Я любовь эту буду теплить и вынашивать так, Чтоб она разрослась во мне деревом, Чтобы кончики пальцев стали ею окрашены, И чтобы её во мне немерено. лампабикт ft. Элли на маковом поле — Немерено
6 июля
День, ради которого Арсений ехал в деревню, и о котором Антон так много и искренне отзывался с горящими глазами, воодушевляя тем самым Попова. Этот день будет завтра. Наиболее важной считается ночь с шестого на седьмое июля, именно тогда происходит большинство обрядов. В день Ивана Купалы, как и в рождественские святки, стираются границы между мирами, между реальным и магическим. Также в этот день природа «оживает»: наполняются целебными свойствами природные стихии — вода и огонь. Суть праздника заключается в объединении людей с природой, с магическим миром. Подготовка началась за день до Ивана Купалы. Арсений, когда не знал об этом, думал, что проведёт шестое июля в пассивном ожидании, сидя на грядках с Антоном или помогая Варваре Петровне наматывать нити на веретене... Но всё вышло куда лучше и живописнее. Тем более, что вчерашним утром приехала Оксана, Дима и вместе с ним Катя. Антон выдохнул с облегчением, когда рядом с ними не увидел Настю Шалфееву. Арсений её приглашал тоже. И кто Антон такой, чтобы ограничивать парня в желаниях провести время с его друзьями. Даже если бы всё получилось, и она приехала, Шастун и его бабушка были бы не против. Но просто Антону не хотелось её видеть в компании своих друзей, дружба с которыми проверена временем, огнём и водой. Ещё он предполагал, что из-за того, что Настя из всей компашки общается только с Поповым, то Арсений был бы большую часть времени с ней, она мельтешила бы постоянно рядом, потому что место ей незнакомо, как и окружающие люди. А Арсений для неё, как тростинка, за которую нужно держаться. Не дай боже они ещё вместе через костёр бы прыгнули! Антону просто было очень важно провести эти выходные вдали от городской суеты и проблем, что остались в квартирах. Провести их месте с Арсением. Как можно ближе, как можно дольше вдвоём. Украдкой смотреть в его глаза, ловить каждый взмах длинных ресниц и мелкие намёки усталых и счастливых улыбок. Чувствовать такие же взгляды на себе. Показывать красивые места деревушки и вместе пить чай у окна с красной геранью в горшочке. Негромко перешёптываться на соседних кроватях в тёмной комнате на мягких подушках. Слушать его истории и переживания, чувствовать доверие и доверяться в ответ. Отдохнуть и разгрузиться перед новым и непростым жизненным этапом. Вот чего хотелось. А не делиться всей этой прелестью с кем-то ещё. Особенно с малознакомым человеком, первое впечатление о котором было негативным. Антон не собственник, просто... любит. Без возможности проявлять свои чувства, зная, что принять их не могут, из-за них Попову всё ещё бывает больно. Поэтому любой взгляд Арсения, любое его касание... и Антона изнутри разрывало на сотни частиц. И эти вспышки, всплески чувств приходилось помещать тут же в вакуум, чтобы в нём же вся эта смесь расщепила себя до безопасных веществ, предотвращая от импульсивных действий разгорячённого сердца. Ожидание — самое истощающее состояние. После полудня начинали собирать целебные травы, цветы. Это одна из главных традиций. Травы использовали для плетения купальских венков, для "защиты дома от нечисти" и прочего. Венки плели в основном девушки, но Арсений сам напросился в поле вместе с Оксаной и Катей. Купальские венки должны состоять из самых разных трав: колокольчик, зверобой, тысячелистник, боярышник, барвинок, базилик, иван-да-марья, роза, папоротник, дубовые и берёзовые ветки. Именно эти растения наделяют праздничный венок особенными, магическими свойствами. Однако все цветы из этого списка найти не удалось, к сожалению. Обрядовое употребление купальского венка связано также с магическим осмыслением его формы, сближающей венок с другими круглыми и имеющими отверстия предметами (кольцом, обручем, калачом). Считается, что когда плетёшь венок, складываешь свою счастливую судьбу, поэтому к процессу плетения относились очень серьёзно. Антон, посмеиваясь, снимал то, с каким усердием и титаническим терпением Арсений и Катя плели свои венки под руководством Оксаны, которая за столько лет могла себя называть мастером данного ремесла. Ещё она рассказывала легенды о цветах. Папоротник особо выделяли среди других растений, его считали дьявольским и вместе с тем чудесным зельем. Согласно славянскому поверью, папоротник цветёт только один раз в году, в ночь на Ивана Купалу. Мифический, несуществующий в природе цветок. Человек, сорвавший его, получит чудесные возможности. Он станет обладать даром ясновидения и предвидения, начнёт понимать язык животных, сможет открывать любые замки и находить закопанные глубоко в земле клады. Но считалось, что путь к цветку находится под защитой нечистой силы. Иван-да-марья символизировал магический союз огня и воды. Народные сказания связывают происхождение этого цветка с близнецами — братом и сестрой, — которые вступили в запретные любовные отношения и из-за этого превратились в цветок. Полынь используется для нейтрализации нечистой силы, а также в лечебных и магических целях; символ тоски, горя, злобы. Восточные славяне накануне Иванова дня в качестве оберега от русалок, колдунов и другой нечистой силы раскладывали крапиву на окнах, на порогах домов. — Арсений, ты точно уверен, что хочешь доплести его? — Позов сомнительно наблюдал за тем, как у Попова что-то не получается в процессе, и его венок разваливался. В отличие от девчонок, у парня действительно не получалось, но он очень старался постичь это странное искусство. Катя с осуждением глянула на Диму, на мгновение оторвавшись от своего венка. — В конце концов, его можно будет купить. — Поз, не сбивай у него настрой, — Антон за кадром не глядя шлёпнул сидящего рядом Диму по ноге, — Арс справится. — Я помогу чуть-чуть, — Оксана протянула ладони к кучке травы и цветов, что уже, в общем-то, должны быть похожи на венок, — ты не против? — Только за, Оксан, — Попов с радостью передал свою работу Фроловой. Она некоторое время плела основание венка, чтобы уж точно не расплелось в руках Арсения. Базу, так сказать, за него сделала. Но даже с этим у Арсения не получилось доплести венок. Катя предложила отдать эти поломанные цветы Варваре Петровне. Бабушка разложила их у порога двери к крапиве и оставила в доме. Сама она плела веники для бани из берёзовых веток. И запрягла в это дело девчонок. Правило такое: кто попадает под работающую руку Варвары Петровны, тот обязательно помогает ей. Выйдя с парнями в сени, она шёпотом заговорищески наставила: — Идите в баню, берите вёдра и наберите на реке воды. — Баб, в бане дополна воды, — Антон посетовал на забывчивость