я улыбаюсь реперам и они пляшут в моем круге

Pov. Злата. – Злата, ты здесь?! – встревоженный голос именинницы застал нас обоих врасплох, однако уже спустя миг насильник спустил штаны еще ниже. – Мамочка! – потрясенно позвала, в то время как он резко поднял меня на ноги и, отвернувшись, принялся справлять нужду. – Саша, Злата?! Что здесь происходит?! – Да что ж тебе неймется?! Даже в сортир сходить не даешь! Сказал же «Нет»!  – урод распахнул дверь, грубо выталкивая меня из кабинки. – Ты только не расстраивайся, Мариш, но Златке не помешало бы дать хорошего ремня! Сперва я даже потеряла дар речи от такой неслыханной наглости, но, быстро взяв себя в руки, залепила лжецу увесистую пощечину. – Мам, ты посмотри на него! Сам ко мне полез! Вот урод! – Дочка, ты что творишь?! – нотки негодования в ее голосе неприятно резанули по сердцу. – Я?.. Я… – А может, лучше я расскажу? – отчим снисходительно улыбался. – Залезла ко мне в кабинку, когда я, пардон, собирался справить нужду, и предложила попрощаться. Ушлая девчонка выросла, далеко пойдет! – Злата… – ладонь родственницы потерянно упала на живот. – Твой муж – конченый лжец. Почему, ты думала, я умотала в Березки?! Он зажал меня в ванной и пытался трахнуть, а сейчас хотел, чтобы я сделала ему… Внезапная обжигающая боль растеклась по каждой мышце лица. Я охнула, машинально потирая щеку после маминой пощечины. – Ведь Саша предупреждал на твой счет, а я ему не поверила… – по тому, какое неприкрытое отвращение читалось на дне ее зрачков, я поняла, что сегодняшнюю ночь проведу на ж/д вокзале. – Вы ничего не перепутали?! Так-то это мужской туалет! – пьяненький баритон заставил всех участников семейной драмы замолчать. На этот раз я сориентировалась первая: – Извините. Вылетела из помещения, направляясь прямиком к выходу. Нужно было еще успеть заехать за вещами домой. Хорошо, что поезд завтра утром – не терпелось скорее отправиться в свою новую жизнь. * * * – Поезд номер 625-70 Пенза-Москва отправляется со второго пути в шесть тридцать утра. Приоткрыв сонные глаза, я прикинула, что до отправки осталось меньше получаса. Шея затекла, ноги одеревенели. Немного размявшись, полезла в сумку проверить, нет ли пропущенных звонков, однако вместо телефона нащупала здоровенную дыру в подкладке. Меня ограбили... Вытащили те самые счастливые денежки, отложенные с последней пенсии бабушки. И телефон. Хорошо хоть положила паспорт с карточкой и билетом во внутренний карман джинсовки. Сделав глубокий вдох, я выдохнула воздух маленькими порциями, вдруг осознав, что хуже уже точно не будет, а это значит, настало время начать всё с чистого листа. Pov. Гриша. Я то приходил в себя, то вновь отключался, и так до самого утра. Артём хорошенько встряхнул мне мозги, но бой есть бой. Все честно. Да, облажался, немного не дотянув до первого места, однако удалось заработать тридцать косарей - уже неплохо. – Гриша? – присел на кровати, устремляя взгляд на вошедшего пожилого врача районной больницы. Врачи, дежурившие около спортклуба, решили перестраховаться, отправив меня в больницу. – Спасибо, но мне пора. Бабушка что-то трубку не берет. Наверное, извелась уже вся. Я лучше дома отлежусь. – Я как раз хотел сказать… – мужчина замялся, отводя взгляд. – Что случилось?! – Твою бабушку привезли к нам несколько часов назад. – ГДЕ?! ГДЕ ОНА? – подскочил, не обращая внимания на адскую боль, пронзившую виски. – В морге… – еле слышно констатировал доктор. – В морге?! – повторил, кривя губы в язвительной усмешке. Вдруг ощутил острое желание сравнять этого докторишку с землёй. Какого черта он брешет?! – Сынок, ты лучше присядь. – Какой я тебе сынок?! Ты что?! – схватил стул, с ноги запустив