкие руки Альфы не позволили ему утонуть и захлебнуться. Тёплые пальцы Юнги заскользили по внутренней части бёдер Омеги и вызвали у Чимина целый табун мурашек… Так ласково и нежно. Так, как никто и никогда. Чимину отчаянно захотелось довериться этим рукам. Он задрожал и посмотрел прямо в глаза наклонившегося над ним Альфы. Его светлые утонули в бездонной глубине тёмных, которые затягивали в себя, как в омут. Глаза Юнги как бы говорили: «Доверься мне». И Чимин доверился. Он доверился и расслабился, позволив Альфе стать продолжением себя. *** Юнги вдыхал аромат лежавшего на соседней кровати Омеги. Запах был таким знакомым и таким родным. Однако Альфа начал различать новые для себя нотки, которых не было в аромате его погибшего супруга. Эмоции Омеги менялись, и вместе с ним менялся и его аромат. Юнги то накрывало медовой сладостью, то оставляло лëгкую горечь на языке. В какой-то момент Альфа почувствовал аромат распустившихся цветов с ноткой свежести. Так пахли по весне цветущие персиковые деревья. Это было волшебно и притягательно… Это манило и дурманило. В конце концов, Юнги не выдержал. Он поднялся с кровати и мягким шагом подошëл к Чимину. Тот лежал, свернувшись калачиком, уткнувшись носом в одеяло. В этот момент он казался таким беззащитным, как брошенный на улице котёнок. Юнги захотелось его приласкать, окутать заботой. Он протянул руку и кончиком своих тëплых пальцев прошëлся по плечу. Провёл дорожку по шее и, наклонившись, внимательно посмотрел во внезапно распахнувшиеся глаза. В глазах Омеги не было страха. Было удивление, настороженность и ожидание… Так может смотреть на тебя бездомный пёс: пнëт или приласкает? И Юнги решился. Он наклонился и поцеловал эти пухлые, так манящие к себе губы. Он ожидал почувствовать сладость. И он её почувствовал. Она растеклась тягучим сиропом по венам Альфы, оседая где-то в районе сердца. Он притянул к себе Омегу, аккуратно поглаживая того по плечам и проводя кончиками пальцев по острым ключицам. Спустился ниже, провёл дорожку по талии и нырнул в горячую глубину бёдер. Воздух наэлектризовался. Юнги почувствовал, как возбуждение Омеги начинало накрывать и его. Он засунул руку в карман и вытащил тюбик со смазкой. Из множества вариантов на полочке в душе он выбрал тот, что был без запаха. Он не хотел смешивать. Он хотел окунуться в этот до боли знакомый аромат. Впитать его в себя. Пометить своим и раствориться в их переплетениях. Юнги выдавил немного смазки на кончики своих пальцев и неторопливо проник в горячее тело Омеги. Их обоих немного потряхивало. Юнги будто качался на волнах. Но он всё ещё держался на гребне, как бы раздумывая: нырнуть или нет? Чимин под ним откинулся на подушки и застонал. Такой открытый, такой доверчивый. И Юнги больше не стал сопротивляться своей природе. Он нырнул в этот океан прямо с головой. Окончательно и бесповоротно. Так глубоко, как не нырял до этого никогда. Туда, где не было места разуму, а была только сверкающая и манящая к себе нирвана. Она окутала и приняла в свои объятья их обоих. И Альфа, и Омега ещё долго купались в её сиянии, отдаваясь друг другу со всей глубиной, на которую были способны. Всё отошло на задний план: где они были, кто они были… Только Альфа и его Омега. Только то, что было САМЫМ главным. Что являлось непреложной истиной. Когда один был создан для другого. Вне места, времени и Вселенной. Вне обстоятельств. Чимин очнулся ровно в тот момент, когда почувствовал узел Альфы внутри себя. Он никогда не позволял себя повязать и сейчас дëрнулся по инерции. — Тихо, котëнок, не шевелись. Я не сделаю тебе больно. Мы просто полежим