Луна все еще прекрасна

То, что творилось в голове у Арсения, нельзя было назвать кашей — это были выжженные дотла руины как здравого смысла, так и легкого безумия, что в последние дни умело брало верх над разумом в моменты неприемлемой слабости. А может, Антон и был его слабостью. Есть ведь какое-то объяснение, почему под его влиянием Арсений творит все то, что творит. План быть холодным, жестким и недоступным остался где-то за бортом вместе с установленными запретами, которые постыдно нарушались из раза в раз. Рядом с Антоном Арс напрочь забывал их, просто плывя по течению. Но это было неправильно. С появлением Шаста Арсений вновь оказался в плену старых разрушающих страхов, что тянули своими костлявыми руками его в бездну, что постоянно нашептывали ему печальные сценарии, где он привязывается к Антону, они начинают все с начала, а тот спустя время все-таки понимает, что Попов ему не нужен, и все опять летит в пизду со свистом. Странно было бы не хотеть другого, каких-то счастливых отношений, совместного веселья и радости, но Арсений не мог отмахнуться от вернувшихся навязчивых мыслей и вот так запросто довериться Шастуну. Тот даже представить себе не мог, насколько все запущено — в глубине души Арсений все еще фундаментально сломан, и прийти в мгновение ока в себя был абсолютно не способен. Приезд Антона лишь сильнее запутал его, откатывая на несколько стадий назад — к жгучей ненависти к самому себе и невозможности адекватного восприятия реальности. Он, конечно, не без удовольствия поддавался манящему искушению насладиться обществом парнишки, но потом только и делал, что искусно ебал себе мозги. Лучше бы Шаст скорее уже откинул свою затею воскресить то, что давно умерло, и вернулся восвояси, пока Арсений готов его отпустить. Наверно, это и есть та самая отвергаемая им депрессия. Со своими потерями здравого смысла, уважения к себе и прочими мрачными вытекающими. Иронично, что Арсений считал это уделом подростков без достойных занятий, а теперь на собственной шкуре познал все ужасы недуга. Пик пришелся на отъезд Антона. Ни развлечения от Наташи, ни репетиции, ни отыгранный спектакль не смогли его отвлечь от отравляющих раздумий о своей судьбе, где иллюзии об их с Шастом счастливом союзе рассыпались в пыль. Как нарочно, в ход шли даже не беспочвенные домыслы и выдумки, а, например, непосредственное заявление Антона про измены, что явно до сих пор оставались для него больным вопросом. Как бы тот сам не отмахивался, этот факт всегда будет стоять между ними, и, к сожалению, Арсений ничего не может сделать — Шаст так и будет при любой возможности подозревать его в неверности, порождая новые конфликты, если даже Попов вообще откажется от какого-либо взаимодействия с другими людьми. Но даже если это каким-то чудом забудется… Что если Арсений сдастся и лишь докажет правоту своих худших опасений, когда Антон опять решит его оставить? В прошлый раз он был непоколебим в своей ярости — ни развод, ни валяние в ногах с мольбами о прощении не помогли им разрешить конфликт, поэтому ожидать другого не представлялось возможным. Конечно, был шанс не довести до повтора этого ужаса, но какова вероятность?.. Сам же Антон, быстро позабыв про недавнюю стычку, а также, по ходу, и про все остальные, почти светился от счастья, словно у них медовый месяц с шикарными условиями, взаимопониманием и разговорами, полными любви и нежности. Видимо, он был пиздец как в себе уверен, если его вообще не пронимало старательно отыгрываемое равнодушие. Будучи в Москве, Шастун постоянно писал по миллиону сообщений, иногда даже звонил, не обращая внимания на реплики в виде «Я тебя не жду», «Пожалуйста, не приезжай» или на отсутствие ответа вовсе. Но самое отвратительное во всей этой истории, что, возвращаясь второй день подряд после работы в пустую квартиру, Арсений расстраивался. За столь малый срок он каким-то волшебным образом успел привыкнуть к совместной жизни с Антоном, пусть с его же