Part II: «Rock You Like a Hurricane»

Спасти, чтобы отомстить.       Сердце Матильды не могло не дрожать, услышав она голос Эйсидиси, голос своего врага, голос смерти, голос страха. В двух с половиной метрах от нее на холодном камне лежало еще теплое, но бездыханное тело Логгинса. Мод могла почувствовать запах его крови и ощутить рядом с собой мертвеца. Она окоченела. Была теплая ночь, но ее тело покрыли мурашки от холода и одновременно ужаса. Как бы сильно Матильда не стремилась убедить себя в своей решимости и отваги выстоять против пилларменов, она все равно испытывала страх, но продолжала бороться с ним при каждой следующей встрече с Эйсидиси.       Пиллармен выпрямился и с озадаченным выражением лица уставился на, лишившегося сознания, Джозефа. Освободившись от веревки одним рывком, Эйсидиси наконец удостоил вниманием фигуру маленькой девочки, что так смело вышла ему навстречу. Испуга в ее лице не было, как и в сердце, которое не нарушало повторных ритмичных сокращений даже в присутствии убийцы. Которое, однако, еще несколько минут назад совершенно точно могло выдать ее тревогу.       Они стояли друг напротив друга, как в первый раз, их разделяло молчание и всего несколько метров. — Помнишь меня? — спросила Матильда. — Да. Да, ты помнишь.       Последствия поединка с Джозефом на теле Эйсидиси затягивались с непривычной для человека скоростью. Он снова чувствовал себя, как ни в чем не бывало, словно этой схватки и не было никогда. Здесь уже вряд ли что-нибудь поможет против опасного и непредсказуемого пиллармена, сумевшего залечить раны и восстановить силы. У кого здесь не осталось шансов, так это у ДжоДжо. Однако, Матильда стояла на ногах твердо и уверенно, не намереваясь убегать и прятаться. Просто не верилось в ее безрассудство, учитывая тот факт, что она все еще не была готова к схватке с Эйсидиси. И она об этом знала.       Пиллармен посмотрел ей прямо в глаза, в хмурое лицо, в глубокую вертикальную морщину на лбу и понял, что люди с годами стали нервировать его не меньше, а скорее наоборот. С таким взглядом и такой решительностью в этом молодом лице она либо слишком глупая, либо слишком храбрая. — Ты боишься смерти? — с усмешкой спросил Эйсидиси, потому что точно знал, что на этот вопрос люди всегда отвечают неправдой. — Я готова рискнуть. — Серьезно? Наверное стоит ценить твой размах.       Она не такая, как ДжоДжо, об этом подумал мужчина. Собственно говоря, он ее совсем не знал. И если ДжоДжо уже неоднократно демонстрировал свои навыки и самого себя в бою, то она была для него непрочитанной книгой. — Как тебя зовут? — Матильда Скорпио.       Он снова усмехнулся, в его голубых глазах отразился свет луны. Эта улыбка не была столь жестокой и отвратительной, как могла думать Матильда. Но какой вообще может быть улыбка этого убийцы? Единственное, что она хочет запомнить это его предсмертный крик. — Ну и как дела, Матильда? — Волшебно. — Помнится, я оставил тебе подарок в нашу первую встречу. Такое бывает лишь раз в жизни. Должно быть ты огорчена положением нынешних дел. Не таким ты видела свое будущее. — Ты сделал его другим. — И ты меня ненавидишь. Я вижу это по глазам. Знаешь, даже в твоих глазах ненависть раскрывается во всю мощь. Это источник вашей силы, но и вашего саморазрушения. Искра, порождающая желание вслепую отомстить мне, игнорируя последствия. Если это все, что у тебя есть, тебе ни за что не победить меня. — Я все же попытаюсь.       