☆ ☆
Благодаря своей любви к водным тренировкам, Лиза Лиза приводила Матильду на морское побережье, чтобы она могла сразиться с мощными волнами бушующей стихии. Эти тренировки в воде были в самом сложном варианте. Высокие волны могут раздавить любого, кто не находится на пике физической формы. Потоки воды, накатывающиеся на берег, развивают мышцы ног и учат держать баланс. Человек, умеющий сохранять равновесие в воде и концентрироваться на противнике, справится с чем угодно на твердой земле. Волны накатывали с такой силой, что Матильде приходилось привязывать себя длинной веревкой к каменному столпу на берегу, чтобы ее не унесло в море. — Не такого ты ожидала, сидя у себя в яслях, да, Скаут? — Найн, фрау Лиза! — Не зови меня Фрау, я тебе не старуха. Я твой мастер! Чаще всего женщина видела на лице юной ученицы гримасу боли. Да, с таким ей еще не приходилось сталкиваться, и честно говоря, Лиза Лиза рассчитывала, что Мод очень быстро сдастся, но пошла вторая неделя, а девочка все еще боролась. — Что ты там копаешься? Выполняй, как положено, Скаут! Зачем ты вообще сюда затесалась, если не можешь поднять свою задницу и работать?! Матильда сжала челюсть и нахмурилась, выслушивая, как Лиза Лиза оросила ее потоком ругательств и привычных упреков на ровном месте. Тогда Матильда впервые не сдержала своих эмоций и выплеснула наружу, задумавшись, что здесь и сейчас вокруг них Дикий Запад, где всем плевать на изысканный этикет. — Фрау Лиза! Я заблудилась по дороге в школу, фрау Лиза Лиза! Женщина усмехнулась и грубо столкнула девочку в море, а сама развернулась, да ушла прочь. Матильда вынырнула и выплюнула изо рта горько-соленую воду. Даже плотная маска не спасла от попадания жидкости. Девочка рассмеялась и начала интенсивно бить кулаками воду, дергать ногами, а спустя несколько минут своего безвыигрышного армрестлинга с морской стихией все-таки остыла, хоть и казалось, что вокруг вода начинает вскипать. Она вздохнула, даже не обращая внимания на то, что слабо держится на плаву. Из-за этого Матильда начинала понимать, что такими темпами пойдет ко дну. — Как говорят американцы: «Вот а Фак?!». Пожалуй, в такой безвыходной ситуации Матильда могла положиться только на саму себя, собственно чего и добивалась ее наставница. Девочка подняла руки и медленно, предельно аккуратно опустила прямо на зеркальную поверхность воды. Лиза Лиза сняла очки, издали продолжая наблюдать. Матильда сделала упор на руки после того, как отдышалась и приспособила дыхание под нужный ритм. Поверхность воды стала более плотной, благодаря проведенному хамону через ладони, но все еще не достаточно устойчивой. К слову, к тому времени Матильда уже кое-как могла стоять на воде. Вопрос, почему она сразу не опустилась на нее, а упала и вымокла? Не успела так быстро провести хамон. — Попробуй, подкоси меня. Медленно, но уверенно Мод начала поднимать из воды все туловище, опираясь руками на нее же. Было это не очень легко, как казалось бы. Уровень хамона Матильды возрос, но не достаточно и по-прежнему был нежным, как тюльпан или молодая бабочка, не справляющаяся с ветром. Наконец у нее получилось подняться на руки и выбраться из воды полностью, теперь она хотела опустить ноги и полноценно встать на воду, как Иисус или ДжоДжо. Но стояло Лизе Лизе швырнуть в воду маленькую ракушку, Матильда потеряла контроль и упала обратно, выронив глухой крик. — Что ты любуешься? Мы своих не бросаем. Вперед, сэр! Это был голос Мессины, который пнул Цезаря и тот отправился в плаванье следом за Матильдой. Если бы итальянец не успел оттолкнуться от выступа, упал бы прямо на девочку. Цеппели в отличии от своей подруги сумел удержаться на воде, не взирая на то, как был измотан. Но схватить Матильду он не успел, она исчезла под толщей воды. Тогда юноше ничего не оставалось, кроме как снова нырнуть за темноволосой. — Да какого?.. Где-то поблизости проходило течение, Мод сразу почувствовала необычайно холодную воду, которая окутала ее. За неделю девчонка, как и ее товарищи научилась задерживать дыхание на 2 минуты 30 секунд, однако сейчас, когда она оказалась под водой, испугалась. В воде Мод была беспомощней, чем где-либо. Так или иначе она молчала, не признаваясь, что испытывает этот страх, что у нее фобия. Но она думала, что именно так и сможет ее побороть, хотя пока что плохо получалось. Вдруг чья-то рука схватила темноволосую за талию и потянула вверх, когда девочка начала барахтаться и пытаться сделать что-то, что-то придумать. Спустя несколько секунд Матильда вынырнула вместе с ее спасителем. — Магдонна Биа! — закашлялась и вскрикнула она. — Мамма мия. — Цезарь?.. Блондин краем глаза посмотрел на Скорпио, на красноватые щеки, длинные ресницы, заглянул в ее широко открытые глаза. Серые, как дым, красивые, блестящие. Она схватила парня за твердые плечи и сжала тоненькими пальчиками, даже не замечая, как Цезарь так же крепко держит и ее. — Ты снова меня спас… Ты меня любишь? Ты жить без меня не можешь, правда?.. Он промолчал, но, что его удивило — его же реакция. Цезарь усмехнулся и начал грести к берегу, а Матильда крепко обняла его за шею и принялась ластиться, как кошка. Одной левой он высадил ее на берег, а следом выкарабкался и сам. — Тебе плохо, Мод? — спросил он, заметив, что девочка не может отдышаться. — Не волнуйся. Сейчас… полегчает. — Скаут, какого лысого дьявола ты там прохлаждаешься? Быстро ко мне! Не то сейчас вернешься обратно нырять. Не было времени и дух перевести. Поднимайся и беги. Цезарь встал на ноги, провожая девочку взглядом. Он был обескуражен тем, что почувствовал прилив давно забытого ощущения. Ощущения и от того мурашки на спине. Его только что обняла девушка. А он и не думал, что будет так скучать за женскими ласками после прожитого ада на острове. — О чем замечтался, крыса водяная? Ну-ка марш-бросок на площадку! Все чаще и чаще Матильда находила свое пристанище, место уединения и медитирования под водопадом. Каждый раз ей казалось, будто на плечи давит огромная глыба, весом в 100 кг. Поток воды становился сильнее и яростней. Матильда подумала, что если бы попала под такое давление вначале своей тренировки — ее бы раздавило в кашу. — Сделай так, чтобы вода тебя приняла, Скаут! Стань невидимкой! Ты для нее всего лишь преграда, и она раздавит тебя, если ничего не изменишь. Твердила Лиза Лиза, не оставляя ученицу. Теперь Матильда могла хотя бы сидеть, скрестив ноги и пытаясь выравнивать спину, шею, но вряд ли бы шею смогла справится с таким. — Мне больно! Слишком больно. — Боль твой друг и твой союзник. Она бодрит и злит. В ней есть своя радость и свой смысл. Боль подскажет, когда нужно будет свернуться и отчалить нафиг домой! — женщина выдохнула клуб дыма и продолжила уже громче. — Знаешь в чем радость боли? — Нет! Не знаю. — Если болит, значит, ты еще жив. Взросление. На подоконник села чайка. Толстая и важная, заинтересованная и голодная. Последнюю неделю она зачастила сюда. Прилетала утром и долбилась клювом в стекло. Обычно, там на подоконнике каждое утро лежал рыбий хвост или еще чего-то. Но сегодня, сегодня там не было ничего. Чайка постучала твердым