☆ ☆
Двое людей из колонны, что стояли в стороне, удалились на поверхность, остался Вамм и его золотая корона на голове, приколоченная гвоздями, который соизволил уделить время еще и Джозефу. — Одна минута. Я позволю тебе драться со мной одну минуту. А для убедительности он порезал ДжоДжо запястье, из которого хлынула кровь, и тот должен был остановить ее. Ну не напасть? — Тю! Это ж не честно! — с возражением произнес Джостар, глядя на свое истекающее кровью, запястье. — Мы че, в средневековье? — Говорит так, будто вскрытые вены возмущают его меньше. Идиот, — пробурчал Цезарь, вытирая кровь, стекающую прямо в глаза. — Мне это не нравится, мне это совсем не нравится. Бормотал Роберт, наблюдая за неудачными закидонами Джозефа. Само собой, он не единожды становился свидетелем ребяческого отношение парня к врагу, и часть горькой правды в словах Цезаря все же присутствовала. Джозеф необычайно везучий, в комбинации с хитроумными проделками ему удается на этом выигрывать. — А кому нравится, мистер Спидвагон? Я здесь таких не наблюдаю. — Определенно, он не такой же как Сантана. Он сильнее. И уличные трюки с ложкой здесь не прокатят. — Ну вы, конечно, нагнетать умеете. Продолжая мельтешить перед глазами Вамма своими шарами, как йо-йо, план по борьбе со вторым в списке пилларменом созревал у Джозефа в голове прямо на ходу. Какой следующий ход? И вот, когда Вамм уже почувствовал, что устал наблюдать за дешевым шоу, хотел было что-то сказать, как шары пропали из виду. — Ну как тебе такой трюк? Ась? Братишка. Что думаешь? Где же, где же мои шары? Куда я их подевал? Интересно. Интересно, не правда ли? Руки брюнета были открыты. Бесспорно, это был трюк из разряда уличных фокусов, и Вамм уставился в непонимании. Впервые на его лице промелькнуло что-то помимо самодовольства. Ну что скажете, мистер Спидвагон? ДжоДжо усмехнулся. Честно говоря, он подумал, что стратегия Матильды вроде демонстрации фокусов — первоклассный способ дезориентации. С одной стороны он концентрирует взгляд только на одном объекте, и в то же время не следит за всем остальным. «Шикарно! Ведется на эту шелуху, как Сантана. Что и требовалось доказать. Теперь этап второй: неожиданность». Ничего не сказав, ДжоДжо отпустил натянутые нити с шарами, которые все это время прятал за спиной и запустил залп шаров прямо в оппонента. — Накось выкуси, паршивый ублюдок! Вот он момент, к которому готовишься дольше, чем наблюдаешь за ним. И остается всматриваться так внимательно, чтобы ничего не упустить. В последнюю секунду на лице Вамма проскальзывает усмешка. Шары даже не успевают коснуться его тела, в момент он изгибается, меняя форму тела, как резиновая фигурка, словно никакого скелета под мышечной массой вовсе нет. Клаус впервые шокирован так сильно, что не может уследить за эмоциями на лице, которые всегда контролирует. То, что он видит — нереально. — Какая невероятная гибкость! И комар носа не подточит. Он делает это даже быстрее и четче Сантаны! — Все познается в сравнении, мистер Спидвагон. — А как иначе? Кажется, будто бы Сантана всего лишь копия или он слишком слаб, или… еще мал. Не удивительно, почему на изображении из пещеры, он в самом низу их иерархической пирамиды. — Хмм, ты меня потешил, мальчик. Тебя не смущает, что я так долго бездействую, пока ты копаешься со своими стальными шарами? Он говорил это, все еще пребывая в столь необычном физическом состоянии, не свойственному простым людям. — Чего? — Я признаю, твой творческий подход и боевое стремление в поединке достойны похвалы. Выглядит интересно. — Черт, совсем забыл! Ты ведь умеешь делать так же, как и Сантана. Котелок что-то слабо варит у меня после того, как спустился сюда, — ответил ДжоДжо, быстро перебинтовав запястье, чем было под рукой. Вамм стал медленно возвращать тело в привычную форму. Возможно, все дело было в превосходном умении смещать суставы, что умеют делать и некоторые люди. Однако, это было больше невероятно, чем возможно. — Люди из клана хамона такие целеустремленные, все-таки есть среди вас личности, достойные внимания. — Что ж, приятель! Если ты о нас слышал и знаешь, кто мы, так вот мы пленных не берем, наше дело мочить людоедов Вендиго и остальную вампирскую мразь. И кстати, мы процветаем в этом деле. Это была все та же девочка, еще совсем ребенок. Вамм измерил ее взглядом, но реакции на слова не последовало. Она улыбалась и никакой опасности, как и особой заинтересованности в себе для него не несла. Тем не менее заявила она это слишком громко и уверенно, высказалась о хамонюзерах, причисляя и себя к их группе. Клаус и Цезарь уставились на нее так, словно этими словами она подписала себе смертный приговор. «Дура! О чем она думает?». Возмутился Цезарь и бросил взгляд на Вамма, но тот хмыкнул, вернулся к ДжоДжо и внезапно попал под удар, а залп стальных шаров, запущенный Джостаром, рассек ему пол черепа. — Ооохо! Со стороны Спидвагона и Цеппели послышались только неконтролируемые возгласы от того, насколько увиденное произвело эффект неожиданности и впечатление. — Сделал это! — Что? Сделал что? — воскликнула Матильда, но никто не ответил. — Ладно. Игра «Угадай, кто я». Хат эр ихн фалетц, Студжес? (ДжоДжо ранил его, Студжес?) Пес подал голос. Одиночный лай значил — нет, два раза — да. Мод и Стуг разработали такой стиль общения между собой уже давно и пользовались им регулярно. — Вохин? (Куда?), — пес уткнулся мордой девочке в голову. — В голову. Начинаешь с центральной нервной системы, ДжоДжо? Что ж, это логичней, чем бить по рукам или телу. Британец хитро усмехнулся. Со временем, он удачно начал пользоваться тем, как Матильда переключала на себя внимание соперника. И этот момент выдался уж очень показательным. — Ну как тебе на вкус мои стальные шары? Неплохо, да? Понимаю, и знаешь что? Здорово подпитывает эго. Вамм улыбнулся, но улыбнулся так, будто самому себе, будто над своей же невнимательностью. Когда человек последний раз мог нанести ему подобный урон? Да еще так умело. Вязкая темная кровь потекла у него по лицу. — Никто еще никогда не ранил Вамма в лицо. — Правда, что ли? Тогда я польщен. — Я дал тебе возможность показать, на что годятся твои способности и не уследил, как ты увлекся. Теперь я убью тебя и всех, кто стал свидетелем моего позора. — Минуточку! — остановила мужчину Скорпио. — А как же я? Я слепая! Я ничего не видела и не могу увидеть, как бы не хотела этого и даже если бы ты заставил меня это сделать. Меня ты тоже убьешь? «Хотя, что если бы меня принудили начать видеть? Я бы подключила все свое чутье, я бы из кожи вон вылезла, чтобы увидеть. Я бы обострила и слух, и нюх, и осязание на все 300%, я бы стала кибер-машиной для анализирования окружающей среды, я бы даже могла стать ищейкой». Вамм напрягся еще сильнее, так что вены на его могучем теле приобрели очертания. — Детей не трогаю принципиально, будь ты слепой или глухой, или обычным себе ребенком. — Тогда я всем расскажу, как ДжоДжо уделал тебя. — Матхильд, шваигн! (Матильда, молчи!) — грубо выдал Клаус впервые за все время. — Матильда, не встревай! Иначе больше ты мне не Санчо Панса! В момент ее как будто подменили. Девочка потеряла улыбку с лица и большими глазами уставилась в сторону Джозефа. Тот чуть было не поверил, что она обиделась, услышав такое. — Не Санчо Панса? И даже в Америке? — Да! — Но я ведь не могу без тебя, ДжоДжо! — и она так наиграно изобразила плаксивый взгляд, что все почти поверили ее игре. — Не смей рыдать, Мод. — Ну ладно. — Джозеф, не теряй бдительность! Когда британец снова вернулся к сопернику, увидел, как тот слишком сильно напрягся, даже очень. Его руки словно свело от судороги, сам он выглядел грозно и производил впечатление рассерженного быка, а ДжоДжо перед ним — красная тряпка. — Мамочки! Кажется, сейчас он выкинет что-то посерьезней. — Особая техника. Священная песчаная буря! Но Джозеф успел отскочить только в последний момент, прежде чем его настигли последствия этой самой техники. Вамм поражал не только особенностями своего гибкого тела или знаниями основ принципа работы энергии хамона. Он отличался и отличался тем, что мог на ровном месте преобразовать части своего тела, вращая предплечья вокруг своей оси с такой скоростью, что без усилий создавал массивный песчаный шторм, сравнимый с настоящим природным катаклизмом. Джозеф почувствовал, будто его засасывает прямо в центр бури, он беспомощно наблюдал за этим, за своим бессилием и за силой своего противника. Ветер распространялся по пещере так стремительно, что достиг даже самых дальних углов, сметал на своем пути все, в том числе одну из массивных колонн, что служила опорой подземелья. — ДжоДжо! — взволнованно крикнула Матильда, но с места не сдвинулась. Сильный порывистый ветер не позволял ей даже подняться на ноги. Темноволосая испугалась. Она хотела скорее услышать прежний, веселый голос Джозефа, который каждый раз ободрял ее. Она и не заметила, как близок стал ей парень за такой короткий срок. Не заметила, что впервые так волнуется за постороннего человека, чувствует его присутствие так отчетливо и лучше других, хочет идти за ним все дальше и дальше. Мод понимает, что неравнодушна к Джозефу Джостару. Все заканчивается. Парень, лишенный сил, падает на каменную землю. Истекая кровью, превозмогая головную боль, он заставляет себя приоткрыть глаза, но не шевелится. Дыхание дрожит, сердце тоже не на месте. Джозеф получил по первое число и как всегда один. «Вашу мать, только отошел от Сантаны и на тебе!». «На кой мне все это?». Так он подумал и вдруг заметил, что Вамм обошел его стороной, но куда держал путь — непонятно. — ДжоДжо! Ты слышишь меня? — Тише, мистер Спидвагон! Вам ему ничем не помочь. — Хайзенберг! — не раздумывая выкрикнул Роберт и бросился искать взглядом немца. — Доктор Хайзенберг! Помогите ДжоДжо! — Он мертв, старик. — Что? Вамм остановился и очень сосредоточенно уставился в сторону ослабленного Цезаря и испуганного Спидвагона. Неужели, убить всех из-за своего позора, его цель до последнего? — Никто, никогда не победит меня — Вамма. Никто, никогда больше не нанесет мне вреда сильнее этого юнца. Он делает еще один шаг навстречу. Цезарь открывает глаза пошире, готовясь противостоять пиллармену из последних сил. Но не успевает. Рядом падает