Несмотря на ее стойкость, Эйсидиси чувствовал сильное давление, исходящее от Матильды. Ей было трудно отвечать ему в лицо, держать себя в руках, стоять между ним и Джозефом, который был бессилен. За щитом своих эмоций Матильда даже не сразу поверила, насколько был спокоен Эйсидиси и больше не демонстрировал агрессии. Его голос не дрогнул, не изменил эмоциональный окрас, он даже не двигался. И было ощущение, что он не собирается ее и пальцем трогать. В его руках огромная власть, несмотря ни на что мгновенно убить Матильду, а за тем и ДжоДжо, как он сделал это с Логгинсом. Но вопрос оставался открытым и заставлял пиллармена стоять на месте, глядя в лицо этой девочке. Что она задумала? Вертелось в его голове без возможности ответить самому. Почему спасла в такую минуту? — Зачем ты помешала ДжоДжо? — Чтобы ты убрался с острова, пока у тебя есть возможность. Ведь другого шанса у тебя больше никогда не будет. — Позволишь мне уйти? — Да. — Хорошо. Но проблема в том, что уйду я только с кристаллом, даже если мне придется всех вас убить. Тебя, твоего друга, твоего учителя иии… того бунтаря. В прошлый раз ему крепко досталось от Вамма. Кажется, его зовут Цезарь. Удивительно, что я помню его имя.       Эйсидиси изогнул губы в широкой улыбке и увел взгляд в сторону. В эту минуту он не просто увидел, но и услышал биение сердца Матильды, которое выдало ее. — Ты занервничала. Твое сердце так трепетно колышется. Что это? Страх за своих товарищей? Боишься, что их убьют. Боишься остаться одна. ДжоДжо? Или Цезарь?       Матильда сглотнула, но промолчала. — Значит, Цезарь. Его и убью первым. — Я отдаю тебе камень.       Матильда проигнорировала Эйсидиси и тут же подняла Красный камень Эйша над головой. Седовласый открыл глаза шире и уставился на блестящий кристалл в ладошке девочки. Он наконец видел его наяву. Чистый бриллиант, кровавого цвета. Это сразу переключило внимание Эйсидиси с Матильды на Эйша. Отвлекло его от занятия копаться в чувствах и эмоциях Скорпио, в ее мыслях и в душе. Он добрался до самого священного, до ее сердца. Так близко не подбирался к Матильде еще никто, кроме Цеппели. — Забери его, — грубо и требовательно выдала темноволосая. — И убирайся. И чем быстрее, тем лучше, потому что мы догоним тебя. — Можешь тянуть время, сколько угодно. Это не убережет вас от гибели. Сильнее вы не станете. Думаешь, что делаешь им одолжение и спасаешь, а на самом деле просто оттягиваешь момент смерти. Это неизбежно, Матильда, как восход солнца. Никого ты не спасешь. Все умрут. И ты будешь последней.       Наконец Эйсидиси сделал первый шаг и мгновенно оказался рядом с ней. Мод застыла, но все еще хмуро таращилась в сторону пиллармена. Она почувствовала тепло его тела, легкое прикосновение. Камень наконец оказался у него в руках. Спустя столько времени, столько крови, пролитой людьми, он добрался до него и овладел им так легко. Мод устало опустила голову. Больше ей не было о чем говорить и не было чем прикрыться. Он остановился прямо у девочки за спиной и уткнулся взглядом в ее затылок. Спустя мгновенье Матильда ощутила его ладонь на своей голове. — А хочешь, я отдам тебе противоядие? — его пальцы медленно скользили по пышным волосам. Он очень нежно и бережно касался их, не причиняя никакого вреда, а Матильде хотелось провалиться сквозь землю. — Я сегодня щедрый. В живых тебя оставил уже дважды, антидот ты получишь. Я тоже дам тебе второй шанс. — Зачем мне противоядие, если я все равно умру? — Зачем? Но ведь ты отдала мне Эйша. С антидотом ты сможешь уйти, убежать вместе с ним и все закончится. Ты вернешься к своей прежней жизни, — он ходил кругами и не выпускал ее из этого замкнутого пространства, не давал уйти, словно держал в заложниках, но Матильде больше не хотелось ничего говорить и отвечать ему. Не было сил. — Ты слишком часто рисковала жизнью ради ДжоДжо, спасала его, когда он мог погибнуть. Оставь. Это не твоя война. Ты всего лишь слепая девочка, оказавшаяся ни в то время и ни в том месте. Ты вздохнешь спокойно, когда отступишь. Обещаю, если уйдешь сейчас… я не убью Цезаря.       