Луна все еще прекрасна

— Ну и, короче, отец мне говорит типа позор не знать одну из величайших групп всех времен и народов. И их альбом, из которого Шаст выцепил песенку. Но я же не могу шарить за все группы и песни из 80-х, правильно? Я даже не помню, слышала ли вообще этих ELO до Антона. — Мы поэтому круглосуточно их слушаем? — Не, просто альбом реально пушка. Да и пф! Мы бы слушали и другое, но кто-то, — девушка удостоила Арсения выразительным взглядом, чтобы не осталось ни малейшего сомнения, о ком речь, — очень трепетный до текстов. И особо не поспоришь. Музыкальные предпочтения Наташи были весьма интересными, а главное — абсолютно незнакомыми Арсению: какой-то Проспект или Бульвар Депо, что-то там с Локи и Томас, заранее извините, Мраз. Но пели эти господа на русском, глубоко проникая своими тоскливыми словами в еще не затянувшиеся раны, вновь и вновь навевая тяжеленую грусть. Поэтому да, он был очень трепетным. Но и это ELO уже сидело у него в печенело. — Хотя и тут тексты такие, знаешь, весьма… многообещающие. Я до сих пор думаю, что Антон зашифровал в них послание. Но непонятно, мы типа должны сделать выводы из всех треков или только одного про луну? Не, реально, там что не песня, то признание в любви какое-то. — О чем ты? — спросил Арсений, усиленно делая вид, что сам не прошерстил все тексты еще в поезде, как последний дурачок. — Ну одна песня просто про тебя. Там даже есть кусочек на французском. Ты же как раз делаешь вид, что его знаешь. — Что значит «делаю вид»? Stupide. — Сам ты ступи-и-идь, — передразнила Наташа, включая, видимо, ту самую песню. — Но к чему я все это — если Антон заразился от тебя любовью к пасхалкам, то там есть намеки на его скорый приезд сюда. Арсений тоже об этом думал. Каждый ебаный день вместо того, чтобы уже учится жить без мыслей о парнишке из Воронежа. — Наташ, ну зачем ему приезжать? — спросил Арсений, все еще поддерживая для девушки иллюзию исключительно дружеских отношений между ним и Антоном. Или для себя. — Мне действительно нужно говорить это вслух? Давно кринжа не наваливали, Арсений Сергеевич? — Думать ты об этом не стесняешься, писать об этом в твиттере с подружками ты не стесняешься, а как сказать — кринж. — Ну, Арсений, если вдруг я ошибусь, ты же будешь потом глумиться надо мной. Я не хочу. ЕСЛИ ВДРУГ. — Что бы ты не сказала, я буду над тобой глумиться, дорогая. Тем более, ты ошибешься. Наташа закатила глаза и устало откинула голову на диванные подушки. Сегодня у них обоих был выходной, и спустя несколько часов слезных уговоров, костюмерша смогла напроситься к Арсению в гости. В целом, ему не очень нравилось сие вторжение в его личное пространство — они все-таки были не так близки, но видеть, как Натали радуется любому дружелюбному проявлению с его стороны, было так приятно, что он позволял ей лезть, сколько захочется. В конце концов, ему тоже нравится с ней дружить. Они лениво развалились на диване в гостиной, слушая с Наташиной колонки песни, что украли покой доброй половины фандома. — Давай поспорим, — предложила Натали, резко подскакивая на месте. — Если я окажусь права и Антон реально приедет, то мы сбриваем нахер твою бороду. — А что не так с ней? — искренне удивился Арсений, который сам лично был свидетелем, как Наташа стригла и причесывала, холила и лелеяла бороду каждую неделю. — Она мне надоела. Тебе очень идет, конечно, но выглядит как знамя затяжной депрессии, знаешь. Пора от нее избавиться, котик. Тем более, я тебе говорила, что к образу Капитоныча это не очень подходит. — Хорошо, — немного подумав, ответил Арс. — Но если он не приедет? Что сбреешь ты? — Я сделаю прическу, как у Сережи. — Ты сошла с ума. — Я уверена в своей победе на сто процентов, так что играю ва-банк, зайчик, — сказала Наташа, решительно протягивая руку для заключения пари. — Советую предупредить родителей, что тебя ждет смена имиджа в стиле 38-летнего