увесистый, железный баллон. Рычаг направлен прямо в сторону Вамма, но тот не смотрит под ноги, его не отвлекает даже громкий звук. Все, что он замечает своим боковым зрением — кусок металла, который зацепил, пока приближался к своей цели. — Это… Спидвагон прищуривается и разглядывает желтую надпись на черном баллоне — «Helium». Шипящий звук утечки Гелия, сопровождается реакцией с воздухом и распространяется быстрее, чем недавняя песчаная буря. Вамм делает следующий шаг, но впервые за все время не может свободно управлять своим телом. Его ноги замерзают за считанные секунды. Он начинает чувствовать холод, ледяной мороз, после которого чувствительность мгновенно исчезает. Обморожение охватывает все тело и выше, и выше. Он делает попытку еще одного шага, поднимает ногу, но голень попросту ломается, а стопа остается на месте. — Он моментально замерзает. Прямо на глазах. — Жидкий гелий! Жидкий гелий — самая холодная из всех известных жидкостей. Ее температура кипения -269° С. Вамм ошарашенно и в то же время озадачено смотрит на свои ноги, которые сломались, как несчастный сухой стебель на ветру. Баллон опорожнен. Вамм поднимает голову, а смотрит на него Клаус, направив дуло пистолета прямиком на пиллармена. — Скажи Ауфидерзейн моему вальтеру. Вамм превращается в сухой кусок льда, остановив свой последний взгляд на Хайзенберге, и после одиночного выстрела рассыпается на осколки. Клаус хмуро и хладнокровно от начала и до конца наблюдает за тем, во что превратился некогда великолепный Вамм. Он опустил руку с вальтером и преспокойно себе закончил: — Да, в упор я стреляю неплохо. «Он его убил?». Цезарь поражен, и это мягко говоря. «Он убил человека из колонны… не используя хамон?». «Это ведь… Да это же невероятно». — Воу, он просто разбился, как хрустальная ваза. Откуда это здесь взялось? — Я распорядился доставить, — ответил немец, еще несколько секунд стоя неподвижно и наблюдая. — Да ну. Так вы тут, что ли, эксперимента ради, Хайзенберг? Он молчит. Делает первый шаг навстречу и медленно подходит к рассыпавшемуся телу, по пути доставая пробирку и пинцет из внутреннего кармана пальто. — Что вы делаете? Продолжает молчать, приседает и аккуратно конфискует частичку тела пиллармена. Что у него на уме уже не понять. Он полностью озабочен новой неизведанной высшей формой жизни, а к раненому Цезарю и Джозефу ему абсолютно дела нет. Потери значительные — смерть дюжины немецких солдат и Марка, серьезные ранения Цеппели и Джостара, владеющих хамоном. Нет, Клаус полностью озабочен телом Вамма. «Он даже не смотрит в сторону ДжоДжо и Цезаря, он и не думает оказывать им первую медицинскую помощь. Он ведь доктор! Доктор, который дал клятву Гиппократа! Что он за человек вообще?». Но Клаус знал, несколько гематом и царапин на теле Цезаря не убьют его. Несколько ран и малая потеря крови на теле Джозефа не убьют его. А вот аудиенция со сверхсуществом уже может и не повториться. Хайзенберг закрывает колбу и продолжает осматривать все, что осталось от Вамма. На первый взгляд его анатомия совсем не отличается от анатомии людей, даже скелет и тот присутствует, и в нем нет ничего необычного, а значит, теория о нестандартном строении твердой основы человеческого тела отпадает. Органы, кровь, ткани, сухожилия, отсутствие подкожного жира. Просто идеальный образец настоящего представителя арийской расы. Если только извлечь минус огромной мускулатуры и слегка темноватого оттенка кожи. — Знаете, почему азотную кислоту хранят во флаконах из темного стекла? — наконец произнес он и уставился на Спидвагона, Цезаря и Джозефа. — Потому что при контакте с солнечным светом она возгорается. Поднявшись и выпрямившись, мужчина спрятал колбу и отошел в сторону. — А теперь ответьте мне на вопрос. Вам приходилось интересоваться, почему эти существа так беспомощны перед солнечной энергией? Думаю, интересовались, но мой вопрос в другом. Почему же все-таки солнечный свет так губителен для них? Он дал несколько долгих секунд на размышление. Снова воцарилась глубокая тишина. Но вместо того, чтобы объяснить свои действия, Хайзенберг начал бомбардировать вопросами своих недавних знакомых. — Так вы можете ответить, мистер Спидвагон? Вы столько лет потратили на изучение особенностей каменной маски. — Откуда вы?.. — И теперь фонд Спидвагона интенсивно продолжает занимается анализом формы жизни, найденной в Мексике на раскопках. — Раз уж вы знаете это, должно быть фюрер предоставил отчеты по исследованиям, не так ли, доктор Хайзенберг? Тогда к чему эти вопросы? — Эти вопросы к тому, что мне интересно узнать ответ не из отчета, а из первых уст, мистер Спидвагон, то бишь у вас, как очевидца событий 50-ти летней давности. Что думаете? Роберт запнулся. Обычно он быстро анализировал ситуацию, но сейчас смотрел в эти голубые умные глаза и понимал, что чувствует себя школьником, а Хайзенберг учитель и прекрасно знает ответ, но испытывает Спидвагона. — Я… я не знаю. Я просто. Всю жизнь я считал, что это единственное действующее оружие против них. Я принял это, как данность. Мы не знали, что могло бы еще помочь, а ничего и не помогало! Но скажите