.
Встретимся завтра в 5:30 на фермерском рынке на Юнион-сквер. Я так понимаю, ты читал мою новую рецензию? Я слишком занят своим новым рестораном и успешной карьерой, чтобы читать твои статьи, Лайтвуд. Конечно, шеф. Прошу прощения, шеф. Я не должен был ничего предполагать, шеф. Пожалуйста, простите меня, шеф. Этого больше не повторится, шеф. Ты идиот. Увидимся завтра, Лайтвуд. Что если я откажусь? Я буду считать, что ты признаешь, что был неправ с самого начала. На самом деле, это значительно упростило бы задачу. Просто признай, что ты был неправ, и мы оставим все это недоразумение позади. Тогда я буду там в 5:15. Тебе прям нравится быть засранцем? Это твоя фишка, да? Сказал тот, кто заставляет меня вставать в 5 утра, чтобы доказать свою правоту. Туше. Прошу, хватит французского. Ne me tente pas, дорогой. Начинаю думать, что твоя цель четко в обратном. Несмотря на все твои надежды, Лайтвуд, похоже, ты действительно дурак. Мои соболезнования. Ха! Я знал, что ты читал! Иди спать, тебе завтра рано вставать. Это ты не даешь мне спать, Бейн. Еще нет, но опять же, все, что нужно сделать, это попросить ;) …Спокойной ночи, шеф. Спокойной ночи, Лайтвуд..
Покупки на рынке — любимая часть распорядка Магнуса, который он выстраивал на протяжении многих лет. Раньше он делал это дважды в неделю, трижды, когда мог, но сейчас он едва ли может выделить время на одну поездку раз в пару недель. В это время суток, когда весь город по-прежнему крепко спит, рынок — самое оживленное место в мире. Это то время, когда Магнус упивается красками и ароматами, а его мозг обычно генерирует новые идеи, которые позже он воплощает в жизнь. Это колыбель творчества, где каждый уголок помогает заново заполнить постоянно растущий список новых рецептов в его голове. Рынок сегодня особенно оживлен, как будто он знает о волнении Магнуса. Это отличный день для того, чтобы заставить ресторанного критика проглотить свои слова. Как и было обещано, Алек встречает его у входа в рынок в 5:15. Его усталый внешний вид кружит Магнусу голову, и он тихо ругает себя за эту слабость. Алек одет в элегантное темно-синее зимнее пальто, которое контрастирует с кремовым цветом его водолазки, а на линии подбородка видна такая же легкая щетина, как и тогда, когда он был в ресторане в конце недели. Мягкие кудри выглядывают из-под его шапочки и падают на лоб свободными волнами. В руках он держит подставку с двумя чашками кофе и молча протягивает одну Магнусу, когда тот приближается к нему. — Доброе утро, — говорит он, голос ниже, чем обычно. Если бы Магнус был добрее, он бы сжалился над этим человеком, но первая мысль, которая приходит ему в голову, — возможно, стоит чаще заставлять его просыпаться в 5 утра. Лайтвуд делает глоток кофе и бросает поднос в ближайший мусорный бак. — Итак, ты собираешься убить меня и попросить продавцов на рынке помочь тебе спрятать мое тело? Магнус действительно пытается сдержаться, но все равно смеется. — Если бы я хотел убить тебя, я бы выбрал менее публичное место, Лайтвуд. — Тогда я предупредил всех своих близких о том, куда я собираюсь, и попросил позвонить в полицию, если они не получат известие от меня к полудню, абсолютно зря. Магнус закатывает глаза и разворачивается, чтобы зайти на рынок, хотя бы для того, чтобы скрыть блеклый след улыбки. Лайтвуд легко идет в ногу с ним. В это время, особенно в понедельник, рынок еще не переполнен. Единственные люди здесь — это либо владельцы ресторанов, как Магнус, либо ранние пташки, которые предпочитают избегать толпы. Они молча проходят мимо различных стендов, воздух наполнен запахом продуктов и пряностей. Магнус разглядывает каждый из них, ища нежнейшее мясо, самые сочные фрукты и лучшие овощи. — Ты действительно попросил меня прийти только для того, чтобы я мог пройтись по рынку вместе с тобой? — спрашивает Алек. Его тон не столько раздраженный, сколько любопытный. — У меня выходной, — говорит Магнус вместо ответа. Алек приподнимает бровь, когда они останавливаются перед