своей бабушки. — Мы же утром набирали. — Традиция такая, Антош. Забыл? Антон широко улыбнулся. Он не забыл. Это одно из его любимых занятий. Обливание. Парни днём ходили на речку и набирали в ведра мутную и грязную воду, которой потом обливали прохожих. Пока парни дошли до речки, взрослые мужики и дети, подростки, с ног до головы облили их. В любой другой ситуации Арсений бы очень возмутился этой выходке. Но сегодня это оказалось весёлым моментом. Он от души нахохотался, когда Оксана и Катя вышли на улицу перед домом, а из кустов слева вылетел Антон, обливая Фролову, а справа — Дима. Было забавно наблюдать, как Катя бежала за ним с одним в тапком руке, намереваясь дать ему по башке, а Позов убегал, прикрикивая: «Тебя очень быстро поменяла деревня, Катя!» Когда Арсений повернулся в сторону Антона и Оксаны, то увидел её такой же разгневанной. И стало не до смеха. Шастуну один тапок прилетел в ляжку. Но парень не растерялся, подобрал его и кинул девушке обратно, намеренно промахнувшись. Они сошлись в шуточном поединке, щекоча друг друга. В какой-то момент Фролова скрылась за спиной Попова, и он оказался в эпицентре беглых пальцев, от которых старался увернуться. Шастун не позволял. Получалось у Арсения плохо, он извивался как червячок в чужих руках, а в попытке ответить тем же он только открывал слабые места для нового нападения со стороны Антона. Девушка воспользовалась возможностью и напала на кудрявого парня. Арсений не отказал себе в мести Шастуну и вместе с Оксаной защекотал парня, изваляв его в песке и земле на дороге у дома. Где-то раздался крик Позова. Антон подорвался с земли на помощь другу, но Оксана придержала его за руку, поднимаясь. — Нет, пусть получает! Меньше выпендриваться будет, — улыбаясь, она отряхнула мокрые насквозь шорты от налипшего песка. — Думаешь? — Антон потрепал свои волосы, смахивая с них грязь и ощущая, что голова чешется из-за неё. Нужно помыться. — Я согласен с Оксаной, — Арсений не злопамятный, да и неуверенность Димы в силах Попова его не задела, но ради приличия и общего настроения можно было и побубнить. — Друзья называются! — Шастун улыбался широкой улыбкой и щурил глаза от яркого жаркого солнца. — Дима, я спасу тебя! — Он развернулся и побежал в сторону, шлёпая тапочками, куда убежала мокрая и злая Катя вместе с напуганным Димой. Оксана осталась на месте и заплела полусухие волосы в пучок. Не спеша и высыхая, Попов и Фролова прошли до берега пруда, где остановились их друзья.***
До захода солнца обязательной традицией считалось искупаться. На севере купались в банях, на юге — в реках и озёрах. — Так много воды... — Арсений и Антон сидели на мостке, свесив ноги в воду. Их тела почти обсохли на воздухе. В воде, по которой бежала рябь, нечётко отражались их силуэты. — Мне кажется, я за всё прошлое лето столько не купался. — Обряды Ивана Купала неразрывно связаны с водой, огнем и травами, — негромко проговорил Антон, наблюдая за тем, как Оксана прыгает в воду с плеч резко выпрямившегося во весь рост Димы. Падение вышло нелепым и смешным. Парни оба улыбнулись. — Так что купайся, пока купается. Арсений поднялся, чтобы пойти за тапочками на береге. Но, помедлив, обернулся. Он понимал, что поступает, как крыса, атакует со спины, но он столкнул Антона в воду. Очевидно: последнее перед погружением слово было матерное. Он долго не всплывал, и Арсений забеспокоился, что что-то могло случиться под водой. Тревога быстро охватила его, он склонился над водой, сев на колени на самый край мостка, и начал вглядываться в неё. Небольшое количество пузырьков воздуха всплыло недалеко от Попова. В следующую секунду из воды резко появились руки, схватили Арсения за шею и плечо и потянули чуть на себя, утягивая парня в воду. От неожиданности Попов вскрикнул и не успел закрыть нос рукой. Вода попала в него, неприятно ударив ноздри. Он постарался скорее всплыть и прочихаться, потереть глаза, которые в момент столкновения с водой были полуприкрыты. Глотнув порцию воздуха, Арсений чихнул. Следом всплыл Антон. Хотелось возмущаться и очень сильно. Но увидев спокойное лицо Шастуна и скрещенные руки на груди, Попов закрыл рот, понимая, что ему отплатили той же монетой. И всего-то. Заслуженно. Друзья, казалось, не заметили небольшой передряги с вероятностью летального исхода. Парни держались на расстоянии, выдерживая молчание. Антон не обиделся вовсе. Даже не думал обижаться. И надеялся, что Попов не обиделся тоже. К тому же, он и был инициатором этой шалости. Непонятно откуда взявшееся напряжение повисло над водой. Они попросили прощение одновременно: — Прости. — Извини, — и мягко улыбнулись друг другу. — Это всё потому что я тапок Оксаны с земли поднял, — Антон улыбнулся ещё шире, понимая, что прокололся и забыл одну из заповедей магического дня. — Что? — Попов выдал неловкую усмешку, не понимая, зачем Шастун это сказал. — К чему это? — Нельзя накануне и в день Ивана Купалы поднимать что-либо с земли. Это приводит к ссорам. А ещё к нищете. — Надеюсь, ты и твоя семья не обеднеете, — он подошёл ближе, протягивая мизинчик для примирения. Их пальцы сплелись. И в следующую секунду парней забрызгала Катя, прыгнувшая в воду с мостка с разбега.***
Мокрые и счастливые, компания рассталась после захода солнца, пообещав встретиться у берега ночью на празднике. Ближе к вечеру подбирали наряд для празднования. Это могла быть простая, удобная одежда без излишеств; у девушек — легкая юбка или платье в пол, у молодых людей — штаны и рубаха простого кроя. Использовали природные украшения — бусы из ягод и цветов, венки и другое. Костюмы были привезены Лёней в отсутствие парней. Юлия Михайловна их успела погладить и повесить на стул. Венки висели вместо полотенец во дворе на гвоздях, вбитых в стену. Спать в Купальскую ночь было категорически запрещено. Танцами и весельями народ отпугивал злых духов, а тех, кто засыпал, нечистые силы могли утащить в лес или заснувший мог надолго лишиться сна и покоя. Луна освещала дорогу к озеру, босые ноги щекотала остывающая трава. Недалеко слышался смешанный смех и обрядовая музыка. Арсений ласкал ладонью колышущиеся от шагов цветы и слушал негромкие разговоры семьи Шастуна, вспоминающей празднование прошлых годов. И слева неподалёку, справа, впереди, позади шли такие же компании семей или друзей. Через небольшой лесок они вышли на просторное место с редкими пнями — как будто бы специально оставленными для обрядов или чего-то подобного, — и гладкой травой. Народу собралось достаточно много. Толпа была разновозрастная: от совсем юных ребят до пожилых пар. Под ногами не чувствовались камни и ветки, словно их не было вообще. Стопы полностью утопали в сухой густой траве, чувствовать кожей эту мягкость было отдельным познанным