Цветущий среди песков

Взойдя по знакомым уже ступеням и дальше, под своды резных арок, Усянь скинул с себя одежду, завернулся в одно лишь полотно, что лежало, заботливо приготовленное служителями, после чего вышел в округлый павильон и… застыл. Император стоял в бассейне, повернувшись спиной, и вода доходила ему почти до лопаток. Свесив длинные мокрые волосы через плечо, он отжимал темный жгут. Вода звонко закапала, после чего он откинул пряди назад и обернулся… Красивый. Единственная мысль, что родилась в голове, была простой до банальности, но она кружилась и кружилась, потому что куда бы ни скользнул взгляд, он был красивым везде, совершенным в своей наготе. С почти неправдоподобно светлой кожей, которая наверняка ужасно страдала под пустынным солнцем. С голубоватыми отсветами, блуждающими ажурной сеткой и делающими тело императора почти белым, мраморным… С алыми пятнами прошлой ночи, что цвели на плечах и шее, напоминая, каким горячим этот мрамор может быть. Его глаза, его губы, его плечи, со скользящими каплями воды… Усянь смотрел, словно трогал, и не мог отвести взгляда, двинуться с места. — Вэй Ин… — разгребая воду руками, Ванцзи подошел к ступеням, видимым сквозь толщу, поднялся, вышел к нему, словно неведомое озёрное божество. — Я всех отослал. Не нужно, — он потянул за край полотна, разворачивая. — Позволишь? — он взял Усяня за руку и повёл, и, Небо свидетель, тот пошёл бы куда угодно… Ничего эпичного, впрочем, не произошло. Ванцзи завёл его в парную, усадил на каменную скамью, подогретую током горячего воздуха, и тут же, к некоторому изумлению Усяня, куда-то вышел. Сидеть было тепло. Наверное, его бы даже разморило, если бы он не застал Ванцзи таким красивым и таким… таким совершенно обнаженным. Это было впервые. Нет, не голый мужчина вообще, и даже сложение здесь было ни при чем. Сун Лань вон, тоже был весьма крепким, с явно очерченными плечами и руками, но воспоминание о купании в Юньмэн не вызывало ничего кроме улыбки. Они хорошо провели время, выпили вина, вот и все. Но сегодня, когда Ванцзи обернулся, глядя из-под мокрых ресниц… Он весь… весь был словно соткан из жарких предутренних грёз, и Усянь был в миге от того, чтобы накрыть руками пах. Сейчас, в клубах тёплого пара, немного отпустило, хотя тяжесть не ушла полностью, просто осела медленным томлением внизу живота. — Лань Чжань! — крикнул Усянь, и его голос разнесло под сводами купальни. — Ты же все еще здесь?! — он откинул голову, опираясь затылком в изгиб скамьи, и, прикрыв глаза, пробурчал, — а то привёл, усадил, соблазнил меня… — последнее прозвучало честнее, — а сам, чего доброго, пошёл решать государственные дела. — Нет, — голос раздался совсем близко, отражаясь эхом, а затем и сам его обладатель показался в арке прохода. — Идём, готово. — Что готово? — Ты… И Усянь даже не спросил, откуда такая уверенность. Встал и пошёл следом, взмокший, разморенный паром и теплом. Они прошли каким-то небольшим боковым коридорчиком, который остался незамеченным в прошлый раз, но и не то чтобы Усянь тогда приходил сюда мыться. Проход закончился небольшой круглой комнатой, довольно светлой, ибо лучи закатного света падали через множественные отверстия в куполе. Дополнительный свет давали плафоны, хотя огни внутри них и мерцали во влажном воздухе. Здесь было совсем пусто, и только посередине находилось круглое каменное возвышение, наподобие непривычно высокого стола, совершенно плоское и крытое простым белым покрывалом с редкими кисточками. — О, только не говори мне, что ты правда этого хочешь, — едва завидев конструкцию, простонал Усянь. — Может, я просто окунусь в бассейн и чистенький? — Тебе не нравится? — Честно говоря, я несколько иначе представлял этот вечер… Неважно, — замотал головой Усянь. — А тебе что, такое правда нравится?! — с неподдельным изумлением спросил он. — Мгм. — Ну… может. Хотя что в этом может быть приятного?! — Залезай. Я буду нежен, — пообещал Ванцзи. — Не знал, что можно нежно сдирать