овощным киоском. — Ты совсем не стараешься убедить меня в том, что я все-таки останусь в живых. Магнус берет фенхель и подносит к носу, как его тут же окутывает восхитительный аромат аниса. — Расслабься, красавчик, — говорит он и прикусывает щеку от улыбки, когда Алек слегка краснеет. — Мы идем ко мне, но сначала мне нужно было сделать покупки, и я не собирался позволять тебе сидеть без дела и потом еще и хаять мою готовку, не мучаясь со мной, по крайней мере, немного. Алек делает глоток кофе. — Какой смысл быть критиком, если мне сейчас нужно что-то делать? Он звучит более удрученно, чем выглядит, и Магнус качает головой, но не получает возможности ответить, потому что в этот момент из-за угла поворачивает продавец с ящиком орехов в руках. Он одет в тяжелую зимнюю куртку, и его фиолетовые волосы сильно контрастируют с темной кожей. Его улыбка становится шире, когда он замечает Магнуса, демонстрируя юношеские ямочки на обеих щеках. — Магнус! Магнус подмигивает Алеку, прежде чем повернуться на голос и поприветствовать окликающего. — Элиас! — восклицает он с ответной усмешкой. Алек морщится. — Еще слишком рано для такого уровня бодрости, — ворчит он. Элиас кидает быстрый взгляд на Алека, а после заинтересовано поворачивается обратно к Магнусу. — Это Алек Лайтвуд, — говорит Магнус. — Он думает, что ты поможешь мне спрятать его тело. — Все что угодно для моего любимого клиента, — прощебетал Элиас. — Я вернусь и буду преследовать тебя, — категорично говорит Алек, отворачиваясь, чтобы взять с подставки яблоко. Он откусывает кусок и отвечает на нахмуренные брови Элиаса совершенно невинной улыбкой, указывая большим пальцем на Магнуса. — Он за это платит. Брови Магнуса подпрыгивают в удивлении. — Я плачу? — Ты поднял меня в 5 утра. Магнус качает головой, чтобы скрыть еще одну улыбку, и снова поворачивается к Элиасу. — Мне нужно немного моркови, сельдерея и помидоров. И еще один фенхель, — говорит он, кладя его прямо на весы. Элиас кивает и отворачивается. —Что ты будешь готовить? — спрашивает Алек. — Погоди и увидишь, — говорит Магнус. Алек блуждает глазами по фруктам и овощам, задумчиво хмыкая. — Я позабочусь о десерте. Магнус удивленно смотрит на него. — Ты умеешь готовить? — Было бы немного лицемерно с моей стороны судить о кулинарии других людей, если бы я сам не мог приготовить приличную еду, не так ли? — парирует Алек тоном, не оставляющим места для возражений. Магнус пожимает плечами. — Ты удивишься, узнав, сколько ресторанных критиков я встретил, которые никогда не учились готовить для себя. — Мне пришлось научиться в детстве, — небрежно говорит Алек. — Моя мама часто задерживалась на работе, а я старший ребенок. Она научила меня готовить, чтобы я мог позаботиться о своих братьях и сестре, когда ее не было дома. Я ни в коем случае не профессиональный повар, но я готовлю неплохой перевёртыш с яблоками. Мой брат Джейс его обожает. Магнус обнаруживает, что улыбается, испытывая к нему раздражающую симпатию. Он неопределенно указывает на яблоки. — Тогда займись этим, Лайтвуд. Через минуту возвращается Элиас с ящиком для Магнуса, и они добавляют яблоки к остальным покупкам перед тем, как перейти к следующему киоску, где Магнус покупает лучшие яйца, какие только можно найти в Нью-Йорке. Они быстро заканчивают покупки, но какое-то время продолжают бродить по рядам, Магнус радостно болтает с разными продавцами, в то время как Алек в основном молча следует за ним, но иногда присоединяясь к нему со слегка застенчивой улыбкой, которая сильно контрастирует с той самодовольной уверенностью, с которой он обычно отвечает Магнусу. Каким-то образом ему удается очаровать нескольких из самых строгих поставщиков Магнуса, и к тому моменту, когда они уходят с рынка, они попробовали десять сортов сыра и столько фруктов, что Магнус благодарен за то, что он пропустил завтрак. А еще Магнуса трижды спросили, является ли его новый спутник его парнем. На третий раз Алек перестал краснеть и поворачиваться к Магнусу с ухмылкой, которую Магнус считает плохим предзнаменованием (хотя нет). — Я начинаю думать, что твоя идея свидания — поднять человека в 5 утра и заставить его слушать, как все эти люди поют тебе дифирамбы. Магнус смотрит на него сквозь ресницы, губы изгибаются в улыбке. — Просто, чтобы ты знал, — бормочет он, — в моем представлении о свидании мы бы вообще не заснули, дорогой. Алек вздыхает и запинается, его щеки приобретают красивый красный оттенок. Магнус громко и отчетливо смеется и разворачивается вслед за ним. — Пойдем, поймаем такси и поедем ко мне..
