Вспыхнул сарай и не потушить его.
Просто сижу и долго смотрю в окно.
С ветки упали черные снегири,
Пеплом сложились на снегу следы.
Созвездие Отрезок — Гость
Июль
— Арсений, ну, куда ты ведёшь нас в дождь? — Антон, чуть дрожа от холода, торопливо шёл за Арсением, который ещё чуть-чуть и пустится в бег трусцой. — Здесь недалеко кафе круглосуточное где-то было, — Попов озирался по сторонам. — Давай уже в какой-нибудь подъезд зайдём. Арсений упрямо искал то самое кафе, застёгивая кофту до воротника, едва не захватив подбородок, на котором уже есть характерный шрамик. Ночной холод подкрался раньше, а ведь ещё только конец июля. И темнеть начало значительно рано. Участились дожди. И этим вечером он обрушился на город, что было неудивительным явлением последней недели. А Арсений вдруг понял, что никакого кафе нет поблизости, а то, на какое он рассчитывал, ему недавно приснилось в этом месяце. Сейчас же он наблюдал пустое место, на котором действительно могла бы располагаться точка питания. — И где оно? — Антон подошёл к Арсению вплотную рядом, смотря в ту же сторону, куда устремлены глаза Попова. — Слушай, — он повернулся лицом к Антону, — а согреться не хочешь? Антон выгнул бровь. Он мечтает об этом последние сорок минут, весь мокрый и холодный. — А ты угадай. Одна попытка. — Мне кажется, что не хочешь, — Арсений искренне улыбнулся. — Неверно, — Антон щёлкнул по носу-кнопке, а Арсений поморщился. — Интуиция тебя подводит в последнее время, не замечал? — Не-а, — Попов прикусил кончик носа Шастуна, всё ещё улыбаясь. Ткнул Антона в грудь, — ты водящий, — и в следующий момент пустился в бег, быстро скрывшись в темноте, не дав Антону возможности задать вопрос. Несмотря на холод и сырость вокруг, два подростка бегали под дождём, перепрыгивали лужи и бордюры, догоняя друг друга. Когда Арсений почти догнал Антона, они пробегали под большой ёлкой, веточки которой едва касались макушек парней, как Шастун поднял ладонь и на бегу дёрнул одну веточку и ей последующие. Новая порция воды градом упала на макушку Попова, затекла под ворот. Звучно выругавшись под смех Антона, Арсений остановился, чтобы смахнуть капли, ведь они стремительно и в большом объёме стекали с чёлки на лицо, попадая в глаза. Шастун остановился неподалёку, наблюдая за этими действиями. Во время игры было действительно тепло, несмотря на сырость и неприятные ощущения от мокрой и холодной одежды. В данный момент стало ощутимо холоднее, когда догонялки приостановились. Арсений не спеша подошёл к Антону, сказав, что в эту игру они больше играть не будут, и предложил проводить парня до дома, ведь до квартиры Шастуна было теперь рукой подать. — Хорошо, тогда может, у меня останешься? — Предложил Антон, взяв Арсения за руку и переплетя пальцы. — У тебя? Родители на тебя квартиру переписали разве? — И не обошёлся этот страшный человек без очередной издёвки. — Не припомню. — Нет бы просто согласиться на такое милое предложение и спокойненько продолжить идти… Душнила. А родители с друзьями в Сочи уехали утром, я разве не говорил? — Нет. А ты почему не с ними? — Я хочу побыть с тобой. Пока до объявления списков о зачислении и нашего возможного переезда в разные города есть время, я бы хотел провести его вместе как можно больше. — Причём тут поступление? — Да при том… — Антон почти ежедневно думал о том, что скоро они разъедутся по разным городам. Это не точно, но он знает, что Арсений не упустит свой шанс. — Боишься, что я выберу учёбу в Питере? — Не то чтобы боюсь… Но, Арс, мы оба знаем, что между Казанью, куда мы оба хотим, и Питером ты выберешь столицу. Ведь ты мечтаешь там учиться и жить. — Антон, мы говорили об этом. Ты сказал, что уважаешь и поддерживаешь