***
Посмотрев на бледного мужчину рядом с собой и теперь мирно спящего младенца, Гермиона мгновенно приняла решение. Она знала, что он ни за что не согласился бы на благотворительность, что он слишком горд для этого, и она так уважала его характер, что и не ожидала от него другого, но она видела в нем преданного отца. Тот, кто нависал над ней и крепко прижимал к груди своего новорожденного сына, как будто его могли выхватить в любой момент, остро смотрел на банку с кремом. Он бы отказался от всего, чем он является или являлся, ради этого мальчика. И она решила, что не допустит этого. Особенно после того, как жизнь с ним несправедливо обошлась. В глубине души он был хорошим человеком, несмотря на всю эту язвительность, и он заслуживал гораздо лучшего. Она не знала, в каких условиях он находился, но поношенная одежда и дырявые носки ясно указывали, что он был на грани нищеты или даже переступил её. Это не удивило, учитывая введенные в действие отвратительные законы. Законы, за отмену которых она боролась изо всех сил. И все же Гермиона не могла не винить себя за то, что не проведала его раньше. Конечно, она посылала ему письма, но его ответы всегда были короткими и по существу, он ничего не упоминал о своих обстоятельствах, и в конце концов… с чего бы он стал упоминать? Она хотела помочь, но не за счет того, что осталось от его гордости. Она могла догадаться, чего ему стоило прийти к ней, и, глядя на него сейчас, было ясно, что его гордость, вероятно, была одной из немногих вещей, которые у него остались, но он мгновенно отбросил ее ради своего сына. Гриффиндорские качества здесь ничем не помогут, если она хочет помочь ему, по-настоящему помочь, не потеряв того человека, которым он был, ей нужно быть немного слизеринкой. Когда Северус не смотрел на нее, она тихонько наколдовала бутылочку детской присыпки, а затем «случайно» уронила ее с бокового столика. Прямо на Снейпа. Невербальное заклинание заставило крышку отлететь, покрыв мужчину присыпкой. — О Северус, мне очень жаль, — извиняющимся тоном проговорила она и быстро вывела его из комнаты в сторону своей ванной. Она начала снимать с него потрепанную верхнюю мантию, повторяя: — Я такая неуклюжая, гормоны, знаешь ли, выводят меня из равновесия. Пожалуйста, воспользуйся моим душем, — она не пропустила внезапное напряжение, которое пронзило его тело, поэтому быстро добавила, — или моей ванной, и я постираю твою мантию в стиральной машине: чистящие чары ужасно справляются с детской присыпкой, к тому же она вся в крови. Это самое меньшее, что я могу сделать, мне очень жаль, Северус. Внешне он нахмурился и неохотно заверил ее, что все в порядке, но внутренне не мог поверить, что ему так повезло. Поначалу у него все внутри сжалось, когда она упомянула о душе, но мысль о теплой ванне и чистой — выстиранной — одежде была очень привлекательной, достаточно, чтобы он позволил уговорить себя пойти в ванную. Хотя сначала он бросил осторожный взгляд на спящих детей в кроватке. — Он будет в безопасности с ней, Северус, я обещаю, — заверила она его мягким голосом. Хотя, когда он все еще выглядел обеспокоенным, она добавила: — На кроватке много защитных и контролирующих чар, я могу прикрепить оповещение и к твоей палочке, хочешь? Северус кивнул, и Гермиона проделала несколько пассов: теперь палочка оповестит о сработавших чарах на кроватке. Затем она проводила его в ванную. Она махнула в сторону ванны, пробормотав заклинание, и ее начала наполнять горячая вода с мягкими пенящимися пузырьками, которые слегка пахли мятой. Он задавался вопросом, был ли это запах, который она любила, или что-то, что Гермиона создала специально для него. — Используй все, что нравится, полотенца, туалетные принадлежности и купайся столько времени, сколько тебе нужно. У тебя был адский день, Северус, и я умудрилась сделать его еще хуже, рассыпав на тебя присыпку, — взмахом палочки она вызвала какую-то одежду из комнаты, оказавшейся спальней. — Можешь надеть это, пока высохнет твоя одежда, — она протянула мягкие пижамные брюки, к счастью, темно-серого цвета, вместе с простой серой рубашкой из джерси. — Это принадлежало Рону, так что должно подойти, но, возможно, потребуется немного уменьшить талию, — сказала она с грустным взглядом. — Оставь свою одежду в корзине для белья, она соединена с той, что рядом со стиральной машиной, и я постираю ее. Без сомнения, вся эта грязь из дома Элис? — спросила она, давая ему удобный способ объяснить состояние своей поношенной одежды. Он прочистил горло. — Действительно. Он был… в таком состоянии… — осторожно сказал он, и она цыкнула, ведя его к ванне. — Не торопись, я недавно поставила жаркое в духовку. Ты ведь останешься на ужин? Она захлопала ресницами. Его желудок подскочил к горлу при этой мысли, но он не успел отказаться, потому что она продолжила говорить: — Я знаю, что ты, наверное, занят, но, если честно, я была бы тебе очень признательна за компанию взрослого человека… Ты не возражаешь? Твои планы могут подождать? — спросила она. И поскольку в ее голосе звучала надежда, он возблагодарил всех богов и ответил, как он надеялся, беззаботным голосом: — У меня нет ничего срочного, что