Декабрь
Новый год наступит чуть больше, чем через три недели. Постановка в театре, посвящённая этому праздничному событию, состоится ближе к концу месяца, а потому репетиции переместились в городской театр. По мнению режиссёра, их осталось крайне мало, поэтому длительность стала больше. Руководитель заводился из-за ограниченного времени; неудовлетворённый игрой актёров, за любую ошибку он заставлял репетировать сцену заново. Если обычно «рабочий день» Арсения заканчивался около половины шестого вечера, то ещё с конца ноября в театре он задерживался до семи, уставая как собака. Так как у Попова была главная роль, то с него руководитель требовал куда жёстче, чем с остальных. Такой ежедневный режим выбивал Арсения из его привычной колеи, от чего он начал терять внимание, порой забывая то, с каким тоном и жестами он должен отыграть ту или иную реплику. Сцена репетировалась по новой. На последнем дыхании брюнет добирался до квартиры Матвиенко, абы как выполнял домашнее задание и без всяких мыслей отрубался в сон, как только голова касалась подушки. Утром выполнял остаток невыполненных заданий, что перенёс с вечера. У Антона дела обстояли не лучше. Скоро он уезжает на соревнования, которые продлятся целую неделю. С начала декабря тренировки стали более загруженными, в ежедневном тренировочном плане особое место уделялось силовым и ОФП упражнениям в огромном количестве, изучении новых игровых взаимодействий. Упражнения на технику бросков и улучшения дриблинга никуда не делись. К концу тренировки, Антон был разбит не меньше. Усталость Попова была в общем плане ментальной, Шастун уставал физически. На следующий день после тренировки, он жаловался на боль в мышцах ног и рук, от чего передвигался с трудом, игнорируя неприятные ощущения. Арсений находил это забавным и в шутку называл Шастуна Дедом Андреевичем. Антон не совсем одобрял такие шутки, ведь ему-то было не до смеха, но всё же улыбался, оценивая своё состояние, подходящее под сравнение. Спортивный зал и городской театр находились на приличном расстоянии друг от друга. Помимо этого, парни жили в разных сторонах, заканчивали в разное время, оба уставали, поэтому вечерние встречи на время прекратились. Вместо этого Арсений звонил Антону по окончанию репетиции и говорил с ним всю дорогу до дома. Разговор не уменьшал уровень усталости, но значительно поднимал настроение, хоть как-то скрашивая вечер. Они делились своими***
Новым утром парни пропускают поход в кафе, потому что Попов снова опоздал. Ночь стала длиннее, а потому темнота за окном была беспроглядной, обманчивой, успокаивающей и заставляющей ложиться обратно в кровать «ещё на пять минуточек», которые будут длиться все тридцать. Арсений уходил в школу, когда на улице ещё темно; а когда возвращался, то было уже темно. Он чувствовал себя кротом, живущим под землёй в вечной темноте. Факт того, что он не видел солнечного света (за исключением созерцания зимней улицы из окна во время русского и физики) очень сильно расстраивал Арсения, также понижая общий уровень настроения. И честно говоря, он заебался жить в таком режиме, бесконечно уставая, не получая солнечного света и тепла, но тем не менее, Попов выжимал из себя работу на максимум. Вообще, ежегодно период с конца ноября до начала февраля для Арсения был непростым. Он думает, что если бы не Шастун, то ужасное и мучительное выгорание накрыло бы Попова с головой, как и всегда. Но в этом году всё иначе. Среди всей окружающей Арсения тьмы, давящей на него почти физически, вороха трудностей и проблем у него было своё яркое солнце, которое также было и личным маяком. Попов безмерно благодарен Антону за то, что он рядом и старается помочь брюнету всеми силами в такой непростой период, не давая уходить в себя, откуда выбраться было бы очень сложно даже вдвоём. Арсений старается ему отвечать тем же. Завидев силуэт Шастуна под деревом, с контрастирующем с темнотой огоньком у лица, Попов ускоряет шаг, чуть ли не переходя на бег. Поравнявшись с Антоном, Арсений аккуратно забирает сигарету изо рта парня, вместо приветствия трепетно