мой выбор. — Всё верно. Я и не имею в виду, что я солгал, чтобы тебя успокоить. И я даже хочу, на самом деле, чтобы ты учился там. Просто… мне тяжело даётся мысль о том, что мы снова будем не вместе и встречаться редко. Однако хочу, чтобы мы выбрали те дороги, которые нам больше по душе, даже если это стоит определённых жертв. Мы должны справиться в любом случае… — Должны. Антон уже подобное проходил. Когда-то об этом они говорили с Ирой. Не выдержав расстояния, их чувства друг к другу угасли и выносить это было больше невозможно. Он боялся, что такая же ситуация может повториться снова. — Я не хочу тебя больше терять. Арсений по этому поводу не волновался: он знает, что не попал в список бюджетников в питерские вузы, куда подавал документы. Он буквально на втором месте за чертой бюджетников. А в том вузе, куда уже точно будет зачислен Антон, будет и Арсений. Они будут вместе жить в одном городе, учиться в одном вузе и, возможно, жить тоже вместе. Антону он об этом не сказал во избежание ложных надежд, которые в один момент могут быть оторваны от сердца. Всё может в любой момент поменяться. Но быть честным, Арсений действительно выберет Питер, если чудом кто-то двое из предполагаемых бюджетников сольются. — Я уверен, что всё будет хорошо, — Арсений обхватил лицо Антона своими холодными руками и оставил поцелуй на его губах. Он понимал опасения Шастуна. И тайно боялся этого тоже. Отстранившись, он увидел, что эти слова ни на йоту не обнадёжили Шастуна. По глазам видно, что он уже поставил крестик, но пока карандашом. А затем снова целует Арсения, начиная греть его руки в своих. И у того и другого они холодные, но минус на минус вроде даёт плюс. — Так что насчёт ночёвки? — Антон погрел дыханием их руки, растирая чужие ладони в своих. — Не имею права отказаться. Тем временем дождь снова усиливался, постепенно перерастая в ливень. Каждая лужа била рябью, мешалась с окружающей грязью. В них отражался свет уличных фонарей и ярких неоновых вывесок. Ветви качались в восточном направлении, а по листве стекали капли. Парни бежали, наплевав на лужи и шагая по ним. Жалеть было больше нечего: сырые насквозь, грязные капли и пятна мокли на штанинах, ноги были мокрые, в кроссовках было по болоту, на каждом шагу слышались хлюпания. Но Антон и Арсений были этой ночью счастливые и свободные. И прерывали бег лишь на скорые и нетерпеливые.******
Два года спустя.
Декабрь. Новый год.
— Арс, я очень скучал… — Так же негромко, отчаянно признался Шастун. Он нежно провёл пальцем по щеке, залитой румянцем. — Я тоже, — спустя паузу ответил Арсений. — Очень сильно. — И прильнул к ладони на своём лице. Поджав губы, он спросил: — Мы попробуем заново всё начать? Арсений спешно несёт из кухни в гостиную ещё две тарелки с салатом: крабовый и зимний. — Тош, бери ложку и черпани и мне и себе в плоскую тарелку оба салата, пожалуйста, — он стянул с себя фартук, проверил свою рубашку на наличие пятен. — Да куда столько зимнего? — Шастун пух с голода. Арсений не разрешал ему есть на протяжении последних пяти часов. Ну, не тиран ли…? Каждый раз, когда котик-Антон хотел стащить колбаску с тарелки, то получал от Арсения по рукам. Теперь, глядя, на гору всего, что они с Поповым приготовили, Шастуну становилось плохо. Весь отпуск-каникулы будут жеваться, отъедая себе живот и бока. — Как куда? Утром припрётся Матвиенко, там Позовы подтянутся. А я ещё окрошку хотел, — он вернулся на кухню за фужерами, в мыслях надеясь, что утром найдёт на полке в магазине квас. Антон печально и голодно вздохнул, взял ложку в руки и с видом каторжника стал накладывать салат в тарелки. Из-за угла выглянул довольный и улыбающийся Арсений с вымытыми фужерами и