не могло бы подождать до завтра, если таково твое желание. Хорошо. Технически это не было ложью. Она просияла, глядя на него. Настоящая, честная добрая улыбка. И это почти смутило его, потому что он не мог припомнить, чтобы кто-нибудь раньше смотрел на него так. — Спасибо, я очень это ценю. В любом случае не торопись, у тебя, наверное, все мышцы перенапряжены из-за стресса. Как я уже сказала, пользуйся любыми туалетными принадлежностями, я чувствую себя ужасно из-за того, что устроила тебе такой беспорядок в довершение ко всему, через что ты сегодня прошел. И с этими словами, бросив быстрый взгляд на детей, она оставила Северуса, чтобы заняться их ужином. Как только Гермиона ушла, он тоже посмотрел на спящих малышей, закрыл за собой дверь в ванную и защитил чарами. Его пальцы сжались вокруг мягкой ткани в его руках, и, не придавая значения предыдущему владельцу, он поднес одежду к лицу и вдохнул чистый запах стирального порошка, ощутив мягкую ткань на своем лице. Впиваясь пальцами в ткань, как будто она была расшита золотом гоблинов, он посмотрел на большую ванну на когтистых лапах, теперь до краев наполненную горячей водой и мягким облаком пузырьков. Смутно он слышал, как Гермиона внизу открывает духовку, а затем звук ножа по разделочной доске, когда она, без сомнения, начала готовить овощи к обещанному жаркому. Во второй раз за этот день он не выдержал и заплакал…Глава 6
6 января 2022 г. в 11:33
Она еще некоторое время нянчилась с ним, но вскоре от мальчика донеслись тихие довольные звуки, и он, наконец, отпустил ее сосок, став спокойным и сонным. Северус снова поборол румянец и на мгновение отвел взгляд, пока она попрявляла себя, снова криво усмехнувшись его дискомфорту. Она перекинула через плечо маленькое полотенце и нежно потерла спину мальчика, расхаживая по комнате.
— Когда он закончит есть, ты должен нежно потереть ему спину вот так, это поможет вывести проглоченный им воздух и предотвратить колики. Он может немного срыгнуть, для этого и полотенце, но это нормально, иногда они могут немного переесть, — сказала она, криво улыбнувшись.
И действительно, через мгновение ребенок тихо срыгнул воздух вместе с небольшим количеством молока, которое она осторожно вытерла.
— Вот, ты должен попробовать его убаюкать, а потом мы положим его вместе с Розой, чтобы ему было спокойно.
— Как мне?.. — спросил он, сглотнув, и нежно взял сына обратно на руки.
— Просто… утешь его… покажи ему, что ты его любишь, — тихо сказала Гермиона, как будто беспокоилась, как он воспримет такое глупое заявление. И все же, глядя на драгоценный сверток в своих руках, Северус понимал, что у него не будет проблем с выполнением ее советов.
Прижимая мальчика к груди, он поцеловал его в макушку, не обращая внимания на ее присутствие, и начал тихо говорить, мягко расхаживая по комнате, слегка покачивая его на ходу, как она делала несколько минут назад.
Гермиона с нежностью наблюдала, как суровый мужчина шептал нежности маленькому ребенку, которого прижимал к груди, и так элегантно расхаживал по комнате, успокаивая и укачивая мальчика, погружая его в сон. Он держал сына так, словно тот был сделан из волшебного стекла. Мальчик широко зевнул, когда удобно устроился в объятиях отца.
Когда мальчик расслабился и заснул, Северус осторожно сел и еще долго просто сидел рядом с ней на диване, наблюдая, как его сын спит у него на руках. Он не знал, сколько они сидели так в тишине, просто наблюдая, как мальчик спит. Когда он повернулся к Гермионе, то заметил, что она тоже почти с тоской наблюдает за малышом, потом она встретилась с ним взглядом и слегка улыбнулась.
— Давай положим его, ты, кажется, сам готов упасть, — прошептала она над спящим мальчиком, и его взгляд показал, что ему очень не нравится эта идея.
— Иногда замечательно подержать их, пока они спят, но не стоит превращать это в привычку: ему нужно уметь иногда спать самостоятельно, если ты не хочешь привить ему излишнюю привязанность, но почему-то я думаю, что тебе это не понравится, — сказала она с кривой улыбкой. Кивнув, он принял ее слова и последовал за ней к детской кроватке.
— Ей не помешает другой ребенок?
Северус посмотрел на беспокойно спящую Розу, и близко не такую спокойную, как мальчик у него на руках, и заметил, что Гермиона странно посмотрела на него, когда встретилась с ним взглядом. Это заставило задуматься, не совершил ли он какую-то неизвестную оплошность и не оскорбил ли ее ребенка.
— С ней все будет хорошо, поверь мне, места достаточно, — заверила Гермиона, когда они уложили малыша в кроватку рядом с Розой, и Северус вынужден был снова смириться с чувством своей никчемности, потому что это действительно была большая и дорогая на вид кроватка.
Мальчик не проснулся, и девочка, возившаяся во сне, к счастью, немного успокоилась, когда спящего мальчика положили рядом с ней. Несмотря на то, что она была на несколько месяцев старше, она была ненамного больше, если вообще была больше. На самом деле они были очень похожи по размеру. С другой стороны, Элис была высокой, и его рост был шесть футов и три дюйма. В Гермионе было пять футов и два дюйма, поэтому неудивительно, что его сын уже был выше ее дочери.