клювом в окно, несколько раз крикнула и улетела, потом прилетела снова, но обнаружила, что по-прежнему пусто и улетела. Так повторилось несколько раз, но чайке так и не удалось застать свой скромный завтрак. В это же время, игнорируя крики птицы и стук в окно, Матильда сидит на полу, молча таращась куда-то. У нее странное чувство. Такое, будто что-то тревожит, но понять, что — невозможно. Или вполне себе возможно по определенным признакам. Между ног Матильда ощутила неприятную, липкую жидкость, уже присохшую ко внутренней части бедер. Благодаря маске запах разузнать не удалось. Девочка ощупала постель, та была влажной. Она опустила руку и засунула себе в трусы. Пальцы слиплись между собой и скользили, когда Мод начала тереть их друг о друга. К слову трусы были напрочь грязные. Вдруг, дверь в комнату открылась. Матильда вздрогнула, но осталась стоять на месте. Это была Сьюзи Кью — девушка, что работала на Лизу Лизу и следила за замком. — Доброго утречка, Моди! — как всегда громко и бодро произнесла девушка, улыбаясь и иногда хихикая. — Как сегодня спалось? По утрам Сьюзи приходила к Матильде, чтобы заплести волосы перед тренировкой и помочь убраться. Сьюзи была блондинкой с большими голубыми глазами, аккуратным личиком и губками. У нее был тоненький голосок, нежный и даже веселый. Она всегда улыбалась и любила подшучивать над ДжоДжо в ответ на его шутки. Матильда промолчала, не зная, с какой стороны ей подойти к ответу. Тем временем Сьюзи уже вошла в комнату, поднимая по пути разбросанные вещи. — Погода шепчет. Я имею ввиду, сегодня немного прохладней, чем вчера и позавчера. Солнце больше прячется за облаками, чем выглядывает. Вам с ребятами сегодня будет гораздо легче. — Сьюзи Кью. Кажется… со мной что-то не так. Матильда подняла голову, на ее лице присутствовала неуверенность и негодование одновременно. — Что ты имеешь ввиду? — спросила блондинка, взглянув на темноволосую без малейшего подозрения. — Посмотри на кровать. Сьюзи подошла ближе и заглянула за спину девочке. На мятой постели багровело темное пятно. — Моди, у тебя… началась менструация. — Менструация? — Да. Это впервые, что ли? Девочка кивнула. Сьюзи улыбнулась и положила руку ей на плече. — Не переживай, все хорошо. Что с лицом? Ничего страшного не произошло. Наоборот, ты взрослеешь. — Хоть какие-то успехи. Сьюзи Кью, помоги, а то я не знаю, что мне делать. — Хорошо, но… разве мама тебе не рассказывала о менструальном цикле у девочек? — Отец рассказывал. Блондинка распахнула глаза шире, чем обычно и захлопала ресницами. — Отец? — Я-я. (Да) Он доктор. — А-а, точно. Я запамятовала, прости. Это было напоминание, но Сьюзи попросту выбросила из головы, пока витала в своих розовых и пушистых облаках. Матильда согнулась, кладя руку на живот. Боль была какой-то тихой и спокойной, но тягучей и, узлом затягивающей. А еще, словно точными сигналами она разносила это неприятное чувство через нервные окончания по всему телу. — Я помогу, Моди. Не волнуйся, это нормально. Сейчас все уберем и тебя приведем в порядок. Я предупрежу Лизу Лизу. — Сьюзи Кью! Не делай этого. — Почему? — Не стоит говорить ей. — Ты не хочешь пропускать тренировку, я понимаю, но физические нагрузки в период менструации, да еще и первой в жизни лучше отложить, хотя бы на день, второй. Понимаешь меня? — Понимаю, но пойми и ты. Я не могу откладывать. Мне нужно поскорее догнать ДжоДжо и Цезаря. Мне нужно учиться, не покладая рук, а иначе я так и останусь на подхвате. Сьюзи не могла перечить или заставлять Матильду делать что-то не по своей воле, не таким она была человеком. Однако, Сьюзи очень хорошо умела находит компромисс и даже убеждать в чем-то людей. Пойти на попятную раньше времени она не привыкла. Тогда она наклонилась к девочке, взяла ту за руку и посмотрела в глаза. — Договоримся так, Моди. Я никому не скажу, но взамен ты не будешь переусердствовать с тренировками. Я не прошу, я говорю, как лучше для наших интересов. Договорились? Мод услышала, но промолчала. — Ты согласна, синьорина? — Договорились. — Отлично! Тогда пойдем в ванную комнату, я расскажу и покажу тебе все, что нужно делать в период менструации. Выше нос, Моди! Все отлично. Ты стала девушкой. Сьюзи улыбнулась и убрала волосы с лица подруги. Сьюзи Кью очень понравилась Матильде, она была яркой и бодрой, этим и напоминала ДжоДжо. Такие люди притягивали Матильду к себе магнитом. Сьюзи часто помогала Мод с прической перед тренировками, с уборкой комнаты. Со временем девочка выучила расположение мебели, кровати и все остального, поэтому к приходу Сьюзи Кью утром наводила порядок сама. Мод не хотела, чтобы учитель и парни тем более знали, что у их товарища начался такой период. То, что это может притормозить ее занятия — факт, разговоры о самочувствии, никому ненужные — тоже. Девочка только надеялась, что все это пройдет спустя несколько дней, а завтра будет намного легче, чем сегодня. Но как бы там не было, а изнурительные тренировки остались прежними, как и во все предыдущие дни. С каждым разом Лиза Лиза усложняла программу и добавляла что-нибудь новое. Этим утром она решила провести спарринг, а после обеда перейти к тренировке хамона. — В чем дело? Что со стойкой? Подними голову, что ты как тряпка, Скаут? Хватит меня позорить! Одышка была сильнее обычного. Хоть и погода оказалась благоприятной, но вскоре солнце показалось из-за облаков и стояло над головой около 2-3 часов. Матильда уже выдохлась. Она потеряла чувство ориентира в окружающей обстановке, даже не могла понять, где они с Лизой Лизой находятся. Пытаясь ориентироваться на звук, все что получалось — улавливать мимолетные крики наставницы и свое сердцебиение, отражающееся в голове эхом. Это тормозило все движения, реакцию и прочее. В горле пересохло и Матильда попросила воды, но Лиза Лиза отказала. — Больше никакой разминки, Скаут. Проветри свои немецкие мозги и прими стойку, пока я не переломала тебе все ребра. Матильда скорчилась, но продолжала делать все, как говорит женщина. До сих пор, когда пошла уже вторая неделя занятий, девочка не могла сделать значительных сдвигов. Ее тело закалялось, становилось сильным, но хамон был по прежнему слаб и как говорила Лиза Лиза — немощен. Даже металлические предметы сгибать получалось с огромным усилием. Такого Матильда никак не могла ожидать от себя. Она долго искала причину, но найти не удавалось. Удар пришелся в корпус. Девочка успела только его заблокировать, но не помогло, ее отшвырнуло назад и та упала. Лиза Лиза не остановилась и на этом, а когда приготовилась нанести следующий замах, на колени, загораживая собой измотанную ученицу, упала Сьюзи, выставляя руки, чтобы женщина прекратила. — Прошу, Лиза Лиза, остановитесь! Не надо. Пожалуйста. — Сьюзи Кью, ты что творишь? Брюнетка с негодованием одарила служанку взглядом. — Кто тебе разрешил вмешиваться? — Моди… больна, мастер. Прошу вас не делайте этого. — Больна? — но это прозвучало скорее, как насмешка, нежели удивление. — И в чем дело? — Менархе. Сьюзи долго всматривалась в глаза хозяйки, словно этой своей настойчивостью хотела убедить женщину. Но услышав Лиза Лиза причину