Поездка к дому Магнуса длилась дольше, чем он ожидал. Они попадают в утреннюю пробку прямо на Бруклинском мосту. Алек поудобнее устраивается на сидении и, опершись на подголовник, поворачивается к Магнусу. — Могу я быть честным с тобой? Магнус неуклюже фыркает. — Разве ты не всегда честен со мной? Потому что, если это так, мне нужно пересмотреть каждый наш разговор. Карие глаза Алека весело прищуриваются, но он пристально смотрит на Магнуса серьезным взглядом, который моментально отрезвляет Магнуса. Он коротко кивает. — Я не понимаю, почему тебе не плевать на то, что я думаю, — говорит Алек резким тоном, который хоть уже знаком Магнусу, но все равно заставляет его удивленно моргнуть. Когда Магнус не отвечает и вместо этого смотрит на него с любопытством, Алек продолжает. — У тебя успешная карьера. Ты пользуешься уважением среди коллег и среди поставщиков. - он неопределенно махнул позади себя, в сторону фермерского рынка. — У тебя есть звезды Мишлен и свои телешоу. Я всего лишь один критик среди тысяч, поющих тебе дифирамбы. И я уверен, что ты и раньше получал плохие отзывы, но я никогда ничего не слышал о том, чтобы ты изо всех сил старался доказать что-либо кому-то из них, кроме как продолжая быть таким же успешным, каким и был. Я имею в виду, ты чертов Магнус Бейн. Твое имя — уже, мать твою, бренд. — Я понял, где тебя видел! — их таксист восклицает совершенно неожиданно, явно не усвоив негласного правила среди таксистов, что можно подслушивать, но не мешать. Магнус вежливо улыбается ему. — Привет. — Моя дочь хочет стать шеф-поваром из-за тебя, — говорит таксист, совершенно не обращая внимания на то, что его вмешательство может быть немного грубым. — Она сейчас копит на кулинарную школу. Она сойдет с ума, когда я расскажу ей, что встретил тебя! В таких ситуациях, Магнус обычно вежливо прекращал разговор, но сейчас это давало ему прекрасную возможность проигнорировать завуалированный вопрос Алека, на который он и так не хотел отвечать. Алек не вмешивался, наблюдая за их разговором. Магнус назвал таксисту несколько программ, которые, как он знает, предлагают стипендии женщинам, которые хотят поступить в кулинарную школу. Он даже записал эти названия на чеке, который Алек выудил из кармана, добавляя свой рабочий адрес электронной почты. И дорога к его дому пролетела в мгновение ока, пробки были забыты за жаркими разговорами. Когда водитель сообщает, что они прибыли, Магнус передает ему этот листок. — Передай ей, чтобы она отправила мне письмо и я смогу помочь ей с заявлением, если ей будет нужно, — предлагает он. — И пусть заходит в мой новый ресторан, если захочет. Обычно я бываю там по крайней мере три дня в неделю, а ещё мы регулярно ищем талантливых учеников. Таксист быстро кивает. — Спасибо, мистер Бейн. Извините, что прервал ваш разговор. — Ничего страшного, — говорит Магнус, бросая взгляд на Алека, который, как он видит, уже смотрит на него. Что-то непонятное светится в нежной зелени его глаз, сияющих в еще совсем раннем утреннем свете. — Передавай своей дочери привет. — Передам! Большое спасибо! Алек все ещё непривычно молчалив, когда они подходят к лифту и Магнус открывает его ключом от пентхауса. — Извини, — говорит он, прислонившись к стене, когда лифт начинает подниматься. Алек качает головой. — Было мило с твоей стороны предложить такую помощь. —Ты ожидал, что я скажу ему отвалить? — спрашивает он с легким смешком. Алек пожимает