армянина, — Арсений пожал руку, в глубине души мечтая проиграть. Собственно, да, он разрывался между двумя абсолютно полярными точками зрения. Оставаясь, как сейчас, наедине со своими демонами, он из раза в раз метался между ними, не зная, к какой из сторон стоит прислушаться. Одни черти рдели за то, чтобы все вернуть: рисовали красивые картинки в голове, как Антон, освобожденный от иркиных оков, бежит к нему через полстраны на крыльях любви, и они, воссоединившись, наконец постигают нирвану вопреки всему. Другие же в свободные от сладких фантазий минуты репетировали диалог с Шастуном, где с надрывом объясняли тому по пунктам, почему они никогда не будут вместе. Обстоятельства для этого разговора, кстати, они так ни разу и не придумали. Антон просто появляется из воздуха и слушает страдальческий текст Арсения до отключки последнего. Наверно, не стоило с Шастом видеться в Петербурге. Не было бы тогда дурацких воображаемых бесед в пустоту, сидел бы спокойно себе плакал, хороня воспоминания об их коротком счастливом прошлом. А в итоге мысль, или даже факт, что Шаст как будто бы намерен бороться дальше, не давал тихо мирно гнить на задворках человечества. Арсений вообще поймал себя на странном ощущении. Будто что-то вот-вот произойдет, и он находится в режиме ожидания этого эфемерного «чего-то». Возможно, он так долго разгонял в голове их с Антоном диалоги, что организм просто настроился донести все эти заготовленные фразочки до непосредственного адресата. Но ожидание бессмысленно. Арс не собирался в Москву. А Антон не приедет в Омск. Бля, или вдруг он реально приедет? Девчонка эта еще со своими теориями, которые, как назло, действительно не выглядят простым натягиванием на глобус каких-то совпадений… Но даже если так. Арсений все еще прекрасно помнит разбитого и сломанного Антона, и причиной тому был не кто-нибудь там, а сам Попов. Лично. Он прокручивает вновь и вновь все те слова, что Шаст выкрикивал в сердцах, мучаясь от боли предательства и сожалений. Воспоминания столь четкие, что эта херня ему периодически даже является во снах, расставляя акценты на самых больных моментах того вечера. Так что парень просто полный идиот, если хочет это повторить. Испортив себе настроение, с чувством выполненного долга Арс отправился доедать курицу, которую Наташа так любезно сварганила ему в благодарность за гостеприимство. Но позвонили в дверь. Арсений нехотя пошел к ней, на всякий случай по дороге осматривая комнаты и коридоры на наличие забытых Натали вещей — кроме нее больше некому приходить. Однако он был бы не против. Девушка отлично скрашивала его жалкое существование, и теперь, когда он опять немного подавлен, Арс бы с удовольствием еще часа два-три послушал ее истории. Так как Наташа человечек для него новый, контента там — завались. Не найдя ничего чужого на просторах квартиры, он не смог придумать ни одну причину, по которой она могла вернуться спустя час, но покорно открыл дверь. И охуел. Перед ним стоял Антон с букетом нежно-розовых пионов. Я спятил. Арсений быстро захлопнул дверь и отошел на безопасное расстояние. Захотелось сбежать, да некуда — он бы попробовал, но полет с 6 этажа может стать немножечко последним, а он пока ебнулся не настолько сильно. Или настолько. Не может быть такого, что Антон прямо сейчас стоит с цветами за его дверью. Это бред. Что было в курице? Стресс диктовал свои условия, поэтому номерок «горячей линии» был бессознательно и моментально набран. — Алло, Серег? Можешь говорить? — еле промямлил Арсений. — Ну-у-у, вообще не очень. Что-то срочное? — Да. А что, собственно, да? Как Сережа ему сейчас поможет? — И? — Антон приехал и стоит прямо сейчас за дверью. Я не знаю, что… — За какой дверью? — устало перебил Матвиенко, явно ни капельки не удивленный, что Шастун в принципе приперся черт знает куда. — Входной. — Так впусти его сначала, еблан, — раздраженно рыкнул Сережа. Но возможно, Арсений