мне, разве нужны ответы на эти вопросы, если хамон действует? — Я думаю, вы и не хотите знать. Вам достаточно быть уверенным, что хамон сработает, но как он работает — не известно. Терра инкогнита. — Я знаю, как он работает! Как солнечная энергия, сжигает плоть и превращает в пепел, лишает их организм всех жизненных процессов! Ну что еще вы хотите от меня услышать? — Давайте мы обойдемся без языка литературных фантазий, сэр. Спидвагон нахмурился. — Тогда истолкуйте мне это на доктрине. — Ну хорошо. На улице 20-тый век, люди берутся изучать то, чего еще не смогли объяснить, вам это знакомо. Так вот, я в их числе. Думаю, рано или поздно, я смогу ответить на свой вопрос. С их же помощью. Все, что делал Спидвагон и его фонд 50 лет — изучали каменную маску, но не изучали хамон. Поэтому сейчас нацистскую Германию очень заинтересовал хамон Цезаря, как он работает, и в чем сила. — Вот почему вы хотите исследовать хамон Цезаря. Земля под ногами внезапно завибрировала. Это не было похоже на толчки из далеких глубин, все это происходило где-то здесь. Хайзенберг оглянулся, как и остальные он подумал о том же и, взглянув, убедился. Осколки тела Вамма начинали двигаться сами собой, перемещаясь в одну кучу. — Есть одна проблемка, док, — усмехнулся ДжоДжо. — Похоже, эти ребята восстанавливаются, не в зависимости от агрегатных состояний их тел. Клаус чувствует, что флакон, в который он окунул осколок тела Вамма движется в сторону его хозяина. Для исследований не остается ничего. — Черт бы его драл! Клаус по-прежнему так внимательно наблюдает, с какой дикой скоростью регенерирует пиллармен. Хотелось бы заснять это на пленку, но под рукой ничего нет, да и вряд ли получилось бы, учитывая масштабы разрушения устроенные сверхчеловеком. — Тыы… Спидвагон сглотнул, у него уже началась аритмия и дрожь в руках. У Цезаря разрывалась голова на части, но за таким зрелищем боль вообще отошла на второй план. Вамм поднял грозный взгляд на Хайзенберга. Места, где раскололось его тело еще недавно, постепенно затягивались, он оттаял мгновенно, это жуть как напрягало. «Какие должно быть процессы функционируют в его организме, чтобы восстановиться за считанные минуты». «Такое не каждый день увидишь». — Ну ты даешь. Ты меня разозлил, мальчишка, — продолжил мужчина. — А ведь ты даже не использовал хамон! Ты унизил меня на глазах у других. Благо, господин Карс и господин Эйсидиси не видели моего позора, ибо это непростительно. Должно быть, ты догадываешься, что я обязан с тобой сделать, человечишка? Я уничтожу тебя, как микробу! Так будь готов. — Ну конечно. Он усмехается прямо в лицо Вамму. Это задевает его настолько, что он и не замечает, как доктор снова стреляет в него через свое пальто. Пуля попадает прямо в живот и тот подрывается изнутри. Взрыв незначительный, но Клауса интересует вовсе не смерть Вамма, а природа его тела. Еще до того, как Вамм начал свое восстановление, Клаус окунул часть его тела во флакон с чистым глицерином, чтобы проверить, какого рода кислота может присутствовать в организме пиллармена, по крайней мере известная науке, которая способствует переработке всяческого рода органике, что попадает к нему извне. Клаус предполагал, если это существо было рождено здесь, на этой планете, следовательно и состоит оно из всех уже знакомых систем органов человека: нервной, сердечно-сосудистой, дыхательной, пищеварительной систем. Стоит только понять их разницу с людьми. Ну и так как Вамм подорвался, значит глицерин вступил в реакцию с другим реактивом, образовав нитроглицерин, а так как температура замерзания нитроглицерина 13° С, учитывая что Вамма заморозили Гелием, нитроглицерин стал твердым, а твердым он взрывается быстрее, чем жидким. — Должен сказать, мне придется изучать тебя прямо на ходу, — выдал Хайзенберг и опешил. «В желудке у людей сосредоточена соляная кислота, она же способствует перевариванию, но пищеварительная кислота в его теле содержится в такой концентрации, что в реакции с глицерином получился нитроглицерин. Вероятность этого составляла, может быть 40%. Но если это так, значит, в клетках содержится не просто концентрат соляной кислоты, но даже азотной или ее эквивалент. А это же самая ядовитая и самая опасная кислота из всех существующих!». — Хайзенберг, хочешь вообще в корень его раздраконить?! — крик ДжоДжо выводит немца из мыслей и тот видит, что Вамм снова собирается смести все своей бурей. — Эксперимента ради, ДжоДжо, ты же сам сказал мне, — говорит он и снимает с себя пальто, швыряя в сторону. — Да ты псих! — Я не псих, я ученый. — Это синонимы! — Ну и что это вам дает?! — крикнул Цезарь. — Хочу понять, с какой скоростью он регенерирует, зависит это как-нибудь от способа убийства и… заодно узнать формулу его пищеварительной жидкости из клеток организма. Естественно, если элементы формулы содержаться в таблице Менделеева. Впрочем, не уверен, что у меня будет еще хотя бы шанс. — Ну так и как ты это поймешь? — Методом исключения. — Да ты нацист похлеще Штрохайма! — Нашел с кем ровнять. Все, что оставалось Хайзенбергу — убегать прочь, прятаться и спасаться. Но об этом он даже и не