Sins of the father/Грехи отца

      Мгновение Гермиона выглядела озадаченной, но прежде чем Северус успел осудить себя и взять вырвавшееся в момент слабости слова назад («Зачем я вообще спросил ее об этом?!»), ее взгляд смягчился, она ответила:       — Конечно.       Частично отодвинув шторку, окружающую ванну, Гермиона помогла Северусу снять рубашку, и тот сразу же прижал руку к своей пульсирующей, раскалывающейся голове.       — Боже.       — Извини, но у меня нет зелий от головной боли, да и просто обезболивающих тоже нет. Обычно я не держу их в доме, потому что… Ну-у, я все равно не могу принимать ничего содержащего серебро или аконит, пока кормлю грудью… Но я могу принести тебе немного маггловских обезболивающих?       Северус отмахнулся сразу же, как только его зрение прояснилось, а сам он перестал находиться на грани очередного обморока.       — Я сварю немного. Есть старый рецепт зелья для облегчения головной боли, и он достаточно прост. Зелье имеет большой срок годности и очень эффективно, к тому же не содержит ни серебра, ни аконита. Однако… его практически перестали готовить, потому что оно вызывает довольно сильную изжогу. Я полагаю, в твоем доме есть маггловские антациды?       Гермиона недоверчиво посмотрела на него, ответ ее был невозмутим:       — После пережитой беременности? ДА. Я абсолютно уверена, что провела больше дней с изжогой, чем без нее.       Северус попытался расстегнуть ремень, но быстро покраснел. Гермиона сочла его смущение совершенно очаровательным и отвернулась, дав ему немного уединения, за что была вознаграждена облегченным выдохом и, мгновение спустя, мягким всплеском от скольжения тела в воду.       — Задерни шторку до упора, она зачарована, — сказала она и услышала, что Северус послушался.       Обернувшись, Гермиона увидела, как он, выругавшись, подпрыгнул и поспешил прикрыться, чтоб она не увидела его обнаженным, но тут же застонал, поскольку резкие движения, похоже, снова отдались болезненной пульсацией в голове.       — Не волнуйся. Извини. Я, вероятно, должна была заранее объяснить, как зачарована штора. Смотри, помимо прочего, в ткань занавески встроено очарование уединения. Ты можешь видеть, что происходит снаружи, но я не могу заглянуть внутрь. Это что-то вроде одностороннего зеркала.       Штора была отодвинута достаточно, чтобы, сидя на унитазе, Гермиона могла поддерживать с ним зрительный контакт во время разговора, но не достаточно, чтобы она видела его тело ниже верхней части груди.       — Эффективно. Я оценил… Прошу прощения… Я не знаю, почему я…       Гермиона отмахнулась от него, прежде чем Северус начал падать в кроличью нору самоуничижения.       — Не думай об этом. Мы с Гарри часто делали так во время войны. Когда мы жили в палатке, после того, как Рон ушел… в этом не было ничего сексуального, мы просто… разговаривали. В этом было что-то… чувство уязвимости, но при этом чувство безопасности от того, что с тобой рядом кто-то есть… Кроме того, я не смогу быть хорошим другом, если позволю тебе утонуть в моей ванне, потому что у тебя сотрясение мозга, не так ли?       Он усмехнулся, затем слегка поморщился: боль вновь пронзила его голову.       — Не смеши меня, это не облегчает мою головную боль.       — Нажми на руну сбоку. Уруз, — Гермиона машинально указала на середину ванны, которая была вне поля ее зрения.       — А… С этим может быть проблема, — смущенно кашлянув, ответил Северус.       — Проблема? — спросила она с любопытством, при этом нахмурив в замешательстве брови.       — На экзамене по Древним Рунам, я едва наскреб на Приемлемо и, вероятно, получил бы Тролля, если бы экзаменатор не оказался слизеринцем, знавшим, что я хорош в зельеварении… так что тебе придется сказать мне больше, чем просто название Уроо, — ответил Северус, смущенно кашлянув.       — Уруз, — Гермиона хихикнула, Северус нахмурился. — Что? Я не могу порадоваться тому, что лучше тебя хотя бы в одном предмете? Ты можешь вытереть мной пол почти во всем остальном, так что позволь мне хотя бы это…       Вспышка боли пронзила его, стоило Гермионе засмеяться. Проявилась его старая неуверенность, ему стало больно и стыдно от того, что из всех людей именно ОНА смеется над ним. Однако уже через мгновение, Северус понял — Гермиона его дразнит так, как это делают друзья. Эта мысль согрела его достаточно, чтобы он поделился с ней большим.       — Я считаю, что твои знания по многим предметам намного превосходят мои. Во-первых, трансфигурация и чары — наверняка ты сможешь сдать экзамены на Мастерство хоть завтра… Мне же придется тешить свою уязвленную гордость выразительным рассказом Трелони о том, что ты не смогла открыть третий глаз… и, конечно, воспоминанием о твоем полете на метле, которое мне любезно подарила Роланда.       — О-о боги, ты это видел? Кстати, это та руна, которая выглядит как буква n нижнего регистра.       Северус, увидев, как горячий румянец залил ее лицо, с усмешкой нажал на руну и удовлетворенно застонал, когда вода начала бурлить и наполняться успокаивающими солями, немного ослабляющими напряжение в его теле.       — О-о, все в учительской это видели… не так часто студентов рвет на экзаменаторов. Да и должны же мы были как-то развлекаться.       Гермиона рассмеялась и смущенно закрыла лицо.       — Что ж, я рада, что предоставила тебе источник для злорадства, по крайней мере, это компенсирует мою многолетнюю невыносимость.       Усмешка покинула его лицо. Северус протянул руку и коснулся ее ладони. Гермиона смотрела ему в глаза, чувствуя, как в том месте, где его влажная рука касается ее, стекают капли воды.       — Ты ведь знаешь, что я сожалею об этом? Обо всем, что я сказал и сделал, когда ты была студенткой. Я хотел бы сказать, что все это было напоказ, что я не мог проявлять никакого фаворитизма и поддержки… но, честно говоря, я не могу этого сказать… за годы до его возвращения меня в равной степени подпитывали депрессия, стресс, страх и алкоголь. На самом деле было несколько лет, когда я по большей части состоял только из кофеина, огневиски и питательных зелий. Это не оправдание, но, возможно, объяснение… и извинение, чего бы оно ни стоило. Это самое меньшее, чего ты заслуживаешь.       — Мне тоже жаль, понимаешь? — Прошептала Гермиона, взяв его за руку, прежде чем Северус смог отдернуть ладонь. — Я была полна непоколебимой уверенности в своей правоте и настолько упряма, насколько могут быть упрямы только дети. Я всегда была уверена, что мы поступаем правильно и только сейчас… став матерью, я понимаю… все те неприятности, в которые мы попадали… сколько же стресса и беспокойства мы, должно быть, причинили всему персоналу… ну, кроме Дамблдора… И только став намного старше, я поняла, насколько раздражающим для тебя, должно быть, было мое махание рукой. Хотя я всегда уважала тебя, иногда я думала, что ты ведешь себя как осел, не давая мне отвечать. И до тех пор, пока я не начала плотнее общаться с тобой, я не понимала, что ты просто был раздражен тем, что я не давала никому никакой возможности высказаться. И своими вечными ответами позволяла остальным лениться, вместо того, чтобы заставлять их думать самостоятельно.       — Я был задницей, — он признал ее ворчанием. — Но… спасибо.       — Все еще друзья? — Спросила Гермиона с дерзкой улыбкой и сделала самую странную в мире вещь — переплела свой мизинец с его. — Всегда, — Северус посмеялся над ее выходкой.       — Ты поклялся на мизинце и теперь не сможешь отказаться от своего обещания, — ее улыбка была заразительной, и он не мог сдержать веселья.       — Грейнджер, это ловушка? Я должен был знать, что не стоит тебя недооценивать, особенно с учетом, что ты, маленькая негодяйка, подожгла меня, когда тебе было всего двенадцать лет.       Гермиона усмехнулась:       — Ты просто злишься, потому что тебя обманула гриффиндорка. — Она показала ему язык и, схватив мочалку, бросила в него.       — А теперь поторопись, потому что моя задница немеет от сидения на унитазе и я хотела бы начать готовить ужин СЕГОДНЯ.       — Да, дорогая, — добродушно проворчал Северус. Гермиона счастливо улыбнулась и одарила его озорным взглядом.       — Можно я помою тебе голову?       Он нахмурился, решая, стоит ли оскорбляться этим предложением, но увидел, что Гермиона практически вибрирует от нетерпения и, желая себя контролировать, сидит на своих же ладонях, а взгляд ее мечется между его волосами и разными бутылочками. Он решил на этот раз не защищаться, а просто…       — Черт возьми, почему бы и нет. Мерлин знает, что я не знаю, что с этим делать, — закатил глаза Северус. А потом начал смывать с груди кровь, которая натекла у него из носа.       Гермиона мгновенно перешла к действиям, не дожидаясь, чтобы он передумал.       — Отлично. Подправь пену, пока я не вернусь.       Она подскочила к полке и уже через несколько секунд стала выбирать бутылочки. После минутного замешательства Северус понял, что именно Гермиона имела в виду, и быстро произнес беспалочковое заклинание затемнения, позволив пузырькам скрыть все его тело.       — Все хорошо? — Спросила она стоя на расстоянии нескольких шагов от него. Северус кивнул.       Улыбаясь, Гермиона вернулась к ванне и встала на колени позади него, предварительно наложив на пол смягчающее заклинание.       Используя палочку, она ополоснула его волосы, хорошенько их намочив, а затем сделала паузу и спросила:       — Подожди… у тебя ведь ни на что нет аллергии, правда?       Слегка повернувшись, Северус приподнял бровь и скривил губы, рассматривая Гермиону.       — Ты приготовила для меня несколько блюд, и только сейчас тебе пришло в голову спросить, нет ли у меня аллергии?       Она игриво нахмурилась и взмахнув палочкой брызнула на него водой, это заставило Северуса усмехнуться.       — Ха-ха. Да, очень смешно. Я предположила, что если у тебя есть пищевая аллергия, то ты достаточно умен для того, чтобы самому сказать. Так что почему бы тебе просто не ответить на вопрос, умная ты задница.       — На самом деле моллюски… Я не посчитал нужным это упоминать, поскольку знал, что ты не употребляешь продукты животного происхождения… хотя, если там что-то было, то у меня больше вопросов, чем ответов.       — Ха, черт возьми, ха, — пошутила Гермиона, и начала втирать средство в его кожу головы. Все, что он мог сделать — это ухватиться за края ванны и не стонать вслух.       Никто никогда не делал этого для него. Его мать не уделяла ему внимания, если не сказать была небрежна, и он сам заботился о своей гигиене и одевании с тех пор, как стал дорос до того, чтобы самому натягивать одежду. Он никогда не был достаточно доверчив и ни с кем не был достаточно близок… чтобы делать это хоть в каких-то из нескольких своих кратковременных отношений.       — Ши.       — Прошу прощения? — Северус приоткрыл один глаз, глядя на нее снизу вверх. Гермиона откинула его голову назад, так что она казалась почти вверх ногами, когда он уставился на нее.       — У меня аллергия на масло ши, оно содержится во многих средствах для ванн, вот почему я решила спросить. Однажды я купила лосьон. Это было ужасно, все горело, как будто я обожглась.       — Хммм, — проворчал он, слишком расслабленный ее заботой и не способный делать что-то еще. Когда она добралась до его висков, Северус слегка поморщился.       — Извини, больно? — Спросила она его, и он снова приоткрыл один глаз.       — Слегка, но… Я думаю, это хорошая боль.       Гермиона, должно быть, поняла, что именно он имел в виду, потому что, кивнув, немного усилила давление пальцев. Боль лишь на мгновение усилилась, и Северус почувствовал, что напряжение тает.       До того, как она помогла ему расслабиться, Северус даже не осознавал, что насколько он напряжен. Он бескостной массой погрузился глубже в ванну, глубоко простонав.       — Господи, как хорошо…       Ему показалось, что он слышал, как Гермиона всхлипнула, но взглянув на нее, увидел, что она закусила губу и старательно не подает никаких признаков того, что вообще издала какой-либо звук.       — Пора споласкивать.       Северус наклонился вперед, и она взяла в руки насадку для душа.       — Можно? — Спросила Гермиона, и он кивнул, позволяя ополоснуть свои волосы под струей воды.       Северус обнаружил, что звуки льющейся воды приглушены, так как бьются о полную воды ванну. В любом случае он не мог сосредоточиться на шуме, не тогда, когда ее нежные руки тщательно и нежно ополаскивают его волосы.       Гермиона использовала кондиционер и повторила процесс, но он к большому огорчению Снейпа прошел намного быстрее.       — У тебя противоположная мне проблема. Твои волосы от природы жирные, поэтому мы не будем использовать слишком много кондиционера. Мои волосы от природы сухие, поэтому мне приходится использовать ТОННУ кондиционера, иначе они как солома. Обычно к тому времени, когда я заканчиваю, мои руки убивают меня, — объяснила она.       Позже Северус обвинил в своем действии серотонин и дофамин, потому что, не подумав, ответил:       — Дай мне знать, когда, и я отплачу тебе тем же.       Поняв, что только что сказал и каков подтекст его слов, Северус внезапно замер и весь напрягся. А затем у него началась паника. Он представил, что они поменялись местами, и теперь Гермиона укрыта только пузырями… уже совсем другой орган угрожал поднять свою уродливую голову.       Жар залил его лицо, и прежде чем он успел извиниться, Гермиона провела пальцем под его подбородком, откинула его голову назад и, глядя на него с дерзкой улыбкой и поднятой бровью, сказала:       — Северус, не давай обещаний, которые не собираешься выполнять, потому что я могу поймать тебя на слове.