удовольствием. И никакая обувь не нужна. Арсений для себя разделил всё представленное пространство на три части. Была площадка с редкими берёзками, между ветками которых была протянута гирлянда с шарообразными фонариками. Там же было несколько столов и лавочек. Было достаточно много места для игр. Недалеко были столики с выставленными на продажу венками, лентами, деревянными фигурками и расписанной посудой, прочей атрибутикой, а так же бусами из ягод или сушек. Вторую площадку Арсений бы назвал самой большой, ведь примерно в её центре уже был готов костёр высотой почти в два метра. Он был центром гуляния. Антон сказал, что позже, когда он будет гореть, сформируется массовый хоровод, а после около него можно будет сидеть компаниями или всей толпой вместе кругом и петь песни. И третья площадка была уж слишком условной, и почти не имеющей границ: лес есть лес, у него нет чёткого начала или конца, поэтому все эти две территории обрамляли деревья. Где-то погуще, где-то пореже. Ведь там лешие и всякая нечисть! И был пруд. Берег кривой линией простирался на сотни метров в одну и другую сторону. И метрах в семидесяти был густой лес напротив. Сложилось ощущение, что пруд защищён лесом со всех сторон.***
Игры, как правило, были связаны с любовно-брачной тематикой. Антон с Оксаной соглашались абсолютно на все игры, что предлагали другие ребята — Шастун легко знакомился с детьми, каких-то он встречал в этом месте каждый раз, когда приезжал к бабушке, кто-то для него был старым другом детства, а многие из них его знали не первый год, как и Оксану. И Арсений с Димой и Катей обзавелись новыми знакомствами. Попов, заряженный обстановкой и абсолютно счастливый, находящийся в предвкушении, охотно шёл за Шастуном на любую авантюру этой ночи, а вот Диму приходилось девушкам слишком долго уговаривать. Обсуловились сыграть сперва в горе́лки. Название произошло от сопровождающей игру песни: «Гори, гори ясно, чтобы не погасло». Слово «горелки» восходит к глаголу «гореть», причём изначально в значении «любить, страдать от любви», характерном для народной поэзии: «Не огонь горит, не смола кипит, а горит-кипит ретиво сердце по красной девице...» Для игры выбирается открытое место — лужайка, поляна, широкая улица перед домом, просторный двор. Горелки изначально не были детской игрой: в неё играли девушки и холостые молодые мужчины. Водящим всегда выбирался парень, и ловить он мог только девушку, так что игра давала возможность знакомиться, общаться, выбирать невесту. В настоящее время горелки считаются исключительно детской игрой. Описание игры: Холостые парни и девицы устанавливаются парами в длинный ряд, а один из молодцев, которому по жребию достается гореть, становится впереди всех и произносит: — Горю, горю пень! — Чего ты горишь? — спрашивает девичий голос. — Красной девицы хочу. — Какой? — Тебя, молодой! При этих словах одна пара разбегается в разные стороны, стараясь снова сойтись друг с другом и схватиться руками; а который горел — тот бросается ловить себе подругу. Играющие нараспев говорят слова: Гори, гори ясно, чтобы не погасло! Глянь на небо — птички летят, Колокольчики звенят, Гляди — не воронь, беги, как огонь! Если ему удастся поймать девушку прежде, чем она сойдется с своей парою, то они становятся в ряд, а оставшийся одиноким заступает его место; если же не удастся поймать, то он продолжает гоняться за другими парами, которые, после тех же вопросов и ответов, бегают по очереди. Желающая сыграть в горелки молодёжь начала выстраиваться парами и вставать в ряд. К Антону и Арсению подошли две девушки, выбирая из них себе «вторую половинку». Света, выбравшая себе Арсения, частенько оборачивалась по сторонам. — Ищешь кого-то? — Попов чуть наклонился к ней, чтобы задать вопрос. — Ага. Парня хочу одного заставить ревновать, — она взглянула ему в глаза. — Поможешь? — Я уже держу тебя за руку. Можно подумать, теперь у меня есть выбор, — он улыбнулся. — Верно. У тебя его нет. Она состроила милую мордашку и прильнула к его руке, от чего-то весело хохоча. Арсений мысленно закатил глаза, но начал играть в эту странную игру на ревность. Она сказала какую-то ересь, парень засмеялся искренне. На знакомый смех повернул голову Шастун. Ему бы не хотелось ревновать, он понимал, что ничего между Арсением и этой Светой ничего быть не может в принципе, но на жгучем неприятном чувстве себя всё равно поймал. Антон взял свою девушку за руку и протиснулся в толпе, вставая перед Арсением, мельком бросил едкий взгляд на пару Попова и обернулся к нему, обращая внимание на себя: — Арс, слушай условия, ведь ты можешь стать горельщиком. Он догоняет убегающих игроков, только когда они пробегут мимо него. Он не имеет права оглядываться и подсматривать, какая пара собирается бежать мимо него. В противном случае приготовившаяся бежать пара может поменяться очередью с другой парой или местами друг с другом. — Ещё никто не должен начинать бег прежде, чем прозвучит последнее слово, — вмешалась в разговор Оксана в момент, когда Антон прервался, обернувшись в другую сторону на источник привлёкшего звука. Увидев парня рядом с ней, Попов понял, что это тот человек, ради которого Фролова ежегодно приезжает на это празднование. У них довольно трогательная — и одновременно трагичная, — история. Миша и Оксана познакомились в этой деревне четыре года назад. Он ежегодно половину лета проводит здесь у бабушки, а Оксана приехала как раз ко дню Ивана Купалы к своей бабушке. Друг с другом их свела игра «Ручеёк». В потёмках Оксана не различила Мишу от Антона, а когда они выпрямились в конце ручейка, то она удивилась и обомлела: парень ей понравился сразу. И практически всю ночь они веселились и взаимодействовали в играх друг с другом. После пересекались на улицах, а потом и вовсе попали в одну компанию, гуляли ежедневно. Она нашла его в «ВКонтакте», они много переписывались, обещая вернуться следующим летом. Трагедия в том и заключалась, что чувства друг к другу жили, но расстояние в километры между парой и возможность видеться раз в год делала очень больно и заставляла лезть на стену от тоски, желания увидеться вновь и быть рядом. Если всё пойдёт по плану, то уже с сентября они будут учиться в одном городе. И от такой перспективы Фролова в последнее время горела счастьем и опять же — невыносимым ожиданием. Этим вечером Оксана не расставалась с Мишей ни на минуту, и, кажется, не отпускала его руку ни на секунду. — Горельщик может салить бегущих только до того момента, как они возьмутся за руки. Метрах в пятнадцати-двадцати впереди горельщика заранее отмечается место, до которого бегущая пара не должна снова соединять руки. — И ещё, — в разговор вклинился из-под земли взявшийся Дима, ведущий за собой