подачи она была максимально кургузой и вялой. А может, просто вновь окрепла старая привычка ждать Шастуна, но теперь вместо приятного трепета от ожидания встречи была лишь щемящая тоска. Сегодняшний вечер не стал исключением. Шаст вроде как должен был прилететь ночью, но во сколько уточнять не стал, пропав из сети и неосознанно давая Арсению новый повод для волнения. А что, если Антон не собирался возвращаться? Может, план сработал, и, не выдержав такого ублюдского отношения к себе, он решил остаться в Москве, где и отопление исправно работает, и нет брюзжащего мужика под боком. И тогда Арсения разъебало окончательно. Стоило столько убеждать себя в правильности выбора, чтобы теперь в слезах жалеть о своем поведении, основанном на дряхлых страхах из прошлого и собственной бессознательности. Арсений не желал сильно сближаться с Антоном, но и отпускать его окончательно, оказывается, не был готов. Он понимал, что просто накручивает себя, что это очередные проделки темной стороны сознания, которая не дает ему нормально жить. Но он был не в силах с ней справиться. Арсений не мог убежать ни от себя, ни от голоса в голове, что неустанно твердил, какое он ничтожество, как все повторится вновь и не надо портить жизнь этому дурацкому Антону, который почему-то не понимает элементарных вещей. Который, судя по звуку, открывал входную дверь. Очень вовремя. Спрятаться в ванной уже не вариант, а дверь в комнату не запиралась, так что шансы быть застуканным за очередным припадком уныния были как никогда высоки. Уповать на то, что Шаст не станет врываться в его царство печали, не стоило — тот из раза в раз мастерски демонстрировал неуважение к личному пространству Арсения, так что это оставалось лишь вопросом времени. Блять. Было слышно, как он кинул сумку с пуховиком, снял обувь и перед тем, как заглянуть к Арсению, педантично помыл руки, а затем тихонько открыл дверь спальни и застыл на пороге. — Спишь? Возможность притвориться спящим подвернулась как нельзя кстати, хотя со сбитым дыханием и не останавливающимися слезами это было ой как не просто, и все же Арсений постарался затихнуть, вводя парня в заблуждение. Забавно, что на фоне судорожных раздумий, как скрыть свое плачевное состояние в ночи, потерялась вся радость от шастуновского приезда. Ебаные эмоции, сука. Разумеется, Антон не ушел, наоборот — аккуратно улегся за спиной и, немного перегнувшись через Арса, попытался разглядеть его лицо. С которым, конечно, хер чего сделаешь. Это был провал. — Арс, ты что, плачешь? Арс! — Антон стал нервно дергать его за плечи, будто это как-то могло помочь. — Нет, — ответил Арсений, как нарочно слишком громко всхлипнув, раскрывая себя с потрохами. — Боже, меня всего-то два дня не было, что успело случиться за это время? Тебя в твоей каморке обидели? — Где? — голос так предательски дрожал, что лучше бы Арсению ничего не отвечал. — Ну в театре твоем. Едва ли это могло выбесить на фоне остального. — Никто меня не обидел. — А почему ты плачешь? — беспокойно не унимался Антон, перейдя от тряски к неуверенным поглаживаниям. Да кто бы знал. Если бы Арсений владел ответом на этот вопрос, то, возможно, нашел и на другие. И тогда попробовал бы разобраться в себе без травмирующих истерик в темноте. Причины вроде и были на поверхности, открыто и без стеснений демонстрируя все свои грани с острыми углами, но Арсений не мог их хоть как-то объективно рассмотреть, структурировать, отделить одну от другой, понять, какая хуже всех, как с ними разобраться, и из-за этого снова загонялся. И так по кругу. Но Антону все эти приблуды он раскрывать не хотел, причем даже не из-за сохранения образа загадочного персонажа с множеством тайн — он просто не хотел показывать свою слабость. Даже будучи пойманным за тихим плачем. — Отстань, — кинул Арсений, зарываясь лицом в подушку. Может, если он задохнется, то эта пытка кончится быстрее. Но Шаст сдаваться не собирался и, слегка навалившись сверху, оказался