Say my name

Ночью я вырубилась без задних ног, но на утро проснулась не в самом лучшем настроении. Не смотря на вчерашнее веселье, сегодня улыбаться не хотелось. Итак, я снова у себя дома. В своей осточертевшей комнате. Почему-то вся эта ситуация выглядела так, словно я раз за разом сбегаю из дома, и раз за разом меня сюда возвращают, в ненавистное жилище. Внезапно я почувствовала такой приступ ярости, что, казалось, готова была растерзать каждого горожанина по отдельности. Меня сводили с ума мои мысли и чувства, я совсем запуталась, я ничего не понимала. В тихом гневе перевернула прикроватную тумбочку. Будильник с грохотом полетел на пол, утягивая за собой стопку книг и листки со стихами. Памятуя о чудесном слухе Долорес, я разрешала произносить себе лишь одно слово: «ненавижу». - Ненавижу, ненавижу, ненавижу! – рычала я, с чудовищной силой сдвигая предметы с их обычных мест – я давно задумывала перестановку, так почему бы не сегодня? Но вскоре приступ ярости спал, так же неожиданно и быстро, как наступил. Упираясь руками в дощатый пол, я отдышалась и, шмыгнув носом, встала и продолжила своё дело. К вечеру всё было готово. Я была довольна своей работой – кровать я поставила ближе к окну, чтобы, засыпая, видеть дом Мадригал и звёзды на небе, шкаф передвинула в угол, стол к стене, а не к окну, как раньше. Уперев руки в бока, я ещё раз оглядела свою комнату, убеждаясь, что постаралась я на славу. Развесила новые картинки, но и некоторые старые оставила – в детстве я тайком рисовала портреты дяди Бруно, они висели за шкафом, чтобы мама не увидела. Теперь же мне было всё равно, увидит она или нет. Я сидела на полу комнаты, любуясь вечером за окном и наслаждаясь прохладой, как вдруг где-то внизу звякнул колокольчик. Интересно, кто к нам пришёл? Соседка? Наверное, к маме. Но вдруг я услышала из прихожей знакомый голос: - Здравствуйте, а Консуэло живёт здесь? Спотыкаясь, я кинулась вниз, чтобы мама не наговорила Камило каких-нибудь «любезностей» в её стиле. - Я вас не знаю, вы кто? – спросила она. Как грубо… - Это ко мне! – крикнула я с лестницы, перепрыгивая три последние ступеньки за раз. - Кто это? - Потом. Что такое? Что-то случилось? Что-то с… - я уже хотела сказать «с дядей Бруно», но вовремя остановилась, перехватив взгляд мамы. - У дяди Бруно завтра день рождения, и мы хотели бы позвать тебя, - сообщил парень, заведя руки за спину и раскачиваясь с пятки на носок. Он выглядел важным послом, принёсшим весть подданным короля. - О да, конечно же я приду! – я просияла и, наверное, своей улыбкой ослепила маму. – А во сколько? - К шести. - Хорошо, до завтра! – я захлопнула за Камило дверь и тут же столкнулась взглядом с мамой. У меня по спине прошли мурашки – взгляд у неё был колючий и ледяной. - Ты до сих пор водишься с ними? – нарочито спокойно спросила она. - Я и не переставала, - таким же ровным тоном произнесла я. - Ты не пойдёшь туда. - Почему ты решаешь? - Потому что ты ещё несовершеннолетняя. - Это не имеет значения. - Ты не пойдёшь на день рождения к этому сумасшедшему Бруно! – рассерженно крикнула она. Было видно, что она боится потерять надо мной контроль. - Дядя Бруно не сумасшедший! – меня пребольно дёрнуло за живое. – То, что его предсказание тебе не угодило, ещё ничего не означает! И знаешь – мне кажется, я сама должна была решать, за кого мне выходить замуж, раз уж на то пошло. Она ничего не ответила. Возможно, она мучилась совестью за свой «план». Как бы там ни было, я в молчании утопала к себе наверх и закрыла дверь, не хлопая. Подчёркнуто по-взрослому. У себя в комнате я принялась перерывать все шкафы и ящики. Мне надо было придумать, что подарить дяде Бруно, но сначала надо понять, сколько у меня есть денег. По