Эти слова прозвучали так громко, прямо у нее над ухом. Эйсидиси убрал прядь темных волос и наклонился к лицу Матильды, наблюдая, как она при каждом упоминании имени Цезаря теряется, а глаза оживают и былая ненависть в них просто исчезает. И это ни с чем не сравнить. — Но если ты пойдешь по этой дорожке, обратно не вернешься. Выбор за тобой, Матильда. Его судьба в твоих руках. — Проваливай с острова к чертовой матери, Эйсидиси. Но помни одну вещь, даже с красным камнем ты для меня ничто.       Матильда снова нахмурилась, показались ее молодые, но уже глубокие морщины на лбу, у переносицы. Такая маленькая, а уже злая. Эйсидиси выпрямился, усмехнулся напоследок и уложил волосы Скорпио ей на правое плечо. — Мы с тобой еще встретимся, Матильда. И тогда я убью тебя, и всех, кто тебе дорог. Помни, что ты сделала свой выбор.       Когда он ушел, вдалеке начинало светать. Матильда села рядом с ДжоДжо, но не смогла к нему прикоснуться еще долго и не хотела, прежде, чем он сам не начнет приходить в чувства, что уже должно было произойти с минуты на минуту. Мод разрывалась между двух кораблей. С одной стороны она хотела идти бок о бок с друзьями и помогать им, но с другой — находилась под воздействием отца и Штрохайма, с которыми она сотрудничала все это время. Солдат немецкой армии, приплывший на Айр-Супплина забрать Матильду после ее решения оставить обучение, приплыл совсем не за этим. Накал между Лизой Лизой и ее ученицей был лишь отличным поводом появиться поручителю Клауса на острове без возникновения каких-либо вопросов. Именно тогда Матильда и украла кристалл, именно тогда она отдала в руки Германии Красный камень Эйша. Честно ли все это? А разумно ли? Поступить так, скрыв всю правду от товарищей? Ничего не сказав и с самого начала идти своей дорогой. И теперь пути назад больше нет.       Мод подняла голову, сидя на холодном камне, и совершенно уверенно произнесла: — Может, сегодня ты и спасся, Эйсидиси. Но петля наброшена.       Матильда почувствовала неладное в тот момент, когда высвобождение хамона мастера Логгинса внезапно прервалось. Словно вспышка, которая мгновенно угасла. В свою очередь хамон Цезаря и наставника Мессины по-прежнему Матильда ощущала стабильно. Но, что насчет Логгинса? Он как-будто замолчал навсегда.       Матильда уже не однократно «видела» сгустки энергии хамона. Впервые это был Стрэйтс, или то, что от него осталось после превращения в вампира. На примере Стрэйтса Матильда поняла, что обладает не только способностью высвобождать хамон, но и даром его «видеть» у других пользователей. Сперва Матильда могла чувствовать его только на небольшом расстоянии в паре метров, а спустя три недели уже в радиусе целого острова.

☆ ☆

— Они убежали вместе прямо в чертову ловушку. Чем они только думали?       Джозеф начинал нервничать, расхаживая со стороны в сторону, как обычно это делал Спидвагон, когда еще в детстве вычитывал мальчика за непослушание. Джозефа неоднократно это и забавляло, и раздражало. И вот ни Цезаря, ни Матильды больше с ним не было. Их команда раскололась. Внутренний конфликт вышел за рамки дозволенного именно в момент, когда они на пороге борьбы с врагом целого мира. Безрассудно разлагать коллектив в такой момент, но причин для ссоры оказалось предостаточно. — Нужно идти за ними, — уверенно заявила Лиза Лиза. — Прямо в лобовую, как Цеппели? Подумай дважды, Лиза Лиза. — А мне плевать! Я отвечаю головой за Матильду. Что я скажу Клаусу, когда принесу холодный труп его дочери? — Тебя сейчас волнует только это? — Жизнь моих учеников? Да! И ее опрометчивость. Я полностью уверена в тебе и Цезаре, но в ней — нет. Она не готова. — Тогда зачем взяла ее? После первого испытания, она была раздавлена. Ты сказала, у нее нет шансов обучиться хамону за такой короткий срок. У нее есть дар, но не хватает дисциплины и возможности. Слабая глубина дыхания. Я очень хорошо запомнил твои слова, мастер. Не надо было браться за то, что не можешь довести до конца. — Я дала ей слово. — Ты ее пожалела, вот, что ты сделала. У тебя есть дети, Лиза Лиза?       