как-то слишком близко. — Это из-за нашей ссоры, да? — тихо и немного печально говорил он куда-то прямо в ухо, отчего слова непроизвольно отдавались мурашками по телу. — Ну прости меня, ты же знаешь, я постоянно что-то говорю на эмоциях, а потом жалею. Но я не хочу, чтобы ты так переживал из-за этого. — Дело не в этом, — хотя, скорее всего, отчасти Антон прав, но в этой помойке, что Арсений зовет головой, так с ходу не разберешься. — А в чем? Ты расстроился, что я уехал? — Скорее уж, что приехал. — Ой, да не ври. Ты можешь пытаться убедить себя в этом, но не меня. Я же вижу, что твои мысли и действия идут, ну типа, — Антон на мгновение замолк, видимо, подбирая слово, — вразрез. Арсений спокойно мог бы докрутить мысль, что на самом деле Шаст просто не доверяет ему абсолютно ни в чем, а потому и сейчас не купится, но «вразрез» было как-то очень в цель. — Что еще скажешь? — не в силах спорить, отнекиваться или оправдываться спросил Арсений. — Да все просто. Тебе хуево, и судя по тому, что это началось после заварушки с Иркой, то это из-за моего отсутствия. Тебе хуево без меня. И знаешь, какое совпадение! Мне тоже хуево без тебя. Заварушка с Иркой, ну какая прелесть. Казалось, что Антон давил его не только всем весом, но и всей мощью своего арсенала надежды и позитива, что переполняли его буквально до краев, поддерживая энтузиазм разбрасываться не только нелепостями, но и разбивающими хрупкую броню фразочками, которые потом Арсений точно будет мурыжить в голове до посинения. Но под таким напором сопротивляться было даже неохота. В конце концов, один факт был точно не оспорим — Арсению было не просто хуево, а супер-хуево, и почему-то это ощущение ширилось и крепло именно с отсутствием Шастуна в зоне досягаемости. Со статистикой не поспоришь. — Поэтому предлагаю держаться вместе! Как тебе план? — задорно заключил Антон, придавливая Попова еще сильнее. — Я ещё не надоел тебе? — прохрипел Арс, давая понять, что еще немного, и разговаривать будет не с кем. — Почему ты должен надоесть? — спросил Антон, откидываясь на подушки и давая животворящему воздуху вновь свободно попадать в легкие. — Не знаю, я вот надоел себе. Проникнувшись атмосферой легкого уюта рядом с двухметровой машиной добра и понимания, Арсений осмелился даже повернуть к Антону голову. В не ярких сполохах света из коридора он мог различить родные черты лица, что неожиданно более не скрывались ни бородой, ни непослушными кудрями. — Арс, я так долго ждал встречи с тобой, что эти перепады настроения не влияют на мое отношение. Ну может быть чуть-чуть пару раз заебал, но это мелочи, — сказал Антон, в голосе которого почему-то не было ни намека на раздражение. Возможно, куда лучше было бы снова отгородиться, не показывать эмоций, не говорить больше ни слова, чтобы жить без опасений, что Антон воспримет этот разговор как луч надежды с ожиданием от Арсения призрачных шагов навстречу. Но будучи рядом с Шастуном, который без лишнего притворства так легко вываливает на него все, что думает и чувствует, хотелось лишь подражать собеседнику. — Но я же уже не такой, каким был, — признался Арсений, но скорее в первую очередь себе. Надо было принять факт, что он превратился в рваную тряпку, сотканную из ненависти, страхов и сожалений, в груду хлама, разваливающегося от каждого дуновения деструктива. — Разве это не меняет все? — Знаешь, — вздыхая, ответил Антон, — один человек сказал мне интересную мысль, над которой я очень много думал и теперь считаю верной: нельзя за что-то любить человека — любят просто так. Кажется, что-то из прошлой жизни. Я не заслуживаю его. — Слушай, а я тебе кое-что привез. Хочешь посмотреть? — все так же тепло спрашивал Шаст, будто успокаивал не взрослого мужика, а ребенка, расстроившегося из-за ерунды и срочно нуждающегося в подарочке для отвлечения внимания от своего страшного горя. Арсений сам с дочерью неоднократно и весьма успешно проворачивал эту схему. — Хочу. Предварительно