целует податливые обветренные губы, моментально расплывшиеся в улыбке. Холод от колец, касающихся руки Попова, когда Антон переплёл их пальцы, до морозной дрожи пробирают, обжигая руку от кончиков до ключиц. В темноте вряд ли кто-то из прохожих на расстоянии разглядит, что парни проявляют свои чувства, поэтому пара, никого не боясь, держится за руки, шагая в школу. Арсений не возвращает сигарету, прикуривая её. — Арс, какой бы ты хотел подарок на новый год от меня? — На то он и подарок. Я не должен знать, что ты мне подаришь. Так приятнее будет его получать, — Попов выдыхает сигаретный дым, стряхивает пепел лёгким движением, снова затягивается. Антон с раздражением отбирает сигарету. — Ты чего на сигареты перешёл, Попов? — Не волнуйся, все не выкурю. — Арсений не видел лица Антона из под капюшона, но услышал тяжёлый недовольный вдох. — Я не переживаю по этому поводу... — А по какому переживаешь? — Арсений второй рукой обхватил Шастуна за предплечье. — Я рано начал курить, Арс. И жалею об этом до сих пор, но отказаться не могу. Это вредно и ни капельки не круто... — Я не так много курю, как ты. — Арсений смог услышать шуршание куртки, означающее, что, вероятно, Шастун бросил на него недовольный взгляд. — Хочется, чтобы вообще не курил. — Тош, перестань. — Не получишь больше, понятно? И только попробуй у меня выхватить из рук или рта, — он крепче сжал пальцы Попова. — Пачку заставлю выкурить, затолкав сразу все сигареты тебе в рот. — Стра-а-ашно-то как! — Попов не пытался скрыть своего бархатного смеха. — Надеюсь, ты меня понял. Вернёмся к теме. Я боюсь не угадать с подарком. Вдруг он тебе не понравится, не будет полезным. Подарю что-то не в твоём вкусе. И вообще... — Антон Андреевич, не истерите, — Арсений большим пальцем мягко погладил холодную кожу под ним. — Любой ваш подарок будет для меня самым лучшим! Не переживайте из-за этого. — Вот прямо вообще любой? — Вообще любой. Помнишь, ты подарил мне значок с Леоном? Он для меня до сих пор является ценным. — Арсений обхватил подбородок Антона пальцами, чуть наклоняя его к себе, оставил поцелуй на щеке. Стёр влагу пальцем, чтобы лишний раз не травмировать кожу лица Антона на холоде. — Кремом пользуйся, кстати. Кожа сухая. И на руках тоже. — Вот и подари мне наборчик кремов всяких! — Хорошо, солнышко. — Брюнет сделал себе пометку купить подарочную коробку побольше, чтобы к основному подарку добавить ещё и набор. — Арс, а ты уже выбрал для меня подарок? — В голосе прозвучала некая мечтательность. — Конечно, упакован уже почти. Когда обменяемся? — Не знаю... Сейчас рано ещё наверное. Потом неделя соревнований... А после тоже вряд ли у нас получится найти время для встречи. — Тренер назвал точный день, когда уезжаете? — Утро следующего понедельника. Арсений представил перед глазами неделю по дням, как в страницах дневника. Сегодня ещё только вторник. — Может быть в субботу? Я смогу у тебя с ночевой остаться? Провели бы вместе время в выходной перед твоим отъездом. — Хорошо, давай. Я поговорю с мамой. Но тебя не будет смущать их с Лёней присутствие, если они не умотают в гости? — Меня нет. А их? — Да думаю, что нет. — Славненько, — Арсений кладёт голову Антону на плечо. В какой-то момент брюнет попытался взять у Антона сигарету из пальцев, на что Шастун в шутку ударил Попова по рукам, негодующе произнёс: «Я предупреждал! Открывай рот шире, Сеня!». Арсений начал убегать от Антона, заливисто смеясь и оборачиваясь, уклоняясь от летящих в него снежков. Шастун догоняет Попова и опрокидывает в сугроб. Брюнет цепляется за кудрявого, а в следующую секунду они оба валяются в мягком снегу. — Антон, твою мать! — Задубевшими пальцами Арсений пытается убрать снег с лица, которое в миг защипало, холодный ветер подморозил воду на щеках, от чего Попов начал терять в этих местах чувствительность. — Смешно тебе? — Очень, Арс, — Шастун заливается смехом, щуря глаза, как котёнок, оголяя ровный ряд белых зубов. Зря ты бдительность потерял, ушастый... — Ага... — Попов приближается к Шастуну, провоцируя на поцелуй. Он чуть приоткрывает губы, кладёт