шкуру, — пробурчал Усянь, но на стол все же влез. Одной из причин его пламенной любви к купаниям в воде озёрной было то, что ритуал очищения и избавления от частиц кожи, который проводили в парных, он не любил. Да что там… на дух не выносил! Нет, конечно, перед особыми праздниками, вроде поминовения родителей, он тоже проходил положенное очищение, но почти каждый раз после кожа горела нестерпимо, особенно на боках и спине, где Цзян Чэн был склонен проявлять о нем особую заботу. Усянь старательно мстил тем же, но брату свезло унаследовать воистину броню на теле. От стрел и копий, может, защиты и не было, но уж такие мелочи, как рукавица, плетёная из волокнистых стеблей растений, ему была точно нипочём. Поверхность была приятно разогретой, хотя ткань покрывала уже кое-где напиталась водой. Усянь распластался, подставляя спину и упираясь лбом в заведенную под голову руку. Он напрягся, едва Ванцзи коснулся его тела. — Расслабься, — плечам досталось первое пробное поглаживание. — Учти, что бы там ни было, грудь не дам! Это что? — движение по лопаткам было хоть и чувствительным, но более терпимым, по сравнению с обычно обжигающим трением. — Это какая-то другая рукавица?.. — Хлопок. Не выносишь джут? По спине и ногам прошлась грубая ткань. Это действительно было не так больно, как их последний раз с Цзян Чэном, и на самом деле, если бы Усянь действительно не напрягался, ему бы даже понравилось. Спину Ванцзи прогладил почти нежно и всего единожды, но на ногах его движения стали увереннее и жёстче. Грудью повернуться пришлось, но и ее жесткий хлопок оттер едва-едва, после чего куда большее внимание досталось коленям и ступням. По завершении тело окатило волной горячей воды, что мигом пропитала покрывало и тонкими струйками потекла с кистей. — Снова на живот, — велел Ванцзи, оставляя ковш. — Ты меня до дыр сотрёшь, — шутка вышла так себе, потому что переворачиваясь, Усянь заметил некую заинтересованность, выразившуюся в окрепшем естестве своего венценосного банщика. — Лань Чжань, может, правда в бассейн и… — он запнулся. Следом за омовением в прохладных водах на ум пришла только спальня, ибо лучи, проникающие через купол, все сильнее подкрашивал закат, из легких и золотистых превращая в жарко-рыжие. — Руки вдоль тела. Усянь только вздохнул, подчиняясь. Едва он устроился, как слух уловил какое-то странное шипение, после чего спины коснулось нечто. Что именно, определить было сложно. Оно было тёплое и прохладное, текучее и плотное одновременно. — Что это?! — Лежи смирно, сползёт, — с плеча на стол и в самом деле сполз, перевалился пухлый язык белоснежной пены! Раз за разом Ванцзи окунал в объёмистый жбан полотенце. То напитывалось ароматной жидкостью, которая, будучи отжимаемой, превращалась в настоящее облако. — Пф, — Усянь дунул, и от комка разлетелись мелкие переливающиеся пузырьки. Он чуть втянул носом запах, различив сандал и амбру… вся эта шипучая масса изумительно пахла благовониями. — Как ты это делаешь?! — Мыльный корень, масло, — полотенце нырнуло снова, после чего Ванцзи чуть встряхнул его, расправляя. Оказалось, что это скорее мешок. Раскрыв его и наполнив воздухом, а затем резко сжав, можно было получить целую гору воздушности. Много и быстро, и вот уже плечи, поясница, ноги, весь Усянь оказался покрыт толстым пузырьковым одеялом. — О-о-о, — выдохнул он, — под ней тепло! И она щекотная, шайтан… она же ползёт! Лань Чжань… — он заерзал, пытаясь сделать хоть что-то. — Мгм, сейчас, — Ванцзи отбросил полотно в жбан и запустил руки в белоснежно искрящийся слой. Уверенными движениями он нащупал и огладил шею, многократно скользя по распаренной и очищенной коже, после чего прошёлся по предплечьям, прослеживая пальцами длинные суховатые мышцы. Пузырьки тихонько трещали, лопались на коже, растекались чуть маслянистой субстанцией, заползая хлюпающими лужицами под бока. — Теперь нравится? — движения его рук не прекращались ни на миг. — Ммм… Хотелось бы знать, почему в Юньмэн такого