думал. «Неужели он все это спланировал еще до того, как приехал?» — думал итальянец. — «Но как он намеревается изучать людей из колонн, будучи ими убит? Впрочем, если он приготовил еще что-то, охотно будет взглянуть». — Я поражен, — начал Вамм. — Ты умудрился противостоять мне без особых боевых приемов и без хамона. Кто ты такой? Я должен знать, скажи мне перед тем, как я тебя убью. Матильда сжала кулаки, услышав, как отца грозятся лишить жизни. Она не могла пошевелиться. Стало плохо, головокружение, тошнота, спазмы во всем теле. Все это слишком затянулось. Слишком. — Нет… Папа, нет! Лицо Клауса опечалилось. Он заставлял себя не смотреть больше на дочь, а только в глаза Вамма. Он знал, что Матильда его не ослушается, не должна, она обещала. — Я человек и я победил.☆ ☆
— Что ты сказал? — Я сказал, что я победил, — Клаус взглянул открыто, без усмешки, без двусмысленности. Боятся ему было уже давно нечего. По крайней мере он мог спасти себя мыслью, что горделивый Вамм не станет пренебрегать своей честью даже перед таким незначительным человеком, как он. — Недавно ты обмолвился, что никто и никогда больше не нанесет тебе вреда серьезней ДжоДжо. Так вот я это опровергнул. Кто бы мог подумать, но услышав эти слова, Вамм остановился. — Благодарю. Знаю, говорить уже поздно, но хочу сразу предупредить, милейший. Я не… Но неожиданно Клаус замолчал. На голову ему упал булыжник размером с бейсбольный мяч, оставил после себя след, будто туда и целился. Чертов булыжник, откололся от скалы и упал прямо посреди громкой речи. Огорошенные Цезарь и Спидвагон проследили, как Хайзенберг пошатнулся и, лишившись сознания, упал на спину. — Очуметь. Расскажу, никто не поверит. — Цезарь, что нам делать? Парень вздохнул и посмотрел на не менее ошарашенное лицо Вамма. — Уходите вместе с девочкой, мистер Спидвагон. Вас двоих они не тронут. Я задержу его, как только смогу. — Мне кажется, тебя и на пол минуты не хватит, Цезарь. Ты не в лучшей форме. К тому же, я не могу бросить вас тут. — Не знаю, как вы, а я костьми лягу, но прикончу выродка. Он сплюнул кровь и хрустнул шеей. — Лучше уходите. Вряд ли Роберт мог уговорить Цезаря бежать вместе. Так то он понимал, что лучшего варианта и не могло быть. Цезарь станет щитом, а они с Матильдой уйдут. Мужчина еще раз взглянул на Хайзенберга, который возможно был еще жив, на ДжоДжо и. Стоп. А где ДжоДжо? А ДжоДжо медленно и без лишнего шума продолжает ковылять все дальше и дальше от эпицентра событий. Узрев это, Спидвагон уже даже не удивился, но челюсть отвисла. — Приехали, — противника Вамма перехватил булыжник. — Просто фантастика, что творится. «ДжоДжо. Ты что, убегаешь, поджав хвост?». Теперь его заметил даже Цеппели. «Говнюк. Попадись мне только в руки». Запыхавшись, не зная, как помочь себе и наладить сердечный ритм, Джостар полз по холодным камням, жадно глотая воздух ртом. «Вот я попал. Хайзенберг удачно перенял на себя его внимание, я мог бы ударить исподтишка, но сил нет. Могу только ползти». «Еще пару метров. Еще немного, ДжоДжо. Жмиии!». В поле его зрения попала пустая вагонетка. Забраться в нее и скрыться было самым удачным вариантов быстрого отступления в стиле Джостара. — Везет. Вот черт! — За идиота меня держишь? Один вырубился, а второй сбежать решил? Да вы просто слабаки за маской храбрецов! Не успел Джозеф забраться внутрь вагонетки, как его настиг недовольный пиллармен. — Ты уже здесь?! — изобразил испуг британец и сбил подставку так, что оба незамедлительно покатились по рельсам в неизвестность. — А я тебя ждал, приятель. Как быстро однако ты смекнул, что я тебя выманил. Пха-ха! — Выманил? — Именно так! Пещера опустела. Отдаленный смех и голос ДжоДжо звучали уже совсем не ободряюще. Он снова взвалил на себя груз ответственности и остался с врагом один на один. Зато теперь он мог быть уверен, что отныне старик Спидвагон, Цезарь, Клаус и малышка Мод в безопасности. — Эй-эй! На меня смотрите, доктор! Сколько пальцев показываю? Тем же временем Цеппели взялся приводить своего немецкого товарища в чувства. Он выглядел бледновато хуже некуда, волосы на голове растрепались, а костюм был весь в пыли. Хоть он и открыл глаза, глядя в потолок, а не на Цезаря и Роберта над собой, по-прежнему никак не реагировал. Перед глазами стоял шум, а через несколько минут начал слышать громкий и пронзительный голос итальянца со смешным акцентом. — Вы свое имя помните? Как вас зовут? — Гуляй, паренек, — кое как ответил мужчина и с помощью парня смог подняться. Голова потяжелела в несколько раз, а под глазами образовались синяки. — Немного кровит, Клаус, — сказал Спидвагон. — Должен признать, вы родились в рубашке. — Вы помните, что вы здесь натворили? Хайзенберг осмотрелся, но ответил вопросом на вопрос. — Куда испарился человек из колонны? Где он? — ДжоДжо его выманил. Теперь здесь только мы. — И моя дочь? Где моя дочь?! Где Матильда? Роберт поднял голову в надежде найти девочку в месте, где она и просидела все это время, но там было уже пусто. Спидвагон побледнел. — В чем дело? Цезарь осмотрелся вторым, но Мод нигде не было, как и ее пса. — Вот черт. Местонахождение — темнота. Туннели подземелья Колизея это еще одно поприще, которое останется в памяти, как одно из самых загадочных, мрачных мест и событий в них. Стоит ли напоминать, с чем это связано? Матильда гналась по следам ДжоДжо верхом на Студжес и до сих пор так и не могла унять безумную дрожь своего маленького сердечка в груди. Отец, Спидвагон и Цезарь были в порядке, но только не он. Этот душевный порыв, что сопровождался стремлением помочь Джозефу, снова разделить тяжесть ответственности, что он взвалил на себя. И почему вот так всегда? Почему он считает своей обязанностью всех спасать? Один против всех. Нельзя же так! Матильда не могла мириться с этим. Но больше ее угнетало то, что сегодня она не сделала ничего. — Шнеля, Студжес, шнеляя! (Быстрее, Студжес, быстрее!) Ей все еще плохо. В голову бьет кровь, она чувствует, что теряет по дороге все силы, а ведь даже ничего и не сделала. Вытерев мазь под носом, она не сразу, но со временем начала различать некоторые запахи. Среди них — сырость пещеры, в таком влажном воздухе запахи держались устойчиво. И кровь, и пот, и уже знакомый аромат ДжоДжо, и был он очень выразительным. Студжес резво бежал по рельсам вслед вагонетки, перепрыгивая по пути препятствия и сокращая путь. Их уже даже не было слышно. Пусто, одно загнанное дыхание Стуга и дрожащее — Матильды. Вот бы успеть. Вот бы только успеть к нему. Вот, о чем были ее мысли. Мысли маленькой, испуганной девочки. Наконец Студжес выбежал на свет, он был уже совсем близко. Приглушенный лунный свет, но вне пещеры сияющий так ярко. Студжес резко затормозил, но Мод не удержалась и слетела с пса, покатившись по земле. Даже сил в руках не было, даже чтобы удержаться. Девочка подняла голову и встала на четвереньки. Что случилось с ней в этот момент, что избавило ее от страха или наоборот — подтолкнуло к нему только сильнее. Страха не за себя, а за кого-то. Она отчетливо услышала голос Вамма, она поняла, что их разделяет всего несколько метров. Прямо перед ней стоит тот, кто собирается убить ее друга. — Вся твоя сила иссякла, ты пуст, как чаша, в которой ничего не осталось, — говорил пиллармен, улыбаясь. — И ты продолжаешь так рассуждать, как будто все еще остаешься в выигрыше. Ты на волоске от смерти. Мое лицо — это последнее, что ты увидишь. Запомни его хорошенько, ты должен помнить лицо своей смерти. ДжоДжо оросило холодным потом, а во рту пересохло, он израсходовал все свои резервы и держался в сознании из последних сил, лежа на каменных плитах. Ему с трудом удавалось связывать слова между собой, чтобы продолжать говорить. Такая трепка совсем не то, что в Мексике, но там, хотя бы был результат. Здесь же его нет. А Вамм все еще силен, умен и в целом такой же, как и прежде, ни больше ни меньше. — Ну вот и все, ДжоДжо. Не только Вамм, но и двое других его собратьев смотрели на парнишку такими взглядами, словно его участь казалась им с самого начала слишком предсказуемой. Не взирая на все его старания и ухищрения, на стратегии, он все равно остался незначительной фигурой против них, даже против одного. Вамм потянул свою грубую руку к брюнету, намереваясь нанести финальный удар. Пиллармен думал, что в этот последний миг сможет поймать во взгляде Джостара отчаяние и боль, но ничего из этого не было. Даже странно и неприятно. Но стоило ему наклониться и подумать, что очередной хамонюзер повержен, перед ним выскочила распатланная девчонка. Она упала ниц, прикрывая собой ДжоДжо, опускаясь над ним, как над самым ценным, что имела. — Матильда? Девочка промолчала и голову не осмелилась поднять. Всю ее окутала дрожь, с головы до ног. Джозеф ошарашенно и в то же время недовольно смотрел на нее. — Ты что творишь, Мэд? Зачем? — Он не тронет нас, потому что я ребенок. Он сам говорил это, — ее шепот был слишком непривычен и ДжоДжо занервничал. — Вамм, у тебя какие-то затруднения? Это был совершенно другой голос. Он звучал старше. Джозеф не мог увидеть из-за Матильда, но отчетливо понял, что теперь рядом стоит не только один Вамм. Матильде становится не по себе вдвойне, но она и не думает подниматься и убегать. — Господин Эйсидиси. Эйсидиси. Третий, представленный человек из колонны. Темнокожий, хорошо сложенный и довольно высокий, даже значительно выше двух своих приятелей. У него седые пушистые волосы, головной убор, как и другие части одежды украшен драгоценностями и является особым атрибутом. Как и на лице он выглядит старше того же Вамма или Карса, он чаще других усмехается и кажется, словно ведет себя беспечно, потешаясь окружающим его. Как и на лице всех других пилларменов у Эйсидиси изображен рисунок в форме «Х», что сразу бросается в глаза и не может не оставить вопроса: «Как же толкуются и что обозначают?». Мужчина снова усмехнулся, разглядывая девочку, которая безрассудно бросилась прямо в объятья смерти. Такие самоотверженные люди и удивляли, и веселили. — Что же ты делаешь, глупенькая? — вздыхает он. — Отнимаешь у нас время. Вамм, заканчивай с ребятишками и уходим. Мы должны искать Эйша, а не нянчиться с каждым встречным. — Но я… Я не трогаю детей. Эйсидиси одарил Вамма неудовлетворенным