руку на затылок Антона. Шастун поддаётся провокации, прикрывая глаза. — Окунись блять! — Арсений резко давит на голову зеленоглазого для знакомства его лица с сугробом. — Блядский Попов! Утопая в снегу, Арсений пытается быстрее выбраться из него. Попытки оказались тщетными. Антон схватил оторвавшегося от снега Попова за талию, притягивая его к себе обратно в сугроб. Он обтёр своё сырое лицо об щёки Арсения. После недолгих возмущений, Антон вернул себе обманутый поцелуй. Пролежав ещё пару минут в мягком снегу, Антон помог Арсению подняться. Отряхнувшись, они продолжили свой путь в школу. Но вовремя прийти к первому уроку они не смогли, несмотря на то, что «очень сильно» торопились, исследовав ещё четыре сугроба.***
Вечер четверга оказался не самым лучшим в этом месяце. Примерно таким же ублюдским, как и любой другой день в ёбаном декабре, но чуть хуже. Для новогодней суеты ещё рановато, атмосфера праздника ещё не появилась даже в магазинах. Досадно. Даже уёбищная светодиодная ёлочка на витрине магазина хоть на капельку, но улучшила бы настроение. Агрессивный обычно Матвиенко этим вечером был крайне молчалив. С хмурым выдохом, он зажёг две сигареты, одну протянул голубоглазому. Арсений не отказался от халявного удовольствия, которое немного смогло бы снять напряжение. Хромая, побитые, они возвращаются домой. Пройдя первым в квартиру, Серёжа не стал зажигать свет. Парни разулись в темноте, сняли куртки, повешали на батарею в гостиную, подсвеченную уличными фонарями за окном. Арсений поднял руки, чтобы закрыть шторы. Боль тут же пронзила предплечья, проводя своими заточенными лезвиями по нежной коже, тупым ударом рукоятки с силой ранила мышцы. Превозмогая болевые ощущения, брюнет справился с задачей. Парни прошли в их комнату, Арсений устало завалился на свою кровать, падая на неё спиной. Он тут же поморщился от новой боли, мысленно ругая себя за свою неосмотрительность. Серёжа нажал на выключатель. Яркая вспышка света ослепила, заставляя Арсения с непонятным мычанием зажмуриться, прикрыть глаза рукой. Привыкнув, Попов чуть приподнялся на локтях, снова чувствуя боль. — Серёг, ты молчал всю дорогу... Скажи что-нибудь... — А что мне сказать? — Матвиенко медленно стянул с себя свитер, шипя от неприятных ощущений. Справившись с этим, он удостоил Попова своим усталым взглядом. — Что ты им снова сделал? — Если бы я сам знал... — Арсений уставился на покрасневшую щёку лучшего друга и проявляющийся фингал. Серёжа пиздов отхватил почём зря, просто случайно завидев драку за школой, где Попова избили в сентябре. Вдобавок к осадку после слов Выграновского и его псов добавилась вина за ушибы друга. — Прости, что тебе снова пришлось вступиться за меня... И спасибо... — Арс... — Серёжа разглядел в глазах Арсения сожаление, поэтому сбавил обороты, заталкивая глубоко внутрь своё растущее раздражение. — Кем бы я был после этого, если бы не вмешался? — Не знаю... Но пришлось бы меня снова искать, потом тащить до дома. — И я бы потащил, — Серёжа тепло улыбнулся, успокаивая в Арсении его истеричную сторону. — Ты чай будешь? От такого милого предложения Арсений не мог отказаться. Кончики пальцев пока оставались без чувств, но кружка горячего чая наверняка могла бы исправить эту проблему. Но горячий душ сможет согреть и пальцы ног. Арсений улыбается в ответ, глупо кивая, и в миллионный раз благодарит свою жизнь, что позволила впустить в себя Серёженьку-пироженку. — Мама там ещё пирог сладкий испекла. Любишь медовик? — Обожаю, — Арсений мечтательно улыбается ещё шире, щурит глаза и морщит нос, ощущая на языке фантомный вкус этой сладости, что так восхитительно, по мнению Попова, сочетается с не менее сладким чаем. Тревога от случившейся драки пошла на спад. — Но сначала я в душ. Чувствую себя грязным. Принятие горячего душа расслабило напряжённые мышцы, опустошило голову, избавив её от лишних мыслей, сосредотачивало всё внимание брюнета на болевых от высокой температуры воды ощущениях. В голове был лишь Антон. Саднящие раны после сегодняшней драки сильнее покалывали под горячей водой, напоминая