такого опрометчивого поступка блондинки, выпрямилась и вздохнула. — На сегодня достаточно, Скаут. Сьюзи Кью, уведи ее. — Я не уйду, — твердо заявила девочка, поднимаясь на ноги. — Я в норме. Женщина обернулась и посмотрела на ученицу со вздернутой бровью и замешательством. — Что ты сказала? — Я в норме. — Нет, ты не в норме! Делай, что сказано и проваливай к чертовой бабушке пока я не передумала. Мод не шелохнулась. Сьюзи что-то говорила ей, пока та молчала, но она попросту не слушала. «Этот день с самого начала был гадким. Мне повезло, что ДжоДжо здесь нет и он не видит этой срамоты. Я знала, что Лиза Лиза меня ударит снова. Так она и сделала. Она ударила меня после того, как вернулась и возобновила тренировку. Она хотела показать мне, насколько я жалкая и глупая, потому что не слушаю, что мне говорят. Она закричала на меня, пока я снова лежала на земле: — Ты знаешь сколько мне лет? Ну так вот послушай один совет на скорое будущее. Если ты истечешь кровью, как свинья на бойне, помочь я тебе смогу. Но твоя ребяческая тупость плавно вытечет в последствия. Нарушение естественного цикла, развитие гинекологических заболеваний, ты этого хочешь? Да? Я так не думаю. Так, а теперь, Сьюзи Кью, я оставляю Матильду на тебя. — Да, мастер Лиза. Меня выгнали из занятий, как нефиг делать. Она показала, что я не права, что у меня здесь нет своего голоса. Но мне по-прежнему было плевать, что я могу истечь кровью, как свинья на бойне». Первый шрам. Каждый ли день был настолько плох? До переутомления. До голода. До жжения во всем теле. И каждый раз невмоготу сделать последний маневр. Самый последний перед окончанием тренировки. Всегда вот так, как насмешка. — Ну же. Еще немного, спирохеты чертовы! Последний раз. И я не уйду, пока вы не закончите. Мышечная боль не позволяет двигаться больше положенного. Мелкие разрывы тканей не успевают проходить этап заживления. Молочная кислота в результате больших нагрузок скапливается в мышцах, от чего те болят и все еще болят. Но все-таки, как не погляди, Лиза Лиза разумно усложняла тренировки. Если выполнять одни и те же упражнения, организм адаптируется к нагрузкам и послетренировочная боль уходит. А если менять программу, добавлять то, чего не делали раньше, увеличивать вес, количество подходов, и все остальное в этом духе, боль испытывается по новой. Новая нагрузка — стресс для организма, благодаря которому он и прогрессирует. — Так-так. Поглядите, кто тут у нас. Вижу, ты свободна, Матильда. Как-то к сидящей и отдыхающей девочке подошел один из помощников Лизы Лизы. Она вздохнула и печально опустила голову, перебирая пальцы между собой. — К великому сожалению, Логгинс, в моем сердце больше нет места. Простите. Мужчина вздернул бровью, тихо усмехнулся и присел рядом, взяв темноволосую за руку. Мод вскрикнула от внезапного покалывания в области плеча. — Я осмотрю твою руку, вдруг там кто-то ползает. — Мне нужно… нужно уже идти, — торопясь ответила она и попыталась встать. — Сначала ко врачу, Скаут. — Нет времени. — Ты бы, девочка, не дергалась. Не горячись! Береги свое здоровье. Мод застыла и снова опустила голову, позволив наставнику осмотреть руку с разнообразием ушибов, синяков и царапин, кое-где перемотанных бинтом. Боль, которая всегда и везде сопровождала Матильду, на эту боль перестаешь обращать прежнее внимание. Безусловно она не отпускает тебя просто так, ты чувствуешь ее, думаешь о ней, живешь вместе с ней, потому и учишься преодолевать ее. Логгинс поднял тонкую ручку Матильды и начал осматривать. Кожа у нее подверглась повышенной чувствительности, вздрагивала каждый раз, когда крупные, твердые пальцы мужчины не ощупывали, но всего лишь касались ее. — У тебя абсцесс, — произнес он, спустя пару минут молчаливого изучения. — Все симптомы на лицо. Боль, покраснение, отек и нагноение. Будем резать. — Резать? — Именно. Ткани воспаляются слишком быстро. Пока ты не подождала еще денек, нужно вскрывать, или отрежем руку. — Откуда вы это знаете? — поинтересовалась темноволосая. — Отец в прошлом врач. И всю жизнь хотел, чтобы я им стал. — Мой тоже. — Тогда ты должна знать, к чему приводит гнойный абсцесс. Ты девочка не глупая и знаешь это, я уверен, а потому мой вопрос вполне логичен. Почему ты не обратилась за помощью? — Потому что… у меня болит не только абсцесс. У меня болит все тело и внутренние органы. И я не знаю, на что мне обращать внимание в первую очередь. Логгинс уставился на ее лицо, на глаза, которые, несмотря на то, что всегда были живыми, сейчас выглядели больными. Ему не приходилось узнавать эту девочку лучше, чем кого-то другого из учеников, но даже Логгинс не мог не заметить таких сильных изменений. Расстраивает то, что такая правда, как говорит она, существует. Может быть, мужчина мог понять ее, он помнил себя во время собственного обучения. Но все равно не так. И кто знает, что бы сделала Матильда, если бы только увидела свое израненное тело? К чему привел ее выбор такого пути? Мужчина встал и аккуратно подобрал девочку на руки, Матильда уже и не сопротивлялась. — Что ж, не будем терять времени, удалим абсцесс, и тебе станет намного легче. — Вилен данк, герр Логгинс. Было бы очень неплохо. Он отнес ее в особняк. Матильда не утруждала себя догадками, куда именно несет ее наставник. Это была комната, где пахло морской водой, она проветривалась, от того внутри стоял свежий запах. Логгинс посадил Мод на стол и сказал лечь на живот, а руку вытянуть в сторону, чтобы обеспечить ему удобную позицию для работы. Девочка послушно сделала все по инструкции. Пока она кое-как сумела принять нужную позу, мужчина оглянулся, удивляясь ее твердой стойкости и невозмутимости, чему можно было позавидовать. Невзирая на болезненные движения, Матильда не проронила ни одного болезненного вздоха. — Где ты повредила руку, не помнишь? — Нет. Вся процедура по итогу заняла бы больше времени, чем предполагалось. Необходимо было подготовить инструмент. У Лизы Лизы он имелся на случай экстренных ситуаций, когда вызов врача с материка откладывался или был физически недоступен из-за погодных условий, из-за слишком большой траты времени и прочее. Логгинс не плохо разбирался в медицине не как любитель, а можно сказать, как человек, который изучал ее профессионально. — Ты сама обрабатываешь себе раны? — спросил он, взяв все необходимое и оказавшись рядом со своим пациентом. — Угу. — Чем ты пользуешься? — Перекисью. — Неплохо. Но видимо, в этот раз ты неплохо схалтурила, в рану попали микробы и начали новую жизнь в тепле и комфорте. Первым делом он надел резиновые перчатки, Матильда в это время повернула голову к мужчине, так если бы хотела наблюдать за операцией от и до. Логгинс уже набрал в шприц обезболивающее и бросил последний взгляд на темноволосую. — Начнем, Скаут. Готова? — Прежде, чем начнем, я бы хотела сказать вам кое-что важное, мастер. — Говори. — Будьте осторожны и не пораньте себя. А марли с моей кровью сожгите, — на полном серьезе предупредила Матильда. Взгляд Логгинса озадачено застыл на ее лице. — Зачем сжигать? — Просто сделайте, как я говорю. Можете начинать, учитель. На секунд 20 мужчина