взглядом. — Тогда я убью ее. Джозеф напрягся и схватил девочку за локоть, та все еще прикрывала его собой и теперь даже сильнее. — Матильда, беги немедленно! В душе не оставалось укромного местечка, чтобы успокоить себя. Мод уже не знала, как терпеть и боль в голове, и тошноту, и усталость. Нервы на пределе, из-за этого поверхность кожи становится такой чувствительной, и она ощущает, как кто-то посторонний тянется к ней. Эйсидиси без задней мысли кладет ладонь девочке на голову. Матильда жмуриться, а следующие несколько вздохов раздаются эхом в ее ушах. Всего секунда. Вокруг его руки промелькнула желтая искра. Глаза успевают заметить только проблеск, но этого мало и становится поздно. Сквозь руку Эйсидиси проходит заряд хамона через весь локоть. Он слабенький, щекочет нутро под кожей, но та мгновенно плавится и уродует ему руку. Боли нет, но хамон производит привычный эффект влияния при контакте с телом пиллармена. — Ах ты… щенок! — мужчина уводит руку и собирается отшвырнуть Матильду. — Решил провести хамон через девчонку и ударить меня в последний раз? Да ты настырный, я погляжу. Но ДжоДжо не может ничего ответить. Ведь это был не он. — Это не он, господин Эйсидиси, — останавливает его Вамм и смотрит на девочку. — Это сделала она. Дыхание Мод такое громкое и сильное, что им можно надувать целый парусник. Воздух заполняет весь объем легких. Сколько усилий стоило ей приложить, чтобы суметь добиться этого. О чем только не были ее мысли. Кажется, что вся ее одежда от волнения промокла до нитки. — Мод? Она молчит, сглатывает, сжимает в кулаке разорванную рубашку Джозефа, но подняться так и не может, не от страха, а от бессилия. Она даже сомневается в том, что смогла бы подняться на ноги, в них тяжесть соразмерна корабельному якорю. — Еще один пользователь хамона? Но слишком слабый. Нужно пресечь ее на корню пока совсем не поздно. Эйсидиси не настолько честен, как Вамм. Он предпочитает решать проблему быстро, не смотря на обстоятельства и плевать, а Вамм ему не запрет, ведь еще совсем мал по сравнению с его господином. Вторая попытка снова не увенчалась успехом. В этот раз на Эйсидиси напал Студжес. Пес вцепился тому клыками в шею и пытался прокусить сонную артерию, как делают по своему принципу охоты волки. Это и заставило Матильду наконец подняться, услышав она голос и лай своего поводыря. Он рвал клыками и когтями горячую, мясистую плоть, как мягкий фрукт. И не обращал внимания больше ни на что абсолютно, главное — защитить ее. — Стуги… Как бы она не хотела увидеть, что происходит, но все оставалось, как и прежде. Она не знала даже, куда смотреть. Несравнимые ни с чем звуки доносились до ее сознания, она снова начала терять самообладание. Такого страха не испытывала Матильда еще никогда. — Мне это надоело. — Не могу не согласиться, господин Эйсидиси. — Заканчивай, Вамм, и пошли уже. — Как бы вы не хотели, но уже столько времени потеряли на то, чтобы убить нас. Вам не кажется это очень странным? ДжоДжо в своем привычном репертуаре. — Ты о чем это? — А я о том, парни. Дайте мне 30 дней и обещаю, я стану сильнее, чтобы суметь противостоять достойным образом таким противникам, как вы. Это был его последний шанс. Если ДжоДжо не мог одолеть врага физически, начинал действовать иначе. Его мастерство пудрить мозги не подводило еще ни разу, надеялся, и в этот раз прокатит. Вамм остановился. — Продолжай. — Зачем тебе, Вамм, убивать меня сейчас, когда я так слаб, если ты сможешь сделать это, когда я поднатаскаю себя, и мы сразимся серьезно. На примере с Хайзенбергом ты видел, убивать, как воробьев с рогатки, людей, которым удалось задеть твою гордость — глупо и слишком низко для воинов подобных тебе. Куда интересней бороться за победу. ДжоДжо улыбнулся шире, заметив, как пиллармен напрягся и заскрипел зубами. — Издеваешься? — Вовсе нет! Предлагаю компромисс. Подумай хорошенько. Подумай, у тебя ведь вся жизнь впереди, чтобы жалеть о том, что ты сделал или правильней сказать — не сделал этого. «Я смогу выиграть время, если он клюнет. Я должен сделать это сейчас, ради Мод или… все коту под хвост. Нужно выждать момент». — Что делать? Ты меня заинтересовал, — Вамм задумался, но весьма быстро принял решение. — Так и быть, я согласен, ДжоДжо. Так ведь? ДжоДжо? Если ты станешь сильнее через месяц, я дам тебе этот месяц. — Значит, ты не убьешь меня? — Нет. — И я смогу продолжить? — Сможешь. «Супер! Я смог! Я молодец». — Ну по рукам, так по рукам. Смотри, Вамм, дав мне перерыв, ты можешь и пожалеть, что не убил меня сейчас. — Однако, — пиллармен улыбнулся и выставил перед собой руку, а в ней кольцо. — Вот, что у меня для тебя имеется, ДжоДжо. Это обручальное кольцо смерти. Я помещу его прямо в место прохождения твоих коронарных артерий. — Чего? Что творишь?! Опустившись, Вамм просунул руку прямо сквозь грудную клетку Джозефа, оставляя кольцо, обвернутым вокруг сосудом, ведущих к сердцу. — Спустя 33 дня покрытие кольца начнет растворяться, и в организм попадет смертельная доза яда. Но помни, кольцо не может быть удалено хирургически, а если попытаешься это сделать, сам понимаешь, ты умрешь от отравления