Элизабет пронзило током, она застыла и растерялась, глядя в зеленые глаза парня. Побледнела она еще пуще прежнего и почувствовала злость на Джозефа. — Это не имеет никакого отношения к делу. — Она была одинокой маленькой девочкой. Ее отец занятой человек, который видел дочь только по воскресениям. Он не бросил ее, но и заботиться о ней тоже не мог. Матильде нужна была мама. Тебе нужно было о ком-то заботиться. Думаешь, она твоя дочь? — Я взяла на себя ответственность ее обучить и я доведу дело до конца. Я сожалею, но увы ей придется учиться прямо в бою. И результат будет зависеть полностью от нее. Я делаю все, что в моих силах, даже если знаю, что моих стараний мало или они бесполезны. Я все еще думаю, что она сможет. Но… но не в одиночку.       Слова Лизы Лизы были искренними, наполненными надеждой. Все-таки она привязалась к Матильде за время их знакомства и не могла отпустить. Она так же боялась и за ее жизнь, боялась даже больше, чем требовалось и очень жалела, что упустила девочку из виду. Теперь она хотела найти ее во что бы то не стало. Найти живой. — Матильда знала, на что идет, — твердо заявил Джостар, словно не испытывал того же, что и учитель. — За свою жизнь она отвечает сама. — Что ты хочешь этим сказать? Что бросишь их там? — Нет. Черт побери, конечно, я их не брошу. Они мои друзья. Меня совесть замучает, если я ничего не сделаю. Мы пойдем туда. Только мы будем очень осторожны, Лиза Лиза. Никаких необдуманных поступков в стиле Цезаря Цеппели. Мы будем очень осторожны и разработаем план. Будем расчетливы и бдительны. Будем действовать вопреки ожиданиям пилларменов, хотя поверь, это будет очень сложно.       Это успокоило Элизабет. — У нас есть преимущество. Нападем исподтишка. Они не будут готовы. Поджарим гадов с обеих сторон. Наших сил хватит. — Вот то, что я хотела от тебя услышать. А насчет нашего разговора, больше не смей поднимать тему о детях и матерях. Ты меня понял? — Понял. — Вот и отлично. Последний римлянин.       27 февраля 1939 года Цезарь Цеппели во второй раз за свою жизнь напоролся на Вамма в загородном полуразваленом отеле, в Санкт-Морице. С каждым шагом и каждой атакой хамона он все больше отстранялся от мысли, что поступил неправильно, оставив своих товарищей. Больше пути назад не было. Он шел только вперед и каждый шаг давался с болью, которая твердила ему: «Ты еще жив». Он потерял много крови, много сил, энергия хамона угасала, но он отчаянно скрывал свою усталость и болезненные раны от глаз врага, от чутья Вамма. Ночь под Колизеем вспоминалась с улыбкой. Это был такой легкомысленный период, сейчас началась война. Но Цезарь был счастлив, что успел еще раз увидеть Матильду, прежде чем ушел, посмотреть ей в глаза, поцеловать ее. Это придавало ему сил, ведь он рвался встретить ее снова, вернуться к ней. — Человеческое общество медленно приходит в упадок.       Вамм впервые за долгое время своего существования на земле снова увидел собственную кровь. Цезарь выглядел не лучше, держался на ногах из последних сил, используя то время, которое использовал для регенерации Вамм. В сравнении с пилларменом эти минуты ничто, и вот наконец Цезарь окончательно потерял надежду и веру в то, что выберется живым. На душе стало пусто, он чувствовал, что смирение прокрадывается внутрь него, а боль исчезает. — Сколько бы я не наблюдал за людьми, их развитие неизбежно. Их подталкивает к этому эволюция. И тем не менее вы даже слабее своих, когда-то живших, предков. Взять хотя бы римлян, которые в свое время считались величайшим народом всего мира. Они были непобедимы. Целеустремленные, непреклонные, непобежденные. Богаты умом и сильны духом. Ха, — Вамм усмехнулся и взглянул на Цеппели. — И где теперь эти римляне? — Перед тобой, идиот.       