нет, — в голосе образовалась некоторая хрипотца, то ли от влажного воздуха, то ли от того, что Ванцзи принялся вырисовывать спирали на его расслабленных ладонях, после чего последовательно огладил каждый палец, и это показалось чувствительным чуть не до дрожи. Это же просто руки… все те же, что были с утра, шершавые и даже с мозолями. — Традиция Гусу, — закончив, Ванцзи взял его за кисти и показал, как подложить их под голову, — держи так, — он снова перешел на плечи, размыливая круги до лопаток и спиралями спускаясь к пояснице. — Горячие источники. — О, Небо, мм-н… ах! У вас же… только холодные-е! Лань Чжань… — едва коснувшись ямок у поясницы и избавляя от щекотного потока пены, ползущего между ног, пальцы проследили линию спины и нырнули в расселину, не тронув сокровенного напрямую, но дразня так, что пришлось задышать чуточку чаще, переживая мимолетное прикосновение. — Холодные были доступны гостям, — руки проследили всю длину ног, гладя под коленями, спускаясь до самых стоп, и вернулись обратно к ягодицам. — Разведёшь? — следом за просьбой Ванцзи обхватил его бедра и чуть нажал. — Горячие нет… — Мм-м-м, — Усянь не сдержал стона, выгнулся, подставляясь совершенно бесстыдно, ибо возбуждение все сильнее проявляло себя, и потерявшее мягкость естество требовало больше свободы, — демоны побери, еще немного и я смогу только мычать… — еле выдохнул он. — Расслабься, — ладони удобно легли на складки под самые ягодицы, чуть приподнимая и разводя. Большие пальцы соскользнули, трогая, проминая кожу и играясь с короткими курчавыми волосками, обрамляющими мошонку, гладя тонкий шовчик, что вел к центру лучистых морщинок сжатого входа. Ванцзи поднялся скользкими пальцами выше, лаская промежность, и, закружив по тёмному кольцу, нажал, проникая внутрь. Не глубоко, всего на фалангу. — Хн-н, — Усянь лишь коротко хныкнул, чуть поводя бедрами, привыкая к ощущению давления. Его ли тело так разогрелось, или причиной тому была маслянистая пенка, а может плоть все еще помнила ласки предыдущей ночи, но в этот раз проникновение показалось более мягким, нежным. — Ты… м-м-мн-ах, ты можешь глубже, Лань Чжань, — он заерзал, то приподнимаясь навстречу движению, то соскальзывая с пальца. Окрепший член проезжался по влажному покрывалу, заставляя желать больше, двигаться резче. Он выпростал одну руку из-подо лба и попытался было просунуть между ног. — Не трогай себя, — Ванцзи чуть повысил голос. Он проник глубже, ввинчиваясь пальцем, присоединяя к нему и второй, гладя, разминая и не останавливая кругового движения. — На колени… на локти, — он сам задышал чаще, и смешанный звук их шумного дыхания наполнил комнату. — Лань Чжань… — не сумев осуществить задуманного, Усянь вцепился в мокрое покрывало, медленно подтягиваясь и опираясь коленями. — Ты можешь еще, ещё… Так давит! Х-ах, — выгнулся он, напрягаясь и чувствуя, как, преодолевая сопротивление тугих стенок, Ванцзи разводит внутри него пальцы. — Вот значит… х-хах… вот значит, какие в Гусу источники. Ну же… — он выгнулся, напрягаясь — это почти не больно… чаще, быстрее же! — он несколько раз резко качнулся назад, с силой насаживаясь на пальцы. — Жаль, жаль, что я не знал тогда, м-м-м… — он застонал, переживая то, как к двум присоединился и третий, и, кажется, четвёртый. — С кем ты ходил туда?.. Скажешь? Скажешь мне? — Мм-мгм, — хрипло выдохнул Ванцзи, второй рукой оглаживая его талию, сминая округлость ягодицы, прихватывая и оттягивая, — с мыслями о тебе… — М-м-м-м… так молодой господин Лань хотел затащить меня и… ах, к демонам… — зашептал он, поводя бедрами и несколько раз ритмично качая всем телом. — Быстрее же! Что это?! — на разгоряченную кожу что-то закапало, прохладное, густое, потекло по ногам, по яйцам и тяжело качающемуся члену. — Масло, это масло… Вэй Ин, — к звуку их дыхания присоединились чвокающие, влажные, с которыми пальцы заскользили в растянутом отверстии. — Ты очень открытый, — задыхаясь, прошептал Ванцзи. — Такой открытый… — Тогда