углам я наскребла довольно неплохую сумму. Сейчас идти на рынок уже поздно, но вот завтра с утра я вполне успею сделать покупку, да к тому же красиво упаковать. Правда, была одна проблема – я не знала, что ему дарить. В прочем, проблема исчезла на следующее же утро, когда я, прямо по крыше, спустилась из своей комнаты и оказалась на рынке. Если бы я знала заранее о дне рождении, я бы с большой радостью подготовила такой подарок своими руками, но раз уж так вышло, чего теперь. Я не успела пройти далеко, буквально на первом прилавке я увидела то, что нужно – мягкого игрушечного кота. Рыжего котёнка. Он сидел и смотрел на меня своими глазками-пуговицами, словно бы говорил: «Я ему понравлюсь, точно!». Я и не сомневалась в этом. На сдачу я смогла купить немного леденцов, которые засыпала в кармашек комбинезона котейки – вот такой вот сюрпризик. Подарок получился такой же милый, как именинник. Я решила не упаковывать его – очень трудно будет завернуть в бумагу игрушку. Лучше сделаю-ка я одно необычное поздравление. Теперь осталось только молиться, чтобы моя стеснительность всё не погубила. Домой я решила не забегать, а лучше погулять у озера с книгой. Устроившись на мягкой траве под раскидистым деревом, я извлекла из сумки очередной роман, который читала, и погрузилась в историю. Очнулась я только тогда, когда часы на площади пробили без четверти шесть. Осторожно, чтобы не задеть подарок, но всё же поспешно уложив книгу в сумку, я бросилась к заветному дому. Я не могла стереть с лица счастливую улыбку – мне казалось таким прекрасным, что дядя Бруно наконец отпразднует свой день рождения, как полагается, а не за стеной кухни с крысами! Я очень хотела, чтобы ему понравился мой подарок, и всей душой желала, чтобы его родственники тоже постарались. Я постучала в дверь и замерла в привычном ожидании. Открыла мне Мирабель. Её глаза сияли, а лицо было таким радостным, что я сразу успокоилась – день рождения дяди Бруно в надёжных ручках моей подруги. - Привет-привет! Ты как раз вовремя! Мы уже садимся за стол! - Привет, - я обняла подругу. – Рада видеть тебя такой счастливой. - Это ещё что! Ты посмотри на дядю Бруно! Я с замиранием сердца прошла на кухню и не смогла сдержать улыбки умиления – казалось, именинник несколько не понимает, почему все вокруг него носятся, но при этом не может скрыть потаённой детской радости. Иногда своими чистыми эмоциями он напоминал мне ребёнка, который просто не в силах соврать. Это доводило до каких-то странных слёз и такого большого чувства внутри – то ли радости, то ли чего-то посильнее. Его усадили во главе стола, прямо напротив тёти Альмы, и было видно, что ему поначалу неловко. Я тоже смешалась – я не знала порядка праздника. - Расскажи коротко, что идёт за чем, - попросила я Мирабель. - Сначала мы поедим, потом скажем по тосту, потом торт и подарки, потом танцы, - шепнула мне она. – Хочешь сесть рядом со мной? Я кивнула, потому что чувствовала себя до некоторой степени растерянной. Завидев меня, дядя Бруно мне улыбнулся: - Консуэло! Рад, что нашла время прийти. После такого я уже не могла не подойти к нему. Сжимая в ладошках лямку сумки, я сделала несколько шагов и улыбнулась ему в ответ: - Не могла же я пропустить такой праздник! Добавить что-то о детстве и своих мечтах я постеснялась, но всё же выдавила из себя: - С Днём рождения! Ситуация заходила в тупик и разговор затягивался. Однако дядя Бруно лишь обнял меня в радостном порыве и от всей души поблагодарил. Когда мои ладошки оказались на его спине, я растерянно посмотрела на Мирабель, но она лишь кивнула: всё хорошо, не переживай так. Надеюсь, она списала всё на мою постоянную застенчивость, а не на какие-то чувства. Хотя, наверное, Мирабель