о себе. Арсений отдаётся мыслям об Антоне. Где он был, когда Выграновский снова напал на Попова? Арсению было неприятно за Антона, словно обнял его уставшую от разборок спину, через касание ощущая чужое предательство на своих плечах. Попов злился на себя, ведь после случившегося не позвонил ему, ничего не рассказал. В каком-то смысле и брюнет предал Шастуна? Почему Антон не имеет представления, что творится за его спиной в его же компании? И как теперь сказать ему о новых ранах? Что он сделает, когда узнает? Арсений боялся, что Антон будет в ярости, отчитает за легкомыслие и несвоевременную подачу новостей. Попов пытался отогнать от себя эти мысли. Он повернул кран с красной отметкой, увеличивая температуру. Слишком горячие капли щипали нежную, по всему телу усыпанную родинками кожу. От множества капель, попадающих на одно и то же место, было больно, но терпимо. Арсений с силой закусывал до крови нижнюю губу, сжимая её в тонкую полоску, не давал вырваться шипению. Воздух в ванной комнате стал густым, обжигал сухие лёгкие с каждым вздохом, выпадал в осадок внутри них; затуманивалась голова, словно пар пробирался прямиком в отяжелевшую голову. Все его оставшиеся силы сосредоточены на ощущениях и контроле своего состояния. Легче не становилось. Внутри тела было настолько жарко, что в нём становилось жутко неуютно. Попов невольно прикрыл глаза, не в силах сопротивляться слабости в голове. На секунду разлепив веки, мир перед парнем поплыл, в глазах потемнело, картинка предстала супер-реальной, проваливала парня через нематериальные прослойки пространства; в ушах загудела кровь, стало ещё жарче, но теперь изнутри. Повернувшись к полке с шампунем, Арса чуть покачнуло, но он успел отклонить корпус чуть назад, упираясь рукой в стену. Арсений понимает, что так принимать душ опасно, но его это расслабляет и доставляет некоторое мазохистское удовольствие. Когда-нибудь он завяжет с этим. Голубоглазый опирается лбом о стену; поворачивая ручки крана, прекращает поток воды. Попов отодвигает штору, впуская в без того малое, но невероятно душное пространство оставшийся в комнате прохладный воздух, чуть освежаясь. Он присел на корточки, перекинул руки через холодный край ванны, положил на них голову. Ничего же страшного не случится, если он там посидит немного, мешая редкие слёзы с водой на руках. Он ни о чем не думает, солёная жидкость невольно вытекала из прикрытых глаз. Придя в себя и почувствовал некоторое облегчение на душе, он наконец-то настраивает воду на среднюю температуру, тянется к полке, приступая к намыливанию волос и тела. Для поднятия настроения он напевает какую-то весёлую мелодию в душ-микрофон, скованно подтанцовывает. Приняв душ и переодевшись, Арсений натянул маску, зашёл на кухню, где застал Матвиенко за нарезкой пирога. Он делал это с таким усердием, чуть ли не линейкой вымеряя угол надреза кусочков, следя за тем, чтобы все они были равными. — Сашенька, милый мой, ты — ювелир. Заметив в дверях комнаты брюнета, Серёжа немного подпрыгнул и откинул нож на тумбу, словно это не он пару минут назад ювелирно нарезал торт. Рассмотрев на лице Попова довольную улыбку, Матвиенко неприятно поморщился, видимо, припомнив фразу из порнофильма. — Фу блять, иди нахуй. Нормального порно не знаешь, раз на такую хуйню дрочишь? — Мне Шаст показал. — Я не удивлён. — Арсений открыл рот для ответа, но Серёжа не дал ему этого сделать, освобождая себя от неприятных подробностей. — Чё стоим, извращенец? Учебники тащи. Совместим приятное, — он неопределённое покачал руками, вспоминая фразу, — с полезным, так сказать. Только Арсений прошёл в спальню, как зазвонил его телефон. На экране высветилась их совместная фотография с Антоном. Попову нечего ему сказать, несмотря на море смешанных чувств и эмоций от нового избиения. Страх звонка пробрался в кончики пальцев, которые тут же потянулись к боковым кнопкам, заблокировали телефон. Антон перезвонил снова. Воспоминания тут же вернулись, а Арсений пожалел, что пошёл в душ перед звонком. Стоило сначала обсудить с Антоном, рассказать ему всё, выстоять