бутылкой шампанского. Обойдя стол, он подошёл к Антону сбоку. — Чего скис? Двадцать минут до курантов. Через десять минут сядем, и поешь наконец. И оставил звонкий чмок на гладкой щеке. Антон был слишком жадным и ненасытным на поцелуи. Громко отставив тарелку и посуду в руках Арсения, он снова прижался к тонким губам, обхватил парня поперёк груди. За окном валил плотный снег, звенела почти что январская вьюга. Съёмная квартира была богата украшениями. Новый год был самым любимым праздником для обоих. Приехав в торговый центр, Арсений и Антон проторчали в магазинах более трёх часов, показывая друг другу забавные игрушки, покупали маленькие сувениры и подарки для родных и близких, закупились гирляндами, ёлочными игрушками, мишурой, растяжками, принюхивались к ароматическим свечам и пробовали всякую белеберду на исправность. Купили ёлочку побольше и щедро украсили её вместе. И оба очень сильно гордились результатом, обнимая друг друга в полумраке, пока на их лицах, одежде и стенах, полу поблизости играла светомузыка гирлянд. И аккуратно, неторопливо целовались, цепляясь пальцами за парные тёплые свитерочки. Арсения очень радовало и умиляло то, с каким видом, детским азартом и полной ответственностью Антон занимался покупками, украшал их скромную, но довольно обжитую квартирку. И как любя гладил Персю, которая тёрлась рядом с ним и нюхала игрушки на веточке, трогала их лапкой. — Перся-то что забыла? Она в курсе, что мышка не настоящая? — Арсений присел на пол рядом с Антоном, а между ними игриво помахивала хвостиком кошка. Они забрали её с собой в Казань, как только смогли приехать в родной город после переезда. — Арс, а она мне помогает! Да, моя хорошая? — Антон, сюсюкаясь, взял морду кошки в свои большие ладони и чмокнул её в сухой нос. У Арсения не получилось поступить на бюджет в питерский вуз мечты, но он прошёл в другой. Долго колеблясь, он так и оставил жизнь в Санкт-Петербурге в виде отложенной мечты и подал оригинал документов в Казань. В вуз, куда Антон уверенно проходил на бюджет. Даже лекции иногда у них были в одной аудитории. Попов всё так же учил французский, а Шастун основательно подтягивал английский. У Арсения против отца пойти так и не вышло. До мечты было, как до Китая пешкодрапом. И вот, он на экономическом факультете выгорает теперь не только зимой. Первые полгода первого курса ему было особенно тяжело. Резкий скачок произошёл, к которому он, да и Антон тоже, просто оказался не готов. Высиживать пару длиной в полтора часа оказалось сложнее, чем они думали. Антон с трудом проживал сорок минут урока в школе, а пришлось теперь полтора часа… Это уже не говоря про хитровыебанные контрольные, экзамены, зачёты, практики и доклады. После первого курса оба нашли работу и теперь откладывали на мечту, ставшую общей: на неделю сгонять в Питер. Но споры по поводу сезона оставались: Антон хотел ехать зимой, а Арсений — летом. Через двадцать минут стукнет первое января, а парни всё ещё в Казани, так что можно считать, что победу одержал Попов. Антон полтора года отучился на менеджера, и даже думал отчислиться, потому что понял, что это не его. Он тратил время, силы, нервы, закапывал свои таланты впустую, ради нелюбимого дела. Оно того не стоило. Ему было тяжело осваивать материал и в принципе осуществлять свою жизнедеятельность,потому что это было в тягость его душе и самоощущению. Арсений видел, как ему становилось с каждым днём всё хуже, и все их предпринятые меры ситуацию не сглаживали. Начались походы к психологу. Шастуну диагностировали депрессию. Пришлось взять академический отпуск и уехать домой, в «место силы», работать со специалистом. Когда стало лучше, он долго не мог найти себя, чего же