смыв слезный позор, Арс, как будто даже слегка стесняясь, прошел в гостиную, где Антон радостно разбросал одежду из сумки по всему дивану. Он выглядел как продавец биоактивных добавок, у которых вместо прилавка только диван жертвы, не успевшей понять, что ей сейчас будут впаривать. Осмотревшись, Арсений узнал старый черный пиджак, какие-то потерянные сто лет назад футболки и рубашки, ультра обтягивающие и ультра дырявые джинсы — в общем, вещи, давно забытые в челночном беге между столицами. — Я решил, что ты сможешь из этого что-то выбрать, чтобы пойти на корпоратив, — сказал Антон, беря в руки пиджак для демонстрации. — Я догадываюсь, что ты скорее всего напиздел, что тебе не в чем идти, но если и правда так, то теперь вроде как есть. — Ты их забрал у Сережи? — Ага. Там, кстати, вообще такая история вышла тупорылая. Рассказать? Не найдя подвоха, Арсений кивнул, забирая пиджак и накидывая его на плечи. Вещи, что были малы еще полгода назад, видимо, снова очень удачно стали в пору, в том числе и этот пиджачок, который когда-то был несправедливо отправлен в московскую ссылку. — Короче, я же когда уезжал, сказал Ире… Настанет день, когда эта девушка перестанет назойливо маячить в их жизни, но только не сегодня. — …что она может пожить у меня, пока не найдет себе хату, а когда найдет, то пусть оставит ключи у консьержа. Ну типа чтобы мы уже не пересекались лишний раз. И я, значит, приезжаю домой, спрашиваю у тетки внизу, которая, помнишь, еще млела от тебя постоянно, типа не оставляли ли ключи. А она мне: «Нет, никаких ключей не оставляли». Прикинь? Настроение сразу в ноль, я уже не хочу никуда. Но была надежда, маленькая надежда, что она хотя бы не там. Поднимаюсь — а она там, бля. Как-нибудь надо будет расспросить Антона вообще об их расставании. Для злорадной потехи, разумеется. — Ну хотя бы осколки всякие убрала, — продолжал Антон, — а то ведь она все, что могла, разъебала нахуй. — А ты не заказал клининг? — Э-э… нет. А должен был? — Антон нахмурился, упирая руки в боки. — Думаю, что да, — ответил Арсений скорее из-за поддержания образа благочестивого мужчины, нежели искреннего сочувствия. — У нее и так был стресс, а в итоге ей еще пришлось убирать последствия своей истерики, как я понимаю. — Ну извини, я не такой джентльмен, — Антон пожал плечами, возвращаясь к разбору сумки. — И вообще, если бы было надо, заказала сама. Деньги все равно я даю. Ну короче, суть не в этом. Я не хотел ее встретить, я просто хотел переночевать дома, блин. А в итоге как обычно. Он достал еще какую-то синюю рубашку и, судя по этикетке, совсем новую, но не спешил вручить ее Арсению, который в новом предмете гардероба был заинтересован куда больше, чем в вездесущей Кузнецовой. — И я смотрю, что она даже вещи не собрала. Я там не появляюсь, конечно, и ее особо не тороплю, все понятно, но как-то это было по-ебаному. И в итоге угадай, где я ночевал, — Антон заискивающе улыбнулся, бросая хитрющий взгляд на Арсения. — У Сережи? Господи, бедный Матвиенко. — Да он сам предложил. Мы просто договорились, что я заеду за шмотками. В итоге я ему рассказал про Иру, и он предложил у него остаться. А это, — Антон подошел ближе, протягивая наконец рубашку, — тебе. У меня не было времени шариться по твоим шоурумам, так что я пошел в проверенный магаз у дома. Если тебе не понравится, то я могу оставить ее себе, но я… — Мне нравится, — перебил Арсений, который к своему стыду немного поплыл от такого внимания. Ему было приятно так, что, кажется, стала даже отступать головная боль. — Спасибо. — Я думаю, к глазам будет хорошо, — смущенно сказал Антон, отводя взгляд. Наверно, надо было обнять его или проявить благодарность как-то еще, но сил хватало только прижимать к себе синий кусок ткани, проводя пальцами по маленькому вышитому венцу на кармашке. — Так а что с Ирой в итоге? — спросил Арсений, разбавляя ложкой дегтя собственную эйфорию. — Да не знаю, так и осталась там, по ходу. Но надеюсь, она