была бы единственной из семьи Мадригал, которая вряд ли бы сильно рассердилась на меня. - Всё-всё-всё! все за стол! – в кухню вошла тётя Альма. – Здравствуй, Консуэло! – произнесла она это таким тоном, как «здравствуй, милая», и я почуяла подвох. - Привет, - улыбнулась мне тётя Джульетта. – Как поживает мама? - Хорошо, - соврала я. - Садись, - Мирабель взяла меня за руку и подвела к стулу. Я села справа от подруги, а она тем временем слева от дяди Бруно, поэтому я была к имениннику очень близко. Началась трапеза, в ходе которой все постоянно поздравляли дядю Бруно, говорили какой он хороший и добрый, и радовались воссоединению. Это показалось мне несколько лицемерным, если учитывать то, что десять лет они даже имени его не упоминали, но это было вообще не моё дело. Рады, что снова вместе – и хвала небесам. Мне больше нравилось наблюдать за тем, как дядя Бруно смущается всех их добрым словам. Конечно, крысы-то такого не скажут… Камило трещал без умолку, чем очень меня обязал – можно было слушать болтовню подростка и не смущаться от всего, что происходит вокруг. Долорес мило чирикала со своим мужем, все были заняты разговорами. Мирабель тоже о чём-то болтала со своим соседом, а то есть с именинником. Мне нравилось просто наблюдать за всем, подперев голову рукой. - Я недавно такую книгу прочитала… «Призрак глубокого озера». Консуэло, ты читала? – окликнула меня Мирабель. Улыбнувшись, я извлекла из сумки ту самую книгу, которую читала, чтобы скоротать время. - Ты тоже её читаешь! – радостно воскликнула девушка. – И как тебе? - Я пока на середине, и мне очень нравится! – радостно сообщила я. - Кто твой любимый герой? - Хорхе. - А, да, знаю, есть там такой. - Хорхе? – встрепенулся дядя Бруно. Мирабель прыснула. Наверное, это какая-то их общая шутка. - Дядя Бруно потом покажет тебе Хорхе, - улыбнувшись, пояснила девушка. – Покажешь ведь? Тот пожал плечами, как бы говоря «да». - А сюжетная линия чья больше всего нравится? - Хорхе и нравится, - я почему-то не могла удержаться от смешка. Но вот, наконец, все доели, и Камило с интересной для шестнадцатилетнего подростка ловкостью налил всем вина. Я алкоголь не очень люблю, поэтому попросила апельсинового сока. Она не пьёт… господи боже, дай мне сил не расплыться в умиляющейся улыбке… даже сок попросила… совсем ведь ещё девочка…* Я покосилась на дядю Бруно, который почему-то смотрел на меня. - Да, я пью сок, - как-то неловко произнесла я. – Надеюсь, это не испортит вам праздник? Если надо, я могу и… - Нет-нет, всё хорошо! – он помотал головой. – Конечно, пей сок, если любишь его. Камило со своей обычной ухмылкой протянул мне бокал с оранжево-жёлтым напитком. Я поблагодарила подростка и села на своё место. Первый тост взяла на себя тётя Альма, как глава семьи. Она очень долго говорила о том, как же здорово, что семейство Мадригал снова вместе в своём доме, что теперь они сильны как никогда, и можно снова помогать людям. Судя по лицу Мирабель, это было обычной речью её бабушки. Потом слово перешло сёстрам дяди Бруно – тёте Джульетте и тёте Пепе. Затем их мужьям, потом их детям и так далее. Предпоследней тост встала сказать Мирабель. Было ясно, что следующая я. У меня в коленках тут же появилась неприятная желейная слабость, и вспотели ладони. Что мне сказать? Правду нельзя, обычное поздравление – скучно. А вообще-то…сколько ему исполняется, дяде Бруно? Я впервые задумалась о его возрасте. В детстве меня это ни разу не волновало, сейчас, впрочем, тоже, но всё же интересно. - И я очень рада, что, наконец, познакомилась с тобой, потому что ты замечательный! – было ясно, что это конец тоста. Мирабель и дядя Бруно обнялись, и все посмотрели на меня. - Можешь не говорить, если стесняешься, - заметила тётя Джульетта. - Я скажу, - я встала на дрожащих ногах. Сказать хотелось хоть что-нибудь. – Большое спасибо, что позвали меня на этот праздник. Каждый день, проведённый с вами, для меня просто чудо. И я очень рада, что теперь ваша семья стала ещё полнее и ещё веселее, - я старалась мягко обойти все углы. Теперь было сложнее – я не знала, как обратиться к имениннику. – Дядя Бруно…Бруно…я…хочу поздравить тебя…вас….