плечами. — Я не знаю, — говорит он, и в его чертах нет никакой обычной дерзости. — Наверное, ожидал. Магнус дает себе секунду, чтобы осмыслить это, а затем сильно хмурится. — Мы уже прошли через это, Лайтвуд, — говорит он резче, чем намеревался. — Человек, которого ты видишь по телевизору, и человек, которым я являюсь в реальной жизни, — не одно и то же. — Знаю-знаю, — быстро отвечает Алек. Он облизывает губы, поджимая их, будто пытается удержаться и не сказать то, о чем именно он думает. Магнус понимает, что Алек, похоже, не очень хорош в этом. И действительно, когда он открывает рот, он абсолютно не сковывает себя никакими ограничениями. — Я просто не понимаю, почему ты хочешь, чтобы это было твоим публичным имиджем. Да, я плохо тебя знаю, но если и есть что-то, что я могу сказать о тебе с абсолютной уверенностью, так это то, что ты добрый, Магнус. Я не думаю, что ты сам понимаешь, насколько ты добрый. Словно ты можешь, одним словом, украсить чей-то день. И это так далеко от того… мудака, которого я видел по телевизору. Голос Алека звучит почти разочарованно, и Магнус чувствует, как его сердце бьется в горле, а рука все крепче сжимается на сумке с продуктами. Лифт слегка звенит, когда двери открываются прямо в квартиру Магнуса. Он придерживает двери свободной рукой, чтобы они оставались открытыми, и жестом приглашает Алека войти. Алек осторожно входит внутрь. Он скидывает туфли и поправляет их пальцем ноги, чтобы они идеально выровнялись, прежде чем снять шапку и пальто и повесить их на вешалку у стены. Магнус прикусывает нижнюю губу в улыбке, но не произносит ни слова, проходя по коридору. — Кухня сюда, — говорит он, и Алек идет за ним по пятам. Раньше кухня была любимой комнатой Магнуса. Он проводил там часы напролет, создавая новые блюда, находя новые идеи, измельчая до боли в пальцах. Это красивая комната, ее кирпичные стены идеально сочетаются с металлическим блеском острова и полок, которые сами по себе сочетаются с медью сковородок и кастрюль, свисающих с потолка. Вместе с непревзойденным видом на Манхэттена, который панорамой открывается с балкона, кухня была именно тем, что убедило его приобрести эту квартиру. В последнее время он не проводил там так много времени, как раньше, постоянно бегая из одного ресторана в другой, а после на съемки или в издательство. Его настолько переполняют чувства, что он почти не замечает едва уловимого хмурого выражения, которое мелькает на красивом лице Алека. Магнус следит за его взглядом, изучая все вокруг — остатки доставки из его любимого ресторана в Чайнатауне лежат в раковине, одинокий бокал с вином стоит рядом с ними, пыльная, заставленная кулинарными книгами, книжная полка, а подставка для ножей засунута куда подальше. Он внезапно чувствует смущение, как будто Алек раскрыл темную тайну, которую Магнус едва ли пытался скрыть, потому что он даже не осознавал, что это все так выглядит, пока не увидел это глазами Алека. Но так же отчетливо, как он читал в словах Алека, сейчас он может видеть в глубине его взгляда осознание правды, которую Магнус раньше не замечал. Это кухня того, кто очень любит готовить, но не делал этого так давно, что потерял свою страсть. Алек открывает рот, чтобы что-то сказать, но, кажется, отказывается от этого, возможно, потому что Магнус не ответил ни на один из его предыдущих вопросов, а возможно, потому что не хочет вторгаться во что-то очень личное. Но во взгляде Алека нет жалости, неуместного интереса или пренебрежительного суждения. Есть только любопытство, и этот намек на что-то, что Магнус улавливал в его взгляде и раньше, когда Алек смотрел на что-то, что принадлежит Магнусу, и создавалось впечатление, что он смотрел глубже и видел больше, чем другие люди когда-либо видели. Магнус пытается проглотить ком в горле. Он делает резкий вдох и подходит к Алеку, чтобы взять сумку с продуктами из его рук, фактически вырывая его из озадаченного наблюдения. — Скажи уже что-нибудь, Лайтвуд. Алек подходит к острову и