возьмёшь меня? — Усянь завёл правую руку назад, опираясь лишь на локоть левой, и провёл по упёртым меж ягодиц пальцам, что ласкали его. — Прямо здесь… Хочу тебя, хочу чтобы ты взял меня, чтобы забыл обо всем и заставил меня забыть… Он не успел договорить, потому что Ванцзи буквально стащил его с каменного возвышения вместе с покрывалом, едва давая встать и почувствовать ступнями пол. — Обопрись, раздвинь, — Усянь упёр руки в край возвышения, расставляя ноги и прогибаясь. Он отбросил мысли о том, как это, должно быть, бесстыже, о том, что, смяв и приподняв ягодицы, Ванцзи сейчас просто рассматривает его, едва касаясь скользкой ложбинки навершием, притираясь, несколько раз проскальзывая по всей длине и чуть задевая, дразня головкой растянутый вход. Усянь зашипел, напряг мышцы, зажимая ствол и слыша позади себя сдавленный выдох. — Давай же… Ибо, Лань Чжань… еще немного и Небесами клянусь, я разложу тебя на этом столе сам! Со следующим же движением головка уперлась в мягкую сердцевину, после чего Ванцзи одним слитным движением нажал и вогнал себя до конца, шлёпнув кожей о кожу. Усянь буквально задохнулся, чтобы через мгновение взвыть. Тонко и хнычуще, едва осознавая, что это его собственный голос… Крупный, чуть утолщающийся к основанию ствол распирал неимоверно, и хоть боли не было, давление ощущалось на грани. Он прикусил губу и запрокинул голову, замотав, пытаясь справиться с новизной ощущения. — Вэй Ин… Вэй Ин, — сбито зашептал Ванцзи, — шш, ты слишком… слишком давишь, — он тут же сделал обратное движение, почти выходя, и ощущение этого заставило Усяня захлебнуться на вдохе. — Не смей! Просто, мм-н-н-ах… дай мне время, дай мне привыкнуть… — Усянь схватился за пальцы, что вцепились в его бедро, — …я сейчас… иди сюда, давай, потрогай меня, — зашипел он, упираясь сильнее, ерзая и ведя бедрами, ощущая новый прилив давления. В этот раз оно было не столько снаружи, сколько продолжалось внутрь, заставляя скулить и мелкими движениями тереться ягодицами о пах. Он потащил руку Ванцзи, почти заставляя обжать пальцы вокруг своего члена. — Хочу кончить… вот так, — зашептал он, — …когда ты так распираешь меня сзади, что я едва могу сжиматься, — он несколько раз напряг живот, чувствуя, как каждое такое движение отдаётся в выдохи Ванцзи. — Замолчи, — Ванцзи прильнул всем собой, тут же загоняя себя по самое основание и беря его несколькими сильными, жёсткими толчками. — Медленнее! О, пощади, — заскулил Усянь, но едва лишь ритм стал чуть медленнее, он выгнулся, прижимаясь лопатками к груди и обнимая Ванцзи за шею, — то, как ты растягивал меня… думал, кончу так… от твоих пальцев в моей дырке… — Ин!.. Кажется в этот раз было и в самом деле слишком, потому что с этого момента ни захлёбывающиеся стоны, ни мольбы, ни даже то, что Усяня в какой-то момент почти перестали держать ноги, не могло умерить неистовства, с каким Ванцзи принялся вдалбливаться в его тело. Он пронзал то быстро и коротко, то размашисто, качая всем собой, беря особенно глубоко, проникая и давая почувствовать всю длину от головки до паха, обостряя ощущения требовательными ласками вздыбленного естества. — Не могу… все! Не могу больше, ах-мн-н-н-н-н-Лань! Прошу… я же щас… — Усянь задрожал, забился, почти соскальзывая с члена и вырываясь из рук, но Ванцзи сдавил его, перехватывая поперёк груди обеими руками и добивая сквозь предоргазменные спазмы, мелко и быстро. — Верни!.. — но договорить, что и куда, Усянь не смог, потому что, раскрыв в беззвучном уже стоне рот, он напрягся всем телом, содрогаясь и кончая, заливая мутными каплями и каменное ложе, и край мокрого покрывала. Ванцзи же все еще двигался в нем, вжимаясь и хрипя в последних движениях, протаскивая сквозь отголоски оглушительного оргазма и несколькими мгновениями позже падая в свой собственный, выплескиваясь внутрь с глухим стоном, в котором едва читалось «…Ин». Первые мгновения после Усянь не соображал. Тело его сплыло, осело на пол, подобно остаткам той пены, которой