всегда улыбающуюся и во всём заинтересованную Катю, — играющие могут договориться, что горельщик должен гнаться не за любым из бегущих, а обязательно за парнем и, догнав его, может встать в пару с девушкой, пойманный же идёт «гореть» — либо наоборот. От этого условия у Арсения внезапно загорели щёки от мимолётной картины того, как он догоняет Антона, или наоборот. Он сильнее сжал руку своей напарницы, обменявшись с ней взглядами. Ей было всё равно, кто кого догоняет. Как и многим остальным. Поэтому, как оказалось, играли на условии «из двух предпочтительнее». Так проще поймать хоть кого-нибудь. До первой линии Попову с его избранницей было далеко, да и девушка несколько разочаровалась, ведь тому парню до неё не было никакого дела. Спектакль был больше не нужен. И держаться за руки было тоже теперь необязательно. Многие игроки хлопали в ладоши, проговаривая слова нараспев и наблюдая за горельщиком, пытающимся догнать парочки. Выглядело забавно и весело, да и вся обстановка так успокаивала Арсения, что в его голове не было никаких негативных мыслей, его не беспокоило ни прошлое, ни будущее. Было настоящее, и парень в нём растворялся, сверкая своей нежной улыбкой и не замечая боли в щеках. Ему очень сильно нравилось то, что в этом месте люди от мала до велика — лёгкие и открытые, доброжелательные. Именно они создавали ощущение комфорта и спокойствия этим вечером, какой-то семейной обстановки, домашнего тепла. И это ощущение кутало Попова в своих нежных объятиях, касаясь каждой клеточки тела. Наблюдая за движем, он переговаривался с Антоном. Тот тоже хлопал в ладоши, подбадривая действующих игроков, смеялся с происходящего и с возгласов, шуточных угроз горельщика, с падения какого-то Всеволода на ровном месте, обменивался с Арсением шутками, рассказывал забавные случаи во время этой игры. Игра текла быстро, пары сменяли друг друга так же быстро, как менялся водящий. Из-за того, что девчонок поймать легче, да и желаннее, бегали именно за ними. Догоняли, едва они пробегали десять метров. Но и за парнями бегали тоже. За друзьями. Не отказывая себе в том, чтобы повалить братана на траву и защекотать или подстебать. Но и участь Антона быть горельщиком настала. Его девушку в паре догнали тоже довольно быстро. Она не особо сопротивлялась, с радостью позволяя себя поймать в объятия. Шастун встал спиной к парам. Света потянула Арсения вперёд, разгоняя всех желающих. Попов, испугавшись и понимая, что будет дальше, одёрнул её руку, шипя и прося пробежаться следующими. На что она ответила негромко, чтобы горельщик не слышал и не мог определить приготовившуюся пару: — Я устала стоять и ничего не делать! — Она буквально поставила Арсения рядом с собой. А он понял, что это конец. Сердце Арсения заколошматило очень быстро, а тело пронзила тревога, задержавшись в онемевших кончиках пальцев. Каждое проговорённое толпой слово эхом отзывалось в голове Арсения. Антон, несколько нервничая, дёргал пальцами. Это против правил, но он всё равно расслышал Попова. Он прикрыл глаза. Арсений и Света подорвались с места, пускаясь в бег, как только последнее слово было сказано. Как выстрел пистолета, дающий старт бегунам. Шаги послышались совсем рядом с водящим. Открыв глаза, Антон из двух макушек увидел макушку Попова. Так получилось. Он не хотел бегать ещё раз, но уже за другой парой, и поэтому в его интересах было догнать хоть кого-то. Попов, так Попов. Взвинченный до предела Арсений бежал, куда глядят глаза, словно за ним бежал не человек, а дикая собака. Именно такой животный страх и волнение его охватили. В этот момент он совершенно забыл о том, что ему нужно бежать к Свете и сцепить с ней руки. Кроме своего громкого дыхания через рот он слышал неразборчивые голоса толпы, кричащие о том, чтобы он не убегал далеко, бежал к своей половинке. Честное слово, Шастун заебался за ним бежать. Только он подумал о том, чтобы сместить свой фокус на Свету, ведь и ему стало понятно, что Попов к ней не бежит, то Шастун быстро увидел маршрут, по которому он может срезать и догнать Арсения. Так и произошло. Он выскочил из-за дерева и схватил пробегающего мимо Попова за руку, дёргая на себя и останавливая. Арсений прикрикнул от испуга и неожиданности, но разглядев перед собой лицо Антона, он успокоился, тревога больше, чем наполовину моментально снизилась, стоило Шастуну обеспокоенно вглядеться в голубые глаза и положить вторую руку ему на плечо в успокаивающем жесте. Попов продолжал смотреть на Антона, дыша через рот слишком часто. Понимание, что самая стрёмная часть позади, позволило ему перевести дыхание и устало уткнуться лбом в чужую грудь. Простое движение, но Антон замлел, трепетно и аккуратно положил ладонь с плеча на вспотевшую макушку Арсения. Жест Попова он воспринял как доверие. И плевать он в эту минуту хотел на толпу игроков и на то, что к ним уже подбегала недовольная Света, лишённая мужского внимания даже в игре. Но благо, дерево, за которым они скрылись, не позволяло толпе увидеть и половину картины. Спина Шастуна — это максимум. Антон не отпускал запястье Арсения. Но был вынужден это сделать — игра должна продолжаться, нового горельщика ждут на позиции. Шастун отстранил от себя Арсения, и не посмотрев на Свету, взял её за руку, подмигнул Попову и вернулся к толпе. Арсений не теряя больше ни секунды, ни капли общего терпения, сглотнул вязкую слюну и вернулся в игру. Лицо его горело не только от минувшего марафона. А ещё ему было стыдно перед Антоном за своё поведение. Он и сам не понял, почему так запереживал. Это просто игра. Просто случайность и стечение обстоятельств. Последние минут десять он старательно отгонял от себя одну мысль... Он с самого начала желал, чтобы Шастун побежал за ним. Или, наоборот, он за Антоном. И Арсений почти себе в этом желании признался, слушая хоровое зазывание толпы.***
