***
– Доброе утро, Пчёлка, – слабо улыбнувшись, пробормотал полусонный Тед, заметив знакомое расплывчатое пятно с лохматой шевелюрой. Ресницы юноши слегка дрогнули, когда он попытался разлепить всё ещё слипающиеся глаза после урывистого тревожного сна. – Привет, Тед, – мягко улыбнувшись, ответила Дебора, присаживаясь рядом на мховую подстилку и растерянно почёсывая снежного барса за ухом, в то время как Ливи вальяжно развалилась у ног Теда, согревая юношу своим теплом и положив огромный пушистый пятнистый хвост на его ноги. Теодор радостно вспыхнул, почти с облегчением чувствуя тёплое дыхание животного и с нежностью зарывая руки в пушистом белом мехе. – Как ты? – спрашивает девочка, всё ещё чувствуя себя слегка неловко после их ссоры. Они не разговаривали друг с другом несколько дней, игнорируя и делая вид, что их не существует как брат и сестра, пока опасность и общее горе не заставили их вспомнить, что они, вообще-то, семья и должны держаться вместе, если хотят выжить, а не дуться из-за каких-то мелочей. Только не после того, как Враг разрушил и уничтожил их родную страну, когда Он изгнал их из собственного дома, от их старой и привычной жизни: полной ограничений, обычаев и правил, но зато простых и понятных. Они знали, для чего они существуют, с чего будет начинаться их день и как он будет проходить дальше. Все события происходили размеренно, по накатанной, как по маслу. Так по-родному и так по-привычному. И всё, что от них требовалось – быть примерными принцем и принцессой, быть достойными своего королевского рода. Теперь же никаких правил не было. Не было никого, кто бы контролировал их и поправлял, направляя на истинный путь и говоря, что правильно, а что неправильно. Здесь не существовало законов Короны и цивилизации. Было лишь одно правило – выживание. И на вооружение бралось лишь то, что помогало брату и сестре выжить. Всё остальное не имело никакого значения. В конце концов, какой смысл в правилах, которые приводят тебя к смерти, а не к самому ценному, что у тебя есть – к жизни? Так что теперь Дебора и Тед уже несколько лет приспосабливаются к новой жизни без родителей и Кевернорда, но у них нет особого выбора. Жизнь выкинула их на улицу, не спросив, хотят ли они быть бездомными или брошенными на произвол судьбы. Они убежали из одного Ада, чтобы попасть в другой, но, по крайней мере, они всё ещё были вместе. Одного осознания этого было недостаточно. Им явно не хватало наставничества и грамотного руководства. Пока они жили при дворе, они знали, кто они и для чего существуют, так было всегда. Они были принцем и принцессой, надеждой и опорой будущего Кевернорда и всей Авелии. Это было просто и очевидно. Они жили по чётко-установленным правилам, от них многого ждали, но они всегда знали, к кому обратиться за помощью. Это были их родители, наставники, учителя, Совет, в конце концов. Их учили и направляли. Они знали, что ждёт их дальше. Их к этому готовили. Тогда их титул имел хоть какое-то значение. Теперь же рядом с ними никого не было. Они были предоставлены сами себе. И это не делало их жизнь легче. То, что они были принцем и принцессой, не давало им абсолютно никакой прерогативы. Ровным счётом ни-че-го. Теперь они были просто Теодором и Деборой, братом и сестрой. Но вместо того, чтобы быть ими на самом деле... Вместо этого они просто пытались быть теми, кем не являлись. Или делали вид, что всё ещё были теми, кем должны были быть. Или не были. Они так хотели быть идеальными, и казались таковыми в глазах их людей, но при этом вели между собой так, что это могло доходить до бессмысленной борьбы между братом и сестрой за внимание и любовь к старшим и, что самое главное, к их родителям! Они так часто боролись за внимание и пытались быть лучшими, что могли стать врагами сами себе. И порой случается так, что ты можешь заслужить любовь и доверие миллионов, но так и не добиться любви от тех, кого, действительно, любишь. Кто, действительно, по-настоящему дороги тебе и твоим близким. Так зачем же тебе доверие миллионов, когда ругаешься с кем-то очень важными и когда не можешь получить внимание того, кто является самым важным для тебя человеком в мире? Зачем внимание миллионов, когда не можешь