заинтересовался словами девочки, ему захотелось спросить еще что-нибудь, он начал думать о причине такого предостережения. Проще всего естественно было бы сделать все так, как она просит, ведь в этом нет ничего необычного. Он промолчал и тогда вернулся к красноватому бугорку, работа требовала всецелой концентрации. — Ладно, приступим. Сначала я введу тебе местную анестезию вокруг этой образины. Ничего не будешь чувствовать. Мод была тише воды. Логгинс посчитал, что если будет говорить девочке все, что делает, это огородит ее от паники или испуга. Мужчина наклонился и начал вводить иглу под кожу. Сама процедура лечения абсцесса требует предельной осторожности. Помимо стерильного скальпеля необходимо быть очень точным, чтобы не задеть соседние здоровые ткани, а так же избежать усугубления ситуации и не занести еще одну инфекцию при вскрытии. Покрасневший участок кожи в области плеча приобрел белый цвет, начала действовать анестезия. Ощупывая бугорок, можно было понять, какого он размера, насколько глубокий можно и нужно делать разрез. Логгинс сосредоточился на осмотре и наконец взял в руку скальпель. — Если будет больно, не терпи, я вколю еще одну дозу обезболивающего. — Угу. Мод шмыгнула носом и моргнула в знак одобрения. До этого момента она только и делала, что терпела. Терпела боль, испытывающую каждый день, а теперь могла легко ее лишиться всего после одного укола. Как меняется отношение к человеку, когда он болен. С Матильдой здесь происходит это уже дважды, если не трижды. Логгинс сделал надрез аккуратно и внимательно, не спеша, никуда не торопясь. Матильда ничего не почувствовала и даже не вздрогнула. Через ранку пошла кровь, такая необъяснимо темная, словно порез был глубоким и задел сосуды побольше. Еще одной главной проблемой, с которой нужно было справиться это кровотечение в области проведения операции. Кровь не останавливается, ее необходимо пропитывать и, конечно же, делать все в рамках отведенного времени. Мужчина надавил на кожу по обе стороны. Желтый, густой и мерзкий гной начал обильно вытекать из раны, а временный хирург принялся вытирать его и вытирать, снова давить и снова вытирать. — Ммм, конфетка. Наставник не удержался и поднял глаза на ученицу, она улыбалась и улыбалась так, что вот-вот засмеется, это было видно даже за маской. Мод начало потряхивать, от собственных слов ей захотелось себя тут же чем-то расстроить, чтобы перестать смеяться и отвлекать Логгинса. — Простите, мастер. Я не удержалась. Мужчина усмехнулся и снова заговорил: — Да ты умеешь юморить, Скаут. Даже смешно. — Извините. Не нужно было. Обильное кровотечение он успевал пропитывать марлями и выбрасывать, гноя оставалось все меньше, он был еще довольной свежим, о чем говорил его бледно желтоватый цвет. Что очень вероятно, нарыв развивался пока без осложнений, но если бы Логгинс не успел заметить вовремя, было бы гораздо хуже. — Тебе повезло, что процесс поверхностный, он не успел задеть ткани слишком глубоко. — Звучит, как хорошая новость. — Рана заживет быстрее, чем ты думаешь, Матильда. Следующие лоскуты марли мужчина обильно смачивал антисептиком и промывал полость, где накапливался гной. Приходилось раскрывать рану достаточно широко, чтобы тщательно обрабатывать ее изнутри. — Ваш отец умер? — решила спросить девочка. — Да. — Сожалею, Логгинс. — Это было давно. Он умер естественной смертью, но я все равно не покорился его желанию и стал тем, кем стал. — Стал тем, кем стал, — задумчиво повторила она. — Я не жалею, что поступил так. Однако, я по-прежнему несу в себе знания, что получил от него. Матильда в последнее время часто думала о том, что с ней приключилось. Как она с этим борется и что будет делать дальше. Это ощущение неопределенности, ты не знаешь, что в итоге произойдет и это заставляет испытывать разные чувства. Кажется, без них жизнь такая скудная и неправильная. — Готово, Скаут, — закончил наставник. Рана обеззаражена и красиво перевязана. Девочка попробовала подняться, а когда села, поняла, что плечевую часть руки вообще не чувствует. Это было очень неестественно и немного некомфортно. — Но я должен сказать, мне придется пронаблюдать за тобой некоторое время. — Я ваш должник, мастер. — Возьму на вооружение. Он отошел и выбросил в мусор все окровавленные марли, а вместе с ними и гнойную жижу. — Если будет беспокоить, говори. — Хорошо. Мод потянула вторую руку к плечу и надавила на рану, как и думала, ничего не почувствовала. Анестезия должна была продержаться еще часа полтора, а может и меньше. Но до тех пор эту руку даже поднять было тем еще развлечением. — Учитель, ответьте. Разве нельзя было исцелить меня силой хамона? — Не в этом случае. Думаю, ты знаешь. Мод промолчала. Ответ наставника никак не был связан с тем, что он не хотел исцелять девочку хамоном. Наверное, все дело в воспалении тканей, здесь уж ни о каком заживлении не может идти речи, пока нагноение не будет благополучно удалено. И только после этого можно было бы уже задействовать хамон. Что ж, Матильда думала заживление продлиться около двух недель если не целого месяца, как тому полагается. Но шрам от разреза образовался уже через три дня. Настоящая причина такого быстрого заживления осталась только между Матильдой и Логгинсом. Карты. Джозеф жадно глотал воду, закатывая глаза от наслаждения, а в конце просто выплеснул остаток на горячую голову, лицо и спину. Прохладные струи остудили его раскаленные мышцы. Парень встряхнул головой, и плеснул скопившимися каплями в лицо Матильды. — Я в ауте, — протянул брюнет, запрокинув голову. — Мы так воняем, что можно метить территорию. — И душ не спасает. Солнце почти спряталось за горизонт. Море к вечеру стихло и потемнело. Не было слышно ни одиноких чаек, ни людей, только шум тихого прибоя и временами порывистый ветер. ДжоДжо и Мод обустроились друг напротив друга неподалеку от набережной, на одном из каменных блоков, который служил предметом окружения. Им наконец сняли маски, и после ужина Матильда позвала ДжоДжо обратно на улицу. Девочка держала в руках карты и перетасовывала между собой. К слову, сумку с пожитками после того, как потеряла она обнаружила очень скоро и у себя в комнате. Ничего не пропало, как и не появилось. Матильда была рада. — Эти не похожи на обычные карты, — почесал мокрый затылок парень. — Таро? — Таро. И здесь только старшие Арканы. — Где достала? — Нууу… — Все с тобой понятно, Мод. Свистнула. — Выиграла. Джостар усмехнулся и сощурился, мол не поверил. Потом он снова посмотрел на карты и удивился, как быстро и профессионально Матильда ими манипулирует у себя в руках. — Ну валяй. Чем удивишь? — А ты скажешь мне… Что общего у ворона и письменного стола? — Ты к чему это? — Ну скажи. Может, знаешь. — Ну ты, конечно, любитель странных вопросов. И что там у них общего? — Да без понятия! Ожидая услышать что-то подобное, ДжоДжо просто сделал выражение лица с фразой на нем: «Ну конечно». Мод непредсказуемо удивляла, то она вела целые лекции на тему науки восприятия запахов, то выдавала загадки с не менее странными ответами. Тогда Джозеф вернул разговор в первоначальное русло. — Хорошо, а