с днём рождения, в общем-то поздравляю, и что остаётся вам пожелать, когда у вас такая прекрасная семья?…с праздником, - я совсем запуталась и, смутившись, хотела сесть на место, но вдруг он меня обнял. Второй раз за день…я сплю? - Спасибо, - тихо поблагодарил он, душевно прижимая меня к себе. Поправив прядку волос, я всё же опустилась на стул и уткнулась в свою тарелку. - А теперь торт! – объявила Долорес. Тётя Джульетта и тётя Пепа внесли на кухню огромную башню из крема, коржей и фигурок, уставленную свечами. Быстро пересчитав их, я уставилась в пространство. Пятьдесят одна… не нужно быть гением, чтобы высчитать разницу, а впрочем, не разница повергла меня в такой шок. Осознание возраста дяди Бруно открыло для меня одну простую истину – он может умереть в любую минуту. Не от того, что он стар, упаси боже, а просто до меня только сейчас дошло, что все мы смертны, и я могу упасть завтра с крыши, и он может снова пропасть, теперь уже навсегда… эта мысль настолько взбудоражила меня, что я решила – я всё ему расскажу. Какая разница, что будет потом, зато, если вдруг что-то случится, я не останусь, как в детстве, одна наедине со своими мыслями и переживаниями, человек уже будет знать, что я к нему чувствую. И я решила подойти к нему где-нибудь после праздника, может, во время танцев, отвести в сторонку и во всём признаться. Рассказать хотя бы, как же я рада его возвращению. Всё это время я усердно делала вид, что ничего такого не произошло, и только сейчас задумалась – а вдруг это оскорбляет его? Вдруг он ожидал более тёплого приёма от меня, раз уж даже со спины узнал? Надо будет рассказать ему о моей радости, решила я. Тогда и подарю подарок, а то при всех неудобно. Кстати, подарок станет хорошей приманкой – тогда он точно подойдёт ко мне в назначенное место и время. Весь остальной праздник я тысячи раз прокручивала у себя в голове слова, которые собиралась сказать. Зная, что я всё равно собьюсь, я желала хотя бы примерно понимать общую структуру сообщения, которое хотела донести. Я понимала, что в какой-то степени это опасно – моё волнение может меня выдать, - но меня так вдохновила идея жить одним днём и идея признания, что я не думала об этом так долго, как обычно. Когда все дарили дяде Бруно подарки, я сказала ему тихо: - Можно я подарю тебе…наедине? Мне неловко при всех. Тот с улыбкой кивнул, видимо, вообще не ожидая от меня подарка. - Когда угодно, - по-доброму произнёс он, и я успокоилась. Пока все танцевали, дядя Бруно повёл меня и Мирабель посмотреть на его крысок. Сегодня они устраивали спектакль, но показ был, как говорится, закрытым – только вип-гости. Когда мы оказались в застенках дома, я знатно обалдела – я даже не думала, что у них между стенами можно ходить. - Осторожно, тут доски шатаются, - дядя Бруно шёл впереди и предупреждал. – А тут надо перепрыгнуть. Никак не заделаю. - Это ты здесь все десять лет жил? – спросила я, чувствуя, как мои глаза вот-вот вылезут из орбит. - Ну да, - он равнодушно пожал плечами, словно бы ничего и не случилось. Мне стало его жалко ещё сильнее, чем обычно – осознание того, что он десять лет прожил в застенках собственного дома, давила на меня, как могильная плита. Смотрел на свою семью в щёлочки. Скучал, наверное. Хотя я не понимала, как он так легко их