и правда вел себя немного странно… — Но что мне с ним делать? — А что вы обычно делаете? Посритесь или поебетись, я не знаю. Все, Арс, не еби мозги! Созвонимся завтра, пока. И тишина. А легче не стало. Арсений подошел обратно к входной двери и застыл. Рой мыслей не давал возможности мозгу отправить нужные сигналы в ножки и ручки, чтобы Арс не вел себя как придурочный. Он просто стоял и не мог ничего сделать. Что-то вроде гласа разума на коленях умоляло игнорировать внезапное явление Шастуна народу — оно не сулило ничего хорошего, только очередные вымученные разговоры, неприятные воспоминания и какие-то откровения. Арс не планировал ничего выяснять сейчас, вот так нежданно негаданно. Он просто хотел доесть курицу и обсосать в голове приблизительно такой же сюжет, но перед сном и без лишних участников. Но другая его часть, как бы он себя не обманывал, как бы не давил в себе те или иные мыслишки, как бы не сопротивлялся нутру, обрадовалась и хотела впустить Антона, несмотря на развернутый панический спектакль. Сука! Этот диссонанс внутри раздражал, подталкивая остановить свой выбор на первом пункте из совета Сережи. Но больше Арсения злил тот факт, что ситуация максимально не подконтрольна ему. Это была игра по шастуновским правилам, о которых Арс даже не догадывался, оказываясь в слабой позиции. Он не знал, что еще выкинет Антон и как ему подстраиваться под это дело, чтобы не капитулировать при первой ошибке. Это стало слишком частым явлением в их взаимодействиях, и Арсению не нравилось проигрывать банальному эффекту неожиданности. Он быстро глянул на себя в зеркало — все должно было быть иначе, вплоть до внешнего вида! Ну что это? Борода сегодня какая-то бомжатская, даже челка топорщилась максимально непрезентабельно. Как он с такой челкой будет сейчас выяснять отношения? Пиздец. Но если абстрагироваться от неразборчивых чувств, рвущих Арсения на части, то очевидно было одно — не открыть Шасту, уже спалив свое присутствие, тупо некрасиво. Все-таки тот перся хрен знает откуда явно не для того, чтобы насладиться дуновением ветра от захлопнувшейся перед носом двери. Неловкость ситуации не добавляла решительности, но надо было как-то разобраться с этим. В конце концов, Арсений здоровый мужик, который не будет пасовать перед бывшим и прятать голову в песок. Он выше этого. Ладно. Арс откроет Антону. Можно же его просто впустить и помочь купить обратные билеты домой. И все. Но что говорить? Наехать с порога? Попытаться извиниться? Поздороваться? Арсений посмотрел в — да чтоб я еще раз его проигнорировал — глазок. Антон все так же стоял напротив, разглядывая нежный букет цветов. Кстати… — Где ты достал пионы? — решившись наконец открыть дверь, сухо спросил Арсений. Он почему-то почувствовал себя последней стервой, но вроде как бы и ситуация обязывала. Шаст медленно поднял свой взгляд и еле заметно улыбнулся. — Секрет, — ответил он, протягивая безупречные цветы. — Это мой должок. Можно было бы начать тираду, что конечно Антон ничего ему не должен, и вообще никто уже никому ничего не должен, но осознание, что Шастун каким-то невиданным образом уцепился за питерскую шуточку, не забыл ее и приехал не с пустыми руками, выкрутило тумблер сучности на минимум. Пока что. Попов принял цветы и осмотрел парня с головы до ног. Выглядел тот не многим лучше Арса, но с последней встречи держался гораздо увереннее, несмотря на поповские прятки. К слову, у его длиннющих ног валялись внушительного размера спортивная сумка и пакет с какими-то продуктами. Видимо, визит планировался долгосрочным, и Арсений не понял, как к этому относится. А главное, как ему подмять ситуацию под себя и избавиться от незваного гостя. Антон не стал никак комментировать произошедшее, и это определенно плохо: нельзя хоть как-то зацепиться за упрек — а, скорее всего, это было бы в виде упрека — и размотать его в небольшой скандал, где Арс мог