мгновенно. — Черт! — Поэтому, чтобы избавиться от яда в организме, тебе придется одолеть меня и поглотить антидот, находящийся в этом кольце, — он указал на свою губу, которая была проколота и с которой торчало колечко поменьше первого. — Словно обручальное кольцо, пока смерть не разлучит нас. Разве не иронично? ДжоДжо, я буду ждать тебя в Колизее в полночь, через 33 дня. Такого поворота событий ДжоДжо явно не мог ожидать, но что это, если не насмешки судьбы? Рука Матильды, что лежала у него на плече была горячей и дрожала. Он взглянул на Скорпио и накрыл ее руку своей. — Не волнуйся, Мод. Не волнуйся. Все позади. Эйсидиси, сложив на груди руки по-прежнему глядел на истекающего кровью парня и девочку. Эту слепую, молчаливую, беспомощную девочку. — Я думаю, стоит и мне сделать кое-какой подарок для тебя. — И ты туда же? ДжоДжо нахмурился, глядя на мужчину пренебрежительно, но Эйсидиси только потешала такая реакция. — Да. У меня тоже есть кольцо, но я помещу его в твое горло. Улыбка на его лице была вовсе не располагающей. Он опустился ниже и поднял за подбородок маленькое личико Матильды, а через мгновенье вместил свое кольцо ей в горло. — Что ты… Нет! Нет, не трогай ее! Помести кольцо мне в горло, но не ей! Говнюк! Ты слышишь меня?! Матильда несколько долгих секунд не понимала, что чувствует, она все продолжала смотреть куда-то в неизвестность, а он смотрел ей прямо в глаза. — Неужели ты думал, что после того, как она ранила меня, я закрою глаза на это? Не будь так наивен, парень. Пусть отвечает за свои поступки и пусть знает, какова цена ее глупости. ДжоДжо не на шутку был зол, его глаза пылали яростью. Но Эйсидиси это забавляло и он улыбался, словно на зло. — Антидот от моего яда содержится в кольце, что у меня на носу. Запомни, тебе это пригодится, милая, — его пальцы проскользили вдоль холодной девичьей щеки. — Стань сильнее к тому моменту, когда мы снова с тобой встретимся. — Мраазь. Ты пожалеешь. Может она и совершила глупость, но она спасла мне жизнь! — Так может и не стояло вмешиваться в чужую судьбу? Подумайте об этом на досуге. И они исчезли, все трое, мгновенно. Джозеф выдохся. Перед глазами все плыло, но он заставил себя посмотреть на Матильду. Она подняла его голову и уложила себе на колени. — Прости, пожалуйста, ДжоДжо. Я испугалась за тебя. Ты был один. Снова… Он промолчал. На глаза навернулись слезы и тяжелыми каплями скатились по щекам. ДжоДжо заплакал от того, что подверг опасности Мод. Если бы только он сразу расстался с ней, отправил домой, ничего бы не случилось. И винил он в этом самого себя. — Джозеф. Слышишь меня? Она положила руки ему на лицо, почувствовала теплые слезы, но парень не вытерпел и потерял сознание. Подул холодный ветер. Он и раньше сильно срывался, но заметила Скорпио его только сейчас. Пошел дождь. — Студжес? Студжес? Во быст ду? Цу миа, Стуги! Цу миа, клайн. (Где ты? Ко мне, Стуги! Ко мне, малыш) Шум дождя вынудил прислушиваться к посторонним звукам. Матильда вертела головой со стороны в сторону, пока не услышала тихий, плаксивый скулеж. Уже хотя бы это заставило ее улыбнуться. — Студжес. Комн хеа, майн юнга. Хоп, Стуг. (Иди сюда, мальчик мой. Скоре, Стуг) Пес обессиленно и тяжело взглянул на хозяйку. Ускоренное дыхание давалось ему с большим трудом, но он заставил себя подняться на передние лапы и медленно пополз вперед, прикладывая огромные усилия. Дождевая вода прибивала его обратно к земле. Он под ней словно тонул, она отнимала последние силы. За ним тянулся кровавый след. Оставалось еще так мало, но как же ему было больно. Наконец он упал прямо ей на колени. Мимолетная улыбка отрады потихоньку смылась с ее лица дождем. Последние рывки и вздохи заставили его испытать нестерпимую боль. Он посмотрел на нее, на всегда доброе лицо того, кто любил его с самого рождения, кто заботился и кто был так верен, как и он ей. Умереть на руках своего друга единственного и настоящего, защищая его — нечто достойное. Кровь на ее руках липкая и вязкая, ее много. Она сочится сквозь огромную дыру в брюшной полости. Все внутренние органы превратились в кровавое месиво. Это был его последний, самый быстрый в жизни вздох, и сердце остановилось. Держа под руку Клауса, Цезарь и Спидвагон наконец смогли достичь поверхности, глотнуть свежего воздуха и узнать, чем же кончилось противостояние пилларменам. — Матильда?.. — Хайзенберг, тяжело дыша нашел дочь взглядом, переполненным испугом за единственного ребенка. Она сидела молча и встретила всех троих, глядя прямиком им в лица. На коленях у нее лежал, лишившийся сознания ДжоДжо и мертвый Студжес, и обе ее руки покрывали их головы. «Капли с неба падали, как острые клинки, ранили мою кожу и оставляли уродливые следы. Я почувствовала боль в груди, тяжесть в плечах, на меня навалилась кошмарная скорбь. Меня ранили, а душу разорвали на куски. Одна частичка души умерла вместе с мамой, вторая сейчас. Это страшное ощущение вернулось, хотя я так надеялась больше не испытывать его. Наверное, только что началось мое последнее путешествие, ведь все начинается с потери. И раз так, когда придет время, я пожертвую всем».