немного… — Юнги… — Ш-ш-ш-ш… Всё будет хорошо. — Юнги, не нужно было… Я всё равно не забеременею. — В случае со мной вероятность высока…. К сожалению… — Нет. Ты не понимаешь… Я… У меня… Мне дали сильные противозачаточные. — О чëм ты? — У меня здесь есть… — Тихо! Молчи. Не сейчас. Потом. Юнги уткнулся носом в ухо Омеги и прошептал: — Ничего не говори. Мы должны закончить так, как от нас этого ждут. Потом в душе ты мне тихонько на ушко расскажешь всё. А пока помолчи. — Я понял, — и ответным шёпотом, — прости, я забыл, где мы находимся… Юнги усмехнулся. — Я был так хорош? — Я бы сказал, бесподобен. — Я могу считать это комплиментом? — Если тебе так хочется. — Я тебя не обидел? Не сделал больно? — О нет, ты сделал кое-что похуже… — Чимин? — Я теперь всех Альф буду сравнивать с тобой. — Тьфу на тебя… Напугал. — А ты боишься сделать мне больно? — Я же обещал быть аккуратным. — Спасибо, что сдержал слово. Мне не было больно, мне было хорошо. Пожалуй, даже слишком. — У тебя Альфы то настоящие были? — А я что, похож на девственника? — Честно? Похож. Ты был таким милым и немного растерянным. Таким, какими обычно бывают неопытные Омеги. — Это я-то?! — Ага. — Я не милый. Я просто не ожидал… Что ты будешь таким… И я опытный! И вообще, ну-ка слезь с меня. — Не могу. — Почему? Юнги двинул бедрами. — Ой! — Вот-вот… Я и говорю — неопытный. — Ащ… Обязательно было меня повязывать? — Да, Чимин-и, иначе нас заставят ещё раз… — Вот же… — Не думай об этом сейчас. Расслабься. Я всё ещё в тебе, и если ты помолчишь немного, то мы сможем получить дополнительное удовольствие. — От вязки не бывает дополнительного удовольствия. — Неопытный. — Я опытный! — Помолчи. — Опытный я! — Такой красивый ротик… И никак не хочет помолчать. Пожалуй, я закрою его тебе сам. Юнги чуть наклонился и приник к губам Омеги. Чимин замычал, но Юнги не дал ему возможности отстраниться. Этот Омега определённо ему нравился, и он хотел насладиться им сполна. Возможно, на суровую душу Юнги так подействовали отношения Чонгука с Тэхёном, но он уже не был похож на гранитную стену. Ему стало абсолютно всё равно на то, что хотел от него Минхёк, и чем это могло закончиться. Первый раз за время нахождения в застенках Колыбели он стал собой. Он утолял свою жажду и чувствовал, как его сердце, начало заново биться. Возможно, завтра случится то, что его сломает или убьёт. Сейчас это не имело никакого значения. В его руках дрожал Омега, от которого у Юнги плавились мозги. И не нужно было никаких стимулирующих препаратов. Потому как в этот раз Юнги захотел САМ. *** Минхёк сидел в своей комнате перед монитором. Темнота в комнате Юнги и Чимина не мешала камере снимать пусть слегка приглушенную, но достаточно чёткую картинку. Альфа не шевелился. Он просто смотрел. Перед ним стояла почти полная бутылка виски. Изредка он брал в руки стакан и делал небольшой глоток. Потом снова замирал. Он не был возбуждëн. Его тело не испытывало ни адреналина, ни дискомфорта. Оно было мертво. Ещё несколько часов назад он с зудящим нетерпением ждал того, что сейчас происходило по ту сторону экрана. Теперь он просто сидел и смотрел. Смотрел на то, как Альфа, которого он так сильно желал, практически у него на глазах, до безумия аккуратно брал Омегу, и не чувствовал при этом ничего. Потому как сердце его разбилось. Оно разлетелось на куски в тот самый момент, как только Юнги дотронулся до предназначенного ему Омеги. Потому как Минхёк ПОНЯЛ, что это не он для Юнги Чимина предназначил, а судьба его же, Минхёка, руками так распорядилась. Распорядилась дать Юнги того, кто будет смыслом его дальнейшей жизни. Тем, кто займет каждую ячейку