облокачивается на нее. — Ты в курсе, что у меня есть имя? Меня зовут Алек. — На самом деле, согласно моим исследованиям, Александр, — поддразнивает Магнус. — Александр Гидеон. Алек поджимает губы, бросая на него раздраженный взгляд, который, как знает Магнус, в основном притворство. — Просто Алек. — Хорошо, Гидеон, — дерзко отвечает Магнус. Алек закатывает глаза, но не отвечает, внимательно наблюдая, как Магнус роется в шкафах в поисках своей машины для пасты. — Что ты хочешь, чтобы я тебе сказал? — Зачем тому, кто действительно любит готовить, захотелось сделать карьеру на критике кулинарии других людей? — спрашивает Магнус, издав победный клич, когда он вынимает машину из шкафа, который не открывал слишком долго, и бросает через плечо взгляд на Алека. Если он и находит взгляд Алека прикованным к его заднице, то предпочитает никак не комментировать это. Он знает, с кем имеет дело. Алек быстро моргает и отводит глаза, прочищая горло. — Эээ… — он снова моргает и снова смотрит на Магнуса. — Что ты спрашивал? Магнус подавляет смех. — Почему ты решил стать ресторанным критиком? Алек смотрит на свои руки, лежащие на кухонном острове, — Я защитил магистерскую по журналистике, — говорит он, заставляя Магнуса выгибать бровь. — Не все журналисты занимаются войной или политикой, — многозначительно добавляет он тоном, будто ему приходилось объяснять это бесчисленное количество раз раньше. — О, я знаю, — возражает Магнус максимально саркастично. — Хотя, если ты когда-нибудь ступал на профессиональную кухню, ты знаешь, что, вероятно, недалеко ушел от своих коллег, военных репортеров. Алек фыркнул и кивнул головой, признавая точку зрения Магнуса. — Я всегда был увлечен едой, и иногда я писал посты в блогах о моих любимых ресторанах и тому подобном. Они начали привлекать к себе все больше и больше внимания, и тогда мне предложили мою первую работу критиком в журнале, которому понравился мой слог. Это было не то, чем я представлял, что буду заниматься, но я только закончил колледж, а за эту работу хорошо платили, поэтому я согласился. Когда одна из моих статей взорвала интернет, меня переманил Idris Magazine. С тех пор я работаю на них. — Что ты представлял? Алек приподнимает бровь. — Что я представлял? — Ты сказал, что это было не то, чем ты представлял, что будешь заниматься — уклоняется Магнус. — Итак, что ты представлял? — Документальные фильмы, — почти беспечно говорит Алек, но Магнус видит искру страсти, загорающуюся в его взгляде. — О людях. Еще в колледже я реализовал проект, в котором мне нужно было следить за людьми и показывать, что их связывает. Как ты, наверное, догадался, что многое там было о еде, — Магнус улыбается Алеку в ответ. — Я просто думаю, что есть что-то волшебное в том, что можно узнать о людях, о культуре, просто взглянув на то, какую еду они готовят. — Прекрасная идея, — говорит Магнус, и он надеется, что то, как его сердце болезненно сжимается в груди, не отразится на его лице. Алек пожимает плечами. — Это была немного… нишевая история. И ничего конкретного. Я люблю свою работу сейчас, — он делает паузу, облизывает губы. — А ты? Он пристально смотрит на Магнуса, волосы растрепались из-за того, что он провел по ним рукой, большие карие глаза впились в него, как будто все, что он хочет — это узнать все секреты Магнуса и заодно заставить его почувствовать себя лучше из-за их существования. И Магнус хочет поделиться ими по непонятной причине. Последние часы он провел, уклоняясь от вопросов Алека, прыгая с темы на тему, когда разговор набирал более серьезные обороты, чем он был готов обсуждать с этим человеком, которого едва знает. Но вот он, искренне заинтересован, предлагая поделиться с ним этими секретами. Есть вещи, которые Магнус не может рассказать Катарине или Рагнору, потому, что они лежат слишком большим камнем у него на душе, потому, что он знает, что даже если они не осудят его, он сам осудит себя за последствия, которые его действия оказали на них. Они вместе с ним вошли