увидела в моем взгляде все разочарование мира, и это подтолкнет ее свалить. Арсений почему-то вспомнил, как когда-то давно у него на обоях в честь акции протеста стояла фотография, где на каком-то мероприятии Антон в капюшоне и с максимально кривой рожей сидел рядом с Кузнецовой, которая не обращала на это абсолютно никакого внимания. Или не хотела обращать. Так что эти надежды пусты. — Уверен, что она не смогла это разглядеть, но не будем больше об этом. Не хватало только испортить себе вечер еще разговорами о недостойных. — Ты ужинал? — спросил Антон, возвращая их к рутинной обыденности. Отвечать даже не пришлось, ведь организм, придя наконец в себя от вечернего припадка и восстановив процессы, именно сейчас всем нутром решил сообщить, что Арсений голодный, как волк. — Ясно. Кстати, там в морозилке фарш, и я в душе не ебу, что с ним делать. Ты умеешь котлеты готовить? — А что их там готовить? С хлебом смешал, сухарями посыпал и на сковороду. — Предлагаю тогда завтра их заебашить. А сегодня обойдемся чем-то попроще. Сидя на кухне в новой рубашке и наблюдая, как Антон греет им позавчерашний ужин, Арсений точно не жалеет о его приезде. Конечно, это вряд ли помешает потом снова накрутить себя пуще прежнего, но пока ему абсолютно этого не хочется. Он просто рад, что этим вечером находится в компании довольного Шаста, а не рыдает до отключки в одиночестве. — Как там Сережа? — Вроде неплохо, крутится вертится, постоянно с кем-то по телефону базарит. — Понятно, — отозвался Арсений, не ожидая какого-то иного ответа. В конце концов, с Матвиенко он был на связи плюс-минус круглосуточно. — Или тебя интересует, говорили ли мы о тебе? — с игривыми нотками в голосе спросил Антон, накладывая еду по тарелкам. — Уверен, что говорили, поэтому не интересует. — Ох-х, ну конечно. Но вообще, я все еще в шоке, что мы с ним так сблизились. На фоне хуеты полной, конечно, но тем не менее. — Вы и раньше общались. — Ну, не так. Раньше не было такого понимания. И мне нечего скрывать от него, это тоже прикольно. С Позом, например, как-то иначе, будто я его стесняюсь, хотя он тоже в курсе. — Да? А кто-то еще в курсе? Глаза парня забегали, словно ответ был не просто утвердительным. — Не думаю, что тебе это понравится, — отозвался Антон с виноватым видом, садясь напротив. — Но как минимум, Стас, Оксана, Макар, Ира, мама… В СМЫСЛЕ? — Ты всем решил рассказать? Ты в своем уме вообще?! — сказать, что Арсений охуел, ничего не сказать. На кой хер тогда они годами скрывали отношения, если этот болван в одночасье вывалил всю информацию толпе. — По своей воле только матери, честно! — для пущей убедительности Шастун вскинул руки, словно сдаваясь. — Просто им типа было все очевидно, и они решили в какой-то момент мне это донести. — Мало ли, что очевидно. Вы все пидоры, вот что очевидно. Великая цитата как нельзя лучше подходила к этому моменту. Или не подходила вовсе — так сразу и не скажешь. Но несмотря на иронию, ситуация была так себе: меньше всего в нынешнем положении Арсений желал становится предметом скандальных сплетен — чем больше людей владеют секретом, тем меньше шансов ему остаться кулуарным. — Да уж. Прости. Но, собственно, я почти ни с кем из них теперь и не общаюсь. — А с матерью? — Не, с ней нормально. Ей вообще с самого начала стоило все рассказать. Она и Серега, бля, — залог моей психической стабильности. Смелости Антона оставалось лишь завидовать — Арсений был даже не готов подумать о том, чтобы рассказать маме всю правду о своей жизни, не то чтобы сделать это. — Ну может еще несколько ребят в офисе. Которые вообще не в курсе или делают вид для приличия. Минские там, Бебур, Джабрик. — О, кстати, как дела у Игоря? — А почему ты спрашиваешь? — спросил Антон, недоуменно сведя брови домиком. С него бы стикеры делать сотнями в секунду. — В последний раз, когда мы с ним виделись, он был, скажем так, не очень. — Из-за чего? — Из-за развода. Судя по выражению лица, для Шаста