История одной любви

      Он не терпел соперников, и она знала это лучше, чем кто бы то ни был. Так какого черта она позволила себе имя этого бестолкового мечника? Супербия, кажется, совсем страх потеряла.       А как она заинтересовала тогда! Как легко взбудоражила юношеские воспоминания! И так жестоко ударила по самолюбию! Будто не она клялась в вечной любви и преданности. Будто не она этим тешила его непомерный эгоизм. Во что ему, Занзасу, теперь прикажете верить, если Скуало думает о другом?       - Эй! Ну ты чего такой задумчивый? – пышногрудая загорелая брюнетка коснулась губами его щеки, оставляя след ярко-алой помады.       - Тебе какое дело? – мужчина все же вынырнул из размышлений, правда, внимания удостоилось лишь декольте. – Пьешь за мой счет, так пей и радуйся! И налей мне еще виски!       Девушка, боясь потерять такого кавалера, покорно выполнила требование. Нет, она его не упустит, а та дура, что сейчас занимает его мысли (а в том, что причина его дурного настроения была женщина, она не сомневалась), будет потом кусать локти и зеленеть от зависти.       Когда у барной стойки, ворвавшись в его мысли о выборе алкоголя, появилась светлая, непривычно кудрявая, шевелюра, у лидера Отряда Убийц едва не перехватило дыхание. Императрицу мечей выдавало каждое движение, даже несмотря на такие необычные завитые волосы, платье и туфли. Она принесла в этот бар прохладу. Будто лед, брошенный в стоявший на солнце из-за чьей-то глупости виски.       Неинтересна! Ага, конечно! То-то он не может перестать думать о ней. Супербия отнеслась к его словам не так, как он ожидал. Сказать, что это его взбесило, - мало, к гневу примешивалась куча разнообразных чувств. А ее взгляд, который он уже два дня не может выкинуть из головы? Он-то и был полон равнодушия.       Ее привязанность к нему, страсть, если хотите, любовь, которая жила в ней почти двадцать лет, не могла так мгновенно испариться. В такое нельзя поверить. Ну, ему так кажется. Занзас, наблюдая за пьющей белое вино подчиненной, пытался понять, кого же он не хотел терять больше: Императрицу мечей, готовую выполнить любой приказ, или все же любовницу, не создающую ему проблем.       К Скуало иногда присоединялись мужчины. Сначала она их отшивала без разбору, но потом количество выпитого вина стало, конечно же, выше и дало о себе знать. Женщина уже минут десять смеялась над словами какого-то загорелого блондина, вероятно, ничего не понимая из того, что он говорит. Занзас следил за всем этим неотрывно. Составлявшая ему компанию в начале вечера девушка давно ушла, оставив его в одиночестве. Тревожное осознание того, что он может упустить единственное, что дарует ему постоянство, не собиралось его покидать. Он должен доказать этой потерявшей страх дуре, что он ее хозяин. Да, тогда все станет как раньше. А значит, пора действовать!       Занзас подходит к барной стойке как раз в тот момент, когда его подчиненная уже собиралась уходить вместе со своим новым знакомым. Женщина, вставая со стула, едва не падает – горячая рука поддержала ее.       - О, привет, - Супербия по-идиотски хихикает, переведя взгляд на своего босса. – Как-то необычно видеть тебя одного…       - А тебя в компании какого-то недоумка! – женщина снова хихикает, но почему-то удобнее устраивает руку босса на своей талии.       - Утю-тю-тю, какие мы злые…       Такая чужая. Такая обычная. Такая нормальная. Такая как все. А ему нужна другая. Та, что всегда была его собственностью. И ни с кем он ее делить не собирался.       Скуало покорно позволяет себя увести, а по дороге глупо шутит и даже пристает к Занзасу. Алкоголь сорвал с ее психики все ограничители, выстроенные характером. Блондинки будто и не было, а вместо нее рядом шла другая женщина: глупая и неинтересная.       