в этот странный мир и были с Магнусом на каждом этапе, даже когда он сбивал их с пути, даже когда они знали, что дорога излишне извилистая. Магнус резко выдыхает и хватает деревянную доску, насыпая на нее муку. — Я никогда не хотел участвовать в телешоу, — говорит он, слова вылетают из его рта, когда он механически делает ямку и добавляет в неё щепотку соли. — Я никогда не хотел, чтобы моя карьера была такой, какой она является сегодня. Я всего лишь хотел готовить. И я не знаю, знаешь ли ты об этом, но я начинал с фургончика с едой. Наступает пауза, когда он позволяет неумолимой волне ностальгии захлестнуть его. Алек наклоняет голову, глядя на него сквозь ресницы. — Я знаю. Магнус разбивает яйцо в ямку, глядя на свои мастерски работающие руки, а не в сладкие глаза Алека. — У меня тогда была девушка. Ее звали Камилла Белькур. Сначала она искренне поддерживала меня. Заставляя быть лучше, стремиться к большему, чем то, что я считал возможным. Через некоторое время мне удалось приобрести еще один фургон с едой. Потом еще один. А потом открыть первый ресторан. Я хотел остановиться на этом. Это было все, чего я когда-либо хотел — поделиться с людьми своей кулинарией, изучить все, что я мог создать на профессиональной кухне, быть самому себе боссом, чтобы гарантировать, что никто не будет указывать мне, что делать. Я хотел, чтобы это было что-то искреннее и серьезное, но Камилла хотела большего для меня и (как я узнал позже) для себя. Она стала моим самопровозглашенным менеджером, и я думал, что она просто хочет всего самого лучшего для меня, поэтому я позволил ей это. Она регулярно приглашала журналистов в мой ресторан и постепенно снискала мне славу, о которой я никогда не просил. Потом были предложения съёмок на телевидении. Магнус начинает месить тесто, все еще сфокусированный только на своих руках. Он бросает быстрый взгляд на Алека, который внимательно слушает, нахмурив брови. Печальной улыбкой он побуждает его продолжить. — Я думал, что это будет весело, — сглатывает Магнус. — И так и было сначала. Но потом все эти должностные лица компании говорили мне, что я должен быть безжалостным, должен сыграть то, что люди ожидали увидеть от шеф-повара. В общем, мудака. Они сказали, что это будет лучше для зрителей, — он смотрит на Алека, губы изгибаются в слабой улыбке. — Не пойми меня неправильно, у меня на кухне много ругательств, и, если мы с Катариной не кричим друг на друга хотя бы раз в неделю, мы считаем эту неделю плохой. Но люди, которые работают на меня, находятся здесь, потому что они либо увлечены, либо хотят учиться, и, хотя тон не всегда может быть приятным, мы все любим и уважаем друг друга. Этот… парень, каким они хотели, чтобы я был на телевидении, это был не я. Я был не поваром. И это, конечно, был не тот человек, которым я хочу быть. — Зачем ты пошел на это? — спрашивает Алек, но в его тоне нет осуждения. Магнус поднимает голову, чтобы на мгновение посмотреть в потолок, прежде чем снова ее опустить. — Любящее сердце податливо. И я любил ее. Нежный тон ее голоса все еще прожигает его память, и иногда, когда он теряет бдительность, он шепчет ему на ухо, что он не сможет стать чем-то большим, чем она сделала из него. Что его когда-нибудь можно будет любить за то, кто он есть, а не за то, чего от него ожидает мир. — Я думал, что потеряю ее, если сделаю что-нибудь, кроме того, что она требовала. — горький смешок вылетает из его рта. — Я был прав. Он прочищает горло, снова сосредотачиваясь на тесте в руках. Оно гладкое и эластичное, и Магнус морщит нос, скатывая его в шар, прежде чем положить под пищевую пленку. — Что случилось? — спрашивает Алек, внимательно следя за каждым движением Магнуса. — Они хотели, чтобы я сделал еще одно шоу. Идея заключалась в том, чтобы я кричал на каких-то бедных учеников, единственное преступление которых — научиться готовить… как будто когда-то я не был таким же, как они. Я говорил об этом с Катариной, которая, как ты понимаешь, никогда не была большой