наладить взаимоотношения с тем, кто является для тебя целым миром? А они были друг для друга целым миром. Без преувеличения. Теодор изо всех сил старался быть идеальным старшим братом. Дебора старалась быть идеальной младшей сестрой и лишь иногда, как в таких критических ситуациях, старшей. Когда она брала на себя роль матери, неосознанно запечатлев её образ в своём сознании. Или того, что от него осталось. Дебора слегка наклонила голову вперёд, требовательно ожидая ответа от брата, одним взглядом показывая, что он так легко не отвертится от вопроса и от той заботы, которой она к нему проявляет. Это было внимание, от которого было невежливо отказываться. И лишь один острый взгляд девушки призывал мальчика вести себя благоразумно и хотя бы сейчас не быть идиотом и принять, наконец, ту самую помощь, в которой он так сильно нуждается, даже если не хочет признавать это. Упрямый баран! – Нога всё ещё сколота, – слегка вздрогнув, проворчал Тед, но уже не так сердито, как было буквально несколько лун назад, явно оценив её внимание и решив-таки уступить сестре, лишь бы унять её излишнее беспокойство. Он всё ещё злился на сестру, но понимал, что она – единственный человек, который у него остался. Больше у него никого нет, и парень не сможет простить себе, если с Деб что-то случится. Как старший брат, он обещал, что защитит её. Это он должен был заботиться о Деборе. Не наоборот! Он должен был. Но не делал этого. Не сейчас. Так что, вероятно, он должен был сказать что-то. Что-то, что было бы достаточно правдиво, но достаточно, чтобы не беспокоить Дебору лишний раз, невольно заставляя выполнять её его работу. Потому что Тед ненавидел, когда кому-то приходилось делать его работу за него. Это было настоящей пыткой. Хуже только быть бесполезным. Как сейчас, когда он даже толком ходить не может. И это ещё хуже. – Но болит уже не так сильно, – добавил он, выдавив из себя слабое подобие улыбки. «По крайней мере, не так сильно, как могла бы», – мелькнуло в голове у мальчика, тем самым выдавая его эмоции, на что Дебора скептически приподняла бровь, явно не поверив ни одному его слову, но всё же отстала, решив, что на данный момент её долг заботы о брате выполнен и что она может перейти к готовке, чтобы накормить их обоих. Слегка закусив губу и покачав головой, девочка недовольно сдула неровно раскромсанную чёлку, упорно пытавшуюся залезть на глаза, и подкинула дров в костёр, ярко вспыхнувший пламенем и затанцевавший огненными бликами. Тед вздохнул, прикрывая глаза и мыслями уносясь вдаль. Ливи тоже недовольно заурчала, почувствовав тревогу своего хозяина и махнула хвостом по носу мальчика, заставляя того чихнуть и закатить глаза. Однако он всё же повиновался безмолвному, но требовательному взгляду снежного барса и лишь сильнее спрятался в мехе Ливи, которая с большим удовольствием укрыла собой Теда в знак утешения и попыталась хоть как-то смягчить его боль и страдания. Теодор знал боль. Он знал это по многим шрамам, оставленным по всему его телу, как физическим, так и духовным. Боль в ноге казалась не такой сильной, как та боль, когда ему приходилось наблюдать за гибелью его семьи. За гибелью всего его народа! Сколотая нога была меньшей из всех его проблем. Это не та боль, которая стоила чьего-либо внимания, и уж тем более не та боль, из-за которой следовало так сильно переживать и носиться вокруг него, как какая-нибудь нянька-наседка. Он мог пережить это самостоятельно, в самом деле! Как и тоску по дому. Тед давно уже смирился с мыслью о том, что уже ничто не будет, как прежде и что они никогда не смогут вернуться домой. Он смирился с тем, что они проиграли. Что их дом превратился в прах, который не было смысла возрождать. Возродить только для того, чтобы его снова уничтожили? Нет, Тед бы не пережил это во второй раз. Было бы глупо строить старый дом, как раньше, раз его уже один раз уничтожили, верно? Но это не значит, что нельзя не попытаться вернуть то, что было утрачено и сделать это ещё более могущественными, чем когда-либо. Чего не понимала Дебора, которая так упорно верила в надежду и на то, что они снова вернут Кевернорд. Да, говорила она, возможно, город уже никогда не будет тем, каким он был раньше, но