бы четко сформулировать свое возмущение. В итоге они просто молча прошли в квартиру, где Арсений со скоростью света прошмыгнул на кухню, оставляя Шаста одного в прихожей. Обстановка просто кайф — нервное напряжение пронизывало каждый квадратный метр помещения. Арс почти трясло от этого. Он злился пуще прежнего на этого дурацкого Шастуна, который решил ворваться в обыденность именно сейчас, когда Арсений совершенно не готов. И как он только смог вырваться из цепких лапок господина креативного продюсера! Заготовленные фразочки вылетели из башки все разом. Как там было то? «Я тебе не нужен»… или «Ты мне не нужен»? «Мы не можем быть вместе, потому что»… это… блять. Антон, тихо шурша пуховиком, раздевался где-то там в коридоре. Судя по тому, как долго он копошился, энтузиазма хватило только на дорогу сюда. Ну и стоило оно того? Запихнув пионы в вазу, Арсений услышал тихие шаги за спиной, но не спешил оборачиваться. Он решил затаиться, как хищник, чтобы в подходящий момент, когда Антон оступится, атаковать противника. Иначе он просто будет выглядеть, как долбанная истеричка, а такого на сегодня, пожалуй, хватит. В попытках отвлечься на текстуру лепестков Арсений все равно не мог не думать, чем там занят Шастун, который вообще перестал издавать какие-либо звуки. Хотелось повернуться и мельком поглядеть, чего он там притих, но внезапно проснувшееся гордость уговаривала этого не делать. Если Антон думал, что встреча обернется теплым приемом на его условиях, то хуй. Арсений будто обижен, и хоть понимал глупость своих чувств, ничего с собой поделать не мог. Мог только раздражаться и ждать, когда все закончится. А оно и не думало начинаться. Или думало. Судорожно, взвешивая все за и против, еле слышно подходя со спины все ближе, решаясь на очередной отчаянный шаг. Арсений замер. Он был почти готов, что вот-вот что-то произойдет, но все равно дернулся и нервно выдохнул, оказавшись в капкане чужих рук. В попытках вырваться он был лишь сильнее стиснут в этих неловких объятиях, да и он так вяло сопротивлялся, что сам себе не поверил. Антон как-то по-детски прижался к нему всем телом, уложив голову на плечо. Арсений чувствовал удары его сердца, бившееся об острую лопатку, как у кролика, будто еще немного, и тахикардия заставит его остановиться навсегда. — Долго это будет продолжаться? — прохрипел Арсений, на самом деле не желая расцепляться. Ему приятно, даже слишком: он бы разревелся от этих забытых ощущений, да образ недоступного мужика не позволяет. Он все решил, и никакие крепкие объятия не пошатнут его взгляды. Наверно. — Вечность, — пробухтел Антон куда-то в плечо, не отпуская. — Мы сегодня же купим тебе обратные билеты, — ответил Арс, пытаясь вложить в свои слова всю твердость и непоколебимость, что оставалась в нем до этого момента. — Я никуда не поеду. Арсений устало выдохнул, выскальзывая из тисков шастуновских рук. Он отодвинулся подальше, приводя силу их притяжения к минимуму, и посмотрел на Антона. Тот выглядел слишком уверенным в себе, будто знал все наперед, и вообще этот мир ему абсолютно понятен: он просто делает, что должно, тогда как Арсений, не зная сценария и будучи истинным импровизатором, должен подстраиваться. Бесит. — Антон, мы же все обсудили. — Если ты что-то и обсудил, то я точно нет. — В смысле? — Я думаю, что мы заслуживаем нормального диалога, а не обрывки воспоминаний, брошенных друг другу ни с того, ни с хуя, — ответил Шаст, вальяжно облокотившись на столешницу. Такого Антона, уверенного в своей правоте на сто процентов, почти невозможно не победить, но Арсений постарается. Он проходил это много раз: необходимо найти турбо-кнопку, которая взорвет в одночасье умиротворение бывшего любовника, и вот уже ссора развивается сама по себе, где Шастун в попытках продавить свое мнение сметает все на своем пути. В общем, пусть с жертвами, но при твердой аргументации и большом желании можно