Салочки — это второе имя Антона. Он просто обожал их. Ещё со времён начальной школы, когда на каждой перемене с классом в рекреации играл в салочки. Опыта у него много, бегает он быстро. Для него не было вопросом, какую роль для себя выбрать этим вечером. И не было вопросом то, кого он будет держать в поле зрения, чтобы в случае чего спасти. Арсений думал, что ситуация во время горелок была хуже некуда. Из-за самого себя же. Но со дна постучали. Дальше играли в салочки. Перуанские. Он прогнал в голове возможные исходы и сразу же заметил вновь появившееся волнение, подобное тому, что было, когда в нескольких шагах Антон-горельщик стоял спиной к нему. — Разница в чём? — Арсений спросил заинтересованно. Они с Антоном сделали вид, что во время предыдущих «догонялок» ничего не случилось. Но оба понимали, что это не так. Было не стыдно. Скорее, оба понимали, что такой исход мог быть, а главное — его хотели. Словно было очевидно, что так или иначе они побегают вдвоём. Однако паника Арсения и стала непредвиденным обстоятельством. Которое они так и не обсудили. — Отличаются, Арсений, перуанские салочки от обычных тем, — Антон улыбался и игриво объяснял своему другу что к чему, — что если игроки взялись за руки — их нельзя осалить. Поэтому игрок, если он видит, что опасность близко, зовёт на помощь, и кто-нибудь из остальных играющих бежит и подает ему руку. — Попов взмолился глазами к Богу. — Не я придумал, не я предлагал. Здесь такой вид салочек — это традиция. — Он сел рядом с Арсением, ставя свой стаканчик с водой куда-то подле себя. — Я тебя не заставляю играть. — Антон, всё в порядке, если ты про горелки. Из-за шума я не услышал твои слова о том, что к своей паре нужно вернуться. — Это Дима говорил, — Шастун снисходительно кивнул, входя в положение Попова. — Да? Ну, ты меня понял в общем. Не услышал, набегался. Как итог: запыхался как собака. Антон сощурил глаза и склонил голову вбок, прекрасно понимая, что Попов юлит. — Арс, думаю, я понимаю, в чём дело. Я не тупой и не слепой. Скажи мне, и я принципиально не буду салить тебя или спасать, если тебе так будет комфортнее, — он говорил спокойно, но ему казалось, что абсолютно всё выдаёт его страх и волнение быть отвергнутым, а Попов попросит держаться от него подальше. Антон ведь ничего лишнего не делает, не давит на Арсения. Не делает того, к чему брюнет не готов. Они договорились, что Арсений первым проявит инициативу. И оба понимали, что это станет точкой невозврата, спусковым крючком. Точным ответом: Арсений полностью готов снова впустить Антона в своё сердце; он готов начать всё заново. А сейчас Шастуну дурно от одного предположения, что всё идёт не так, что Попов передумал и ему банально противно от прикосновений Антона, ему может в какие-то моменты быть некомфортно рядом с ним. Следующая мысль была: а если Попову ежедневно неприятно столько времени находиться бок о бок с Шастуном? А Арсений в этот момент боялся, что именно об этом всём и думает Антон. — Антон, нет... Я хочу, чтобы ты спасал меня. А я спасал тебя, — он, не отводя взгляда от зелёных глаз, в которых бликами отражались уменьшенные фонарики, коснулся мизинцем руки Шастуна, наблюдая, как тот следом расплылся в облегчённой улыбке. И обоим вспомнилось начало их отношений, первый важный разговор. Тогда Арсений просил не бояться просить помощь друг у друга, они говорили о взаимном доверии. По прошествии времени Антон понял его значение. В поле зрения появилась Оксана, ищущая взглядом Арсения и Антона. Увидев, она зашагала к ним. Отслеживая приближение девушки, Попов сказал, пока у них оставались последние секунды уединения, — не думай, что противен мне. Это не так. — Я знаю, Арс, — иначе Попова бы не было здесь.***
Игра в ручеёк прошла более благоприятно, чем салочки и уж тем более горелки. Арсений не противился тому, что Антон выбирал его, а наоборот, был очень этому рад на самом деле. И сам вытягивал Антона, на девушек даже не глядя. Однако девушки брали инициативу на себя и сами вытягивали кого-то из них и пытались знакомиться. Как только Шастуну или Арсению удавалось завести с очередной девушкой знакомство, то его снова тянули в ручей. Фролова игралась с Мишей — вытянула Антона в отместку за то, что Миша не вытянул её специально, когда проползал мимо. Тогда следом Арсений забрал у неё Шастуна, грозно глядя на девушку со словами «это моё», на что Антон лишь пожал плечами и прощался с ней сверкающей улыбкой, пока где-то в груди теплились слова Арсения. Оксана от такого несколько опешила и взбодрилась: ей срочно нужно было выведать подробности у Шастуна. В туннеле она ударила его по ноге, намекая на скорый разговор, а Антон смирился с тем, что ему не избежать града вопросов. Ручеёк смещался ближе к роще. В игру то входили новые люди, то выходили. Помимо основной колонны, небольшой людный участок кишил людьми настолько, что играть было невозможно, не сталкиваясь с зеваками. Неподалёку зажгли небольшой костёр для прыжков. Молодые люди шли ближе к нему. — Арс, прыгать будешь? — Глаза Антона горели не хуже, чем огонь разгорающегося костра. — Это не больно? — Нет. Просто разгонись и прыгни, повыше подогнув ноги, — Шастун слегка ткнул Попова в спину пальцами, подначивая того пойти. — Как феникс будешь, прикинь. — Он перерождался из огня, — покосив глаза на Антона, сдушнил Арсений. — Ну, а ты очистишься. — Расскажешь о значении этой традиции? — Арсений в очередной раз улыбнулся, зашагав вперёд в сторону костра. Шастун пошёл следом, радуясь тому, что Попов идёт прыгать через костёр. — С удовольствием, — они поравнялись. — Прыгнув через костер, человек может очиститься купальским огнем от порчи и сглаза, а также получит защиту от нападения русалок. Кто прыгнет выше, тот будет удачливее и счастливее всех. Что касаемо девушек, то они должны были хотя бы раз перепрыгнуть через костёр. Если же этого не происходило, девушку считали ведьмой. За это их могли облить водой или отхлестать крапивой. — А я ещё знаю, что на Украине и в Белоруссии девушки и парни, взявшись за руки, прыгают попарно через огонь, — невзначай бросил Арсений, рассматривая огонь и собравшихся людей. Они встали среди толпы. — Если во время прыжка их руки останутся вместе, то считается, что это явная примета их будущего брака. То же, если вслед им полетят искры. — Я поражён! — Антон вторил самодовольной манере Попова. — Откуда такие познания, Арсень Сергеевич? — Варвара Петровна поделилась такой информацией. Да наказала, чтобы я обязательно с девчонкой познакомился в этот вечер, а какая понравится, с той и совершил этот обряд. — Я не удивлён пристрастием моей бабушки сватать всех подряд. Мало кто знает, но моя бабушка должна была сидеть за столом вместо Ларисочки Гузеевой, — они посмеялись, не глядя друг на друга. Свет костра отбрасывал свет на лица собравшихся и нагревал воздух вокруг себя. Организатор попросил всех сместиться в одну сторону и освободить место для прыжков. — Со мной прыгнешь? — Негромко поинтересовался Антон, чувствуя, как сердце сделало кульбит. Арсений остановился, обернувшись к парню. И неуверенно спросил: — А нам...