что мешает нам создать дом, куда более надёжный и могущественный, чем он был раньше? И Теодор жаждал этого больше всего на свете: возвращения своего дома. Мальчик солгал бы, если бы сказал, что это было не так, но это было не правильно: тяжесть в животе и постоянный страх, что он, будучи принцем и наследником как-нибудь облажается, и не только народ, но сама судьба снова заклеймит его. Заклеймит его так же, как заклеймила его родителей, похоронив под грудой обгоревших трупов и пепла. Похоронив для того, чтобы больше никогда не восставали вновь. И Теодор не мог не трястись из-за этого. Сломать ногу не казалось ему таким страшным. Только и не тогда, когда он сломал самого себя. Это было не одно и тоже. Починить ногу было легко. Починить душу – нет. В конце концов, Теодора вывело из строя нечто, что по общему признанию могло быть смехотворно маленьким. Нечто, что даже не могло ни в какое сравнение быть тем, что могло вызвать столь явную панику или снимающий в своих крепких тисках кошмар, но, тем не менее, это случилось. Из пылающего костра вылетел случайный крошечный уголёк с шипящим укусом приземлился ему на предплечье. Теодор ничего не мог с собой поделать. Мальчик напрягся, а его сердце ускорилось, начав стучать, словно набат, барабанной дробью. Его пробила мелкая дрожь, и он словно снова оказался в Тот самый День. Где-то краем сознания он знал, что сестра сейчас смотри на него. Что она зовёт, пытаясь достучаться до своего ужасно непутëвого старшего брата, но он ничего не мог с собой поделать. Это было слишком свежо в его сознании. Это было слишком странно. Слишком страшно. Слишком реально, чтобы Тед смог справиться с этим самостоятельно. Один лишь маленький камушек... Один лишь маленький чёртов раскалённый уголёк – и он снова оказался в самом худшем кошмаре из всех, что ему пришлось пережить. Пылающий город. Горящая башня, с грохотом падающая сверху. Крики отца и матери. Крики людей, отчаянно зовущих на помощь. Запах огня, железа и крови. Вонь из разваливающейся конюшни... Спасение Деборы... Их бегство из дома... Всё смешалось в кучу. Его снова отбросило назад. Он снова оказался там! Нет... Пожалуйста, остановись! Пусть это прекратится! Только не снова! Пожалуйста! Он будет хорошим принцем. Он обещает, что будет хорошим братом для Деборы и больше никогда, никогда не станет её задирать или как-то предвзято к ней относиться. Он больше не будет её расстраивать, только, пожалуйста, хватит! Пусть оно уйдёт! – Тед? – Тед, ты меня слышишь? – Тед? Теодор мысленно застонал. Парень знал, что это было Дебора. Что она звала его, пытаясь вырвать из очередного кошмара. Он видел это. Видел её попытки, и, действительно, был благодарен за это, но сейчас он ничего не мог с собой сделать. Его словно тянуло куда-то прочь от реальности, прочь от его настоящего мира, прочь от своей сестры, и мальчик ничего не мог сделать, чтобы хоть как-то остановить это. Что-то или кто-то затягивал его, как будто не хотел, чтобы он вернулся обратно. Чтобы он навсегда застрял в собственном кошмаре и никогда не смог бы из него выйти. И именно в этот самый момент Тед увидел летящую к нему золотую Пчёлку с прозрачными крылышками и тихо жужжащую давно забытую, странно знакомую мелодию из детских сказок. Из детской колыбельной, которую когда-то давно напевала ему мама, когда ему было страшно. Мелодия приближалась, настигая мальчика, а мелодичный голос всё звал и звал его, медленно вытягивая из полного ужасов кошмара. Создай свой дом, Жить будешь в нём, Где пахнет печеньем И ласковым сном... Где хочется жить И рано вставать, С молоком топлëным И сладким мëдом встречать! Где пахнет шишками и ветками ели, Зелёным лесом и песенной трелью! Где с треском зажëгся потухший очаг, Лизнув языком из племенных врат, Окутав теплом и заботы уютом, Где каждый встречает доброе утро Под тихое пламя, под хвороста треск, под мирный тëплый огонь, Где Пчëлка станцует таинственный квест! Где хочется жить, Где проснуться готов, Вернись же домой, Где не будет засов! Пора просыпаться, Пора брат, пора! Нет места кошмарам И темноте сна! Пора просыпаться, Нас Пчëлка зовёт На солнечный свет, Где наш дом новый ждёт»... – Пора просыпаться, пора брат, пора, нас