поклонницей Камиллы. Ей удалось убедить меня отказаться от участия. Камилле это не понравилось. Она взбесилась и потребовала выбрать между ней и Катариной, — Магнус вымучил из себя ироничную усмешку, но ни он, ни Алек не поверили в ее искренность. — Я выбрал Кэт и тут же расстался с Камиллой. К счастью, она была так убеждена, что может контролировать меня вечно, что мы никогда не подписывали надлежащий контракт, поэтому я смог избавиться от всех привязок, которые у нее были к моему ресторану и моему имени. Я позвонил на телеканал на следующий день и расторг наш контракт. Это было шесть месяцев назад. — Твой новый ресторан…— Алек замолкает, вопрос не успевает сорваться с губ. Однако Магнус легко догадывается об этом и самоуничижительно фыркает. — Большая часть документов для моего нового ресторана была уже сделана к тому времени. Камилла наняла дизайнера, зарегистрировала имя… — Он резко выдыхает, зажав переносицу. — Скажем так, в основном его делала Камилла. — Почему ты не изменил его? У тебя было время. Он даже не пытается скрыть гримасу отвращения со своего лица. Магнус невольно хихикает. — Очень дипломатично с твоей стороны, Лайтвуд, — поддразнивает он. Вместо ответа Алек бросает на него совершенно непримиримый взгляд. Магнус качает головой и удивляется нежности, которую он чувствует в груди. — Я… я не знаю. Я обязан своей карьерой Камилле, и я не могу жаловаться на то, кто я и где я сейчас, не так ли? — говорит он, широко указывая на стены вокруг них. — У нее были хорошие идеи, и раньше они, мне так казалось, всегда работали. Она сделала меня тем, кем я являюсь сегодня. Наступает тишина, пока Магнус оценивает истинный смысл своих слов. Но прежде, чем он успевает продолжить, чтобы ослабить повисшее в воздухе на его кухне напряжение, слышится безжалостный голос Алека. — Бред. Магнус вздрагивает от удивления, моргая, глядя на Алека, приоткрыв рот. — Что? — Это полный бред, — без сожаления повторяет Алек. — Послушай, я не знаю эту Камиллу, но, похоже, она ужасна, она отвратительно с тобой обращалась, и ты ей ни хрена не должен. Она не приготовила ни одного блюда, которое сделало тебя шеф-поваром, которым ты являешься сегодня. Она не получила ни одной из звезд Мишлен, которые сделали тебя знаменитым. Она не смогла получить похвалу от самых суровых критиков, которых я знаю, ни дня не провела в кулинарной школе. Это все сделал ты сам. И пошла она нахер, раз заставляла тебя думать иначе. Магнус тупо продолжает смотреть, потеряв дар речи. Он ощущает дрожь в пальцах, лежащих на столе, чувствует, как от напряжения скручивает живот. И он понимает. Понимает, что хочет протянуть руку, притянуть Алека за лацканы и поцеловать его глупое лицо. Но вместо этого он оборачивается, чтобы взять свой любимый нож с магнитной рейки у стены, заставляя свое сердце успокоиться. Алек, должно быть, почувствовал его нерешительность, потому что в его голосе снова звучит дерзость, когда он продолжает, — Кроме того, ее идеи — отстой. Ресторан похож на логово вампира. Логово дерьмового вампира, который ест только кроликов или что-то в этом роде. Магнус смеется, громче, чем он думал, и снова поворачивается к Алеку, чтобы бросить на него острый взгляд, который противоречит улыбке, появившейся у него на губах. — Что? — говорит Алек, вовсе не так невинно, как он, вероятно, ожидал. — Давай, скажи, что я ошибаюсь. Оно вернулось. Это чувство в груди. Магнусу не пришлось бы прилагать больших усилий, чтобы притянуть Алека ближе. Но для этого требуется мужество, которым, как ему кажется, он не обладает. — Я понял, ты ненавидишь это место, — вместо этого стонет он, позволяя искре в его груди медленно угаснуть. — Ты очень ясно дал понять это в своих рецензиях. — И ты надеешься, что твоя лазанья наконец-то заставит меня передумать? Магнус бросает ему вызов, пристально глядя на него. — С чего ты взял, что я делаю лазанью? Утренний свет льется из окна, заставляя глаза Алека озорно светиться. — Я говорил тебе, что знаю кое-что о