выиграть. Выиграть что? Неважно — главное не уступить Антону. — Если ты обесцениваешь нашу беседу, то это твоя проблема, — начал Арсений, с трудом пытаясь не отводить взгляда от собеседника. — Мне давно все ясно, и я от своего решения не отступлюсь. Поэтому… — Не пытайся задеть меня. Сильнее уже не получится, — перебил Антон. — Я не хочу растекаться в пафосных речах, и скажу сразу: я здесь, чтобы быть с тобой. Арсений закатил глаза. — Я понял, что ты жестко загнался, считаешь, что ты Сатана с накрашенными глазами, который разрушил жизни сотни невинных людей, но это все не так. — Я не считаю себя Сатаной с накрашенными глазами. Это было всего один раз! — возмутился Арсений, проклиная день питерской премьеры и его мягкость в отношении предложений Наташи. Все ясно: сейчас будут попытки долгого и нудного переубеждения, где они будут говорить одно и то же по кругу снова и снова, пока один не сдастся. Смирившись с неизбежным, он проверил воду в стоящем рядом чайнике и включил его. — Хочешь чай? — Хочу, Арс, но больше я хочу, чтобы ты меня услышал. Я без тебя не могу. Антон сказал это легко и обыденно, будто не придавая признанию абсолютно никакого значения, даже не подозревая, как каждое слово разрушало возведенные Арсением стены. После питерского разговора Арс почти закончил реставрацию, но теперь конструкция была в опасности. Вновь. Это просто удивительно: столько времени убеждать себя в другом и верить в принятые решения, чтобы теперь при личной встрече все рассыпалось в пыль. — Давай начнем все заново. Без лишних людей, без вмешательств Стаса, без этой хуйни, что все испортила. Без недомолвок, без каких-то ебаных секретов. — Антон… — Нет, послушай! Ты же так хотел, чтобы я был счастлив. Помнишь? Так вот без тебя это оказалось невозможным. Я тоже думал, что разрыв поможет, но нихуя так не получилось. Поэтому давай прекратим эту ебанину. Надо было парировать, спорить, но весомые причины все меньше оставались таковыми. Арсу ведь плохо без Антона тоже, и отрицать это пиздец как сложно. Особенно сейчас, когда Шаст так настойчиво предлагает себя. — Не обманывайся, что все стало лучше. Ты живешь затворником на периферии жизни и играешь в малоизвестном театре, хотя всю жизнь мечтал блистать на весь мир. Это вообще не твой уровень, ты просто тратишь время впустую. Интересно, Антон репетировал этот текст, или выкладывает все как на духу без подготовки. Но если не ерничать, то каждое предложение выбивало блядский страйк. Конечно, такая работа тоже достойна признания, но Арсению и правда казалось, что он максимально не на своем месте. Даже при всех своих заслуженных успехах на театральном поприще. Вроде и зрители те же, и овации… Но все не то. — И я хотел бы уважать твой выбор, но зная, зачем ты это делаешь, просто не могу, — не унимался Шастун. — Конечно, у меня нет права типа давить на тебя с работой, но все, что касается меня, уже решено — я твой. Эффект от сказанного чувствовался в каждой клеточке тела, которое уже было на грани сдаться. Но ощущение, что блокирует плохие воспоминания, мимолетно. Потом этот флер исчезнет, и они опять останутся один на один с непримиримыми проблемами. Возможно, какие-то из них Арсений и излишне накручивал, но это никогда не было беспочвенно. Поэтому можно было предложить компромисс. — Мы можем быть друзьями, — промямлил Арсений, наблюдая на медленно поднимающимися пузырьками в чайнике. — Да нахуй мне не нужна твоя дружба, — резко отрезал Антон, заставляя дернуться. Видимо, турбо-кнопка обнаружена. — Я не могу предложить тебе больше. Ты просишь невозможного, понимаешь? Шаст злобно фыркнул и подошел чуть ближе. — Господи, неужели тебе так нравится страдать, что ты готов отказаться от меня? — В смысле нравится?! — от такого заявления Арсений прихуел. — Ты думаешь, я в восторге от этого?! Не спать, не жрать, чувствовать себя хуево изо дня в день? — Думаю, Арс. Еще как думаю. Иначе