покрывал его Ванцзи перед тем, как… Перед тем как показать всю силу своих чувств. Н-да, честно говоря, сидя на полу и привалившись к каменному постаменту, возвышенно думать получалось с трудом, когда же из заднего прохода, издавая совершенно смущающие звуки пузырения, потекло масло пополам с семенем, и Усянь толком не смог это контролировать, в голову полезло вообще что-то непотребное, что он и выразил, мешая в одном слитном длинном ругательстве все, что только мог. — Сейчас… — Ванцзи, сидевший рядом, тут же потянулся за ковшом, зачерпывая тёплой воды. — Развернись. — Не надо, — вяло отмахнулся Усянь, — да забудь ты… правда, — но по его ногам уже полился поток, уносящий остатки пенных разводов. Когда же Ванцзи, осторожно отведя его колено, принялся вымывать пальцами потеки, что брали начало из припухшего отверстия, он только поморщился. — М-м-м, — из него вытек склизкий белёсый комочек, — это должно быть… противно. — Почему? Моё семя в тебе, — в голосе Ванцзи послышалось удовлетворение пополам с недоумением. — Скорее… — он проник в мягкое нутро двумя пальцами, аккуратно массируя, чуть раскрывая, добавляя воды и промывая складочки, — желанно. Я хотел бы еще… — Небеса благословенные, ты же едва излился, — простонал Усянь, закрывая лицо руками. — Мгм. Позже. Ночь длинна. Эта ночь была длинна и темна. Но не в купальнях, ибо их наполнял трепещущий свет резных плафонов, шёпот разговоров, и тихий плеск ласковых вод. Омыв, Ванцзи совсем было собрался нести Усяня на руках, но это было уже точно чересчур, так что поминая шайтана, тот все же поднялся и на нетвердых ногах добрел до бассейна. Прохладная вода приняла его, даря невесомость всему телу и прохладу некоторым его частям, зудящим и припухшим и… это было хорошо, совсем-совсем легко. Они плескались, плавали, и в этом Усянь оказался куда более умелым, нежели Ванцзи. Потом, уже лежа на ступеньках бассейна, они целовались, больше плещась и дурачась, чем в самом деле желая друг друга, ибо их телам все еще требовалась передышка и время новых ласк не пришло. Когда же голубые воды достаточно взбодрили, настало время лёгких яств и напитков, а после они снова ласкали друг друга, сначала медленно и лениво, потом все больше распаляясь и разжигая друг в друге нестерпимую жажду обладания. Усянь никогда не предполагал в себе такой жадности до весенних игр. Война поглотила его, едва он вступил в пору, когда юноши начинают проявлять интерес к милым девам, но и тогда им с Цзян Чэном не доставало на это времени, ибо в будущем брату предстояло перенять власть над Юньмэном, а потому дядя Цзян более всего усилий прилагал к их обучению, не делая большого различия между сыном родным и приемным. Госпожа Юй различие показывала куда больше, но и она ратовала за то, чтобы в путешествиях по другим пределам оба они обрастали связями, а не болтались по тавернам, да весёлым площадным праздникам. А где же еще молодому господину искать удовольствий?! Не в Гусу же, право слово, ибо довоенные порядки в восточном княжестве славились строгостью, известной далеко за пределами зелёных холмов. Потом было не до того, ибо жизнь раба, и следующая за ней жизнь пустынного разбойника, и на жизнь-то не особо походила. Теперь же он чувствовал, что с каждым жестом Ванцзи, с каждым его поцелуем, с каждым новым трепетным прикосновением, он словно бы напитывался обжигающим желанием действительно жить, раскрыться навстречу тому, кто не видел в нем ни приемного сына князя Юньмэн, ни раба, ни разбойника… ни даже наложника своего гарема. Он же, в свою очередь, все меньше видел в Ванцзи императора, отягощенного венцом, или воина, пред именем которого трепетали и падали ниц… Откинувшись на спину и предаваясь запредельно смелым ласкам, Усянь видел перед собой лишь глаза возлюбленного, пылающие любовью и страстью, глядящие нежно и вместе с тем так, что под напором стремления обладать он едва не сжимался комком. Отдаваясь же, он слышал лишь свое имя, простое, словно выдох… — Вэй Ин…