его мозга и каждую клеточку его сердца. Минхёк ВИДЕЛ взгляд, которым Юнги одарил Чимина. Он узнал бы этот взгляд из тысячи взглядов. Это был взгляд, которым Чонгук смотрел на Тэхёна. Это был ЕГО собственный взгляд, когда он смотрел на Юнги без свидетелей. Только наедине с самим собой Минхёк мог перестать притворяться сильным и всемогущим, потому как на самом деле он был СЛАБ перед своими чувствами. Чувствами, которые делали его живым и одновременно убивали его. Он на себе испытал, что от ЭТОГО нет лекарства. Это не выскоблить, не вытравить, не вырезать из себя. А главное — не найти замену. Как бы Минхёк не старался. Скольких через себя не пропустил. Всё было пресно. Всё было не то. А теперь уже и не будет. Зря он представлял себе, как будет наслаждаться близостью Юнги с другими. Минхёк насладился. БОЛЬЮ. Он насладился ею под самое горлышко. Потому как, наконец, осознал то, в чëм не хотел себе признаваться — Юнги с ним не будет НИКОГДА. Это слово легло гранитной плитой и придавило к полу. Не было больше возбуждения от вида обнажённого Юнги, потому что это тело ему не принадлежало. Оно ему не принадлежало никогда. Даже в моменты, когда Минхёк брал его своими грязными руками. Когда кусал за плечи, оставляя следы своих зубов. Когда вбивался яростно и отчаянно. НИКОГДА. Юнги ему не принадлежал никогда! Этот Альфа был полон своей свободой. Он всегда был выше всего, что с ним делала и творила Колыбель. Он оказался выше в ситуации с Тэхёном. А сейчас этот Альфа делал свой самостоятельный выбор в пользу Омеги, с которым его столкнула судьба. Он мог провести время с Чимином на автомате, по принуждению и необходимости. Но Юнги выбрал другой путь. Путь своего сердца. И этот выбор Юнги клеймом выжег все надежды Минхёка на крохи взаимности. Минхёк не ревновал Юнги к прошлому, потому что оно было прошлым. Что касалось настоящего, Минхёку даже нравилось, как Юнги был безразличен к Омегам. Они использовали его почти безучастное тело, а душа Юнги всегда оставалась закрытой. И сам он был далеко. Не рядом. Не здесь. Но не в этот раз. В этот раз Юнги сделал ОСОЗНАННЫЙ выбор. Он вложил в эту близость с Омегой всю свою душу. Он САМ так захотел. Но этот выбор Юнги лишал его права на жизнь. Потому как Минхёк не сможет смириться с его выбором. С его вспыхнувшей симпатией к этому Омеге. Юнги просто не оставил Минхёку ни одного шанса поступить по-другому. Если он разлучит его с этим Омегой и отправит на новый круг, то всё равно будет ЗНАТЬ, о ком будет думать Юнги. Кого вспоминать. Если он оставит этих двоих вместе, то Минхёк будет ВИДЕТЬ, для кого тот прожолжает дышать. Если он их отпустит, то будет МУЧИТЬСЯ от того, что не он смотрит в эти так и не покорившиеся ему глаза. Он лучше их закроет. Если не он. То больше никто… Минхёк протянул руку к монитору и нажал кнопку «СТОП». Видео замерло на моменте, когда Юнги наклонился и нежно поцеловал лежащего в его руках Омегу. Минхёк посмотрел на стоп-кадр. Зафиксировал. Запомнил. Примерил на себя. И ничего не почувствовал. Там, где ещё вчера было горячо, сегодня пусто. Вчера он был ещё способен продолжать играть в эту игру, когда один давил, а второй сопротивлялся. Но вчера он был ещё жив. А сегодня он уже умер. Минхёк умер. И если в нём и было что-то хорошее, что тянулось к Юнги, как к свету, что хотело выбраться из ямы, куда Минхёк себя однажды посадил, то теперь ему было неинтересно. Теперь ему было всё равно. Всё светлое померкло. Как пламя свечи: дрожало, колебалось и, наконец, потухло. Теперь в груди Минхёка была только тьма. Он посидел ещё немного, смотря в пустоту. Потом поднялся и вышел из комнаты.