ты бы прекратил. Вот мне это надоело, поэтому я здесь. Возможно, когда-нибудь Арсений подумает об этом. — Просто оставь меня, — колко бросил он. — Нет. Знаешь, что, — Антон нахмурился, — я почему-то всегда уступал тебе. Позволял принимать решения за двоих. Но теперь я буду бороться за наши отношения. Какой дерзкий! В Питере от нервов дышал через раз, а тут такой напор. — А если я не хочу? Шаст как-то гаденько ухмыльнулся и снова сделал шажок навстречу. — Ты всегда поступал, плюя на то, чего хочу я. Так что давай поменяемся местами разок. Только Арсений хотел открыть рот, чтобы припомнить этому мальчишке, что большинство решений было принято как раз исходя из его желаний, как Антон тут же его перебил: — Ну не прям плюя, ладно. И я понимаю, что ты потом притянешь за уши типа из-за этого нам нельзя быть вместе. Не надо, хорошо? Ты мне делал хуево, спору нет, но и я делал. Много раз. Ты не один был в этих отношениях, и давай наконец признаем, что мы оба неоднократно заставляли друг друга страдать. Не хотел он растекаться в пафосе, ага. Возможно, Антон занимался анализом их романа на протяжении долгого времени, и где-то в тайнике у него хранится список всех их проебов, а значит Арсению почти нечего было противопоставить — от такой небывалой Антоновской прыти ему напрочь отшибло память. Вода подходила к точке кипения, хаотично бултыхаясь по чайнику. Можно было бы провести с этим какие-то красивые аллегории, да в голове был такой бардак, что Арсений может сопоставить себя с водичкой только на уровне неосязаемых ощущений. — Но я делал хуево не только тебе. — Я тоже врал, я тоже предавал, и я тоже жертвовал, — чеканил Антон. — Слушай, я вообще вкладывался не меньше тебя, а значит имею право требовать продолжения. У Арсения было много слабостей, и одна из них, что очень не кстати, — властный Шастун, во взгляде которого нет страха, в чьих твердых словах столько уверенности, что притворство рискует перестать сражаться дальше. — Кстати, да, я расстался с Ирой, — как бы между делом бросил Антон, хотя новость была вообще-то охуеть какая. — Если это ради меня, то не стоило, — сказал Арсений, пытаясь не выдавать своего удивления. Господи, неужели это правда произошло? — Это ради себя, Арсений. Давно пора было это сделать. Точнее, не надо было и начинать, это мой жесткий косяк, но что уж! Но я говорю об этом, чтобы ты понял серьезность моих намерений в том числе. — Я уже понял. — Нет, стопудово ты сейчас пытаешься найти причины, чтобы отшить меня. Арсений стоял, насупившись, не зная, что ответить. Он уже почти повязал белый флаг к палке, но так обидно капитулировать после стольких месяцев самобичевания. Аж слезы наворачиваются. В чем-то Шаст был прав, но ведь Арсений тоже был прав. Он же не съебался просто так! — Не выставляй меня сумасшедшим. — Я не выставляю. Правда. У меня было много времени позлиться и побеситься по этому поводу, но все-таки понял, что ты знатно охуел от случившегося. И я, и развод, и Стас, это увольнение — все разом. И еще все то, что было до этого. Тотальный пиздец. И я понимаю, что, конечно, ты теперь боишься. Наверно, это нормально. Я тоже боюсь. Способность говорить пожелала Арсению всего доброго. Как, по ходу, и думать. Страх? Разве я боюсь? — Даже больше скажу, если что-то опять случится, то я скорее всего не переживу этого, — нервно хихикнул Антон, продолжая добивать Арсения своей искренностью. — Но блять! Я хотя бы попытаюсь. И ведь необязательно опять издеваться друг над другом? — Думаешь, после такого я соглашусь? — Какого такого? — Что ты откинешься в случае чего. — Слушай, епты, я наплевал на гордость, на все свои принципы, стою тут перед тобой. А ты бля! Шаст бросил быстрый взгляд на трясущейся в предкипяточной агонии чайник, давая себе время для финальной, нокаутирующий фразы. — Прекрати накручивать себя, что ты самый виноватый. Прекрати строить из себя жертву. Прекрати врать