У Цезаря ломило все тело, голова, которую он не уберег от удара — раскалывалась, дрожащие руки, подкашивающиеся ноги и шум в ушах. Такого он не испытывал, пожалуй, ни разу. А тренировки Лизы Лизы, как оказалось, хоть и были строгими, но не достаточно. — Я не отпущу тебя, Вамм. Ты не уйдешь. Пусть это будет мне уроком, я все выдержу, даже боль. И я все приму, даже смерть, – Цезарь нахмурился. – Ālea iacta est.*       Для них обоих исход этого поединка стал очевидным и одновременно непредсказуемым. Последняя капля хамона Цезаря Цеппели могла кардинально повлиять на исход сражения с Ваммом. И даже сам Вамм не мог догадаться, что его ждет впереди, а что ждет Цезаря. Единственное, в чем пока-что был уверен Вамм, очевидно, в сильном противнике.       Матильда выбежала из густой рощи заснеженных деревьев на открытую поляну. Ни спереди, ни позади себя она никого не заметила, хотя ей казалось, очень-очень отдаленно она могла чувствовать волнами доносящийся до ее тела хамон Цезаря. Матильда, как радиовышка, которая улавливает радиоволны. И к счастью, только на этот сигнал сейчас Мод и могла ориентироваться. Что она делала? Нарушала данное ему слово, что останется и не пойдет за ним следом. Трудно признать, безрассудство это или отвага, что руководит ею в данный момент. Трудно сказать и то, правильный ли это поступок, или совсем наоборот — рискованный. Матильда и не искала ответа ни на один из этих вопросов. Она делала то, что считала нужным, а нужным она считала спасти жизнь своего друга.       Холодный зимний воздух раздражал дыхательные пути и легкие, что уже вызывало у Матильды затруднение дыхания. Когда она ворвалась в разрушенный отель, спотыкаясь на его обломках, закашлялась и еле удержалась на ногах от моментального головокружения. Стояла гробовая тишина и то ли это было не к добру, то ли она потеряла след Цезаря, понять еще не могла. Шаг за шагом, Матильда в слепую продолжала двигаться вперед, не имея понятия, что ее окружает, что у нее под ногами и над головой, что по сторонам. Но было чертовски не по себе от этой тишины. — Цезарь! Ты здесь? Если ты слышишь, дай знать, где тебя искать.       Ответа не последовало и после того, как Мод еще несколько раз прокричала в пустоту имя Цеппели, блуждая по камням отеля наугад. Как-то не сразу она обратила внимание, что даже не в силах учуять его запах, но все равно не отчаялась в своих поисках. — Где же ты? — Мод… — Цезарь! — Мод… — Я тебя слышу. Я иду.       Матильда никогда не чувствовала одновременно и утешение, и беспокойство. Тихий шепчущий голос Цезаря в нескольких метрах от нее был словно светом в конце тоннеля, она не могла поверить своей радости слышать его снова. Упав рядом с ним, девочка нащупала его лежащим и совершенно обездвиженным. — Держу тебя, — сказала она и приподняла парня, кладя его голову себе на колени. Кровотечение из ран Цезаря оросило ее руки и одежду. Оно было сильным и безостановочным. — Мод… — Ты молодец, Цезарь. Ты справился. Все получилось. Потерпи немного, ладно? Я тебя подлатаю, только не отключайся, не теряй сознание. Лучше расскажи мне… Черт. Расскажи мне что-нибудь, Цезарь.       Но Цезарь захлебывается кровью и почти не может дышать. Кровь так же попадает и ему в глаза, но он терпит и заставляет себя смотреть на Матильду, на ее обеспокоенное лицо, на надежду во взгляде, которая еще не угасла, в отличии от его. — Не огорчайся… что все так вышло, Мод. Я… я бы тебя не бросил. — И не бросишь. Не смей отключаться, Цеппели! — Извини… — Цеппели! Не извиняйся. Тебе не за что. Ты справишься, я помогу. — Нет, — он схватил ее руку и сжал в кулаке. — Не трать на меня хамон. Он будет нужен тебе… в поединке с… Эйсидиси.       