это было новостью, хотя сам Джабраилов от коллег особо ничего не скрывал — тяжело таить подобные тайны, работая с супругой в одном офисе. Конечно, Игорь не слонялся по коридорам, умирая в страданиях и припадая в ноги каждому, кто готов был слушать, но Арсений оказался в нужное время в нужном месте. — Мы как-то пересеклись на этаже, — продолжил он. — Игорь выглядел совсем разбитым, мне захотелось как-то его поддержать, и мы разговорились — сошлись на общей проблеме, как ты понимаешь. Арсения в то время куда сильнее волновал кризис в отношениях с Антоном, но из-за жены он тоже переживал, хотя осознал это куда позже — собственно, когда образовалась куча времени для подобных дум. Все-таки у них с супругой за плечами было более десяти лет совместной жизни, и как бы Арсений не терял себя в служебном романе, он всегда старался относиться к жене со всем возможным уважением. Если постоянные измены можно было таковым назвать. Она была привычкой, той константой, что всегда ждала его в Петербурге. И бросать ее по телефону было тяжело. И невыносимо было затем вернуться домой и посмотреть в ее глаза, где, в целом, не было разочарования, скорее что-то вроде православного смирения. А может, она сама ждала этого часа много лет. В любом случае, несмотря на отвратительный по вине Арсения разрыв отношений, они кое-как смогли сохранить подобие теплых чувств друг к другу, хотя бы из уважения к дочери и былым временам. Не хватало, конечно, загнаться сегодня ещё и по этой теме. О чем они говорили? — Вообще этого не замечал, если честно. Ну в смысле что он был грустным или подавленным. Со мной он всегда такой жизнерадостный. — Внимательность никогда не была твоей сильной стороной, — фыркнул Арсений. Звучало немного суховато, будто неумение Антона отмечать тонкости настроения других людей оскорбляли Попова лично. Но в то же время и радоваться тут нечему. — Игорь вообще довольно эмоциональный и ранимый человек. Не думаю, что он пришел в себя, может, просто скрывает от тебя свои печали. — Насколько ему было херово? — Ну, скажем так: если бы я ему предложил рвануть со мной в Омск, он бы с высокой долей вероятности поехал бы. Брови взмыли вверх, образуя многочисленные складки на вновь открытом миру лбу Антона. Он даже почти выронил вилку, но в последний момент ловко ухватился за зубчики, спасая их обоих от рисков исполнения дурацких примет. — Пиздец. Я даже не догадывался, — все так же ошеломленно глядя, но уже на вилку, заключил Антон. — Напишу ему. — Но ненавязчиво, чтобы он не догадался, что я тебе все тут растрендел. В обсуждениях жизни коллег, что чаще в обществе именуется скорее сплетнями, прошел их скромный ужин. Мрачные тени уныния все это время почти не терзали, давая нервной системе немного прийти в себя, а самому Арсению наконец расслабиться. Да так, что одна идея, возникшая так легко в освобожденной от загонов голове, на тот момент показалась вполне достойной не только озвучивания, но и воплощения в жизнь. — Хочешь пойти на корпоратив со мной? Арсений, правда, не понял, в какой момент сам согласился идти. Большинство его коллег были славными людьми, но не настолько, чтобы он задумался об этом даже пару дней назад. Перспектива стоять со стаканом весь вечер, слушая о совместных воспоминаниях сплоченного за годы службы коллектива было такой себе идеей. Да, там была бы еще и Наташа, но с ней он мог провести время и без массовки. Конечно, Арсений, даже будучи в легкой неге от приятных бесед, отдавал себе отчет, что прийти туда с Антоном было стремно по ряду причин — от собственных заебов до общественного мнения, но и оставлять его одного было, как минимум некрасиво, а уж при условии его терпения и заботы — мини-предательство. — Конечно! — почти давясь чаем, чуть ли не завизжал Антон. Он светился ярче солнца, будто Арс предложил ему что-то неимоверно желанное, а не поход хрен пойми куда к хрен пойми кому. — Круто, посмотрю на твой драмкружок! Едва ли это могло выбесить.