так хочет. Арсений был рядом и приезжал каждые выходные, если получалось. Делом случая Шастуну удалось однажды заменить свою учительницу по искусству в школе дополнительного образования. Ему очень понравилось работать с детьми и передавать свой опыт, и выбор пал на педагогический университет. Он загорелся. Слишком ярко, для человека, которому не так давно поставили диагноз. Чёрт знает, как так вышло, но он рассматривал вариант стать учителем русского языка и литературы. С того момента начались его усиленные подготовки к экзаменам. С новым открывшимся дыханием Антона, их любовь с Арсением расцвела тоже. И горела ярче, чем когда-либо за последние полтора года. — Бенгальские огни, Арс, — спешно прошептал Антон, держа в руках два бокала игристого шампанского. Попов оглянулся в поиске огней и нашёл их у телевизора. Президент толкал очередную речь про то, каким непростым был этот год, но все были молодцами. Антон приглушил громкость звука на телевизоре и передал бокал Арсению. Тот взял слово первым. Пожелав кучу всего и всерьёз, и по приколу, Арсений пожелал самое главное и самое волнующее: — Я тебе желаю, чтобы у тебя всё получилось с экзаменами, ты сдал их на высокие баллы и смог поступить в пед. Будущий учитель русского языка и литературы Шастун Антон Андреевич, я очень сильно тебя люблю и мечтаю о том, чтобы ты был счастлив и занимался любимым делом. Я рад, что ты смог найти в себе силы не только отчислиться, но и определиться с новой мечтой, которая переросла в цель и подпитывается стремлениями. Антон улыбался, глядя в глаза в упор, пока в бокале игрались пузырьки шампанского. Смеялся и кивал на пожелания, чувствуя самые приятные и хорошие, светлые чувства. Ну, и в конец поздравления Арсений вставил слишком смешную шутку. Успокоившись, Антон стал серьёзным и со всей важностью момента начал говорить своё поздравление: — Мой дорогой Арсений… Я очень рад, что уже второй год подряд я встречаю новый год с тобой в этой квартире. Год прошёл незаметно, и он действительно вышел непростым, — он повёл бокалом в сторону телевизора. — Спасибо тебе, что всё это время ты не оставлял меня в трудные жизненные моменты, не отворачивался, когда что-то в моём поведении и отношении было слишком неприятным для тебя… Спасибо за твоё понимание, поддержку. И любовь. Я самый счастливый человек. Благодаря тебе. Я люблю тебя, Арс. Спасибо, что ты рядом. У Арсения дрожали руки и щебетало птичкой сердце. Он с ума сходил от такого серьёзного вида Антона и его искренности. Они действительно прошли вместе непростой путь. Но вот они стоят друг напротив друга, вокруг новогодняя атмосфера и море эндорфина в телах. Они улыбаются друг другу. И любят. Пробил первый курант. Антон всё так же пронзительно смотрел в глаза, загадывая своё желание: быть с этим любимым человеком несмотря ни на что и поступить в университет. Шестой курант. Арсений смотрел в ответ и загадал своё: быть со своим родным человеком, сдать зимнюю и летнюю сессию и улететь с Антоном в Питер на незабываемую неделю. Девятый. И Попов подошёл к выключателю. Десятый. Свет в квартире погас, лишь телевизор с прибавленным звуком и куча гирлянд в комнате освещали комнату. Двенадцатый. И зажглись бенгальские огни. Арсений по-прежнему боялся этого огонька и щурился, выставив руку перед собой. Больше, чем искрящая палочка, Антону нравился вид Арсения. И не удержался он. Перехватил у пугливого парня огонёк и потушил в стакане с водой. И подал бокал с шампанским. Они выпили на брудершафт. Закончили поцелуем. Первым в этом году. Поцелуи несмелыми бабочками с бархатными крылышками мягко ласкали податливые губы, желающие сотни поцелуев, а юркие пальцы щекотали рёбрами своими лёгкими, почти