Как бы сильно она не хотела, идти против чьей-то воли казалось слишком эгоистично. Но если это единственный шанс на спасение, а другого может больше и не быть. Что тогда? — Но почему? — Не отрицай. — Мы же только познакомились. Начали узнавать друг друга. Было так весело. Мы смеялись, разговаривали, учились вместе. Ты помогал мне и спасал. Каждый раз, когда я падала в воду, ты прыгал за мной. Я не хочу тебя терять. Не сегодня, — она продолжала отрицательно качать головой и дрожать. — Я вытащу тебя! Вот увидишь. — Матильда, открой глаза. И посмотри на меня.       Девушка замешкалась, вздрогнула, а руку, которую сжимал Цезарь, он медленно поднес к своему лицу. — Последний раз посмотри.       Губы у Матильды задрожали, она предчувствовала что-то страшное, но никогда не допустила бы мысли, что все окажется настолько душераздирающим. Лицо Цезаря было испачкано кровью и грязью, мелкие царапины покрывали его кожу, а в области надбровья, левой скулы, нижней губы и подбородка сочилась теплая кровавая жидкость из глубоких ран. Но он даже не вздрогнул от этих прикосновений на открытых ранах, рассекающих его лицо вдоль и поперек. Больше он не чувствовал боли, и это было страшнее всего. — Ты станешь сильнее… когда пройдешь этот этап своей жизни. Но только пройди его без страха и не сдавайся. Подумай о том, что в тебе изменилось за то время… что мы провели вместе. Не забывай о нем. Помни до конца, Мод. — Я не забуду. Обещаю, Цезарь. — Молодец, солнышко.       Он улыбнулся, она почувствовала эту улыбку, «увидела» ее на его лице. Не хотелось терять ее навсегда. Но Матильда, в прямом смысле этого слова, слепо надеялась хоть на какой-то проблеск чуда в этот момент. — Цезарь, подожди. Отец тебя вытащит, даю слово. Он идет за нами. Ты только дождись его. Прошу.       Цезарю было и печально и радостно слышать эти слова, но легче ему не становилось. Он улыбался. — Спасибо тебе. — Плевать на пилларменов! Плевать мне, чего они добьются, тебя я спасу. Слышишь? Верь мне, Цезарь. Ты не умрешь у меня на руках.       Напряженность внутри Матильды все росла, озноб в теле, горечь на лице, голос, который срывался на каждом слове, будто вот-вот она потеряет контроль и эмоции станут бить фонтаном из нее, как вода из источника. Она отказывалась принимать реальность, думая о том, что произойдет с ней после этого. — Ты должна… отвоевать свою жизнь у Эйсидиси. И забрать противоядие. — Ничего мне не будет. Я иммунна, Цезарь. — Ты маленькая, непослушная девочка, Мод. И ты готова отказаться от своего спасения ради меня? Не делай глупостей. Не надо жертв. Не жертвуй собой ради меня, я не смогу жить, зная, что ты… сделала. — А как же я? Что насчет меня? Как я смогу с этим жить? Нет, Цезарь, не закрывай глаза, мы найдем способ.       Цезарь не чувствовал ног, с трудом мог поднять руку и держать веки открытыми, но внутри, в груди было так тепло, хотя весь он дрожал от холода. Это тепло было последним пучком хамона в его теле, а может наоборот, чем-то совсем другим вроде глубокой сердечной привязанности. — Я рад, что… встретил тебя и что узнал такую, как ты. Не считая мою маму, ты лучшая женщина, которую я знал.       И тут, после нескольких минут упорной борьбы против принятия неизбежного, она начинает думать о том, какую же ошибку они совершили? Что стало причиной, кто виноват, а кто был прав? И если когда-нибудь Матильда поймет или найдет эту причину, что привела Цезаря к такому исходу, сможет ли простить себя за допущение этой ошибки? Это самые страшные мысли, но Мод вряд ли избавиться от них когда-нибудь в своей жизни. И она борется с принятием, успокаивая его, но скорее и на самом деле успокаивая саму себя. — Все хорошо, Цезарь. Все хорошо. Все хорошо. Отдыхай.       