как ты… различаешь между собой карты? Как понять, где какая? — Здесь есть тактильный шрифт в уголке каждой карточки, — она улыбнулась, вздернула бровь и достала одну карту, показывая другу. — Вот это карта — «Император», а это… это «Правосудие». Джозеф заметил, что темноволосая держала карты к лицу парня именно картинкой и именно в прямом положении, а не перевернутыми. Видимо, шрифт, указывал не только на название, число карты, но и на ее положение в руке. И следовательно они предназначались именно для слепых. — Ты умеешь гадать? — Какое там! Найн. Так, интересуюсь. Матильда продолжила перетасовывать в руках карты, вертела ими, как ей заблагорассудиться и наконец разложила перед британцем веером. — Итак, ДжоДжо, достань одну на выбор. Абсолютно любую, какую только пожелаешь. Можешь даже с закрытыми глазами. Он хмыкнул, и не задумываясь, вытащил одну. Разглядеть их все Джозеф не успел, просто наблюдал за тем, как играет с ними в руках девочка. Но теперь, повернув карту, он решил рассмотреть ее, если не внимательно, то просто из интереса к роскошному изображению. Карта была плотной, картинка красочной и сложной. Что ж, губа у малышки Эс не дура при всей то имеющейся возможности выбора. Ну да ладно. — Что там? — Это «Отшельник», — ответил Джостар и поднял взгляд на девочку. — Ну и что это значит? — Нуу… «Отшельник» — искатель, мудрость, открытие… изгнание. — Значит, ты все-таки разбираешься во всей этой чепухе. — Я же говорю, интересуюсь. И дай мне закончить, ДжоДжо! — О’кей. Давай-давай. Я слушаю. Мод выпрямилась, видно было, что подобная тематика ее очень увлекает. А вообще, Матильда всегда ищет себе новые интересы, новые хобби, помимо ее дикой страсти запахами до потери пульса. — Могу добавить… что человек, который вытянул эту карту имеет твердую идейную позицию в жизни, проверенную систему ценностей, а еще… умеет держать слово как перед другими людьми, так и перед самим собой. Джостар широко усмехнулся, посмеиваясь. Его веселило такое уверенное умозаключение, учитывая легкую неточность. Скорее он мог поверить, что вытащил не ту карту. — Ха! Чет на меня не похоже, особенно в первых двух пунктах. Это скорее мой дед Джонатан, но не я. — Карта не лжет. Возможно, она говорит не о том, какой ты сейчас, а каким будешь всю свою оставшуюся жизнь. — То есть, изгнанником? — ДжоДжо! Он начал смеяться, а девочка покраснела. Казалось бы, когда Мод могла бы предугадать шутки про Санчо Пансу, она чувствовала себя спокойно, но когда это было что-то новое, это заставляло ее смущаться. — У тебя такой глубокомысленный вид. Так и хочется тебя пощекотать. Ха-ха-ха-ха! — Балбес! Это все серьезно. В конце концов Мод и сама не сдержалась от улыбки, но зарядить по ДжоДжо было своеобразным видом примирения. Он даже не стал убегать, наиграно прикрывался руками, пока девочка колотила его маленькими кулачками и хотела добраться да шевелюры. Именно тогда-то некоторые карты из колоды выпали на землю. — Чуть ветром не унесло твои Таро. Ты повнимательней, Матильда. Это все серьезно. — Ну ты остряк, ДжоДжо. Лучше скажи, что там за карты выпали? Он опустился на корточки, и вздохнув начал подбирать Таро, рассматривая их. — «Верховный Жрец», «Колесница», «Маг», «Дурак» и «Звезда». — Интересно. — Погоди, здесь еще одна, — на земле, дальше всех остальных Джозеф заметил последнюю карту. Она была перевернута рубашкой к верху. Парень еле успел схватить ее, когда ветер уже собирался унести чем подальше. ДжоДжо шмыгнул носом и встал на ноги. Внимание его немного дольше задержалось на последней карте. Она была одной из них, но очень отличалась и не была похожа на другие. — Странно. — Почему? Какой номер? Кто изображен? — Да никто, — ответ был внезапным. — Здесь ничего нет. Пусто. Лишняя, что ли? — Вообще ничего? — Как я уже говорил — ничего. Наверное случайно в колоде оказалась. 23-я карта. Насколько я знаю, старших Арканов всего 22. Мод судя по всему задумалась, раз опустила голову на руку, чтобы поддержать. Пару раз она хмыкнула, но совсем незаметно. — Это «Белая Карта». — Белая? — о таком ДжоДжо уже не слышал. — Она тоже что-то обозначает? — Я точно не знаю. Трудно сказать. Я слышала, она не имеет никакого значения, пока не совершится расклад. — То есть, она приобретает смысл только в компании других карт? — Так точно. — И смысл зависит от той или иной карты из 22-ух, которая выпала рядом? — Получается, так. Джозеф зыркнул на 5 выпавших карт из рук Матильды и на одну пустую. — Тогда какой смысл будет, если сложить ее с вот этими выпавшими картами? Этот вопрос заставлял задуматься, и Матильда очень заинтересовалась, желая как-нибудь растолковать этот смысл, если он все же имеется, но пока плохо получалось. «Белая Карта» абсолютно точно лишена любых символов. Она не имеет ни числовых, ни графических изображений, ее нельзя толковать в прямом или перевернутом положении. Никто этого не делает, особенно, если карты выпадают из колоды просто так. На сей раз Скорпио почесала подбородок и была немного загнана в угол, не зная, как ответить. — Я не знаю, ДжоДжо. Я могу только сказать, что символизирует каждая из карт, но как они могут быть взаимосвязаны, я не знаю. Пока не знаю. Пока только учусь, исходя из того, что слышала. Джозеф в свою очередь совсем не задумывался о каком-то смысле, он мог отлично подыграть Матильде, задать ей парочку вопросов, но та выглядела слишком уморительно, чтобы быть серьезным. — Я же говорил, все это хрень, — окончательно заявил парень. — Джозеф! Критическая точка. Первые деньки на острове Айр-Супплина отныне казались хорошей детской игрой в песочнице. А может, это Матильда чувствовала все именно так, лишь потому что до сих пор, спустя почти две недели, не могла показать хороших результатов. «Все началось с самого утра. Меня выгнали на плац, как загнанную скотину. Мне казалось, у Лизы Лизы лопнуло терпение. Такой я ее еще не помнила. Я упала несколько раз, прежде чем добралась до площадки, где занимались ребята под руководством Логгинса и Мессины. Наверняка я выглядела не менее ужасно, чем себя чувствовала. Тогда я собрала на себе все их взгляды и поняла, что мастер специально хотела приступить к моему унижению на глазах у всех. Она ударила меня несколько раз, я еле успевала реагировать и отбиваться. Вот так Лиза Лиза нанесла один удар мне прямо в голову. Я не уклонилась, и не хотела, я подставила лицо, и рука мастера просто насквозь пробила мою маску. Тогда я помню, как меня опьянил запах свежего воздуха. Настолько, что следующий удар я пропустила и меня снова выбросило в воду, за пределы острова». Матильда наглоталась много морской воды. Ее стошнило и чуть не вырвало. Несколько ударов, которые пришлись ей в живот и горло, специально, чтобы нарушить дыхательный ритм, оказали особое влияние. Матильда не имела даже сил барахтаться, не то, чтобы встать на воду. Если бы не маска, что сорвала учитель, девочку бы снова стошнило, но уже наружу. Она закашлялась, вода попала в нос, горло, глаза. Ее раны начали гореть огнем, но лицо не исказилось в гримасе боли. Кто-то снова прыгнул в воду, Матильда отныне пыталась успокоиться, а потом ее