Пчëлка зовёт на солнечный свет, туда, где есть мир и новый рассвет... Где есть мир и рассвет.... Где нас ждут домой без страха и бед... – тихо пела Дебора, баюкая своего брата, зарывшегося в тëплом мехе Ливи, которая жалобно мяукала, пытаясь успокоить своего хозяина. Так же, как Дебора пыталась вернуть себе своего брата. Потому что, как бы она на него не злилась, он был её! И Дебора никогда и никому не отдаст его! Потому что они были не просто принцем и принцессой. Они были братом и сестрой. Они были семьëй! И теперь неважно, где они были или куда они шли, потому что дом – это не просто место, где ты живёшь где-то. Дом – это люди, которые тебя окружают и которых ты считаешь своими. Своим домом! – Где нас ждут домой без страха и бед, – раздался едва слышный, с лëгкой хрипотцой, голос Теда. – Тед! – Дебора широко распахнула глаза и кинулась обнимать брата, похвалив его на серебристый мох. – О Великие Часы, Дебора, нога! – застонал мальчик, охая, когда почувствовал острую боль в ноге и подумал, что явно поспешил со своими выводами о боли, которая всё ещё ощущалась и была вполне реальной. – Прости, прости! – защебетала его Дебора, в миг превращаясь в заботливый жужжащую Пчëлку. – Я сейчас поправлю твою шину. Подожди секундочку...ну вот. Так будет лучше, – удовлетворëнно кивнула Деб, поправив ногу брата, облегчённо вздохнувшего с тихой благодарностью. – Да, так явно лучше, – с явным облегчением сказал Теодор. – И, эй, у тебя кровь на волосах! – с тревогой сказал Тед, нежно проведя рукой по тонким кончикам волосам сестры. – А-а-а, это, так, расчесалось, – растеряно произнесла девочка, чиркнув ногтем и сдëрнув засохшие остатки перхоти, растирая с остатками спекшейся крови меж пальцев. – Ничего страшного. Просто небольшая царапина. Это не твоя нога, и... Что? Эй!!! – возмутилась девочка, когда брат игриво шлëпнул её по руке. – Что я такого сказала? – Просто небольшая царапина! Ничего серьёзного! – игриво произнёс Тед, пародируя свою сестру. – Пчëлка, ты говоришь, как я. – Но, эй, это совсем не то... – за протестовала Дебора, шутливо кидая мхом в Теда в знак протеста. – Нет, её то, – весело фыркнул Теодор, кидая мхом в ответ. – Это другое! Они на секунду замолчали и посмотрели друг на друга, а потом веселом рассеялись. Они всё ещё были детьми.***
Она стояла, как изваяние, и невидящим взором смотрела на такое спокойное, тихое озеро. Лёгкий ветерок развевал её длинные, тёмно-каштановые волосы, закреплённые жёсткой плетёной резинкой в высокий конский хвост, а по бокам от ушей стянулись две широкие прямые пряди, слегка закрутившись в локоны почти у самых кончиков и почти бесшумно касаясь тёмно-пурпурной шёлковой ткани. Таинственная незнакомка явно кого-то ждала. Стоя по колено в прохладной воде, девушка то и дело прислушивалась к звукам, доносившимся то откуда-то из глубин тёмного леса, то из тихо поющего озера. Неловко переминаясь с ноги на ногу и медленно сгорая от явного нетерпения и мучительно затянувшегося ожидания, девушка нервно закусывала губу и заламывала руки, изредка теребя платье и то подпрыгивая на носочки, то опускаясь на пятки босых ног. «Придёт или не придёт?» – думала она, то и дело обеспокоенно оглядываясь по сторонам. – «Да нет, должен прийти, должен... Он обещал. Да когда уже...» Звонко хрустнула ветка. Вздрогнув, девушка подпрыгнула от неожиданности. На секунду ей показалось, что бешено заколотившееся сердце вот-вот собиралось выпрыгнуть из груди, но, обернувшись, она никого не увидела. Сердце отчаянно заныло от боли. Мысль о предательстве не оставляла её, но девушка упорно мотнула головой, пытаясь отрицать очевидное. Они расстались несколько месяцев назад, и в этом не было его вины – только её. Не он, а она скрыла от него правду, и он имел полное право даже не откликаться на её отчаянные мольбы о помощи. Это ей, а не ему требовалась помощь. Это она, а не он нуждался в том, кто ещё недавно был готов стать ей мужем и единственной любовью навеки. Но судьба не всегда добра к своим героям. А любовь не всегда искренна и чиста, как того хотелось бы. Иногда люди не хотят любить тех, кто они есть на самом деле и предпочитают любить и лелеять тот образ, который они придумали у себя в