разговор. И уже потом принять ванну, смывая с себя все впечатления и сам этот день. Угнетающие мысли снова засели в голове, мгновенно утомив парня. Он ставит телефон на беззвучный режим с отсутствием вибрации, берёт необходимые учебники и выходит из комнаты. Медовик со сладким чаем, усердная работа над домашним заданием и параллельное репетиторство для Серёжи отогнали все страхи и лишние мысли на задний план. Ебучая задачка по геометрии ломала мозг обоим парням. У них возник спор по поводу правильного пути её решения. Матвиенко предложил вариант работы: — Не еби мне мозг. Давай каждый сделает так, как считает правильным. Потом проверим, у кого ответ сойдётся. Квартира на время погрузилась в тишину. Резкий рингтон и сильная вибрация ушлепайки* Матвиенко напугала ребят, отрывая их от решения задачи. Схватившись за сердце, Попов протяжно выдохнул и отпил чай. Запустив пятерню в волосы, он снова склонился над тетрадью. — Да, Антось, ща, — Серёжа взял кусок пирога, другой рукой передал телефон. Услышав имя, Попов забыл про задачку, не сменил своего положения, но поднял глаза. — Арс, это тебя, — Брюнет отрицательно замахал руками. — Скажи, что я умер, — шёпотом приказал Попов, возвращая телефон. Матвиенко вернул гаджет к уху. — Ой, Шаст, а он умер, — Серёжа хихикнул, непонятно от чего, а Попову действительно хотелось умереть сейчас. Даже на расстоянии Попов смог услышать раздражённый голос Шастуна и обрывки угроз. Не выдержав, Арсений сам выхватил телефон. Выдохнув, он прислонил мобилу к уху. — Да? — Арс, ты почему на звонки не отвечаешь? Я волнуюсь, — в интонациях Попов не уловил злость или раздражение. — Я, — голос дрогнул, — решал вариант на профиле...в школе, — ложь не вязалась на языке, — и телефон на беззвучный поставил. Прости. — Ты же врёшь, — распознал Антон. — Что с голосом? Ты в порядке? — Да. — Нет, — Матвиенко встрял в разговор, жуя свой пирог. — Его снова избили. — Сергуль... — Арсений устало выдохнул, понурив голову. От чего-то глаза зажгло, слезы норовились проступить. — Что?! Блять, Арс... Пиздец... Спускайся. Я минут через 10 буду у дома Серёжи, — он шмыгнул носом. Попов слышал его тяжёлое дыхание. Видимо, Шастун ускорил шаг. — Расскажешь всё. — Арсений не ответил ничего, сбрасывая вызов. Он кинул злой взгляд на Матвиенко. — Тебя блять просили?! — Попов, не выёбывайся. От кого ты бежишь? От Антона? Что он тебе может сделать? Я не понимаю, почему ты так переживаешь из-за его реакции. Он в любом случае узнал бы, но уже не от тебя. приятно ему будет, думаешь? Он твой парень и поможет тебе, королева драмы. — Иди на хер. — Арсений вернул телефон, направился в комнату переодеваться. Настроение упало ниже плинтуса. Из одежды он не стал ничего менять. Лишь надел свитер потеплее и носки. Спальные штаны он переодевать не стал, рассчитывая, что разговор будет не долгим, замёрзнуть не успеет. Выйдя на площадку, Арсений оглянулся в поисках Антона. Его нигде не было, иначе Попов был бы уже в холодных объятиях или почувствовал рядом запах сигарет. Он прошёл на лавочку, находящуюся на освещённом участке, чтобы Шастуну не пришлось его искать. Тело билось в мелкой дрожи из-за холода, ласкающего кожу под тонкими штанами, и постепенно тянулось по всему телу. В ожидании Арсений возвращался в сегодняшний вечер, вспоминал все сказанные в его адрес уничижительные слова, которые сопровождались многочисленными ударами. Дыхание замедлилось, струйка пара при выдохе была едва заметной, а потому слишком быстро растворялась в воздухе. Арсений прикрыл глаза, зачем-то давая возможность воспоминаниям пробраться к нему ближе и увлечь за собой целиком. В голове Арсения звучали все унижения и оскорбления, брошенные и язвительно прошёптанные на ухо Выграновским. Во время драки брюнет старался не открывать рта, не показывать эмоций. Сейчас же они, подавленные, требовали выхода. Глаза защипало. Слеза стекла по щеке. Арсений и не заметил, как перед ним на корточках оказался Антон, пока тот не потряс брюнета за плечи. Попов слабо поднял свои тёмные ресницы на лицо парня, ничего не говоря и