снова привлекли чьи-то руки, она не сдержалась и бросилась на шею своему спасателю. И снова это был Цезарь. Он опустил руку ей на голову и что-то прошептал, что-то успокаивающее, но Матильда все равно вцепилась в него мертвой хваткой, как никогда до этого. Лиза Лиза впервые так сильно напугала ученицу. — Все в порядке. Я тебя держу, — он заглянул девочке в лицо и увидел разбитую бровь, с которой текла кровь ей прямо в глаз. — Эй, закрой глаза, Мод, а то кровь попадет. Она послушно закрыла глаза, а когда вдвоем они выбрались на берег, Цеппели был ошарашен тем, как сильно трясло Скорпио. Он промыл ей рану пресной водой, а вместе с тем и глаз, но хорошо, что успел, ибо в следующую минуту бутылка воды просто вылетела из его рук. Лиза Лиза отшвырнула ее, а сама начала расхаживать со стороны в сторону, прикуривая свои дамские сигареты. И кто бы подумал, но она не успокоилась даже после такого. — Что вы делаете, мастер? Зачем вы так? В этот раз Цезарь не мог промолчать. Его не на шутку обескуражило поведение наставницы. Такого он не ожидал даже от нее, а ведь до этого все было не так уж и плохо. Не может быть, чтобы Лиза Лиза испытывала такое чувство ненависти только к Матильде. А если и так, то за что? Женщина усмехнулась. Такому не могли не впечатлиться сами Логгинс и Мессина, хотя всем внешним видом показывали, что их это дело не касается. — Скажи, она тебе говорила, что до такого дойдет? — спросил Мессина. — Да нихрена она мне не говорила. — Слепая фокусница-иллюзионистка. Расскажу, никто не поверит. Надо же. Потрясающе. Она засмеялась. — Фрау Лиза, я всего лишь… хочу помочь ДжоДжо. — Помочь ДжоДжо? Ты, жалкий слепой овощ собираешься помочь ДжоДжо? Ты и себе не в силах помочь, Скаут. Здесь ты не показываешь никаких результатов, топчешься на одном месте. Ты слепая и тебя это полностью устраивает, — женщина остановилась и начала осматриваться вокруг. — Я оглядываюсь и вижу, какой чудесный мир меня окружает, столько потрясающих вещей я могу наблюдать каждую минуту, а ты ни черта не видишь. Ты ни черта не видишь, вот и все. Ты даже не знаешь, какого цвета листья на деревьях! Мод стояла там вся мокрая и продрогшая, смотрела в пустоту. В этот раз Лиза Лиза показала себя с той же стороны, что и все остальные люди, которые цеплялись только за одно и тоже, за одно и тоже, за одно и тоже. Вбивали в душу ржавые гвозди один за другим. — Зеленые. — Зеленые. Скажи, что собираешься сказать мне. Говори то, что думаешь, Матильда! Что я не права, — Лиза Лиза сурово одарила ученицу взглядом и подошла ближе. — Ты здесь не для того, чтобы помочь ДжоДжо, ты здесь потому, что ты ребенок, жаждущий внимания, ведь у тебя его нет. Как фокусник, на которого никто не смотрит. И тебе никогда не завершить эту программу! — Учитель, хватит! — твердил блондин, но внезапно почувствовал на плече руку Джостара. Он оглянулся и услышал, как тот шепчет другу «Не встревай». — Я нужна тебе, чтобы выжить, вот зачем ты здесь. И совсем не потому, чтобы стать воином хамона. Это не твой уровень и не твой собственный выбор. У тебя его нет, нет мечты и нет цели, иначе ты бы уже показывала очень неплохие результаты. Но прошло уже больше половины отведенного срока, и ты не обучилась самому главному — ты не можешь использовать хамон. Ты позоришь меня самым гадким образом. Даже те ученики, которые уходили по собственному желанию показали себя намного ответственней тебя! А теперь скажи мне, я не права? Матильда потянула руку к груди, как если бы там был ее медальон, и она сжала майку в кулаке, точно так же, как если бы в руке оказался медальон. Во рту стало так горько. Девочка сглатывала накопившуюся слюну и сглатывала. Сжимала губы и чувствовала, как сильно бьется ее собственное сердце. Лиза Лиза добилась своего. «Знаете это чувство, когда со всех ног хочется бежать прочь, но ты не можешь? Это оно». Мод тогда «увидела» всю картину маслом, как она есть. Что всегда будет кто-то, кто захочет сломить тебя и увидеть слабость. — Я права или нет, Матильда? Будешь продолжать молчать, как всегда? Или может… заплачешь? Девочка сделала шаг назад, второй, один за другим пока не нащупала стену, по которой могла бы двигаться дальше. Матильда повернулась спиной к учителю и уже начала уходить прочь, к себе в комнату. Лиза Лиза кричала ей в след еще не мало таких же отвратительных слов, но девочка решила, что лучше уже не станет, а потому испытывать себя через унижение она не была намерена. ДжоДжо смотрел ей вслед до самого конца. Занятия в этот день для Матильды закончились очень быстро. К вечеру она собрала вещи и решила покинуть остров, вернувшись в Германию к отцу.☆ ☆
— Что это ты делаешь? Лиза Лиза столкнулась с ученицей на улице. Был вечер, темно, солнце село. Возможно, ее поступок выглядел странно для посторонних глаз, но не для самой Матильды, которую ждал у причала мужчина на катере. Немец, офицер германской армии, который прибыл сопровождать Матильду — дочь его начальника Хайзенберга в Германию. Мод шла очень уверенно, забросив на спину свою сумку. Лиза Лиза удивилась такому положению дел, но не показала своей реакции. Вместо этого она закурила, а Мод нахмурилась, учуяв запах сигаретного дыма. — Ухожу, — буркнула темноволосая, женщина опешила. — Ты не можешь уйти. Начатое не бросают! — Запросто! Оставаться и дальше на вашем острове не желаю. — Если у тебя нет проблем с памятью, твое горло опоясывает ядовитое кольцо, которое убьет тебя через десять дней. — Кому-кому, а Фрау Лизе плевать на это больше всех. Вы всегда хотели, чтобы я ушла, так посмотрите! Я ухожу. — В таком случае, почему раньше этого не сделала? Ты знала, что тебя здесь ждет, но ты осталась! И терпела меня каждый день. Тогда скажи, в чем причина? В голосе Лизы Лизы отчетливо прозвучала тревога. Она пыталась скрыть это, но своими же попытками и выдала себя. Матильде уже было все равно, о чем думает ее мастер, что чувствует на самом деле, какие у нее намерения. Это уже было абсолютно ей неважно. Девочка остановилась и неожиданно для женщины обернулась к ней лицом, хотя до этого говорила со спины, проявляя свою потерю уважения к наставнице. Лиза больше не могла держать серьезный вид лица, но глядя на ученицу, ей казалось, будто она видит ее насквозь. Матильда изменилась. Ее взгляд был твердым, но когда она заговорила, это повергло женщину в еще один ступор. Она говорила не своим голосом. — Вы, Лиза Лиза, ничего не знаете обо мне и моей семье, но мы провели с вами здесь достаточно много времени, кое-чему вы все же обучили меня, поэтому я вам отвечу. Я готова признаться. Мод смотрела прямо ей в лицо. Это жуткое чувство, словно она видит ее очень хорошо. Она выглядела, как фарфоровая кукла и она умела руководить собственными эмоциями. — Моя мать часто использовала один прием. Суть игры — создать условия, в которых я превзойду ее саму. Она могла быть гением, но я должна быть умнее. Если у меня были успехи по истории, она говорила заниматься танцами. Из поколения в поколение так было с каждой. Бабуля Альма, моя мать, теперь это происходит со мной, а потому я здесь. Я верила, что меня не оставят только из-за этого, — указывает