невесомыми касаниями. Горячее дыхание опалило шею, после чего на ней оказался влажный след вместе с тёмным засосом. Антон рвано выдохнул, чувствуя, как тепло собирается внизу живота, а тело покрывается мурашками. От Попова приятно пахло шампанским, и его слюна чуть вязкая и липкая. Антон перехватил мокрые губы и начал напирать, заставляя идти в сторону спальни. Пальцы нетерпеливо расстёгивали пуговицы чужой рубашки. Шастун сел на кровать, усаживая Попова на своих коленях, стянул рубашку с плеч. Та спала куда-то на пол. Кожа Арсения горячая, так и манит припасть к ней губами. Антон прикусил плечо, когда руки Арсения резко обхватили бляху на штанах, быстро расстёгивая ремень. Попов нетерпеливо елозил на паху Шастуна, расстегнул ширинку и пересёкся взглядом с потемневшими зелёными глазами. В них плескалось взаимное желание, ответные искорки. Они снова поцеловались, ладонь Арсения скользнула в трусы Антона, уместилась на горячей плоти. Попов вдохнул через поцелуй очередной жаждущий выдох Шастуна. Тот немного приподнялся, стягивая с себя штаны с боксерами. Он возбуждён. Арсений снял с парня кажущийся теперь лишним свитшот и снял с себя нижнюю одежду вместе с бельём. Снова поцеловал Антона и уложил его в постель, нависнув сверху. Возбуждение било молотами, каждая клеточка тела требовала большей близости, но поцелуи никак не заканчивались и были желанными. Арсению нравилось сминать мягкие губы и беспорядочно целовать родное лицо в полубреду, пока чужая большая ладонь, обхватив его член, неспеша двигалась. Антон цеплялся губами за шею Арсения, усыпанную родинками. Попов вытянул из-под подушки небольшой флакон со смазкой. И через пару минут провёл головкой члена вдоль колечка мышц вверх-вниз. Предварительное растягивание было не нужно. У них был регулярный секс. — Арс, блять, давай уже, — дрожащим голосом и со свободной ладонью на глазах прошептал Антон не в силах больше терпеть эту тянущуюся пытку. И в следующую секунду он почувствовал заполненность внутри себя. Медленно, раскачиваясь, широкой амплитудой Арсений двигался, сдержанно дыша сам и слыша сбитое дыхание Антона. Тот подавался бёдрами чуть вперёд в нетерпении. И закинул ногу Арсению на плечо. Попов обхватил голень своей ладонью и оставил несколько поцелуев на худой коленке, на выпирающей косточке стопы, чуть прихватывая зубами кожу, второй рукой держал левое бедро парня. Темп ускорялся. — Антон, глаза, — негромко и несколько властно попросил Арсений. Антон иногда забывал об этом. Попову было это важно. А Шастуну было тяжело смотреть. Он отдавался ощущениям, теряя голову. Ему нравилось передавать Арсению контроль и жить в эти моменты только переполняющими его чувствами. Он неопределённо промычал и слабо кивнул головой, смачивая слюной подсохшие, исцелованные донельзя губы, приоткрытые в тихих стонах, едва отличимых от рваных негромких придыханий, и раскрыл веки, тут же прилипнув глазами к глазам напротив. В них плескалось все: и несдерживаемая, не прикрытая и горящая здесь и сейчас страсть, и безграничные океаны удовольствия, граничащие с безумием, и самое искреннее, сильное и трепетное чувство, заполняющее мысли и чувства, сердце и лёгкие — любовь. Самая чистая и дорогая. Дорогая не в денежном эквиваленте. Плещется всё и одновременно ничего — Арсений тоже забывался, задыхался от ощущений, но не переставал контролировать процесс и не переходить границы, находясь где-то за пределами всего мира рядом с Антоном, ведь мог не специально сделать ему больно. В квартире приятно пахло свежими мандаринами, которые Антон начистил и разложил на тарелке. Ещё пахло хвойным ароматизатором. Смотреть Арсению в глаза непросто, когда слишком хорошо и слишком приятно. Слишком