готовке, — его губы изгибаются в ухмылке. — И машина для приготовления пасты была своего рода ключом к разгадке. — Подловил, — усмехается Магнус. — Но я должен тебя предупредить. Никто не может превзойти лазанью моей матери, — говорит Алек. — Я порежу сельдерей, — добавляет он, выжидающе шевеля пальцами. Магнус на мгновение колеблется, но все равно передает ему нож и разделочную доску. — По крайней мере, если лазанья не будет соответствовать твоим невероятно высоким стандартам, я смогу винить тебя за плохую работу, которую ты проделал, нарезая его. Алек фыркает. — Хорошо, если это поможет тебе спать спокойнее, шеф. Они начинают работать в товарищеской тишине, разбавленной только звуком нарезания овощей. Это не то, к чему привык Магнус. Обычно, когда он готовит, он окружен другими поварами на его кухне: Рагнор ворчит о блюдах и о том, что они уже должны быть поданы, Катарина огрызается, чтобы он сделал их сам, если думает, что может сделать лучше, а остальные их работники отзываются на заказы Магнуса и Катарины с энергичным «да, шеф!». Алек работает по-другому, настолько сосредоточенный на своей задаче, что, кажется, забывает обо всем остальном, где он находится и почему. Или, по крайней мере, Магнус так бы поверил, если бы не взгляд Алека, который то и дело находил его, прежде чем немедленно вернуться к своей задаче. К тому времени, как Алек закончил, Магнус уже не мог избавиться от улыбки. — Где она сейчас? Голос Алека нарушает уютную тишину. Его взгляд прикован к рукам Магнуса, которые режут лук, уже покончив с морковью и фенхелем. Он снова смотрит на Магнуса, когда улавливает вопрос на его лице. — Камилла? Магнус не понимает, как его внутренние стены с такой легкостью рушатся карими глазами Алека, но он, тем не менее, отвечает, — Я убил ее и попросил продавцов на рынке помочь мне спрятать ее тело. Алек улыбается, облизывая губы, наклоняется вперед, подпирая подбородок ладонью и глядит на Магнуса сквозь густые ресницы. Теперь, когда солнце вовсю льется из окон, они отбрасывают длинные тени на его щеки, обрамляя его лицо неподдельным интересом, от которого у Магнуса все утро скручивало живот. — А я-то полагал, что особенный. Магнус начинает думать, что это может быть правдой, поэтому он отворачивается и подходит к раковине, чтобы вымыть руки. — Я не совсем уверен, — говорит он, прочищая горло. — Я вырезал ее из своей жизни, и я не видел ее с тех пор, как она пришла забирать вещи из моей квартиры. Последнее, что я слышал, она переехала к одному итальянскому шеф-повару и определенно делает его жизнь несчастной. — Точно? — спрашивает Алек. Магнус делает паузу и долго смотрит на Алека, который выдерживает его взгляд, не отводя глаза. Дрожь пробегает по спине Магнуса, и он позволяет губам искривляться в дразнящей ухмылке, чтобы скрыть прерывистое дыхание. — Ты хочешь знать, свободен ли я? Алек пожимает плечами, но Магнус не упускает из виду легкий румянец на кончиках его ушей. — Я спрашивал, пережил ли ты это и двигаешься ли дальше. Как это интерпретировать, зависит от тебя. Броня, тщательно защищавшая сердце Магнуса, трещит по швам, но даже внимательный взгляд Алека не может это рассмотреть. Магнус резко вздыхает и наклоняется вперед через остров. Ему нужно было подвинуться всего на несколько дюймов, чтобы схватить Алека за руку и проверить, разожжёт ли его прикосновение такой же пожар, какой разжигает в его груди Лайтвудовское остроумие. Для этого нужно было бы решиться. — Когда бы я ни решил, как это интерпретировать, ты узнаешь первым, Лайтвуд. Сквозь один удар сердца, взгляд Алека на секунду опускается к его губам. Магнус разворачивается и направляется к холодильнику. — Я с нетерпением жду этого, — говорит Алек едва слышным шепотом. Магнус берет кусок масла и кладет его на стойку перед собой. — Я помню, что ты обещал мне десерт. Алек улыбается ему, тихо и многообещающе. Из-за этого в животе Магнуса трепещет что-то невыразимое, но оно не требует особого толкования. — Займусь им сейчас же, шеф.