ну, можно? Это ведь что-то в брачном духе, насколько я понимаю? — Верно. С кем попало через костёр не прыгают. Это личное. — Через купальский костёр можно прыгать только с тем, кого искренне любишь. И Арсений это знал тоже. — Традиции традициями, но всё же общество движется вперёд. В прошлые года мы с Димой прыгали, чтобы дружбу укрепить, ничего страшного не произошло, мы не обручены. — Они проводили взглядом единоличников, прыгающих без пары. Один за одним, того и успевай из стороны в сторону поворачивать голову. — Да и кроме нас прыгали девочки с девочками, парни с парнями. — Прыгнула первая пара. — Никто ничего не сказал. Не переживай. Ничего дурного в этом всём нет. Арсений кивнул, взял Антона за руку и повёл в конец очереди. Перед ними оказались Катя с Димой, а позади — Оксана с Мишей. Все немного тревожились перед прыжком, ощущая трепет сердца, которое знало значение этой традиции и не смело противиться. Девушки прыгали, придерживая подолы платьев, парни целовали их румяные щёки после приземления, так и не размыкая рук. Искры подлетали, кусая за пятки и провожая молодых людей, трещали горящие ветки. И не смолкал галдёж толпы, откровенно радующейся влюблённым людям, у которых всё получилось. Однако были и такие пары, которые ладони друг друга не смогли удержать. Намеренно или нет — вопрос другой. Толпа их провожала сожалеющими взглядами. Пары сменялись одиночками и наоборот. Настала очередь прыгать Антона и Арсения. Обменявшись взглядами, они пустились в бег. — Арс, не споткнись! — Что? — С каждым шагом ближе к костру ему становилось страшнее, но стопы он поднимал выше, чтобы не споткнуться, как и попросил Шастун. — Примета плохая, — Антон сжал в своей ладони ладонь Арсения крепче. — Не отпускай! — Арсений зажмурил глаза, чувствуя, как за мгновение он перестал чувствовать траву под босыми ногами. Венок слегка подлетел вместе с хозяином — Попов прижал его к голове свободной ладонью. Язык пламени лизнул стопы, отдавая им часть тепла. И в следующую секунду парни приземлились на землю. По инерции они сделали ещё пару шагов вперёд, останавливаясь. Открыв глаза, Арсений обернулся, чтобы убедиться, что костёр остался за их спинами. Следом он посмотрел ниже, на крепко сцепленные в замок руки. Из десяти пальцев у Антона было узнаваемое чёрное колечко на одном. Шастун всё ещё носил его в любой день. Попов только сейчас понял, насколько сильно он вцепился в ладонь Шастуна. Тот тоже смотрел в сторону толпы, видя, как Оксана с Мишей поменялись местами с другой парой, встав позади них. Заметив взгляд Антона, Фролова грозно постучала кулаком себе по голове и жестом показала ему, чтобы шёл и смотрел со стороны. Шастун кивнул, уводя Арсения за собой. Арсений испытывал странные чувства... Окрыляющие. Каких не было слишком давно. Ему в момент захотелось лишь одного: чтобы Антон не отпускал его руку примерно никогда. А ещё захотелось остановить эту торопыгу и обнять так сильно и отчаянно, как только сможет. Сколько бы ты не терял, так падают звёзды, Снова сияю в небе синем. Сколько бы сердце твоё по частям не разбивалось, Оно вновь расцветёт с новой силой. Сохрани свой свет, ведь не опустеет твоя ладонь До тех пор, пока ты — любовь. Антон навсегда запечатлел в своей памяти то, как пугливо выглядело зажмуренное лицо Арсения в момент прыжка. И то, с каким счастьем и нездоровым блеском в глазах от переполняющей любви, бьющей через край в эту ночь, прыгнула Оксана, держа за руку Мишу. И даже не догадывался ведь, что именно этой ночью чувство любви точно закрепилось в ещё одном человеке. В человеке, чьё сердце в этот момент билось птицей в грудной клетке, чьи руки зашли тремором от нетерпения, чей взгляд блуждал по лицу обладателя светло-зелёных глаз, похожих на изумруды. Этот взгляд был новым, теплеющим. Любящим. В Антоне Арсений снова увидел смысл. В этот момент не было ничего важнее этого парня. К ним подошли Дима с Катей. Девушка прыгала в первый раз, как и Арсений. Поделиться впечатлениями и разделить эмоции ей захотелось с ним. Антон обещал Оксане, поэтому был вынужден оставить компанию: — Простите, я скоро вернусь. Он отпустил руку Арсения, остановив на нём взгляд. Антон заметил перемену в глазах Попова, ведь тот смотрел так пронзительно, млеюще, зависнув. Молчаливо и выжидающе. Это было невозможно не увидеть в почти всегда спокойных глазах, в которых часто читается вынужденное притворство. Но этот взгляд был именно искренним, открытым, обнажая все чувства, которые испытывал Арсений в этот момент. Арсений проводил его взглядом, так и не заметив, что с ним говорила Катя. Она вырвала парня из оцепенения, вынуждая обратить на себя внимание и глядя обеспокоенно то на Арсения, то на отдаляющегося Антона. Антон обходил людей, прямиком идя к Оксане. Его разрывало радостью за подругу, ведь искры за ней полетели впервые за столько лет прыжков. Он понимал, насколько ей это важно. И знал, видел, как она ежегодно расстраивалась, узнавая, что искр не было. — Ну, что, были?! — Девушка горячо положила ладони на плечи друга. — Оксан... — Антон увидел, как на секунду взгляд Оксаны потускнел. — Да! Да! Были! — Фролова тут же расплылась в улыбке, слабо ударила парня в плечо и так же скоро его обняла со всей силы, даря свою радость, не подозревая, что он рад в той же степени. Антон поцеловал подругу в макушку, игнорируя колющие лицо травы венка. — Я очень рад! — Они расцепили объятия, глядя друг другу в глаза. За спиной девушки мелькнул Миша. Он окликнул Оксану, предлагая прыгнуть ещё раз. Девушка кивнула, бросив негромко на последок: — Вам вслед тоже летели искры, — и оставила Антона, подмигнув.***
Чтобы уберечь своих детей от сглаза и болезней, матери сжигали в костре детские вещи, с ними уходили все недуги. Антон и Арсений ещё несколько раз, распалённые эмоциями и чувствами, перепрыгнули через костёр по одиночке и вместе. Постепенно прыжки сменились на танцы и очередные игры, пели обрядовые песни. Смешавшись с толпой и оказавшись в её гуще, Попов взял за запястье Шастуна и повёл его за собой. Он не понимал, почему это делает, но точно знал, что хочет этого очень сильно, осознанно. Вопросы кудрявого смешивались с гулом собравшихся людей. Арсений отвёл Антона подальше от толпы и света. Туда, где деревья стояли почаще. В зачарованную купальскую ночь деревья переходят с места на место и разговаривают друг с другом посредством шелеста листьев. Беседуют между собой животные и даже травы, которые этой ночью наполняются особой, чудодейственной силой. Страшно оказаться в таком лесу, где деревья могут вспомнить обо всем зле, причинённом человеком? — Арсений, что ты... — он не успел договорить: «...