голове. Образ, которого не существует на самом деле, но тот, который так идеально сочетается с той идеальной внешностью, о которой так долго мечтал, что на всё остальное неловко закрываешь глаза, глупо надеясь на то, что разочарование тебя никак не коснётся, но увы... Правда оказалась куда неприятнее и жёстче, а любовь оказалась недостаточно сильна для того, чтобы простить и оставить всё, как есть, даже с той новой правдой, которую любимый мужчина узнал про неё. И который в один миг потерял всю любовь, узнав о том, кем она была на самом деле, не дав и шанса ей объясниться. Попытаться понять... Он мог бы это сделать, узнай он раньше. Узнай он об этом не таким способом. Не теми словами, которые успели извратить другие, а её слово перестало иметь для него значение, а слова других стали казаться куда более правдивее, чем её, ведь это солгали не они, а она. Ей следовало бы быть умнее. Возможно, скажи она раньше, всё было бы по-другому, или хотя бы не так, как это преподнесли завистники, но дело было сделано. Правда была подана на блюде в извращённом виде и подана с острыми специями и ароматными приправами для более ярких ощущений, и не было ничего, что могло бы переубедить её мужчину в обратном. Он был прав. Он всегда был прав. И имел полное право ненавидеть её, ведь их любовь была полностью разрушена из-за неё. Сердце застучало, как сумасшедшее, лишь на время, а затем успокоилось, замедляясь, и даже как будто бы замедлилось от такого простого, но в то же время печального осознания. Он не придёт. И, если быть откровенным, и не должен был. У него не было ни одной причины приходить к ней. Не было ни одной достаточно важной, чтобы хотя бы подумать о ней. Девушка опустила руки и обречённо склонила голову, признавая своё поражение. Где-то печально свистнула звонкая трель. Снова какой-то шорох. Сердце девушки забилось чаще. Приподняв свое легкое, длинное сиреневое платье, она вышла из воды, ступая босыми ногами по траве. Когда наконец из-за деревьев показалась темная фигура мужчины, сердце девушки забилось чаще, но она уже вздохнула с облегчением. Мужчина, выйдя из темноты, посмотрел на нее своим презрительным и холодным взглядом, от которого у девушки сжалось сердце, а по телу пробежали мурашки. Робко взглянув на мужчину, девушка подошла к нему своими легкими шагами. – Я так рада, так рада, что ты пришел, Руквуд, – дрожащими от волнения губами произнесла девушка, положив свои тонкие, худые и бледные руки на плечи своего бывшего мужа, но тот лишь хладнокровно сбросил с плеч руки девушки. – Зачем ты позвала меня, Сандра? – спросил он, глядя на девушку своими блестящими и черными, как смоль, глазами. – Как ты помнишь, мы расстались. Ты знаешь, что я больше не желаю тебя видеть, но ты тем не менее позвала меня, зная, что это может плохо кончиться, – произнес лорд, делая акцент на «ты» и скривился в презрительной улыбке. – Ах, Руквуд, – простонала Сандра, нервно закручивая локон на своем пальце. – Ну почему, почему ты меня так ненавидишь? Что я тебе такого плохого сделала, что ты даже не хочешь меня выслушать? – Не делай вид, что не знаешь, Сандра. Из-за того, кто ты, из-за того, кем ты стала. Я думал, что ты меня любишь искренне и не станешь ничего скрывать от меня. Но я все узнал, всë! И это стало для меня глубочайшим шоком. Ты думала, что скрывая свое истинное лицо от меня, что-то изменишь? Нет, ты – монстр, чудовище, вот, кто ты, вот, кем ТЫ стала. – глаза Лорда Руквуда чудовищно расширились, от чего он стал казаться еще страшнее. Сандра испуганно отступила, а глаза ее наполнились слезами, но в них еще оставалась отчаянная надежда. – Руквуд, пожалуйста, я прошу тебя, нет, умоляю, выслушай меня... – начала она, жалостливым взглядом смотря на бывшего мужа. – Ты жалка, Сандра. – сказал он, с ненавистью смотря на бывшую любимую женщину. Женщину, в которую он был влюблен, казалось бы, еще так недавно, но она уже успела ему надоесть, но не это было для него ужасно, а то предательство, которое она совершила, предав его доверие и превратив в холодного мужчину со стальным сердцем, которое вряд ли что-то может пробить. – Руквуд, умоляю, – девушка бросилась на колени и сомкнула руки. – Только выслушай и я уйду. Ты больше никогда обо мне не услышишь, клянусь, никогда, если ты этого так хочешь, но прошу, сделай мою последнюю просьбу. Ради меня, ради нашей прежней любви. – Что ж, хорошо. Выслушаю, но ты больше никогда не станешь вмешиваться в мою жизнь, больше никогда не станешь о себе напоминать. Иначе, иначе я убью тебя, Сандра. Убью так же, как ты уничтожила мою любовь к тебе. – произнес лорд. Его черные волосы ниспадали с плеч. Под бледным светом луны он казался мертвецом, но это было не так. – Ох, благодарю, благодарю... – зашептала она и продолжила говорить.