на глаза, — потому что, как я понимаю, это единственная причина, почему я всю сознательную жизнь не могу достичь чего-то большего, и единственное, за что люди могут зацепиться, чтобы принизить меня. Люди всегда будут рады тому, чтобы самоутверждаться за чужой счет. Не говорите мне, что вы так не делаете, просто признайте это в себе. Это черта мартышки, которая радуется тому, что человек поскользнулся на кожуре банана. Улыбка сама натягивается на лицо. Ветер усилился. Где-то неподалеку за одной из стен здания стояли Джозеф и Цезарь, глядя из-за угла на учителя и Матильду. Ветер дул им в лица, поэтому Мод не ощутила их запаха и продолжала: — Но дело даже не в этом. А в том, что я хочу сказать… Все-таки из всех 10 тысяч человек, шанс к овладению хамона выпал мне. Разве этого не достаточно? Этого мало, чтобы принять во внимание, ответьте. Остается только захотеть и идти к усовершенствованию сквозь пот и кровь. Если кто и мог научить меня владеть техникой хамона, то только вы. Вы, Лиза Лиза! И я тянулась к вам из последних сил, как к несчастному проблеску света из кромешной темноты. Мод значительно повысила голос и широко открыла глаза, изливая душу. — Чтобы затмить свою предшественницу мне нужно было делать то, что не удалось ей. И я не находила в этом смысла до самой ее смерти. Она говорила, что хочет для меня только счастья, но у меня его нет, с ней не было, дома с папой нет, и нет в одиночестве, нигде! Пустая у меня жизнь. И она была такой до тех пор пока я не встретила ДжоДжо. А потом я подумала… возможно, хоть что-то приобретет смысл, если я пойду этой дорогой. Может быть, среди вас мне и найдется место. Теперь она опустила голову и нахмурилась, сжимая кулаки. Лиза Лиза проронила маленькую слезу, ее губы дрожали, но она отчаянно пробовала унять эту, выдающую себя, дрожь. — Они убили моего поводыря. Я считала его своим другом и защитником. Он отдал за меня жизнь. Мои слепые глаза и смерть Студжес — мои две самые большие жертвы. Если и этой причины не достаточно, значит вам не понять меня никогда. Внезапно она развернулась и продолжила путь к пристани. — Матильда… Я не… не знала. — Вы еще многого не знаете, это только один из жизненных циклов бабочки. Возможно, когда-то Матильда будет жалеть, что пошла на это и открылась Лизе Лизе, но иначе она не смогла бы отстоять себя, свою семью, свою бабушку Альму, которую ни во что не ставили, а это было очень обидно. Хотя все-таки Матильда никогда не будет об этом жалеть, потому что она никогда не говорит то, что может заставить ее постыдиться. — Ты всегда проявляла выдержку и настойчивость, Мод, это достойно уважения. Скорпио снова остановилась, замерла, потому что у Лизы Лизы очень заметно дрогнул голос и даже пошли слезы. Такая сильная женщина оказалась хрупкой внутри. Матильда задела ее слишком глубоко. Она только успела повернуть голову, как женщина упала на колени и прижала к себе девочку, обнимая, как если бы та была ее же дочерью. — Считай мой пульс и скажи, лгу я тебе сейчас или нет. Но ее пульс, как и дыхание, конечно же, нарушен, он слишком учащенный, и все из-за нахлынувших чувств. Матильда промолчала, хотя была уверена, что Лиза Лиза не лжет. Лиза Лиза говорит правду под воздействием своих эмоций. — Останься. Заверши начатое, я верю, ты сможешь. Я помогу, — она вздохнула дрожащим голосом одинокой женщины. Ее объятья были холодными, она никого не обнимала очень долго, она жила здесь абсолютно одна, в окружении своих слуг и рассчитывала, что жизни лучше не придумаешь, но все эти годы хранила внутри и копила чувства, которые не к кому было проявить. Но все-таки, наверняка, не в этом была причина ее безжалостности. — Я была с тобой жестока, потому что считала, что только так в твоей жизни наступят перемены. Но знаешь… если они происходят слишком медленно, ты их не ощущаешь. Они могут быть такими тихими, что ты даже не заметишь их. Ты можешь и не понять, к лучшему они или к худшему. Так и не разберешь. Возможно, ты сдашься, отступишь, и все останется, как было раньше, но может… они способны изменить тебя в один миг. Джозеф с Цезарем на заметили, как ветер изменил направление и дул уже им в спины, что Матильда сразу же заметила, но не отреагировала. «В тебе я разглядела свое отражение. Я чувствовала каждой клеточкой своего тела все то, через что я же и заставила тебя пройти. Когда-то это случилось и со мной. Я не всегда была тем, кем есть сейчас. Право владения хамоном далось мне чуть-ли не жизнью. Только я была слабее тебя. Была слабее тебя, я сдавалась чаще, чем поднималась на ноги, как ты, а ты всегда поднималась, каждый раз, когда я толкала тебя. Я была слабее и я бы никогда не призналась в этом… никому». Матильда так и не обняла Лизу Лизу. И она решила, что не сломится перед ней до самого конца, чего уже не скажешь об учителе. Равнодушие губительно. Если ты пробуждаешь в людях реальные эмоции — это по-настоящему имеет значение. Когда люди показывают сильные чувства, это значит, что ты нашел их голый нерв, ты втираешь соль им в раны. Возможно, Матильда отыскала то, что заставило Лизу Лизу плакать, и это ее прошлое. Но никто никогда так и не поймет, что на самом же деле Матильда вовсе не собиралась уезжать с острова. Ближе друг к другу. Цезарь снова вышел на улицу. Ему не спалось. Еще пару дней назад, в окне он заметил ДжоДжо вместе с Матильдой. Они о чем-то болтали. Когда на их лицах не было масок, они даже не скрывали своей друг к другу симпатии. Из наблюдений можно было уверенно заявить, что для Матильды нет никого привлекательней и забавней Джозефа, этого простофили и дурачка, которым всегда считал его Цезарь. Почему такую умную девушку, совсем не глупую, которая поражает сообразительностью больше привлекает подобный? Цезарю было обидно? Цезарь этого не признает никогда, даже если это так. Поэтому скажем, что ему было просто интересно. Он спустился вниз по лестнице, прошел площадку, на которой сутра всегда собирались ребята для тренировки и двинулся дальше. Решил обойти остров и утомить себя прогулкой, чтобы вернуться в комнату и благополучно уснуть. Цезарь снял свою ленточку с головы, влажные волосы после ванной у него беспорядочно спадали на лицо и он их даже не поправлял. Походка у него была непринужденной, когда он коротал время наедине с собой, даже голову не поднимал, смотрел под ноги и в естественном русле думал о чем-то. Вот и сейчас ничего не принуждало его к следованию своего привычного образа. Парень вздернул головой, запрокидывая волосы в сторону, и хотел уже спуститься вниз, почти к побережью, где чаще можно встретить скалы и их вечных соперников — волны, как наткнулся на Матильду. Она сидела, прислонившись спиной к стене, вытянула ноги. Можно было заметить ее спокойное, глубокое дыхание. Глаза были закрыты, словно она спала. Но если и спала, то профессионально удерживала равновесие, которое не могло нарушить ни дуновение ветра, ни понижение реакции на окружающий мир и его факторы. Цезарь спустился еще на одну ступень и молча продолжил смотреть ей в лицо. — Ты разбудил меня. Мод открыла глаза и повернула голову в сторону ветра, то есть в