всё ещё находясь где-то в своём мирке. Шастун грубо взял Арса за подбородок, поворачивал его голову на свет, искал телесные повреждения. — Почему ты мне сразу не позвонил?! Холодные пальцы слишком больно обожгли кожу. Арсений на секунду вернулся из своих мыслей, бросил на Шастуна нахмуренный взгляд и резким движением убрал руку Антона со своего лица. — Я боялся… — Кого? Меня что ли?! — Кудрявый заглянул в слезящиеся глаза. Лицо брюнета было абсолютно спокойным и не выражало никаких эмоций. Попов вообще не двигался, никак не реагировал на вспыльчивость Антона. Только устало моргал, слёзы медленно стекали по щекам. Взгляд был невидящим. — Господи, Арс… — Шастун вмиг успокоился, разглядев отрешённое состояние своего парня, накрыл руки Попова своими. Он перешёл на успокаивающий шёпот. — Что они с тобой сделали?.. Арс, поговори со мной... — Я… Я в порядке. Всё обошлось, — губы дёрнулись в кривой улыбке. Это максимум, что мог сейчас выдать Попов, обманывая этой улыбкой Шастуна. Увидев её со стороны, Арс сам бы не поверил в свою ложь. Губы снова вытянулись в тонкую линию. — Не так больно, как в прошлый раз... Лицо не пострадало, как и тело в целом. — С каждым словом он отмерзал, все дальше уходя от своей задумчивости. — Пуховик уберёг от других травм. А так... Болят немного плечи… бёдра. — Арсений взял Шастуна за руки, забираясь пальцами ему в рукава. — Антон... Они говорили про меня плохие вещи... Отвратительные слова. — Какие, солнышко?.. И почему ты без шапки вышел? — Антон опустил руки, освобождая рукава, накинул Арсению капюшон, снова устремил внимание на лицо брюнета. Арсений пытался сформулировать мысли. У него не получалось, мысли мешались в одну массу, из которой ярко всплывали лишь выслушанные унижения и оскорбления. Нужно было сказать хотя бы их, но Арсений чувствовал, что они будут жечь на кончике языка, оставляя шрамы, ведь Попов согласен со всеми высказываниями, что были ему адресованы сегодня. Тяжело это признавать. Пальцы сжали холодные руки. Арсений открыл рот, чтобы озвучить Антону пару фраз, услышанных в свой адрес, но тут же сомкнул губы в узкую полоску, отрицательно мотая головой. Шастун терпеливо ждал, пока Попов соберётся с мыслями, нежно гладил пальцами руки голубоглазки, изредка согревая их своим дыханием. Через пару мучительных минут, брюнет подал голос: — Они сказали... — В следующую секунду Арсений вскинул голову вверх, сдерживая новый поток вытекающих слёз, прерывисто выдохнул. — Господи, Антон... — Его лицо упало в свои горячие ладони. Сгорбленная спина поднялась в такт глубокому вдоху и закрепилась в таком положении. — Арс... — Тело Попова задрожало, послышались всхлипы. — Арс, ты плачешь что ли? — Шастун убрал руки брюнета от лица. Попов высвободил их из хватки кудрявого и снова накрыл ими лицо, прошептав: — Не смотри на меня, пожалуйста... — Что?.. Не закрывайся руками, когда плачешь. — Нет... — Я хочу видеть тебя настоящим, — он снова одёрнул руки от лица Попова — Я отвратителен, Антон... — Арсений отводит глаза. Шастун одним движением вернул к себе взгляд брюнета. Брови Антона были нахмурены, в глазах блеснула зародившаяся злость. Он тут же попытался её прогнать. — Зачем я тебе такой? — Ну, какой «такой», Арс? — Лицемерный пидор, манерный, с отвратительным пидорским вкусом в одежде, — оскорбления так и слетали с языка, — неталантливый актёришка, бездарный неудачник, уродливый тип с нелепым носом— кнопкой. Ты видел, какой он отвратительный? И… — Арсений мог бы вслух воспроизводить слова своих обидчиков и дальше, если бы Антону не надоело это слушать и он не перебил брюнета. — Что ты выдумываешь?! Перестань, пожалуйста, оскорблять себя. Ты же знаешь, что всё не так. — Нет, — новая горячая слеза стекла по существующей дорожке. — Это всё они тебе сказали? — Попов кивнул в ответ. — Я заставлю их вымыть рот с мылом. — Шастун не спрашивает, кто это «они», видимо, сам догадался. — Почему ты вообще принимаешь их слова на свой счёт?.. — Он натянул свои варежки на замёрзшие руки Попова. — Арсений, посмотри на меня, — более требовательным тоном попросил