– Ты ведь знаешь, что у нас есть дочь. Пожалуйста, можешь взять еë к себе на воспитание? Это все, о чем я прошу. – Надо же, вот, что ты собралась мне оставить, – протянул мужчина. – И ты ещë смеешь называть себя матерью? Ты ещë ужаснее, чем я мог себе представить. Неужели ты не любишь свою дочь настолько, что способна отдать свое дитя мне, зная мои принципы? – насмешливо спросил он. – Нет! Нет! – вскричала Сандра и побледнела еще сильнее. – Руквуд, что ты такое говоришь? Чтобы я не любила свою дочь? Да я за неë жизнь отдам! – Тогда зачем ты ее бросаешь? – устало спросил лорд Руквуд, запахнувшись в серый плащ. – Пойми, что это непросто так. Есть несколько причин. – сказала она тихим шепотом, но ее бывший муж все равно все слышал. – Видишь ли, есть пророчество, в котором говорится о нашей дочери. Если она станет на мой путь, то умрёт. Я не хочу этого. Для неё это станет огромным грузом, тяжелой ношей. Я не хочу лишать её детства, не хочу, чтобы у неё не осталось права выбора.... – Всё это пророчество – полная чушь– перевал её Руквуд. – Я в это не верю. – Мы никогда не ошибаемся. Пророчество точно о ней. Поверь, если бы был другой выход, я бы оставила её у себя. Ты не представляешь, как мне больно оставлять её. – В таком случае, обучи её,– холодно сказал он. – Что тебе мешает? – Эх, Руквуд, ты не понимаешь, – покачала головой Сандра. – Тут все не так просто. К тому же, я хочу, чтобы у нее всё ещё оставался выбор. Если она будет жить у тебя, то она может остаться человеком и прожить спокойную и счастливую жизнь. – Или неспокойную. – усмехнулся Руквуд. – Или неспокойную, но всё же, надеюсь, счастливую. – согласилась девушка. – Так возьмёшь?– с надеждой спросила она. Лорд вздохнул и задумался. Казалось, что длилась целая вечность. Был лишь слышен шум ветра, шелест деревьев, пение птиц и иногда звуки, доносившиеся со стороны озера. Наконец, после долгого молчания, Руквуд произнёс: – Хорошо, я согласен, но помни: ни одного упоминания, ни одного слуха о тебе, или ты пожалеешь о том, что отдала её мне на воспитание, ясно? – мужчина многозначительным взглядом посмотрел на девушку. – Да, да, спасибо, я согласна. – сказала она. – Я согласна! – Ну и? – мужчина вопросительно посмотрел на неё. – Да-да, я сейчас. – прошептала Сандра, поднявшись с колен, и отряхнулась. Скрывшись за деревьями, девушка вернулась через пять минут, неся в свёртке ребенка, тихо спящего, и передала Руквуду, но прежде, чем сделать это, поцеловала свою дочь в лоб в последний раз и прошептала: «прощай». После этого лорд сухо кивнул и вместе с девочкой скрылся за деревьями. Сандра всё ещё осталась стоять, невидящим взором смотря вслед уходящему мужчине. Ей было больно расставаться со своей девочкой, но ради её безопасности она пошла на такое деяние, оставив тем самым свою дочь без матери. В этот момент девушка почувствовала, как что-то родное оторвалось от её сердце. Она почувствовала себя предательницей и ужасной матерью, которая только может быть на свете, но оно того стоило. Это ради их же блага. Так, по крайней мере, пыталась убедить себя Сандра, прекрасно понимая, от чего или, точнее, от кого она оказывается. Но девочке, её девочке не было места в том мире, откуда пришла Сандра. Её собственные сëстры убили бы её с куда большей охотой, чем даже если бы это был сам Руквуд. У неё просто не было другого выхода. Лучше Руквуд, чем сёстры. С глаз девушки скатилась одинокая слеза, а потом, издав какой-то звук, похожий на рыдание, Сандра закрыла лицо руками и выбежала с этой поляны. Подальше, прочь от этого места. Места, наполненного болью расставания и печали. Места, полного потерянного Плача.