себе. Прекрати отталкивать меня. Я здесь, и я остаюсь. С тобой. Понятно? Чайник вскипел. Арсений проиграл. — Да. Но он не собирался кидаться в объятия или заливаться слезами счастья. Он все еще был в ахуе и не представлял, как пытаться выстраивать с Антоном какие-то отношения романтического характера. Вообще любого характера. Он не готов нежничать или веселиться. Он все еще немного мертв внутри. — Я не жду чего-то сверхъестественного от тебя, хорошо? Понимаю, тебе тяжело все это переварить разом. Особенно после нескольких месяцев… депрессии? Но мы справимся вместе. Удивительная проницательность. Арсений еле кивнул, отвлекаясь на заварку чая. Ну и что дальше? Хотелось исчезнуть на пике, чтобы раз — и уже утро следующего дня, а лучше Новый год или День рождения. Чтобы не стоять на пороге грядущих перемен, а оказаться уже в их гуще на какой-нибудь приятной стадии. Или, что вероятнее, на неприятной — где-то в новых руинах. Но в жизни так не бывает, а потому Арсений неловко подавал на стол остатки курицы с горячим чаем человеку, который опять переебал с двух ног все подобие спокойствия. Вдруг накатила волна паники — зачем Арсений согласился? Теперь если, а точнее когда, все пойдет по пизде, ему придется гнать Антона из собственной квартиры, что в разы хуже предыдущего раза. Отныне у них будет какой-то свой быт, своя маленькая жизнь вдали от столичных страстей, и расставаться с этим будет гораздо больнее. Блять! Нужно было все откатить назад. Но как? В словесном баттле Антону сегодня нет равных, он слишком хорошо подкован. Арсений кинул быстрый взгляд на своего нового сожителя. Шаст выглядел буквально нейтрально: не слишком довольный, не слишком угрюмый. Будто он тут живет уже три года и это самая обыкновенная вечерняя трапеза, которых будет еще миллион. Не доебешься. Ладно. Сейчас уже поздняк метаться. Но можно не давать надежду на будущее. Стараться не проводить вместе время, не разговаривать. Тогда есть шанс, что парень сдастся и уедет. И тогда все будет хорошо. Или это очередной самообман? Чего я, блять, хочу? Запутавшись в собственных умозаключениях, Арсений решил разбираться с проблемами постепенно. — Я дам тебе белье, постелешь себе в гостиной. — Я буду жить в гостиной? — уточнил Антон, который, видимо, наивно надеялся на опочивальню хозяина. — Да. — Ладно. Поможешь одеть пододеяльник? — Сам не можешь? — Арсению бы поскорее спрятаться у себя в комнате, а не наваливать кринж дальше, но с этим Шастуном иначе невозможно. — Если бы мог, то не стал бы спрашивать. Да блять! В итоге, после неловкого ужина развернулось не менее неловкое действие, где оба молча запихивали несносное одеяло в ткань, мельком наблюдая друг за другом. Арсению хотелось накрыться этим одеялом и спрятаться, как ребенку, лишь бы Антон наконец-то отстал от него. Может, длинный думал, что это их как-то сблизит, но в итоге Арс лишь готов хныкать в голос от дискомфорта. Стресс и так запредельный, ему бы закрыться у себя и пережить случившееся без свидетелей, а в итоге он вынужден держать уголочки пододеяльника, чтобы одеяло не распидорасило внутри от резких движений. Ну что за хуйня?! Заправив ебаную кровать и скомкано попрощавшись, Арсений без промедлений юркнул к себе в спальню. Разболелась голова: мыслей было столько, что не было никакой возможности сконцентрироваться на чем-то одном. В принципе, состояние обычное, да только раньше Шаст не находился прямо за стеной. С одной стороны, Арс был рад приезду Антона, который даже смог на пару мгновений переубедить Арсения в паре сложных моментов. Но с другой, он был недоволен — все попытки сойтись всегда заканчивались плачевно, а значит устраивать захват Арсения штурмом нет смысла. Возможно, Арсений опять накручивает, все так же разрываясь между двух огней. Может, поспав, все встанет на свои места, и он успокоится. Но вот проблема — после такого насыщенного на эмоции вечера он точно не уснет.