сладостно и пряно. Так и хочется прикрыть глаза и отдаться ощущениям целиком, потерять внимание и только чувствовать, чувствовать, чувствовать, утопать с головой, наслаждаясь любовью. Хочется безотчётно вести губами и руками по телу родного человека, оставлять беспорядочные поцелуи куда придётся, но стараться попадать в слабые точки и чувствовать горячие поцелуи на собственной коже. Спинка кровати пошло билась об стену, а комнаты заполняли несдерживаемые стоны Антона и громкое дыхание Арсения. Его имя со стонами проникало в каждый угол, в каждую вещь, эмоцию, чувство, сердце. Арсения ещё сильнее распалял голос Антона. Всеобъемлющее доверие, ничем не прикрытая близость и абсолютная нагота, в том числе и душевная, пьянят. Накрывают сильнее самого мощного алкоголя. Но разница в том, что ты знаешь где ты, с кем ты, и ночь точно не забудется. Как и не забудутся чувства, которые томной, искрящей негой заполняют каждый участок тела, каждый сантиметр кожи, взвинчивая горящие чувства до предела и приближая к апогею удовольствия и любви. Любви к человеку. Мысли теряются, но прокручивается одно ясное «люблю, я люблю тебя», которое, кажется, так и спадает с губ горячим рваным шёпотом на выдохах между глубокими и быстрыми движениями, а следом прикусывается мочка Арсения в попытке сдержать стон. Но укус мягкий и мокрый, плавящий Попова в слабости и новой сотней мурашек вдоль шеи, уходящих к пальцам, придерживающим постанывающего Антона за бока. Шастун был на грани. — Арс, ляг, — попросил Антон, сглатывая, когда Арсений замедлил темп и сделал его более размашистым. Попов кивнул, оставил ещё один поцелуй на разомкнутых губах и взмокшем лбу, откинулся на кровать. Собрав силы, Антон приподнялся и оседлал своего парня, уместив ладони на его груди. Снова перерыв на поцелуи и взаимные ласки по телу. Одной рукой Арсений гладил целующее лицо Антона и подставлял шею, другой ласкал его внутреннюю сторону бедра, пуская новый разряд по телу. Шастун блаженно выпрямился и начал двигаться сначала вверх-вниз, впиваясь коленками в мягкую простынь. Рука с бедра скользнула на колено. Закинув голову, Антон снова пошло и громко застонал, в этот момент благодарил хорошую звукоизоляцию в их жилом доме. Между делом он матерился, не контролируя свои чувства. Активно вскидывал бёдрами, ускоряя темп. Арсений опустил горячую ладонь на член Шастуна, начиная делать поступающие движения и лаская головку с уздечкой. Антон активнее заиграл пальцами с сосками Попова. Это было за гранью. Слишком хорошо. Пальцы сжались на груди сильнее. Когда оргазм подступал к телу, Антон отбросил руку парня и довёл до пика себя сам, пачкая свой живот и Арсения. Следом кончил Арсений, сжимая в руках худые ноги. Антон лёг рядом, тяжело дыша. Но снова его губы попали в плен губ Арсения. Они немного полежали, говоря о том, что они буквально проебали новый год. — Как новый год встретишь, так его и проведёшь, — за эту шутку Арсений получил кулачком в задранное бедро. — Тогда под удар поставим твоё очко. Совместный душ не был обделён ласками. Затем, переодевшись в чистые пижамы, они закутались в плед и приступили к своему накрытому столу. — Дольше готовились, — уплетая крабовый салат, пробубнил Антон, передал грязные тарелки. — Всегда так, — снисходительно улыбнувшись, сказал Арсений и начал перемывать посуду. Антон помогал убирать с праздничного стола продукты и блюда в холодильник. Остаток ночи они провели на диване под уютным пледиком перед телевизором, в объятиях друг друга, отвлекаясь на игривые поцелуи и очередную тарелку салата. Впереди большое будущее, и неизвестно, что от него ожидать. Но пока Арсений и Антон вместе, они справятся. Пока они любят друг друга.