его в стену. На прикроватной тумбочке подскочил стакан с водой. Не устояв, он вдребезги разбился о пол. – Кто-то из соседей рассказал ей, что ты попал в больницу после боя, и у нее случился инфаркт. Сердце остановилось еще до приезда скорой… Я толкнул его в грудь, вылетая из палаты. * * * На похороны моей старушки собрался весь поселок. Местные мужики разрешили не возвращать деньги, собранные на операцию, а сделать на них поминки и заказать хороший памятник. Сил спорить не осталось, но я решил, что отдам все до копейки, как только найду работу. Прикончив в одного бутылку водки в местном клубе, я уже ничего не чувствовал, продолжая проживать самый черный день в своей жизни. Я выгорел до сажи в легких. Некогда большое горячее сердце превратилось в обугленный комок. Слёз не осталось, да и сил плакать тоже, и так три дня выл, как раненный зверь, один на один со своим горем. Не стал противиться, когда бармен в счет заведения сунул мне зажигалку и пачку сигарет. Спрыгнув с высокого барного стула, я вышел на крыльцо, по назначению использовав неожиданные дары. Крохотный огонек на другом конце сигареты породил странное нехорошее предчувствие в груди. С обеда погода портилась. Несколько минут назад начал накрапывать холодный противный дождик. Кто-то на похоронах обмолвился, что к ночи обещают ураган. Вдруг осознал, что останусь в полнейшем одиночестве в грозу. Я ненавидел грозу, и, походу, она решила отплатить мне той же монетой. – Гриша, прими мои соболезнования… Вздрогнул, встречаясь взглядом с наигранно-печальными глазами Лены Романовой. Я коротко кивнул, уже собираясь отправиться домой, когда нас чуть не сбил с ног неожиданный порыв ледяного ветра. – Я понимаю, как тебе трудно. Хочешь, составлю компанию? – Девица наклонилась к моему уху, проведя кончиками пальцевпо заросшей щеке. Сука. Какая же ненасытная тупая сука, думающая только о собственном удовлетворении. – Лен, можешь дать телефон Златы?  – сделал огромное усилие, чтобы голос прозвучал в меру трезво и дружелюбно. – Она отчего-то не пришла на бой, и сегодня на похоронах не было… – А с чего ты взял, что Злата не видела бой? – Романова прищурилась. – Мы с ней вместе смотрели с галёрки, только когда тебя нокаутировали, Королева покачала головой, сказав, что каникулы закончились, а на следующее утро укатила в Москву. – Каникулы закончились? – повторил осипло. – Угу. Ну а на что ты рассчитывал, сельский мачо? Злата – девка видная, в столице уж точно не пропадет! Зато я могу задержаться еще на недельку. Как тебе такой расклад, Гришка? Хочешь, утешу? – проворная ладонь пробралась под края черной футболки. Я поморщился от оглушительного раската грома. В этот миг хлынул дождь, а небо разделила на части ослепительная зигзагообразная молния.  – Гриш, может, к тебе? – последнее, что услышал, сорвавшись с ног. Сил терпеть не осталось, а боль, как выяснилось, никуда не ушла. Она лишь на время утихла, вдруг накатив такой мощной волной, что смыла последние остатки самообладания. Я вновь превратился в пятилетнего мальчишку, потерявшего самого близкого человека, только теперь гроза выступала в роли союзницы, маскируя непрошенные слезы… Бежал, не разбирая дороги, за считанные секунды промокнув насквозь, а боль лишь нарастала, ломая кости, вырывая с мясом жилы, перемалывая меня в муку… А потом я увидел дым в конце нашей улицы, и сразу все понял. Пробежав еще несколько метров вперед, обнаружил, что наш сарай полыхает, как спичка, и огонь с него уже перекинулся на крышу дома, не оставляя ни единого шанса на спасение хоть какого-нибудь имущества. – Хорошо, что ты этого не увидела, ба. Покойся с миром, – прошептал, кривя губы в отчаянной безумной полуулыбке.