Шастун. Брюнет продолжал тупить глаза куда-то вниз, давая слезам из глаз сразу падать в снег между стопами ног. Шастун ободряюще провёл ребром указательного пальца по кончику носа Попова. Арсений поднял голову, на секунду задержался на улыбке пухлых губ, затем устремил прямой взгляд в глаза-малахиты. — Ты не тот, кем они тебя назвали. И никогда таким не был. Арс, ты лучший! — Шастун накрыл щёки Попова своими ладонями. По коже вновь пошли мурашки от прикосновения холодных пальцев. — Манерность тебе к лицу. Ты не лицемерный. У тебя просто здоровая самооценка; это прекрасно! Не каждый любит себя, а впоследствии страдает от этого. Ты принимаешь себя таким, какой ты есть. Ты любишь себя целиком. Я же знаю, тебе нравится твой нос-кнопка, — Шастун быстрым движением поцеловал кончик носа Попова и обсыпал поцелуями щёки, собирая вновь проступившие слёзы. — И мне он очень нравится. — Ты всё это говоришь, чтобы успокоить меня. Не трать на это время. — Попов без интереса отмахнулся от Шастуна, поворачивая голову влево и созерцая темноту в паре метрах от них. Антон короткое время молчал, оставив попытки вернуть к себе всё внимание Попова. Он протяжно выдохнул, буркнув «ведёшь себя, как маленький…» — Я говорю, потому что действительно так считаю, Арс. — Ещё бы… — Попов с явным раздражением в движениях стёр последние слёзы антоновскими варежками. Он показал свою слабость перед Антоном. И это его жутко злило, но уже поздно и ничего не исправишь. Арсений лениво подпёр голову ладонью. — Кто сказал, что ты неталантливый актёр? У тебя есть потенциал, ты его развиваешь. Тебе нравится то, чем ты занимаешься! Иначе не тратил бы столько времени на репетиции и не отдавал на них всего себя, работая на результат. — Ага, и устаю, как конь… — Перестань препираться со мной… Я хочу помочь тебе. Показать, что ты сильно ошибаешься, прогибаясь под мнением Выграновского и его шайки. Только попробуй сказать, что тебе не нравится играть в постановках. В жизни не поверю. — Антон закурил – нелегко ему даётся разговор. — У тебя главные роли в постановках! Ты отлично справляешься. Я помню твоё выступление в девятом классе. Я был в восторге от твоей игры. Прошло два года, Арс! Я уверен, что ты вырос в своих навыках! И я предвкушаю новогоднее выступление. И маму приведу, ты же приглашал её. Она тоже с нетерпением ждёт премьеры. Каждое слово Антона горящим огоньком светило внутри тёмного омута разочарований Арсения, согревало пространство теплом, снимало оковы, разбивало льдины и возвращало живые чувства. Самым ярким и сильным из них была любовь к парню, сидящему напротив, чей взгляд и улыбка служили ключом ко всем графским дверям. — Какой в этом всём смысл, если отец настаивает на экономическом образовании?.. — Всегда можно получить второе. У тебя лежит душа к театру. Не закапывай свой талант и мечту только из-за того, что так хочет твой отец. — Арсений не двигался, но взгляд на Шастуна всё же перевёл. А сердце трепетало от воскресших бабочек в животе, пускающих волну мурашек. — При желании ты можешь сделать всё. Ты отличаешься упорством и целеустремлённостью. Слушай всех сколько угодно, но поступай так, как хочешь только ты. У тебя обязательно всё получится. Ты намного сильнее, чем можешь подумать. — Ты будешь рядом? — Арсений повернулся всем корпусом, глядя на Антона по-детски наивным взглядом, жаждущим тепла, ласки и поддержки. — Конечно, мальчик мой! — Антон расплылся в сладкой, как карамель, улыбке. — Я буду твоим самым преданным фанатом, который следил за тобой с самого начала пути. Представь, ты станешь знаменитым актёром, тебя будут приглашать на главные роли в кино, которое станет известно всему миру! — Арсений посмотрел на Антона, возвращая ему мечтательную улыбку. Рассмотрев его красные щёчки и нос, брюнет коротко выдохнул, опустился к нему на снег. — Если так всё и будет, то я, может быть, смогу получить Оскар. — Арс, не говори «если»... Ты его обязательно получишь! — Да куда я пойду, Антон? В цирк уродов? — Опять двадцать пять... Арс, я тебе въебу, если ты не прекратишь с такими разговорами. Солнышко, ты