делаешь? Там же лешие и нечисть.» Попов прижал Шастуна к берёзе, от чего тот ойкнул и прервал свою фразу, вжался спиной к стволу дерева, совершенно опешив и не понимая, что происходит. Арсений смотрел молча, выпытывающе. Всё случилось быстро и резко, неожиданно для одного из них. Шастун робко — словно пытался проверить происходящее на реальность, — положил ладони на чужие запястья, что в этот момент упирались в ствол дерева по обе стороны от лица Антона. Разное несинхронное дыхание — вот что слышали оба, игнорируя шум неподалёку. Ладони Антона изучающе и терпко скользнули вдоль чужих рук к предплечью, плечу. Арсений смотрел прямо и глубоко. Антон в полутемноте ощущал этот взгляд, но выдержать не смог — опустил глаза на свои руки, следя за их движением. Он поменял себя и Арсения местами, легко взяв ситуацию в свои руки. В самый важный момент Антон засомневался, ведь пока ещё не поздно Арсения можно было вразумить. Он не уверен, что Попов в своём уме. Его пальцы плавно сместились к ключицам и спустились к груди — к окончательной точке их пути. Ладошки Арсения лежали на скулах Антона, большие пальцы нежно поглаживали щёки. Антон прильнул к одной из них сильнее, чувствуя её тепло. Дальше произошло что-то, граничащее с безумством. Арсений сократил расстояние, притянув лицо Антона к себе, но не целуя. Дыхание, несдержанно сорвавшееся с губ Шастуна, согрело, поманило губы Арсения. Он стоял, закрыв глаза, пока терпение с каждой секундой теряло его тело, но он и сам не решался сделать следующий шаг. Антон был мягок и нетороплив, растягивал приятную и ещё хрупкую негу медленными касаниями, растворяя обоих в чувствах и этой удивительной ночи. Боялся спугнуть. Давал парню молчаливую возможность прервать всё происходящее. Но Арсений лишь снял с него мешающий венок. Тот легко и бесшумно выпал из слегка дрожащих от волнения и желания рук. Они обвили чужую шею как змея, губы коснулись линии челюсти лёгким, игривым укусом. Для Шастуна это стало зелёным светом. Антон прижал Арсения к себе ближе и обнял. Так близко и крепко, как не обнимал никогда прежде. Так открыто и горячо, словно вот-вот снова мог потерять Арсения или парень мог в этот момент оттолкнуть и уйти. Больше не хотелось, чтобы он уходил. Этого не хотелось никогда, и Антон все ещё зол на себя за свою ошибку. За то, что всё таки потерял любимого человека, несмотря на то, что больше всего боялся именно этого... Сейчас он не мог поверить, что происходящее реально, и он держит в своих руках Попова. И был благодарен Арсению за второй шанс. А это был именно второй шанс. Благодарен бесконечно и в самой высокой степени благодарности. Он больше не может подвести Попова. Не имеет на это ни малейшего права. Хотелось прижимать его сильнее и не отпускать. Чувствовать под ладонями жар кожи и стройную хрупкую спину. Ощущать, как она вздымается от глубоких, но тихих-тихих, протяжных вдохов и таких же молчаливых холодных выдохов, растворяющихся на чужом плече. Грудью чувствовать бешеное биение сердца, и давать Арсению чувствовать своё, такое же трепещущее и наполненное счастьем, а ещё немного тревогой и лёгким шоком от происходящего в эти минуты. Антон слепо уткнулся носом, чуть склонившись, куда-то в плечо Арсения. Неторопливо вдыхал знакомый пряный запах лимона, лаванды и чего-то ещё. И улыбался. Глупо и так по-мальчишечьи. Светло и радостно. Арсений всё ещё пользуется одеколоном, подаренным Антоном на новый год. Ну какая очаровательная ночь! Какой очаровательный Арсений в своём спокойствии и неприкрытой искренности, нежности и любви. Он уверенно провёл ладонью от плеча Антона к лопаткам и начал поглаживать их, больше не сомневаясь. Ему не хватало этого. Ему не хватало Антона. Прижимал в ответ не менее крепче, чем пытался Антон, хотя казалось бы, куда ближе. Но им было мало. Хотелось ближе, больше, крепче, чтобы чувствовать друг друга всем телом. Чтобы кончики пальцев могли отдавать и чувствовать больше, чем просто кожу, больше, чем ткань хлопковых рубашек. Чтобы могли чувствовать то, что внутри, каждую струну души и искать подходящие комбинации, изучать, чтобы точно знать, как они могут друг для друга делать хорошо и любимо. Хотелось научиться понимать друг друга на чувственном уровне. Иногда понимать без слов. Антон скользнул носом к палящей шее, снова вдыхая запах Арсения. От прикосновения холодного носа, Попов чуть вздрогнул и неожиданно коротко вдохнул громче и резче, чувствуя, как табун мурашек пробежался от шеи и затерялся где-то в груди, оставив после себя приятную дорожку выбивающей из-под ног слабости. Он чуть обмяк в чужих руках, напряжение постепенно спадало, и Арсений все же уронил голову на плечо Антона. Как же давно он не чувствовал этого. Как давно он не был так близко к Антону. Как давно не касался его вот так робко, трепетно, изучающе. Но в то же время уверенно, зная точно, что ему можно, что это желанно, что Антон его и больше ничей; зная, что и сам Шастун млел, как только в его русые кудрявые волосы зарывалась прохладная ладонь Попова и кончиками пальцев ласкала затылок, вызывая мурашки, заставляла с закрытыми глазами дышать глубже, с чувством, безотчётно отдаваясь чужим рукам. Арсений касался почти невесомо, от чего прикосновения чувствовались лёгкой щекоткой, но Антон только хмурил брови, слабо приоткрыв рот и наощупь проведя нижней сухой губой по мягкой коже шеи, лёгкими поцелуями подбираясь к линии челюсти Арсения. Попов чуть запрокинул голову, слабо дыша через рот. Ладони рук, освобожденные в этот вечер от кучи браслетов и колец — кроме подаренного Арсением, разумеется, — плыли от спины к плечам, вели по шее и уместились на щеках. Антон чуть отстранил парня от себя. Но только для того, чтобы теперь обниматься глазами не менее чувственно. Чтобы видеть в глазах то же бурление чувств, что испытывал сам. Они светлые даже ночью. Буквально светятся, заменяя костёр, что пытался своими горящими лентами отбросить свет так широко, освещая максимум территории, как только может. Но даже костёр не мог в эти минуты достать до двух подростков, зажимающихся в темноте подальше от чужих глаз. Зелёные глаза постепенно привыкли к негустой темноте, черты лица напротив постепенно проявлялись. — Антон… — с придыханием проговорил Арсений, смотря в наверняка широкие зрачки напротив. — Арс, я очень скучал… — Так же негромко, отчаянно признался Шастун. Он нежно провёл пальцем по щеке, залитой румянцем. — Я тоже, — спустя паузу ответил Арсений. — Очень сильно. — И прильнул к ладони на своём лице. Поджав губы, он спросил: — Мы попробуем заново всё начать? Арсений почувствовал, как парень медленно отстранился. Он отстранился следом, ослабляя хватку на чужой спине, а после замер в той же позе, когда Антон в потёмках схватил его губы своими. Неожиданно, тепло, с горячим дыханием и мокрой нежностью. Глубоко так, вожделенно, благодарно, заманчиво, что Арсений без вопросов сдался в первые же мгновения, отвечая тем же. Антон касался тонких губ своими, растворяя улыбку в поцелуе. Неторопливом, заставляющем отключить все мысли, долгом, особенно чувственном, цепким. Счастливым. Антон целовал и чувствовал, как губы Арсения отвечают, как его дыхание опаляло впадинку над собственными губами. Арсений целовал так, словно впервые чувствовал в этом настоящую животрепещущую потребность, идущую из сердца, где теплится любовь. Они