Супербия отрубается (да-да, именно отрубается, а не засыпает) еще не дойдя до дома, и мужчина вынужден нести ее. Не сказать, что ему это не нравилось, хотя и раздражало.       Кожа женщины была непривычно горячей. А на бледном лице горел неестественный румянец. Никогда раньше она не позволяла себе так напиваться. А сейчас будто тормоза сорвало. У Занзаса эта ситуация вызывала отвращение, и он никак не мог понять, как же Скуало терпела его пьянство все эти годы. Да он бы убил ее, повторись это хоть еще один раз. Мужчина чувствовал вину, что раздражало еще сильнее.       Отправив в адрес спящей подчиненной пару неласковых эпитетов, он уйдет. Прослоняется по городу до утра, осыпая самыми нелестными выражениями и Супербию с ее полным несоответствием самой себе, и этого чертова петуха Луссурию, уговорившего его дать женщине отпуск, и самого себя за то, что отпустил.       Самый крепкий столп, удерживающий его часто неверное сознание, казавшийся нерушимым, был сломан так легко, что до сих пор не верилось в реальность происходящего. Во что теперь верить, он просто не знал. Наверно, стоит послать эту белобрысую к чертям. Пусть идет на все четыре стороны! Хоть к вонгольскому малолетке, хоть к любому другому, хоть к самому дьяволу! Лишь бы на глаза больше не попадалась. Пусть хоть семерых детей рожает! Ему похрен!       Просто он больше ни в чем не уверен. Место Скуало в его жизни, пусть и не самое, видимо, приятное для женщины, было слишком большое и слишком ее. Никто не сможет занять его.       Если бы у Скуало спросили, как она себя чувствует, то у этого храбреца стало бы больше дырок в теле. И если бы не жара, она позволила бы себе валяться в постели весь день. Хотя, даже несмотря на жару, она бы не встала, но с кухни пахло гарью и едой. Какой запах был хуже, женщине даже знать не хотелось. Нет, блондинка все равно не желала покидать кровать. Правда равно до того момента, как вспомнила, что вернулась из бара с Занзасом. Сразу прошли и лень, и головная боль, и тошнота. Даже жара, кажется, ощущалась не так сильно из-за «леденящего душу страха».       - Что ты спалил? И почему то, что ты ешь, похоже на еду, а не на угли? – Супербия смотрела на босса и не верила в увиденное.       - Потому что то, что я спалил, и то, что я ем, - разные вещи.       На неверных ногах Скуало прошлась по квартире, открыв все окна и, кажется, ей чуточку полегчало. Хотя голова еще шла кругом, тошнота начала проходить.       - Завтракать ты, как я понимаю, не планируешь, - Занзас возникает за ее спиной совершенно не неожиданно. Она слышала звук его шагов – он давил ей на голову.       - Нет, - собственный голос инстинктивно стал тихим, из-за чего брюнет непроизвольно зевнул.       - Слушай, - начал разговор мужчина, когда Супербия, уже под вечер, соизволила поесть. – И вот я до такого же состояния напивался?       - Ну да. Хотя бывало и хуже. А что? – женщина с недоверием принюхалась к своему кулинарному шедевру.       - И ты меня терпела? – алые глаза, казалось, впились в бледное лицо мечницы, чтобы увидеть реакцию.       - Ну терпела, - блондинка закатывает глаза. – Тебя всегда приходится именно терпеть.       - Что?!       – Что слышал, - на вкус овсянка кажется женщине не такой отвратительной. А вот голос Занзаса звучит противно. – Ты свое поведение проанализируй хоть разок – понятнее станет.       В ответ она слышит вздох и недовольное сопение. Это вызывает усмешку, но не злобную, не презрительную, а умиленную. Хотя то, что он за день пару раз спрашивал о ее самочувствии, а сейчас сидел с ней на кухне, тоже выглядело милым.       - У тебя сколько до конца отпуска? – Скуало на пальцах показывает количество недель. – Я остаюсь. Пить не буду. Музеи там твои, прочая лабуда…       Супербия в тот вечер внимательно смотрела на него и уже не понимала, кто из них рехнулся