Губы Цезаря начинают предательски дрожать, выдавая страх, его глаза наполняются слезами, и он с отчаянием смотрит на нее. — Матильда… Я так боялся… что умру один. Но ты… пришла за мной. Ты пришла…       Последние силы в его теле ушли на то, чтобы в конце концов протянуть руку и вложить в ладонь Матильды маленькое кольцо с противоядием, что он отнял у Вамма в честном, но проигрышном бою. Противоядие для Джозефа. — Не держи на него зла.       Матильда сжимает кольцо и опускает голову, оставляя на влажных от слез губах парня поцелуй. Глаза Цезаря замирают и потихоньку свет жизни угасает в них. Они становятся пустыми и абсолютно стеклянными. Больше в них нет души. — Нет. Цезарь. Не закрывай глаза, не закрывай.       Биение сердца отголосками звучит в ее ушах. Тяжелое дыхание, она не может остановиться и успокоиться, нервничает, на лице избыток эмоций, зарождающаяся истерия, внутриутробный крик, бегающие глаза со стороны в сторону, мычания, она шатается взад-вперед, как маятник, ее тошнит, мозг разрывается на части внутри головы, она в нескольких секундах от обморока и крепко держит в руках тело Цезаря, тянущее ее за собой в бездну отчаяния. — Я вас всех убью…       До боли она сжимает челюсть, чувствуя пробуждение внутри себя затаившегося зверя. — Я вас всех убью! Перелом.       Лиза Лиза вместе с Джозефом ворвались сквозь пролом стены отеля в надеждах наконец достичь цели. Громкие крики и звуки сражения, всплески хамона торопили их все сильнее, и ДжоДжо не мог медлить. Понимая, что неизвестность заставляет испытывать огромное напряжение и давление, он не останавливался ни на секунду. Он боялся за своих товарищей.       Они нашли Цезаря и Матильду среди разрухи отеля, в крови, и к сожалению не в целости. Сперва Джозеф ужаснулся, приняв обоих друзей за мертвых, потрясение затмило его взгляд и рассудок. Он испытал страх и ужас, перед глазами промелькнуло их первое знакомство и первое рукопожатие, все те дни тренировок на острове, каждый разговор, каждая шутка Матильды, каждый упрек Цезаря. Но, когда очухался от всплеска эмоций, увидел, что девочка все еще дышит, однако полностью лишена доказательств, которые говорили бы о ее невредимости. — Матильда? — обеспокоено окликнула девочку Лиза Лиза и медленно, покачиваясь, подошла к ученице вытягивая руку. — Слышишь меня?       Из-за спины Мод Лиза Лиза с жутким страхом встретилась лицом к лицу с мертвым учеником и замерла. Его кожа побледнела, он был мертв. Мертв. Мертв. Цезарь погиб. — Мод. Ответь, если слышишь. Это я. Фрау Лиза.       За мертвой тишиной последовали звуки шороха. Мод подняла голову и повернула в сторону женщины. Та присела и положила руку девочке на плече. Лиза Лиза сглотнула, облизала сухие губы и собралась сказать следующее, но так боялась. — Ты цела? Не ранена?       Она промолчала и снова отвернулась. — Мне очень жаль, Мод. Очень жаль. Скажи, что ты в порядке. Отзовись, пожалуйста.       Лиза Лиза протянула руку к запястью девочки и приложила несколько пальцев к пульсирующим сосудам, считая количество ударов. Мод по-прежнему не отвечала. Ее пульс был таким слабым, еле ощутимым, что было совершенно необъяснимо в нинишних обстоятельствах. Она была спокойна. — Цезарь…       Джозеф прикусил щеку до боли и крови, в глазах бледное лицо Цеппели размылось от наступающих слез. Он сжал кулаки и закричал. — Неет! Цезарь!       ДжоДжо накрыла волна злости, и он метнул деревянные доски, что лежали под ногами в стену. Схватил одну из них и стал трощить по окаменелому бетону, по всему, что видел. — Нет! Нет! Черт!       Лиза Лиза вздрогнула и зажмурила глаза, но не ослабила мышц на лице, а держалась стойко. — Я больше не услышу его, — прошептала Скорпио, крутя в пальцах кольцо с противоядием. — Мужайся, Матильда. Ты нужна мне в бою сильной и непреклонной. Ничего еще не кончено, слышишь меня? — Лиза Лиза приложила ладонь к ее холодной щеке и повернула к себе ее лицо. Посмотрела ей в глаза. Глаза, словно зеркало. — Убей маленькую девочку, Мод… и дай родиться женщине.       