простил. Я бы наверное не разговаривала с ними по меньшей мере никогда. Но у дяди Бруно душа чище и больше, чем моя, поэтому я просто радовалась, что он вернулся. Наконец мы оказались в помещении, которое находилось аккурат за кухней. Глянув в щёлку, я увидела, что стол сдвинули к стене и организовали танц-площадку. Все веселились, совсем забыв о пропавшем имениннике. Дядя Бруно придвинул к креслу два пуфика, на которых, по разные от него стороны, устроились мы с Мирабель. - Что хотите посмотреть? Сериал, или, может, Шекспира? – спросил он, устраиваясь поудобнее. - Мне всё равно, - чистосердечно призналась я. – Мне понравится всё. - Пусть какой-нибудь спектакль, - попросила Мирабель. Крысы были такими забавными – они так смешно пищали, пародируя настоящих актёров, что я просто не могла удержаться от смеха. Украдкой я оглядывала бывшее пристанище дяди Бруно и радовалась – он хорошо позаботился о себе. Сумел обустроить себе уют и красиво украсил свою каморку. Молодец, очень здорово, что не стал жить в пыльном углу. Я сжала сквозь сумку мягкую игрушку, уже предвкушая его улыбку от подарка. Когда крысы закончили и очень забавно поклонились, балансируя с помощью хвостиков на краю авансцены, Мирабель поднялась и сказала, что хочет сходить к маме. Дяде Бруно тоже пора было возвращаться. Я пошла последняя, чтобы задержать его где-нибудь в коридоре, ещё лучше, если в застенках – тут нас точно никто не услышит. Чем ближе приближалась минута признания, тем больше у меня темнело в глазах. Слова разбегались в голове, я не могла собрать их в мало-мальски приличные фразы. Но отступать поздно. Если не скажу что-нибудь, так хоть подарок вручу. Мирабель первая выбралась из картины и оказалась во внутреннем дворике. - Дядя Бруно, мне …мне надо вам кое-что сказать, - выдавила я через силу, ловя его ладонь и тут же отпуская. - Да? – он обернулся и улыбнулся так тепло, что мне стало легче. – Мирабель, ты иди, у нас тут разговор. Она кивнула и удалилась. Мы вышли во внутренний двор. На город легла тёплая летняя ночь, чему я несказанно обрадовалась – такие фразы, как у меня, гораздо легче говорить ночью. Дядя Бруно стоял и смотрел на меня, и у него глаза так красиво блестели… Я набрала в лёгкие побольше воздуха. - При всех очень трудно сказать что-то душевное, поэтому я решила наедине. Вы знаете, я на самом деле очень скучала по вам, но почему-то побоялась показать это при встрече. Я очень часто думала о вас, наверное, даже чаще, чем это прилично, но я… - я перевела дыхание и снова затараторила, чтобы не сбиться, - но я очень рада, что вы вернулись, - от волнения я снова перешла на «вы». – И сегодня мне очень хочется пожелать вам любви и счастья, потому что вы этого заслуживаете, как никто! Вы заслуживаете целого мира! – я еле удерживала себя, чтобы не признаться. Мысль о том, что Долорес уж точно это услышит, иглой пронзила меня лишь после моего монолога. Об этом я не подумала… Дядя Бруно стоял напротив меня, улыбался и молчал. Его благодарность была понятна и без слов. - А теперь я хочу тебе кое-что подарить, - сказала я тихо, почти шёпотом. – Только ты отвернись. Он послушно развернулся ко мне спиной, издав добрый смешок. Я порылась в сумке, извлекла на свет плюшевого кота и подошла вплотную к дяде Бруно. А потом положила игрушку на плечо и немного пошевелила его, чтобы создавалось впечатление, что он настоящий. Тихо мяукнув вместо него, я ткнула плюшевой мордочкой в шею имениннику. Он засмеялся от щекотки, перехватил игрушку и обернулся. - Конси…это просто прелесть! – он поднял на меня свои большие шоколадные глаза и посмотрел так признательно, как ребёнок, получивший долгожданный подарок. Уже не стесняясь, я обняла его, и так мы постояли немного.