целовались с Антоном и раньше, более робко по началу, затем горячо, нетерпеливо, жадно и пылко, словно не могли насладиться этим запретным плодом, или наоборот, целовались неспешно, тягуче, меланхолично утопая в друг друге. А сейчас, словно донельзя соскучившись после расставания, они осознали, как дороги друг другу. По-настоящему дороги. И словно всё обрело новый смысл, и более яркую, особенную окраску. Каждый вырастил любовь в себе заново из того, что было: из изломанного, растоптанного, затаённого и скрытого от самих себя же. И теперь чувства горят сильнее, они возвысились и возвысили мальчишек, стали более крепкими, и уже точно устоявшимися, где нет места сомнениям, избеганиям, чужим мнениям и словам. Попов снова поцеловал Шастуна, да так, что мальчишка плавился самым липким и терпким медом, задыхался, тянулся, желал. Антон сжал бока Попова в своих пальцах и чуть надавил корпусом. Арсений прогнулся в пояснице вперед, прижимаясь тазовыми косточками к Шастуну, отклонился спиной чуть назад, утягивая парня за собой, уткнулся ею в ствол дерева. Они целовались забвенно, теряясь в пространстве и времени. Весь мир сузился только до них двоих, в этот момент, пока они чувствовали и наслаждались друг другом. Остальное неважно. Оксана видела, куда удалились парни: ей нужен был Антон, и когда она почти заговорила с ним в толпе, Арсений его выхватил и куда-то повёл. Теперь она шла к ним, чтобы сообщить, что их потеряли. А ещё вот-вот разожгут огромный купальский костёр. Парни не смутились её появления, но отпрянули друг от друга с сожалением и внезапной тоской в груди. Было мало. Хотелось больше. Фролова убедилась, что оба собираются возвращаться к остальным, и развернулась сама. Антон наклонился, чтобы подобрать свой валяющийся у их ног венок, но Арсений перехватил его руку: — Не поднимай. Плохая примета. — Ты способный ученик, Арс, — сбоку послышался скрипучий смех. — Ты свой не потеряй. Он понадобится ещё для гадания.***
Вокруг высокого костра в течение длительного времени плясали обрядовые танцы и провели масштабный хоровод, растянувшись кольцом едва ли не на всю территорию празднования. Арсений никогда не видел такого яркого гигантского костра и толпы людей, объединённых одной целью и одним настроением, чтением традиций. Позднее желающие сидели вокруг костра и пели лирические песни, наиболее известные. Антон никогда не видел столько звёзд, и ему нравилось глядеть на них. Возможно, просто игнорировал всё их бесчисленное множество, выискивая несколько конкретных, образующих созвездия. А вообще, на небо из чистого желания он смотрел редко. Но на этот раз было что-то другое. Сидя со всеми у костра и недалеко друг от друга, парни переглядывались. Антон смотрел в глаза Арсения и тонул в бескрайних озёрах с кристально чистой водой и не глубоким — больше не глубоким, — дном, которое даже можно увидеть вот-вот. Или же, наоборот, он взлетал в небо так высоко, где бы их не видели ни люди, ни птицы, ни кто либо ещё. Туда, где только они вдвоём. Туда, где хорошо, тепло в исцелованных руках и долгих объятиях, где ждут и скучают, где хотят быть вместе, работать вместе и строить всё заново тоже вместе. Где готовы. Где голубые глаза заставляют по-хорошему смущаться под пристальным глубоким, испытывающим и играющим взглядом. Туда, где знаешь: там комфорт, всегда интересно и необычно. Удивительно прекрасно. Где любят, и любишь ты. Все остальное, опять же — неважно. Арсений же чувствовал, как безбожно теряется в зелени глаз напротив. В лесу, бесконечном, смешанном. С высокими деревьями, кроны которых уходят далеко-далеко вверх, подавляя своими размерами и величием, но это не мешает видеть голубое небо и ловить лицом яркие, горячие солнечные лучи и дышать свежим воздухом. Касаться лесных цветов и натыкаться на неожиданные речки с быстрым течением посреди леса. Где-то в этом лесу непременно есть домик. С книгами, каждая из которых содержит в себе какую-то информацию, историю об их хозяине. Арсений бы хотел взять несколько штук — сколько смог бы, — пройти к одной из рек неподалёку и читать. Он бы читал эти книги взахлёб, сидя под высоким деревом, окружённый тишиной и спокойствием. Травинка в руках рвётся напополам — Антон перевёл на неё взгляд, смущённо опустив глаза и улыбаясь неприкрыто и так искренне. Арсений польщён этой реакцией, и ему приятно, что он всё ещё вызывает такие чувства у Антона, и смущён не меньше. Ещё и венок. Шастун расстроился, что его атрибут остался в лесу. Попов отдал ему свой до момента гадания на воде. Антону ужасно идут цветы в волосах, украшающие густые кудряшки. Искорки трескучего костра неуловимо поднимались к небу, бескрайнему, тёмному, с мириадами рассыпанных звёзд, формирующих созвездия — Арсений так и не смог их распознать, — и светящих так ярко, что казалось, словно они поблёскивают. Мерцают и отражаются на небе в тёмных от мрака глазах, в которых одновременно и отражаются языки танцующего огня. Искорки поднимались, чтобы где-то спустя считанные секунды пропасть в воздухе, так и не прикоснувшись к звёздам. А Антон смог. Смог прикоснуться к самой яркой, талантливой и неординарной звездочке, у которой всё только начинается, и она обязательно станет востребованным актёром кино или театра, а может, всё вместе. Солнце ведь тоже — звезда? В таком случае, Арсений тоже смог коснуться звезды. Более того, он её обнимал и целовал, обжигаясь чужим теплом, но продолжал тянуться к нему безотчётно, желанно и потребно. Трепетно прижимался к её губам. Небольшое количество молодых пар рассосалось вдоль берега пруда. Гадание на венках. Загадывали желание и смотрели, потонет их венок или поплывет. В первом случае загаданному не суждено сбыться, а во втором — сбудется. Чем дальше уплывёт венок, тем быстрее осуществится заветная мечта. Таким же образом гадали и на суженого. Чей венок поплывет, та девушка в ближайший год замуж выйдет. Если же венок потонет, то год в девках сидеть. В какую сторону венок поплыл, оттуда и ждать будущего супруга. Арсений бережно снял свой венок с головы Шастуна. Опустил его в воду. У девушки рядом венок поплыл, а у другой потонул. Венок Арсения же застыл на месте. — Что это значит? — Негромко спросил Арсений у Антона. — В течение года твоя личная жизнь протечёт без изменений. Улыбнувшись, Попов отвернулся к воде, наблюдая за множеством плывущих венков. Шастун сидел рядом, но чуть за спиной. Он коснулся губами тёмной макушки, оставив на ней поцелуй со словами «спасибо тебе», вызывая счастливую улыбку у Арсения.У них всё обязательно получится.
Её храни, храни, храни глубоко в себе, там ей теплее и мягче, Там она в своём белоснежном белье тихо-тихо от счастья плачет. Оно вновь расцветёт, оно вновь расцветёт, Дай Бог её хватит...