Father Mine/Отец мой

      «Ты в безопасности».       «Ты в безопасности».       Слова продолжали крутиться у него в голове, но он не мог до конца их осознать. Сказанные маленькой девочкой, они казались ему слишком громкими, чтобы принять их. Он извинился, пожелал спокойной ночи и выбежал из комнаты так быстро, как только мог, стараясь не расстроить ребенка.       Теперь Снейп сидел на своей кровати, потому что его ноги, казалось, не слушались или внезапно стали неспособны удерживать его вес. Сюртук казался тяжелым, как будто он давил на него, а рубашка была слишком тесной.       В его голове всплыли воспоминания о собственном детстве. Роза была такой доверчивой… А что, если бы все поменялось местами? Будь он в ее возрасте, он бы окаменел и ухватился бы за идею безопасного места, как минога. Северус, вероятно, даже не позволил бы своей матери войти к нему.       «Со мной она чувствует себя в безопасности. Я заставляю ее чувствовать себя в безопасности. Я в безопасности».       Как бы то ни было, он не мог унять дрожь в руках. Он хотел снять сюртук, он не мог дышать в нем, но его руки были слишком тяжелыми, чтобы подняться, и бесполезно лежали рядом.       Он чувствовал холодный и липкий пот на своей коже. Он был так рассеян, что едва заметил, как в комнату вошла Гермиона.       — Северус?       Он не знал, ответил ли он ей или просто хмыкнул, но что-то в его поведении, должно быть, насторожило ее. Его голова внезапно опустилась ниже. Он почувствовал облегчение, когда с него сняли сюртук, а затем расстегнули несколько верхних пуговиц рубашки, чтобы прохладный воздух коснулся его липкой кожи. Гермиона поощряла его правильно дышать, и это звучало как великолепная идея. Его тело, казалось, решило вдохнуть как можно быстрее, и Северус почувствовал грохочущее в ушах сердцебиение.       Северус не знал, как долго он сидел там, тяжело дыша и дрожа, как осиновый лист, пока не начал отходить от паники и приближаться к этому чудесному и незнакомому теплу, которое окружало его. Когда он взял свое сознание под контроль, то почувствовал давление позади себя, твердость и руку, обнимавшую его за талию. Руку, которая не давала ему упасть вперед со своего места на краю кровати, лицом на пол. Он чувствовал теплое дыхание на своем затылке, Гермиона обнимала его одной рукой за талию, удерживая в вертикальном положении.       Ее голова покоилась у него на плече, и он чувствовал мягкие дуновения ее дыхания, когда она тихонько напевала и успокаивала его. Другой рукой она рисовала успокаивающие круги на его спине. Ее ноги были широко раздвинуты, она сидела позади него, и ее ноги, казалось, тоже обнимали его. Гермиона слегка пошевелилась, еще крепче обнимая его. И Северус со сдавленным всхлипом понял, что она укачивает его, напевая бессмысленные слова любви и утешения.       — Я здесь, Северус. Дорогой, все в порядке, ты в безопасности со мной, милый, у меня есть ты, малыш, все в порядке.       «Дорогой. Милый. Малыш. Все это выражение нежности».       Северус никогда ни для кого не был таким, даже для собственной матери. И когда он почувствовал тепло и уют, которые Гермиона предложила ему открыто и честно… он сломался.       — В безопасности? — прошептал он, переполненный эмоциями, а потом разрыдался. Он рыдал так, как не рыдал уже много лет.       Гермиона потянула его обратно на кровать, и он крепко обнял ее, уткнувшись головой ей в грудь, пока та успокаивала и обнимала его, как ребенка. И он плакал, как сломленный человек.       Бог знает, как долго он ревел на ее руках. И он был благодарен ей за предусмотрительность, за то, что она наложила заглушающее заклинание, чтобы он не расстроил Розу. Он, должно быть, плакал целый час, все это время крепко обнимая ее.       Когда рыдания, наконец, стихли, его глаза были опухшими, а нос заложенным. Северус испачкал ее рубашку слезами и соплями, но Гермионе, казалось было все равно.       Успокоившись, он продолжал лежать, даже после того, как его слезы иссякли. Он эгоистично прижимался к девушке, купаясь в тепле и привязанности, которые она свободно предлагала ему. Снейпу потребовалось некоторое время, чтобы набраться смелости взглянуть ей в лицо. Но когда он это сделал, она просто грустно улыбнулась, нежно поцеловала его в разгоряченный и потный лоб и, взяв за руку, повела его в ванную.       Он следовал за ней молча, без вопросов, держа за руку, как ребенок, сев на сиденье унитаза, когда она ему это велела. Мужчина судорожно вдохнул, когда Гермиона намочила губку и начала осторожно очищать его лицо от слез и соплей.       — Д-для этого есть заклинания. — сказал он тихо, и его голос все еще был хриплым от слез.       Она нежно и аккуратно заправила его волосы за ухо, прежде чем заговорить.       — Я бы предпочла позаботиться о тебе сама. Но если ты хочешь, чтобы я использовала заклинание…       Он отрицательно покачал головой, глядя на нее широко раскрытыми глазами, почти детскими в своем удивлении.       «Она хочет сама заботиться обо мне. Она заботится обо мне. Она заботится».       Северус смотрел на Гермиону широко раскрытыми невинными глазами, а та мягко и печально улыбнулась, нежно вытирая его лицо. С нежностью, рожденной ее материнской природой. Ему потребовалось много времени, чтобы осознать, что она использует только одну руку, потому что он все еще держал ее другую ладонь в своей руке. Но он не хотел отпускать ее.       Когда лицо было вымыто, а на тело наложено нежное очищающее заклинание, Гермиона начала расстегивать на нем рубашку. И он не сделал ни малейшего движения, чтобы остановить ее. Как только рубашка была расстегнута полностью, Гермиона преобразила и передала ему чистую футболку.       — Хорошо, милый, надень это, и тебе нужно немного поспать. Договорились?       Он кивнул ей, сжимая футболку в одной руке. А затем нахмурился, когда понял, что ему придется отпустить ее ладонь, чтобы переодеться.       — Я буду тут, любовь моя, все в порядке, — она прислонилась спиной к раковине и скрестила руки на груди.       Северус кивнул, все еще не совсем понимая, почему, но веря, что она не бросит его. Этот новый источник тепла и уюта, который он не хотел когда-либо снова отпускать.       Встав, он снял свою старую, теперь уже потную рубашку и бросил ее на пол, повернувшись к Гермионе за одобрением. Ее взгляд скользнул с его тела на лицо. В ее глазах застыли слезы, когда она смотрела на него. Но она продолжала улыбаться, увидев выражение его лица, будто он ждал ее подтверждения. Она протянула руку и успокаивающе погладила его по запястью.       — Все хорошо, детка, надень чистую футболку, хорошо?       Он мягко улыбнулся ее похвале. Он хорошо поработал. А затем сделал, как она ему сказала, надел чистую футболку и снова повернулся к ней за подтверждением.       — Идеально, милый, — она мягко улыбнулась, ее глаза все еще были влажными. Затем превратила брюки в спортивные штаны.       — Теперь тебе пора немного поспать, Северус, хорошо? Пойдем, — взяв мужчину за руку, она медленно повела его обратно в комнату. Гермиона усадила его на край кровати, а затем взяла расческу.       — Иди сюда, дорогой, — она быстро произнесла очищающее заклинание, затем несколько раз нежно провела расческой по его волосам.       Когда она начала расчесывать его волосы, звук, который он издал, был похож на звук раненого животного. Северус взвыл, упал вперед и уткнулся лицом ей в грудь, крепко обхватив ее руками. Гермиона пыталась сдержаться и не заплакать, но у неё это плохо получалось. Когда он обнял ее, ее сердце разбилось на куски.       «Насколько плохим должно было быть его детство, чтобы он так сильно нуждался в материнской заботе и ласке? Что самые простые действия, чтобы успокоить его: умывание, переодевание и расчёсывание волос, заставляли его плакать».       Она отказалась поддаваться собственному порыву заплакать, а вместо этого прижалась к нему и продолжала нежно расчесывать его волосы гораздо дольше, чем было нужно. Он плакал и крепко прижимался к ней.       Прошло много времени, прежде чем она взяла одну из своих запасных резинок для волос, откинула его волосы с лица и убрала их в хвост. Северус продолжал смотреть на нее широко раскрытыми от удивления глазами.       — Ну вот, не прячь это милое личико, хорошо?       Она ободряюще улыбнулась, и он покраснел. Этот грозный мужчина действительно покраснел и застенчиво кивнул в подтверждение.       — Хорошо, это были долгие несколько дней для всех нас, так что ты немного поспи, хорошо? А утром мы сможем поговорить еще.       Она втолкнула его обратно в постель и собралась уходить, планируя поспать на диване, когда его рука метнулась и схватила ее.       — Останься… пожалуйста…       Она бы сказала «нет», она чувствовала, что он был в слишком уязвимом состоянии духа. Но эта легкая резкость в его голосе, которая сигнализировала о возвращении ее Северуса, заставила ее кивнуть головой и забраться к нему в постель. Когда она легла, он придвинулся, чтобы обнять ее, но вместо этого она притянула его голову к себе, позволяя ему использовать ее грудь в качестве подушки, нежно поглаживая его волосы. Он судорожно вздохнул и безвольно прильнул к ней, отдаваясь полностью, и Гермиона вновь почувствовала несколько упавших слезинок.       — Мне ж-жаль, Гермиона… Я…       — Ш-ш-ш, не извиняйся, Северус. Ты так хорошо заботился обо мне и Розе последние несколько дней, и я здесь ради тебя, любимый. Позволь мне теперь присмотреть за тобой. Мы будем заботиться друг о друге, со мной ты в безопасности.       Она начала тихонько напевать ему, проводя рукой по его волосам, и слегка укачивала его, как делала раньше. Он позволил себе уснуть. Позволил себе доверять ей. И он знал, что, когда проснется, впервые в жизни ему будет кому рассказать все.       Он расскажет ей все. Потому что с ней он был в безопасности…