сторону Цезаря. Он даже не был удивлен. — Ну прости. — Я лежала себе тихо, как полено. — Я увидел это и подумал, что ты медитируешь. Матильда хмыкнула и зашевелилась. — Так и было. Улыбка у нее показалась блондину совсем непривычной. Что-то в ней было не от Матильды, не от маленькой девочки со звенящей в карманах мелочью. Она распустила длинные волосы. За время на острове они отросли еще немного и заканчивались внизу спины. Цеппели вздохнул и подошел к девчушке, приземлившись рядом. — Так ты остаешься, Мод? — Я закончу программу, как и вы с ДжоДжо. Мне нужно постараться прыгнуть выше головы. — Мы могли бы достать это кольцо для тебя. Мы бы в любом случае сделали это. — Эх.. — она снова усмехнулась, но очень коротко. — Спасибо, Цезарь. Но ты слишком часто спасал меня. Будет дерзостью полагаться на тебя снова. Он промолчал и вторично изучающе посмотрел на Скорпио. Казалось, что она вот-вот еще раз закроет глаза и возобновит медитацию или чем она там все-таки занималась. Она не возражала компании, и это было отличным поводом для Цезаря узнать ответ на его «интерес», будем называть это так. Уже сейчас он замечал разницу в ее поведении, разговоре и прочем с ним и ДжоДжо. — Знаешь. Я все еще не могу поверить, что ты обнюхивала меня в нашу первую встречу. — Запахи всегда говорят больше любых слов. — Тогда, — он выдержал небольшую паузу и задал вполне ожидаемый вопрос. — Чем же я пахну, когда нервничаю? Ты мне так и не сказала. Цезарь внимательно проследил реакцию девушки. Сперва она задержала дыхание, потом медленно выпустила воздух через нос, а брови почти незаметно вздрогнули то хмурясь, то расслабляясь. Мимика у Матильды всегда была забавной и неповторимой, кроме ее большой приятной улыбки. И вот он первый вопрос на вопрос в ответе. — Это так важно? Может быть неприятно, поверь. Плавали, знаем. — Неприятно не для настойчивых парней. Так, развлечения и шутки ради. Да и вообще, твое смущение меня интригует. Мод потянула ручки к щекам, на что Цезарь усмехнулся. Лицо темноволосой приобрело розоватый оттенок, но девочка этого даже не почувствовала. — Я и не собиралась говорить, я просто хотела тебя дезориентировать, чтобы выиграть. — И у тебя получилось. Но теперь-то ты можешь признаться. Мне очень интересно знать. Он не исправим. И как бы не отнекивалась Мод, наверное, он бы не упустил возможности задолбать ее своим любопытством. Хотя все-таки она бы не назвала Цезаря надоедливым. — Запах у человека, который нервничает или боится всегда один и тот же. Сернистый, я бы сказала. Кстати, пот при стрессе пахнет даже хуже, чем после тренировки. Это… самый худший запах в мире, он отталкивает любого, он способен заразить другого человека страхом. Но говоря о том, чем ты пахнешь, я имела ввиду не только аромат, а твои чувства. Честно говоря, ты меня удивил. — Чем же это? — Это было не стандартно. Обычно такого не бывает. — Что значит, обычно? Не все же одинаковые, Мод. Темноволосая повернула лицо в сторону юноши, а потом положила ладонь на щеку, понять, вводит ли ее это в краску так часто. Цезарь и сейчас издавал очень необычный запах. Он помылся, надел чистую одежду. Да, он воспользовался мылом, и оно имело свой определенный запах. Но аромат, выделяемый блондином, честно признать, дезориентировал именно Матильду. — Тебе нравилось, — выдержано продолжила Матильда. — Что мне нравилось? — Происходящее. Поэтому твое тело одновременно выделяло два совершенно противоположных запаха. Запах стресса и запах удовольствия. Необъяснимо просто, я считаю. Соединившись они вместе, это и есть то, что я назвала необычным. Понимаешь ты, Купидон? — Понимаю, — он был внезапно рад услышать что-то подобное, хотя сама девочка так не считала. — Мне даже как-то льстит. — Кто бы сомневался. — Интересно было бы почувствовать свой запах. Кстати, это возможно? — Нет, — отрезала Скорпио. — Мы не чувствуем естественный запах своей кожи, чтобы не сойти сума. По сути наш нос его блокирует. — Значит, своего запаха ты не знаешь? — Я-то, будь уверен, знаю. И это было загадкой, но сказав так, Матильда улыбнулась, будто была довольна собой за подобное достижение, а она и была. Цезарь украдкой взглянул на Скорпио. Он никогда раньше не смотрел так на девушек, он всегда вел себя открыто по отношению к ним, флиртовал и любил играть на чувствах, показывать, как он хорош, и девушки сами липли к нему, как банный лист. Их глаза невозможно было оторвать от него, Цеппели пленил каждую, нашептывал им тихие, сладкие словечки на ушко, не стеснялся быть настойчивым и целовал почти каждую, понравившуюся. Сколько их было, даже не сосчитать, а иногда и стыдно заикаться. Но теперь вот, как-то странно все оборачивается. Он в замешательстве. — Знаешь, — спокойно начал итальянец своим забавным акцентом. — Ты, наверное, первая девушка, которая не повелась на мою внешность, как все остальные. — Внешность для меня не главное. Красота не имеет значения. — Ты так считаешь? — У слепых другие ценности. Ты бы понял будь… но лучше этого не знать. — Мне кажется, это было бы интересно понять. Это как культурные ценности разных народов. Италия и Германия. Традиции, музыка, вкусы в еде. Не нужно думать, что ты ущемленная, потому что не воспринимаешь визуальную красоту, как большинство других людей. Я верю, что мир в вашем воображении не менее прекрасен, чем наш. Он смотрел в горизонт: далекий и расплывающийся. Но вдруг услышал короткий смешок справа от себя и прервал свое наблюдение, вернувшись к Матильде. — Ты такой романтик, Цезарь. Милая душа поэта. — Ты плохо меня знаешь. Мое прошлое совсем не романтизированное. — Твое прошлое уже давно позади. Это то, что было, а главное то, какой ты сейчас. Ветер с моря утих. Никто и не заметил, как он почти исчез, что было даже немного странно. Цезарь и Матильда продолжили коротать время в тишине. Он смотрел то на воду, то в небо, на котором появлялись звезды, то на девочку. Матильда развлекала себя мыслями разного характера. Когда казалось бы, Цезарь уже хотел сказать что-то о позднем времени, отдыхе и сне, он обернулся к Скорпио, но его речь прервала бабочка. Еще одна. Она уже сидела на голове у темноволосой, ее крылышки подрагивали на тихом ветру, и сама она запуталась лапками в девичьих волосах. Было немного странно видеть бабочку на острове, окруженном морем. Возможно это была перелетная бабочка, как бывают перелетные птицы. Однако, и это не менее странно. Миграции бабочек происходят обычно в больших количествах, а здесь она одна. Цезарь невольно вспомнил, как сам стал свидетелем одной миграции. Он был в поле. Вдалеке он увидел огромное темное облако, оно все приближалось, но юноша решил понаблюдать за ним и понять, что же это. Переполненный эмоциями, еще 10-ти летний Цезарь упал на спину, лежа в траве и глядя, как над головой у него пролетают сотни тысяч мигрирующих бабочек. Это было грандиозное и удивительное зрелище. Они порхали так неутомимо и волшебно одновременно. Эта картина навсегда останется в памяти Цезаря и его детских воспоминаниях. Матильда снова ощутила на себе взгляд итальянца, только не могла понять, что на этот раз вызывает у него интерес?