Sins of the father/Грехи отца

      Она долго молчала, сосредоточив внимание на бокале с остатками вина, который она крутила в руке. Она выглядела печальной, и Северус чувствовал себя ужасно виноватым за то, что заставил ее чувствовать себя так. Ее, единственного человека в его никчемной жизни, который хоть немного заботился о нем и провел день, самоотверженно помогая им… За день она прошла путь от счастливой улыбающейся женщины, которая встретила его у двери, до унылого существа, сидевшего перед ним.       Ты разрушаешь все, к чему прикасаешься.       — Прошу прощения, я заговорил не в свою очередь, — тихо сказал он, но Гермиона только покачала головой с грустной улыбкой и допила остатки вина в бокале.       — Единственный недостаток грудного вскармливания, о котором тебе не говорят, — сказала она, салютуя пустым бокалом. — Я никогда особо не увлекалась этим, но теперь, когда я не могу выпить больше одного бокала в день, мне кажется, что я никогда не нуждалась в этом больше, и мое тело решило, что все жизненные проблемы можно утопить на дне бутылки.       Он ничего не сказал. Он не мог. Ибо, если бы у него были на это средства, его, без сомнения, легко было бы застать пьющим или курящим все, что попадется ему под руку.       Она резко вдохнула, как будто готовясь:       — Я не думаю… — начала она, но он оборвал ее.       — Пожалуйста, не дави на себя, ты не обязана мне ничего объяснять, и я говорил, не принимая во внимание твои чувства, за это я приношу свои извинения.       Она потянулась через стол и вложила свою маленькую ладонь в его, слегка сжав его руку.       — Все в порядке, я думаю, мне нужно снять этот груз с себя, понимаешь? И ты первый человек, которому я доверяю, с которым говорю об этом свободно.       Он мог только резко кивнуть, слова полностью подвели его. Не только из-за ее заявления о доверии, которое само по себе было поразительным, но из-за маленькой теплой ладони, которая все еще держала его руку. Никто никогда раньше не держал его за руку. Он не был готов к этому, нежное прикосновение далось так легко, и оно полностью лишило его сил. Склонив голову, Северус создавал иллюзию, что предлагает ей какое-то подобие уединения от своего взгляда, пока она говорит о своем спокойствии, но, на самом деле, это давало ему возможность, по крайней мере, попытаться восстановить хоть какое-то самообладание, которое быстро пошатнулось от ее нежного и дружеского прикосновения.       — Я не думаю, что когда-либо позволяла себе использовать это слово для определения того, что сделал Рон. Часть меня хотела этого, но другая часть… не позволяла мне даже думать об этом на самом деле. Как я могла? Казалось смешным даже сравнивать то, что сделал Рон, с тем, что сделал Фенрир. В голове у меня мелькнула мысль: по крайней мере, Рон не пытался причинить мне боль, не в тот первый раз. Я подумала, что, как он и сказал, я могла бы, по крайней мере, дать ему это… потому что в каком-то смысле его тоже обманули… Потому что я больше не была д-девственницей.       Его убийственно-черные глаза резко поднялись и встретились с ее взглядом при ее мягком заявлении, и она бы вздрогнула от интенсивности, если бы не знала наверняка, что его гнев был направлен не на нее.       — То, что Фенрир использовал все насилие, на которое был способен его извращенный разум, не отменяет вины Уизли. Изнасилование определяется отсутствием согласия, а не силой, которую использует агрессор. И в моих глазах это не делает его преступления менее варварскими. На самом деле, я считаю, что можно утверждать: преступление Уизли было намного хуже… более жестоким из-за эмоциональной связи, которую вы разделяли с ним, и доверия, которое он разрушил своими действиями. Ты была ранена, напугана, травмирована. Этот мальчик, это невежественное, эгоистичное подобие человека, которое существовало только потому, что ты так долго поддерживала их обоих в живых, втягивает тебя в интимную ситуацию, которой ты не хотела, и он осмеливается… он осмеливается использовать эгоистичное, женоненавистническое мнение, чтобы намекнуть, что ты каким-то образом была испорчена, потому что тебя до него уже кто-то трогал? Один только факт, что он больше заботился о том, чтобы заявить свои права на несущественный кусочек ткани, как собака, писающая на фонарный столб, а не о твоём собственном эмоциональном состоянии… показывает, кем он был как личность. Такой же паразит, как крыса, которую он таскал с собой. Будь благодарна, что он уже мертв, ведьма, потому что я бы заставил свирепость Фенрира померкнуть по сравнению с тем, что я сделал бы с этой свиньей, если бы узнал, как он поступил с тобой в тот день. Не говоря уже о его последующих действиях по отношению к тебе и твоему ребенку. За тот единственный раз, когда он даже осмелился намекнуть, что ты… ты, умная, храбрая и добрая ведьма, что ты была менее ценна… Муки, которые он пережил бы в моих руках, заставили бы его умолять об Аваде.       Он почувствовал гнев, обжигающий его кровь, и понял, что крепко сжимает ее руку. Понял, что Гермиона смотрит на него в немом изумлении широко раскрытыми глазами. Его кожа стала липкой, когда он увидел, что ее глаза наполнились слезами. Ему пришлось подавить чувство желчи, которая подступала к горлу при мысли, что он напугал ее своей вспышкой.       Глупо, глупо, глупо.       — Спасибо, — последовал дрожащий ответ.       Это настолько сбило его с толку, что он ответил:       — За что?       Искренняя благодарность в ее словах и тот факт, что ее рука все еще крепко сжимала его ладонь, заставляла красноречивого мужчину потерять всякое чувство равновесия.       — За то, что увидел это… за то, что не зарыл голову в песок, как это делали другие, за то, что подтвердил, что я была права, чувствуя себя… оскорбленной… из-за того, как Рон обращался со мной… И за то, что предложил убить его ради меня. Одно дело — иметь кого-то вроде Гарри, того кто был бы готов умереть за тебя, но совсем другое дело — иметь кого-то, кто был бы готов убить за тебя… спасибо.       Северус не мог встретить благодарность в ее взгляде, поэтому просто отвернулся и кивнул, фыркнув.       — Это самое малое из того, что ты заслуживаешь.       Гермиона занялась уборкой посуды со стола, и через мгновение он мысленно пнул себя за то, что позволил своим мыслям блуждать, и встал, чтобы помочь ей.       — Ты гость, — мягко упрекнула она, когда Северус встал рядом с ней у раковины, но мужчина отмахнулся от нее.       — Ты достаточно сделала для меня этой ночью, ведьма.       Мягко подтолкнув ее в сторону, он принялся мыть тарелки, так же, как и она, маггловским способом.       — Тебе лучше высушить их самой, потому что я не знаю, в какой шкафчик их ставить.       Они вымыли кастрюли и сковородки в дружеском молчании, за исключением того момента, когда он удивился про себя, почему она не очаровала раковину так же, как ванну наверху. Должно быть, девушка почувствовала, куда ушли его мысли, потому что нарушила молчание.       — Я знаю, что заклинанием было бы быстрее. Но некоторые вещи я просто люблю делать руками, как маггл. Это катарсис, понимаешь?       — Воистину, — ответил Северус, потому что действительно понял.       Выросший в маггловском доме так же, как и она, он тоже находил некоторые процессы успокаивающими, если делать их по-маггловски. Один из них — это заваривание чая из листьев, как Гермиона делала раньше. То, что когда-то было частью его повседневной жизни в Хогвартсе, быстро стало роскошью, которую Северус больше не мог себе позволить… однако это только увеличило его удовольствие от чая, который Гермиона приготовила для них ранее.       Когда они оба вытерли руки, раздался звон стиральной машины, сигнализирующий о том, что его одежда снова чистая. Но для Северуса это был пресловутый горн смерти, и он удрученно перевел взгляд со стиральной машины на чайник на столе, прежде чем повернуться к ней лицом и почти покраснел, когда понял, что она смотрит прямо на него. Он надеялся, что она не поймала его задумчивый взгляд на все еще наполовину полный чайник.       — Ты знаешь, волшебная одежда не всегда хорошо выдерживает сушилку для белья, поэтому я не положу ее туда. Лучше дать вещам высохнуть самим… Вам следует остаться на ночь, если это не доставляет тебе неудобств? У меня есть свободная спальня, и у маленького человечка тоже был долгий день, было бы стыдно будить его сейчас.       Северус проглотил комок в горле, но кивнул, прежде чем нерешительно встретиться с ней взглядом.       — Осмелюсь предположить, что наше присутствие не доставит тебе неудобства? Этой ночью ты была не чем иным, как чудом, Гермиона, и я перед тобой в долгу, больше, чем уже был.       Она усмехнулась и отмахнулась, но он именно это имел в виду.       — Не преуменьшай значения своих действий, я могу по пальцам одной руки пересчитать количество людей, которым я мог доверять на протяжении всей своей жизни, и еще меньше я бы назвал настоящими друзьями. Я хорошо осознаю тот факт, что ты — единственная причина, по которой у меня есть свобода, и я не томлюсь до сих пор в Азкабане и не умер на полу той лачуги. Ты — единственный человек, достаточно настойчивый и настырный, чтобы поддерживать со мной дружеский контакт, когда я в своих нечастых письмах веду себя совсем неприятно. И за все, что было до событий этого дня… не сомневайся, что я у тебя в долгу, ведьма.       Гермиона мгновение помолчала, а потом движением, которое одновременно пригвоздило его к месту и потрясло до потери сознания, крепко обняла его. Его руки дрожали, когда он обнял ее в ответ, и она заговорила, уткнувшись ему в грудь.       — Это ты не должен принижать себя, Северус, неужели мне нужно перечислить часть тех случаев, когда ты спасал меня все эти годы? На втором курсе ты спас меня от вызванного оборотным зельем превращения в кошку и вылечил меня от окаменения. На третьем курсе ты встал между мной и оборотнем. На пятом курсе ты снова спас меня, когда Долохов изо всех сил старался вывернуть меня наизнанку. На шестом курсе ты сделал все возможное, чтобы научить меня навыкам самосохранения… и последние 20 лет жизни ты посвятил попыткам сделать мир более безопасным местом для студентов моего происхождения… Ты чуть не погиб в той битве. И это не говоря уже о тех случаях, когда ты спасал мою жизнь без моего ведома — я уверена такие случаи были и их было много. Так что не говори о долгах, Северус, потому что я могу заверить тебя: чаши весов находятся в равновесии, а если это не так, то только потому, что они склоняются в твою пользу. Во всяком случае, я должна спросить, что я могу сделать, чтобы загладить свою вину перед тобой.       Она высвободилась из его объятий, незаметно повернувшись, чтобы вытереть слезы и предоставить ему удобную возможность незаметно сделать то же самое.       — Так что, ты останешься на ночь? Если хочешь, то предлагаю сделку. Мне говорили, что я готовлю действительно хорошие вафли на завтрак.       Северус удивленно рассмеялся, и, что еще более удивительно для Гермионы, быстро обнял ее одной рукой, на что та ответила улыбкой.       — Меня можно было бы убедить… особенно если у тебя есть еще немного этого кокосового крема.       К его радости, она просто рассмеялась и пошла налить им еще чаю.       Северус не мог не улыбнуться тому, что возвращение в истинный ад его существования был отложен по крайней мере еще на двенадцать часов.