***
На следующий день произошел инцидент. Со стены в гостиной упала старая рамка для картины. В этом не было ничего зловещего, просто старая рама, которая висела несколько лет, а старая веревка истерлась и порвалась. Рама упала с громким треском, стекло разбилось об пол в нескольких футах от того места, где Роза сидела и играла. Гермиона была на кухне, а Северус в своем кресле, но в мгновение ока Северус бросился на колени между Розой и рамкой еще до того, как она полностью упала, бросив пугающе сильный щит вокруг Розы и встав между ней и рамкой. Когда Гермиона выбежала из кухни, чтобы посмотреть, в чем дело, Северус хмуро смотрел на рамку с картинкой на полу, и комната практически гудела от силы заклинаний, которые он бросил, без палочки и невербально. Гермиона подошла и убрала стекло, осторожно подняв рамку и повернув ее. — Веревочка порвалась, это был просто несчастный случай… — заговорила она, но ее прервала Роза. — Ой, — только из ее уст это больше походило на «О-чух», хотя смысл был ясен. — Роза! — Северус развернулся так быстро, что она испугалась. Он быстро поднял Розу с места на полу, приподнял и отчаянно провел руками по маленькой девочке, пытаясь найти причину ее боли. Теперь она стояла, а Северус стоял на коленях, так что она была ненамного ниже его. — Роза, где…? — Но девочка прервала его, покачав головой. Схватила за руку и усадила на стул, забравшись к нему на колени, как она сделала накануне вечером для своего рассказа. — Ой. Северус собирался задать ей еще один вопрос, когда увидел, как малышка схватила его за руку и повернула ладонью вверх. Его ладонь кровоточила, должно быть, он порезал ее о стекло, когда бросился на пол. Гермиона потянулась за своей палочкой, чтобы залечить поверхностный порез, когда, к ее удивлению, Роза наклонилась вперед и поцеловала его руку. Это сбило Гермиону и Северуса с ног, потому что в момент, когда Роза отстранилась, все признаки пореза исчезли. Роза просто одарила Снейпа гордой улыбкой, взмахнув его рукой, как бы показывая ему: «Поцелуй, чтобы все стало лучше», — тихо перевела ему Гермиона. Но Северус был слишком занят, уставившись на свою руку, которую Роза все еще держала своими маленькими ладошками. Она исцелила его своей первой случайной магией. Роза, казалось, поняла, что Северус смущен, и, когда он перевел взгляд со своей ладони на ее лицо, несколько слезинок скатились по его бледным щекам. Роза обвила руками его шею и нежно поцеловала в щеку, по которой текли слезы. — Ой. Северус обнял ее и крепко прижал маленькую девочку к своей груди в крепком объятии. — Спасибо, что сделала все лучше, Роза, — прошептал он дрожащим голосом, и Гермиона увидела, как ее дочь улыбнулась его в объятиях. Настоящей, честной, доброй улыбкой. Именно тогда, когда она увидела разбитую рамку для фотографии и действия Северуса, она полностью поняла. Северус умер бы, чтобы защитить Розу. Он встал между ней и предполагаемой опасностью без малейшего колебания или заботы о своем собственном благополучии. В тот момент Гермиона осознала, наблюдая, как ее дочь и суровый мужчина обнимаются и улыбаются, что, без сомнения… она любила его.Глава 17
11 января 2022 г. в 14:27
Гермиона ждала наверху лестницы, когда Северус и Роза поднялись наверх. Обычно Роза была в полусне, когда она заканчивала читать. Поэтому Гермиона относила ее в постель, и та отключалась в тот момент, когда ее голова касалась подушки. Северус, похоже, решил не нести ее на руках, и Гермиона была уверена, что знает причину. Но он держал Розу за руку, когда они поднимались по лестнице, и девочка улыбалась молчаливому мужчине. Розу с самого раннего возраста учили не подходить близко к лестнице, если только она не держится за руку взрослого. Но Северус был так чертовски заботлив, что Гермиона была уверена, что он обернет малышку пузырями, если она ему позволит.
Когда они добрались до верха лестницы, Роза быстро обняла ногу Северуса, прежде чем сказать ему «Спасибо, спокойной ночи». Затем она протянула руки, чтобы мать подняла ее. Гермиона быстро уложила уставшую девочку в постель, где, согласно норме, она отключилась в ту же секунду, как ее голова коснулась подушки, едва успев заключить Германа в объятия.
Северус выглядел несколько нервным, когда она вошла в их комнату. Гермиона могла сказать, что он расхаживал по комнате. И точно так же она могла сказать, что он собирался извиниться за то, что только что произошло внизу. Без сомнения, беспокоясь, что она подумает, что он это спланировал, или разозлится на него за такие вольности с ее дочерью. Временами он действительно был вполне предсказуем, особенно когда дело касалось его самооценки, самоуважения и его взаимодействия с Розой.
Поэтому, прежде чем он успел начать извиняться и просить прощения, Гермиона с улыбкой отмахнулась от него и жестом пригласила сесть на кровать, а сама пошла к комоду, чтобы взять расческу. Она практически видела, как напряжение спало с его плеч, и с трудом сдержала улыбку, заметив, как порозовели его щеки.
Прошло несколько недель с той ночи, когда он сломался и заплакал, рассказывая о своем детстве и признаваясь в жестоком обращении, которому подвергся. Тогда Гермиона взяла за правило расчесывать ему волосы каждый вечер перед тем, как они ложились спать. Это был простой поступок, но, казалось, он так много значил для них обоих. Питая как давно забытое желание Северуса, чтобы о нем действительно заботились, так и постоянное желание Гермионы заботиться о других. Однако он все равно краснел от смущения каждый вечер, что Гермиона находила одновременно очаровательным и милым, а Северус всегда настаивал, что ей не нужно этого делать, хотя всегда принимал ее предложение, а потом робко благодарил ее.
Они создали идеальный баланс между ними. Гермиона заботилась о Северусе, дарила ему любовь и внимание, заставляла его чувствовать себя в безопасности и желанным. Северус же в свою очередь был стойким защитником как Гермионы, так и Розы. Каждую ночь они спали рядом друг с другом, так близко, как только могли два человека.
За исключением одной вещи, которая осталась невысказанной.
Они не были парой.
Они не были вместе.
Хотя Гермиона всем сердцем знала, что отчаянно влюбляется в этого мужчину.
И она боялась все испортить.