невероятный... — Антон, перестань... — Арсений отмахнулся, снова отворачиваясь. — Заткнись, Арс. Ты потрясающий. Слышишь меня?.. Если тебе интересно, то... ты мне тоже нравился в 9 классе... — Что? — Да, Арс. В ушах мгновенно зашумела кровь, участилось сердцебиение. Осознание того, что чувства Арсения ещё тогда были взаимными, с треском надломилось где-то в солнечном сплетении. Попов сидел с открытым ртом, не зная, что сказать. Они могли быть вместе намного раньше. Арсений стал бы самым счастливым человеком на земле ещё два года назад, когда его чувства к Антону были в тысячи раз ярче и запредельнее. Уже тогда была взаимность… Почему я об этом не знал? — Да как я мог тебе понравиться? — Ну, вот так. — Антон взял теплую руку в свою, скрестил пальцы, заглянул в глаза ошарашенному Арсению. — Ты просто не заметил того, как ты вырос за лето. Вытянулся, волосы отрастил, чёлку сделал. Боже, Арс... Тогда я начал к тебе присматриваться лучше... Ты был как грёбаная модель. Выглядел как мечта. Самый красивый мальчик, которого я когда-либо видел. Словно с обложки журнала сошёл. — Арсений залился румянцем, робко поправил кудрявую чёлку, выглядывающую из шапки. — Не только мне ты приглянулся, кстати... Только и слышал, как девчонки с класса обсуждали тебя и восторгались до мурашек. — Да-а-а. Столько валентинок получал ежегодно... И покупные, и самодельные. С комплиментами, признаниями. Но анонимными они были в основном. — Там даже моя была, — Антон лихо подмигнул, а Арсений округлил глаза. — Анонимная. — А что в ней было? Несмотря на то, что даже складывать всё это было некуда, я их сохранил. Если ты помнишь содержание своей валентинки, то я могу постараться её найти. — Ой, Арс, я не помню ни строчки. Только помню, что пытался выразить свои чувства очень сухо, чтобы не выдать себя. Но в душе надеялся, что ты догадаешься. — Не мог подумать, что мальчики мне валентинки дарили. Обычно на этом же девчонки зациклены. Вот они, наверное, расстроились, узнав о моей ориентации. — Но счастливым-то из твоего фанатского круга стал я. Представляешь, как мне повезло! Сам ещё не до конца верю в это. — Арсений придвинулся ближе и заткнул его глубоким чувственным поцелуем, словно хотел сказать этим «я здесь, я не галлюцинация, всё реально». Антон утащил за собой Арсения в снег, захватывая его в свои большие и крепкие объятия. Подытоживая, Шастун проговорил негромко в поповское ухо: — Не слушай никого. Все тебе банально завидуют. Ты очень красивый, Арсений. И не менее талантливый. Не смей сомневаться в себе, слышишь? — Слышу, Антон... Мне правда было важно услышать это всё. Спасибо. Я сегодня немного тряпочка, прости за это. — Всё хорошо. У всех бывают тяжёлые дни. У тебя сейчас загруженный период, эмоции подавляются и накапливаются. Сегодняшнее происшествие стало последней каплей твоего эмоционального сдерживания. Нужна некоторая перезагрузка. — Он бережно поправил челку Попова, натянул чуть слетевший капюшон. — В следующий раз звони мне сразу, хорошо? Я рядом. — Спасибо, Тош... — Попов крепче прижал к себе парня. Он прошептал в обветренные губы, — я люблю тебя. — В ответ Шастун расплылся в улыбке, придвигаясь лицом к лицу для нового поцелуя, более трепетного и чувственного. Попов чувствовал, как его пижамные штаны намокли от снега, а ноги начали конкретно подмерзать. Он сообщил об этом Шастуну. Ещё недолго пообсуждав драку, Антон выяснил нужную информацию и проводил Арсения к подъезду, параллельно набирая кому-то сообщение. Нежность и ласка в нём тут же исчезли уступив место нахмуренным бровям и нервному дыханию. Коротко поцеловав Попова на прощание, он развернулся на пятках, уходя в темноту. Этот день сильно потрепал Арсения и морально, и физически. Вернувшись в квартиру, он почувствовал себя мега уставшим. На расспросы Матвиенко он вяло ответил: «Всё завтра, Серёг, я устал», сменил пижамные штаны и утараканился спать. Подавив в себе любопытство, Матвиенко последовал примеру друга, погасла зажжённая люстра, квартира погрузилась во тьму, а Попов сразу же провалился в спокойный крепкий сон.