Элизабет приходилось терять родных людей, и она знала, нет, кто-то должен быть рядом в такой момент, иначе человеку не выкарабкаться и он замучает себя сам. И больше всего в этом Элизабет боялась того, какие последствия понесет за собой смерть близкого. Но она не могла понять, о чем думает Матильда, не могла увидеть, что происходит у нее внутри, не могла почувствовать ее боли. Матильда всегда была и всегда останется темной лошадкой даже сейчас.       Она раскрыла ладонь с кольцом, продолжая молчать и глядеть сквозь силуэт Лизы Лизы перед собой. Женщина надеялась услышать от ученицы еще одно слово или фразу, но это было невозможно. Тогда она уронила взгляд на кольцо и прикоснулась к нему холодными пальцами. То ли у Матильды не было сил выдавить из себя слово, то ли рассудок, что помутился, то ли перелом, послуживший расколом ее жизни на до и после.       Пока Лиза Лиза не находила в себе силы встать на ноги, Мод аккуратно положила голову Цезаря на землю и поднялась, сделав шаг назад. Потом второй и третий, оставляя мастера Лизу у тела своего ученика. На лице Матильды застыла гримаса умиротворения, в этот момент она почувствовала, что благодарна отсутствию возможности увидеть мертвое лицо Цезаря. — Ты как-то сказала, что когда придет время, ты пожертвуешь всем. И следующий, кем ты пожертвовала — Цезарь?       С остатками слез в глазах Джозеф посмотрел на девочку, которая не проронила и слезы, а так бездушно молчала и прятала внутри истинные чувства. Джозефу было больно смотреть только на это, но то, что он начал говорить — последствия воздействия его переживаний, неконтролируемых и болезненных. И почему Матильда не разделяла того же, он был не в силах понять и принять. — Почему ты не помогла ему? Снова сидела в засаде, выжидая момента, который так и не наступил? — Что ты сказал? — она подняла голову к Джозефу. — Ты прекрасно слышала, что я сказал. — Джозеф, прекрати сейчас же! Я предупреждаю, — запретила Лиза Лиза, поднимаясь на ноги. — Ты играла на своем поле, утаила от нас свои планы. Вот почему Цезарь вспылил, он за тебя вступился и пошел в этот чертов отель сам. Ты отпустила его туда одного. Ты ведь была ему небезразлична, Мод. Он бы тебя послушал. Почему же ты не убедила его? Почему, а? — сквозь печаль и злость твердил ДжоДжо, подавляя еще одно желание пустить слезу. — Но он погиб. — Из-за меня.       Матильда посмотрела прямо в глаза Джозефу. Так было не всегда. Они словно стояли по обе стороны от огромной пропасти на расстоянии вытянутой руки, но никто из них не протягивал руку другому. — Если тебе станет от этого легче, я возьму вину за его смерть на себя. Потому что я гораздо сильнее, чтобы справиться с этим. Вот, в чем наша с тобой разница. Между Джостаром и Скорпио. Мы рождены не под звездами… а во мраке.       Края пропасти осыпались. Джозеф сделал шаг назад и взглянул ей в глаза осторожно, и уныло. — Матильда. Сейчас ты в шаге от того, чтобы я потерял и тебя.       Больше он не мог сдерживать слезы, которые вновь потекли по щекам, но не от скорби, а от страха лишиться последнего друга, который все больше и больше отдалялся и растворялся в себе, в своих желаниях, в своем рвении отомстить за то, что с ней случилось. На лбу Матильды появилась глубокая морщина. Ее лицо исхудало и вытянулось, приобрело серовато-бежевый оттенок. Она вытянулась, стала выше. И только сейчас Джозеф посмотрел на нее и в упор не увидел маленькую девочку фокусницу, которой больше не было. — Идем со мной и убьем их всех до последнего. Иначе нам не быть, — сказала Матильда, протянув руку Джозефу Джостару. — Ты со мной?       И в этот момент она снова услышала.       «Да»